Right In Front Of Me

- Gym Class Heroes - Don’t Tell Me It’s Over

— Зай, убери от меня этот свой палец, - лениво произносит Каэде, легонько отталкивая нацеленный точно ему в лоб палец Аонэ – жутковатой наружности третьегодки из Датэко. – Откушу ведь, хоть ты и не сладенький… Сегодня, наконец, настал тот самый заветный день их матча против Датэко – Железной Стены, чьи блоки когда-то повергли в священный трепет самого Асахи. Каэде вместе с Хинатой и Тсукишимой как раз выходили из мужского туалета (о да, место встречи изменить нельзя), когда столкнулись с их сегодняшними противниками. — Может, его перезагрузить? – недоуменно приподнимает брови Тсукишима. – Насколько я помню, Аонэ-сан указывал таким образом только на сильных игроков команды. — И что вы хотите этим сказать, Тсукишима-сан? – Очень вежливо поворачивается к нему со скрещёнными на груди руками Каэде. — А то, что у него, по всей видимости, Винда полетела, - пожимает плечами Кей. – Потому что из тебя такой же сильный игрок, как из меня – балерина. — Справедливо, - кивает Каэде, и не успевает Кей и рта раскрыть, как он добавляет, – И почем нынче билеты на балет? Под дикий ржач Хинаты сладкоежка-первогодка проталкивается мимо так и не сдвинувшегося с места со своим пальцем Аонэ и Тсукишимы и топает в сторону раздевалки – готовиться к предстоящему матчу. — Я чего-то не понимаю? Или… - Кей растерянно смотрит на пытающегося не подохнуть со смеху Хинату. — Господи, Тсукишима, держи меня, или я прям тут помру, - размазывает по лицу крупные слёзы, выступившие от хохота, Хината, цепляясь за рукав брезгливо пытающегося его стряхнуть Кея. Наконец, он, отдышавшись, бьет себя по щекам и с улыбкой смотрит на поклонившегося ему Аонэ. – Рад вас видеть, Аонэ-сан. Тсукишима терпеливо ждёт, пока эти взаимные расшаркивания прекратятся и переводит выжидательный взгляд на Хинату. Тот снова прыскает: — Каэде действительно улучшил свои навыки: не такой шустрый, конечно, как я или Нишиноя-семпай, но вполне ничего. А с Аонэ… черт его знает, он же не только на тех, кто сильный, показывает, но и на тех, кого уважает, или кто ему просто нравится. Ты, кстати, заметил, что вот на тебя как раз он ни разу не указал? — Не больно-то и хотелось, - передергивает плечами Кей, с ужасом представляя, как за ним после матча с букетом алых роз бегает этот огромный шкаф Аонэ. И как бы сам Кей точно не считал себя низким, но – простите, габариты – есть габариты. От этой жутковатой картины в его воображении его отрывает вид идущего им навстречу Ямагучи в сопровождении Такеды-сенсея и Шимады-сана. Чуть поодаль он замечает и Акитеру, с улыбкой склонившего голову к что-то увлечённо рассказывающей ему Саэко-сан. Все они пришли сегодня поддержать свою команду, ну а Акитеру, как думает Кей, конечно, не упустит шанс покрутиться рядом с сестренкой Танаки. Ямагучи так и не разрешили играть – слишком мало времени прошло с того момента, как он получил свою травму, поэтому сегодня он тоже будет просто смотреть со зрительских трибун на их матч с Датэко. — Привет, - улыбается Ямагучи, поравнявшись с Кеем и Хинатой. После памятной вечеринки прошло около недели – учеба и тренировки снова взяли всех в оборот, а стремительно меняющаяся не в лучшую сторону погода намекала: все, товарищи, Зима близко, шуточки кончились. Акитеру после той ночевки Кея с Тадаши в его квартире буквально забросал брата вопросами, одним из которых было: «Ну вы же точно не на моем столе…да?», и, так и не дождавшись четкого и вразумительного ответа от вредного младшенького, как всегда пославшего его – правда, осторожно: мало ли, как в следующий раз карты лягут – решил по горячим следам устроить и свою личную жизнь. Вон, даже на работе отгул взял – и поди пойми: ради игры Карасуно против Датэко, либо ради того, чтобы покрасоваться перед Саэко. Гляньте-ка: принарядился даже, шут гороховый – конечно же, все ради команды, ага, да. — Привет, - без особой надобности поправляет новые спортивные очки Кей, стараясь держаться по возможности невозмутимо. После той волшебной ночи у них с Тадаши не было ни малейшей возможности побыть наедине – хотя у Кея иногда до ломки доходило: так хотелось снова ощутить тепло своего парня в своих объятиях. Тадаши сегодня такой красивый: он убрал волосы назад, открыв своё прелестное лицо, а на груди у него поблескивал чёрный ониксовый кулон – подарок Кея. Ему, вроде, очень понравилось: утром после их совместной ночи он выдал целую серенаду безупречному вкусу Кея и поклялся, что будет носить подарок, не снимая, и лично удавит всех посягнувших на кулон гопников. Впрочем, в этом, кажется, больше не было необходимости: Джун с его парнями после той вечеринки больше к нему не цеплялись – да и вообще, кажется, вели себя по-человечески. «Нарутотерапия» - важно поднял тогда указательный палец Рю. - «Любого Коня сделает Человеком». Чекаво, извините, всё поняли, разошлись. Ну да ладно: все хорошо, что хорошо кончается. Саэко между тем в своей обычной манере громко что-то обсуждает с Ячи и утаскивает всех болельщиков Карасуно за собой на зрительские трибуны: игра скоро начнётся. И уже с первых пасов становится понятно: Датеко времени зря не теряли, оттачивая свои ужасающие блоки до такого уровня, что даже сверхнепробиваемый Кагеяма поначалу мельтешит и, со слов Каэде, лагает. Сам же Кей механически выставляет блоки, попутно следя за тем, чтобы первогодки Карасуно четко следовали его указаниям: перед игрой он ещё раз напомнил им всем, от кого что требуется сегодня. Но больше всех на данный момент его поражает Виталий: он и после той вечеринки как-то необычайно притих – нет, его вечно блаженное табло все ещё никто не отменял, но вот в его поведении стало намного меньше присущих ему резких движений – словно он не хотел привлечь к себе внимание. Что само по себе уже было равноценно замерзшему Аду. Его игра так же пугала: технически он все делал правильно, но из-за его заторможенности сегодня его скорость и подачи оставляли желать лучшего. Первую партию они продули, не напрягаясь. Кей жадно пил воду, лихорадочно соображая, как им вытянуть во втором сете, когда к нему подошёл Кагеяма: — Слушай, чёт я не понимаю этого нашего русского: у нас тут, вроде, не аниме про механизмы, так какого черта он ведёт себя как какое-то железо? — Было бы логичнее спросить у него самого, ты так не считаешь? – резонно замечает Кей, пристально разглядывая объект их обсуждения: как ни в чем ни бывало вытирает взмокшую чёлку полотенцем, что-то отвечает на вопрос Сато, шевелит пальчиками в сторону кричащей что-то со зрительской трибуны Сараби. И все это – с какой-то неестественной пластилиновой улыбкой, словно бы приклеившейся сегодня намертво к его лицу. Кей никогда не считал себя хорошим психологом – точнее, когда это работает в обратную от доведения собеседника до ручки сторону. Он пару секунд нерешительно мнётся, но потом все же решается и подходит к русскому второгодке. — У тебя все хорошо? — Господи, Тсукишима, - изумленно вылупляется на блондина Виталий, картинно выронив из рук полотенце. - Где-то на Аляске что, случилось массовое гнездование Какаду, а полярные медведи напялили килт и поехали покорять Шотландию? — Не знаю, о чем ты, - морщит нос Кей, - я всего лишь спросил, как у тебя дела. — А как у меня могут быть дела? – пожимает плечами Виталий, наклоняясь за своим полотенцем. – Дела, как обычно – лучше всех. Но спасибо, что спросил, я так польщен! Кей бросает растерянный взгляд на Кагеяму: по голосу Виталия всегда можно понять, когда он переигрывает – так вот сейчас как раз тот самый момент. Но что Кагз, что Тсукишима – деревья, причём дремучие: стоят, переглядываются, не знают что ещё сказать и как себя вести. Виталий тем временем отходит от них к скамейке и присаживается завязать покрепче свои шнурки. — Ну, я сделал все, что мог, - разводит руками Кей в ответ на вопросительный взгляд Кагеямы. – Я вам не Сугамама – ставить съехавшие купола на место. — Да знаю я, - невесело хмыкает Кагз. – Ты прикол ситуации зацени: мы – и паримся насчёт этого русского. Расколбас полный. Тем временем их подзывает Энношита со своими соображениями по поводу предстоящей второй партии. — Не падаем духом: у нас все получится, отдельно от меня: Сато и Каэде – вы сегодня молодцы, особенно, Каэде… — Наконец-то наши личинки распускаются в прелестных бабочек! – в своей обычной манере тянет Виталий. Энношита переводит на него свой задумчивый взгляд: — Насчёт личинок… Вот к твоей игре у меня таки есть несколько вопросов… У тебя все в порядке? — Да что сегодня такое: Всемирный день интервью? – снова картинно удивляется Виталий. – Все у меня в порядке, Энношита-сан, я дам вам первому знать, если что случится. — Весьма польщен твоим доверием. – Сухо кивает ему Энношита. – Разговор не окончен, но пока – прошу на поле. Во втором сете дела обстоят чуть лучше: собравшийся, наконец, Кагеяма сухо и четко раздаёт всем пасы, с которых команда в первые же минуты забивает сразу три очка подряд. Карасуно достаточно ловко проводят и их знаменитую синхронную атаку – удивительно, никто из первогодок не облажался: не зря были все эти изматывающие тренировки, совсем не зря – и забивают ещё несколько очков так и не оторвавшимся от них Датеко. Счёт уже составляет 21:24 – в пользу Карасуно, когда последние забирают у Датэко решающее очко – с помощью легендарной быстрой атаки. Хинаты и Виталия. — УоОоОо!!! – вопит рыжая креветка, повиснув на Виталии, который, по ходу, сам не до конца понял, что только что произошло. Они с Хинатой и правда какое-то время тренировались вместе с этой быстрой атакой – да, получалось, конечно, не так красиво и четенько, как в этом их тандеме с Кагеямой. Но тот факт, что получилось – и где – на поле, в решающий, можно сказать, момент – не мог не порадовать – хоть на секунду - отчего-то приунывшего русского. Нишиноя с Танакой так же громко кричат и лезут с обнимашками к Виталию с Тсукишимой. Благодаря стратегии последнего взяли – взяли, мать вашу – эту партию, так что: кто молодец?! — Тсуккииии! – сложив ладони рупором, вопит ему со зрительских трибун Ямагучи, от чего Кей чувствует, как заливаются краской его уши: вроде веснушчатый всегда искренен в своих похвалах и вообще в проявлении чувств, но вот привыкнуть к этому никак не получается. Это всегда так обезоруживающе приятно. — Заткнись, Ямагучи, - впрочем, улыбаясь в ответ во все тридцать два, одними губами говорит ему Тсукишима. Тадаши понимает его и так же одними губами кидает ответное «Прости, Тсукки!», держа руку у сердца. Кей не может глаз от него оторвать, чувствуя, как необъяснимое возбуждение охватывает все его тело: нет, не сексуальное, а что-то похожее на пузырьки в шампанском. Как же хочется прямо сейчас оказаться рядом с Тадаши, закружить его вокруг себя, а потом прижаться к нему – крепко-крепко, так, чтоб аж кости захрустели, и не отпускать, шепча на ушко всякие милости… От этих блаженных мыслей его отвлекает громкий свисток: начинается третий сет. В этот раз Кагеяма, видимо, весьма недовольный тем, что в предыдущем сете Виталий весьма успешно занял его законное место в «быстрой» - пасует несколько первых мячей исключительно коротышке, и пару раз – весьма успешно отыгрывая очко у команды-противника. Карасуно вновь немного вырываются вперёд, хотя Датэко не сдают своих позиций в выставлении своей Железной Стены Блоков. Но очень скоро становится понятно: одними «быстрыми» сыт не будешь, и в ход снова идут тактики Кея и Энношиты. Обе команды идут ноздря в ноздрю, когда ставший на подачу Аонэ подпрыгивает и посылает мяч – чересчур сильно – прямо на Виталия. Кей как в замедленной съемке видит, как мяч летит точно в лицо русскому – видит, но ничего не может сделать: Виталий, как-то странно опустив руки, смотрит на мяч и даже не пытается сдвинуться с места. Что происходит? Почему он не защищается? Что случилось с его вечной самоуверенностью? Двигайся. Двигайся!! Но тот стоит – как стоял, с отсутствующим взглядом и плотно сжатыми губами. Кей краем глаза улавливает быстрое движение и видит, как небольшой, но сбитенький Каэде неожиданно оказывается рядом с русским и резко бьет ребром ладони застывшего соляным столбом Виталия прямо в солнечное сплетение. Тот охает и сгибается пополам, а мяч, тем временем, с противным звуком прилетает точно в висок сладкоежки, так некстати оказавшегося на пути. Вид мгновенно брызнувшей крови из носа Каэде приводит Виталия в чувство, и он, рванувшись вперёд, со всей силы лупасит по мячу кулаком – забирая у Датеко последнее очко. Звучит свисток: Карасуно победили. Но какой ценой. Каэде лежит на полу и не двигается, пока почти все, кто присутствовал на поле, как по команде, бросаются в его сторону: все, кроме растерянно державшего окровавленный мяч Виталия – тот поднял его, когда он откатился прямо к его ногам. — Ямада? Эй, Каэде! – Энношита с серым лицом осторожно теребит лежащего пластом сладкоежку, который не подаёт признаков жизни. Кей некстати вспоминает прошлогодний случай, когда вот так же на полу лежал потерявший сознание от травмы Дайчи – и не может подавить предательскую дрожь в коленках. Собственная травма – когда ему выбило пальцы – кажется сущим пустяком, когда ты видишь, как из чужой головы хлещет кровь, стекая на пол и заливая ворот волейбольной формы. Страшно. К Каэде подбегает медсестра с нашатырем, начинается сущий хаос: Кагеяма с Хинатой что-то кричат так и не отвисшему Виталию, Сато с Нобу пытаются успокоить горестно плачущую Ячи; Энношита, тренер Укай и ещё пара крупных ребят из Датэко помогают медсестре затащить безвольно повисшее тело Каэде на носилки, Аонэ бьется в цепкой хватке Коганэгавы – вот ты-то куда лезешь, сделал уже все, что мог, спасибо. Хотя винить его, в общем-то, не в чем: травмы – обычное дело в волейболе – как и в любом спорте, а Аонэ просто сильно подал мяч. Ушивака подавал намного сильнее: никто головой, слава высшим силам, его мячи не ловил. — Тсукки, ребята, господи… - подбегает к ним запыхавшийся Ямагучи. На лице у него – ужас, он мелко-мелко вздрагивает, когда кончик его кроссовка задевает небольшое пятнышко крови на полу, оставшееся от Каэде. Последнего, к слову, уносят с поля с очень обеспокоенными лицами – первогодка так и не пришёл в себя. Кей без слов хватает Ямагучи за плечо и растерянно сжимает: у него перед глазами так и стоит окровавленное лицо Каэде, от этого ему очень дурно и страшно. — Пойдём за ними! – кричит Хината, бросаясь было следом за медсестрой и ребятами с носилками, но оказывается в цепком захвате Кагеямы. — Тебя сейчас туда не пустят, идиот, - хрипло выдаёт Кагеяма, прижимая к себе Хинату, и Кей видит, что Король, вообще-то, тоже нешуточно так трясётся. Между тем команды, всё-таки собравшись, строятся и пожимают друг другу руки – и Аонэ, вдруг сорвавшись с места, куда-то убегает. Позже они приезжают в больницу, куда доставили Каэде, полным составом – но медсестра категорически запрещает им заходить к пострадавшему в таких количествах. — Ну он хоть пришёл в себя? – складывает руки в молитвенном жесте Рю: за последние два с половиной часа он больше всех переживал и места себе не находил от волнения за своего кохая. Бледный как мел Нишиноя переводит взгляд с него на медсестру, но ничего не говорит. — С ним все будет в порядке, у парнишки оказалась крепкая голова: у него небольшое сотрясение мозга, поэтому и кровь из носа пошла. Вот не понимаю я всей душой эти ваши травмоопасные виды спорта: одних вывихов у волейболистов я на своём веку повидала, что грязи… - неодобрительно качает головой медсестра. – Мой младший сын тоже все рвётся – в хоккей, правда, но это ещё лучше: буду ему потом сломанные ноги гипсовать… Хината нетерпеливо переминается с ноги на ногу, пока медсестра даёт что-то уж слишком мрачные прогнозы касательно будущей игры своего ребёнка. Он тянет за рукав притихшего Кея и шепчет ему прямо в ухо: — Слушай, ты можешь как-то ее отвлечь, у меня сейчас инфаркт случится от нервяка… — В каком смысле – отвлечь? – недоумевает Кей, брезгливо ежась: Хината был слишком близко, да и, к тому же, наплевал ему в ухо. — Да ну не знаю я… соблазни ее. — Что?! — Ну не знаю, попробуй отвлечь ее разговорами, а мы как-нибудь…Пожалуйста, Тсукишима, сделай в своей жизни хоть что-то хорошее, я клянусь: тебе это зачтется… — Послушайте! – не выдержав напора Хинаты и держась одной рукой за своё, казалось, полное чужих слюней ухо, вдруг восклицает Кей и на секунду замирает, видя, как вся команда смотрит на него. «Так, а план-то у тебя есть?» - хихикает над ним внутренний голос. - «Если хочешь, могу подкинуть идейку: должно сработать». — Что, дорогой, ты тоже считаешь, что хоккейные шайбы должны изготавливаться из органического прессованного хлопка – во избежание ненужных травм? — Прессованный хлопок, мм, - низким голосом тянет Кей, мечтательно закатив глаза. Команда недоуменно смотрит на него, пока Хината уже вовсю что-то наплевывает в ухо Кагеямы. У того расширяются глаза и он кивает, тихонько дергая за рукав Рю. Кей тем временем продолжает, - это, конечно, здорово, но не так сексуально, как натуральный каучук и минеральные добавки, из которых делают шайбу, вы так не считаете? — Сек…суально? – теряется медсестра, пока Кей, кивнув, подходит чуть ближе: — А что скажете насчёт углеродной сажи - основного материала, необходимого для наполнения шайбы? — Углеродной сажи?.. – еле слышно переспрашивает медсестра, пока команда с квадратными глазами по-тихому шмыгает вдоль стеночки – в сторону лестницы: Нишиноя подсмотрел номер палаты Каэде в регистратурном журнале, и теперь они должны найти, как туда пробраться. — Процесс изготовления шайбы так же заслуживает вашего внимания, - максимально эротичным голосом произносит Кей, делая ещё один шаг к разомлевшей от его напора медсестре. Она неосознанно делает шаг назад и плюхается на диван, пока блондин продолжает наступать на неё со своими невесть откуда взявшимися глубокими познаниями хоккейных премудростей. – В первую очередь в меситель поступает каучук, так как он является основой для создания резины… — Резины, - на автомате повторяет медсестра, глядя Тсукишиме прямо в рот. — Далее в ход идут специальные антиоксиданты, которые позволяют уменьшить износ резины и продлить эксплуатационный срок… — Продолжай… — Следующим этапом добавляют масло для более легкого смешивания состава, а после – другой состав, уже для придания жесткости… — Мхм…жесткости… - накручивает прядку рыжеватых волос на пальчик медсестра. — …далее добавляют карбонат кальция и серу, чтобы масса могла быстрее затвердеть. — …затвердеть, - облизывает свои губы медсестра, не в силах оторвать взгляд от губ Тсукишимы, который подошёл вплотную и уже практически нависал над ней, засунув свои руки в карманы. – Откуда у вас, прекрасный юноша, такие глубокие познания в хоккее, вы же – волейболист? — О, я во многих вещах хорош, - обольстительно улыбается ей Тсукишима, краем глаза отмечая, что почти все, кроме почему-то застывшего около выхода на лестницу Ямагучи – смылись, и можно потихоньку сворачивать эту шарманку. – Если хотите, дам вам почитать об этом чуть больше – у меня с собой… Под оглушительный хохот и одобрительные комментарии внутреннего голоса, Кей, не переставая переслащенно улыбаться, достаёт из широких штанин маленькую книжицу про хоккей – нашёл на автобусной остановке буквально пару дней назад и там же со скуки выучил процесс создания хоккейной шайбы. Как удачно-то совпало. — Вот, держите, и помните: органический хлопок – это хорошо, но резина – наше все… И он, элегантно развернувшись на пятках, быстро, пока медсестра не успела ничего сказать и осмыслить, сваливает в сторону так и ждущего его там Ямагучи. — Чего ты застыл, быстрее, пока она не… - делает страшные глаза Тсукишима, но залившийся клубничным румянцем Ямагучи порывисто зажимает его рот и, наконец, увлекает за собой на лестничную клетку, где медсестра их уже не увидит. – Ямагучи, да в чем дело-то… — Это твоё обаяние сработало не в ту сторону… - хрипло выдыхает Ямагучи, прислоняясь спиной к стене и сползая по ней вниз. – Вернее, и в ту, и в эту, - веснушчатый взмахом руки указывает на причину своего замешательства – собственный внушительный стояк. — Оу, - тихо произносит Тсукишима и не удерживается от самодовольной улыбочки, пока смущенный донельзя Ямагучи убито прячет своё пылающее лицо в ладонях, сидя на корточках и пытаясь прийти в себя. – И что будем делать? — Ты – в 502 палату, - неожиданно резко распоряжается Ямагучи, с трудом поднимаясь на трясущиеся ноги. – А я – через пять минут – к вам. — У меня есть идея получше, - перехватывает его запястья Кей и тащит за собой – на второй этаж. Он ведёт его по коридору и вскоре видит мужской туалет – куда и заталкивает слабо пытающегося воззвать к его благоразумию Ямагучи. Быстро оглянувшись по сторонам, блондин теснит веснушчатого к одной из кабинок и захлопывает за ними дверь. Да, тут вам не пляж в Камакуре, но и стояки – не выбирают, когда им – хм – проснуться. Кей быстро наклоняется к протестующе приоткрывшимся было губам Ямагучи и глушит зарождающуюся нотацию прямо на корню – горячим поцелуем. Его язык с легкостью проникает во влажное тепло рта Ямагучи – ох, какое же это все-таки наслаждение: целовать его, и похуй, что в туалете больнички – с милым, что называется, и в шалаше рай. Так, а причина, по которой они, собственно, забрели в «шалаш»… — Тсукки, - испуганно разрывает поцелуй Ямагучи, глядя на то, как его парень со вполне очевидными намерениями расстегивает его ширинку. — А ну – цыц, - тихо рычит Тсукишима, свободно ныряя своей ладонью в трусы Ямагучи и сжимая вставший член у основания. Тадаши шипит сквозь сжатые зубы и даёт ему болезненно вжать себя спиной в стенку кабинки. – Расставь ноги пошире, пожалуйста… Тадаши подчиняется ему, вцепившись одной рукой ему в плечо, в второй – в ткань его гакурана на спине и давая беспрепятственно себя ласкать. Он не может сдержать тихих стонов, так и рвущихся с его губ, и вскоре Кей с ужасом понимает, что охотник, что называется, сам стал жертвой: у него тоже встал. Ну конечно, не встанет тут, когда перед тобой запрокидывающий голову от удовольствия Тадаши с этими его искусанными в попытке подавить рвущиеся наружу стоны губами и ощущение его пульсирующего крупного члена в руке. — Тадаши, - слабо выдыхает Кей, когда догадливый Ямагучи без лишних слов расстёгивает его ширинку и тоже начинает ласкать его. Он придвигается ближе к Тсукишиме, опаляя его шею своим дыханием, сводит головки их членов вместе и начинает быстро двигать рукой, доводя и себя, и трепещущего под его ласками Кея до долгожданной разрядки. Блондин просто-напросто сходит с ума от его запаха, от его старательно заглушаемых развратных стонов. Наконец Тадаши, крупно вздрагивая, изливается в свой же кулак, а спустя несколько рваных движений – и блондин следом за ним. Их сперма смешивается, стекая по пальцам Ямагучи, а Кей не может оторвать взгляд от этого зрелища: это пиздец эротично… Они оба тяжело дышат: Кей слегка отодвинулся, чтобы привести в порядок свою одежду и скрыть следы преступления. Ямагучи следует его примеру и они, поправив на себе одежду, вываливаются из кабинки и идут к умывальникам: — Все как ты сказал, - подмигивает Тсукишима. – Уложились ровно в пять минут. — Сато бы уложился в три… - кидает ему ответочку в виде подмигивания Ямагучи и они оба смущенно смеются: да уж, обстановка – самое то, конечно: Каэде непонятно в каком состоянии, команда, втихаря отправившаяся в самовольный трип по больничке, а они тут, зажимаются в – хм – клозете. «Но-но», - наставительно поднимает палец внутренний голос, - «Ты недооцениваешь силу стресса. Разрядка – нужна. К тому же, когда тебе хорошо – мне тоже хорошо, а когда мне хорошо…» Кей быстро умывает лицо прохладной водой, и они с Ямагучи бегут на пятый этаж – искать палату Каэде. *** — Долбоеб!! Суицидник херов!! – кричит Каэде, швыряя в сторону Виталия подушкой, едва только его постная мина показывается в дверном проходе. – Уберите отсюда нахер это растение: видеть его не желаю. Голова у сладкоежки плотно перебинтована, но выглядит он вполне целым и – что самое главное – живым, хотя из вены у него тянется к стоящей рядом с его койкой капельнице трубка, при виде которой впечатлительного Хинату начинает мутить. — Ну тихо-тихо, - успокаивающе произносит Энношита, ловко перехватывая подушку и заботливо укладывая ее под спинку пострадавшего первогодки. – Тебе сейчас нельзя так напрягаться. А нам – быть здесь, поэтому не ори, нас итак очень скоро хватятся и выгонят отсюда. — Этот – пусть сразу сваливает. – Уже тише, но все так же недовольно бухтит Каэде, кидая злой взгляд на сжавшего губы в тонкую линию Виталия. – У меня при взгляде на него начинается изжога, а вот это точно вредно в моем положении. — Хорошо, я ухожу, - резко говорит Виталий, взявшись одной рукой за дверную ручку, но Хината успокаивающе дотрагивается до его локтя и перехватывает предплечье русского обеими ладошками, тем самым перенося свой вес на него. — Как ты себя чувствуешь? – чтобы отвлечь разошедшегося сладкоежку, Энношита открывает стоявший на прикроватном столике шоколадный пудинг и начинает с ложечки кормить послушно открывшего ротик Каэде: тот никак не может устоять перед сладким. — Нормально, - пожимает плечами Каэде, - и чувствовал бы себя ещё лучше, если бы не этот баран. Вы мне вот что скажите: мы выиграли? — Мы выиграли! – подходит к нему Нобу и треплет по всклокоченной кучерявой макушке, оборачивается на остальную команду, - выиграли – благодаря тебе, чертяка. Карасуно отмирают и разом кидаются обнять Каэде: странноватый сладкоежка полюбился всем, а некоторые здесь присутствующие ещё и плотно подсели на выходящую каждую неделю продочку про яойных пришельцев. Энношита строго окрикивает их, чтобы не лезли к Каэде все разом: все же тому действительно нельзя было перенапрягаться. Не лезет с обнимашками к первогодке только Виталий: так и стоит себе там, у двери, пока Энношита не обращает, наконец, на него своё внимание: — Да иди уже сюда, чего ты там стоишь? Виталий нехотя подходит к больничной койке, он не смотрит ни на Каэде, которому, вообще-то, должен быть благодарен за чудесное спасение – хотя чёт не особо удачно получилось, если уж быть совсем честными; ни на кого-либо из команды. — Я… думаю уйти из команды, - тихо произносит русский. Хината давится какой-то своей репликой, Сато с Нобу поражённо застывают, как, в общем-то, и большинство из собравшихся. Даже Каэде перестаёт есть свой пудинг – ложка замирает на полпути в пальцах Чикары. — И в чем причина, позволь спросить? – спрашивает Энношита. Виталий недовольно морщит нос, ещё больше пряча глаза: — Я думаю, что… не подхожу для… ну, вы знаете… — И че ты расклеился? – вдруг громко спрашивает его Нишиноя. – Твой мудень-папаша сказал тебе ту несусветную херню, и что – сразу под его линеечку будешь равнять свою жизнь? Что, устроил тут в духе Ельцина это говно с «Я устал: я ухожу»? Серьезно, ребята: я не вывожу подобное дерьмо: мне в своё время и Асахи хватило за глаза, а ты, Виталий, знай: уйдёшь – я собственноручно начищу тебе рожу. И твоему папаше – заодно. — Нишиноя! Ты говоришь о человеке, который старше тебя вдвое! – повышает голос Энношита. – Будь уважительнее! — За каким хером? Разве возраст делает человека – человеком? По-моему, нет, и я тоже не стану слепо уважать тех, кто вытирает об других ноги! А его отец и правда мудень – это все присутствующие понимают, только, почему-то боятся озвучить. А мы из-за какого-то там совкового дедка не потеряем отличного – и я не шучу – члена команды. Так, ребзя? Все согласно кивают – в том числе и только что подошедшие Тсукишима с Ямагучи. — Мы не хотим, чтобы ты уходил, - снова обвивает своими крохотными ладошками его предплечье Хината – под недовольным взглядом Кагеямы. – Ты не виноват в том, что сегодня случилось, верно, Каэде? — Ну, как ска… - пытается что-то недовольно спиздануть Каэде, но оказывается вовремя заткнутым увесистой ложкой пудинга, которую пихнул в него не растерявшийся капитан. — Виталий, не уходи, - тоже просит Ямагучи, обвивая по примеру Хинаты второе предплечье русского. – Ты че, серьезно: куда мы без твоих чудесных подач и офигенной реакции? Виталий, поджав губы, готовые расплыться против воли в улыбке, смотрит поочередно на повисших на нем парней: он действительно слишком уж загнался из-за тех слов отца, который просто уставший вернулся после долгого перелёта. Но за несколько дней, прошедших с тех пор, его уверенность в себе как в сильном и достойном игроке действительно пошатнулась, а тут ещё и Каэде, который получил травму из-за него… — Если бы не Энчантикс Каэде, мы бы не победили, - наконец произносит он. Сладкоежка фыркает на эту его реплику: — А кое-кто – фанат феечек Винкс! Найдите в этой комнате маленького извращенца. — Нашёл уже, - кидает ему ответочку Виталий. – Сального писаку-первогодку, строчащего в свободное время свой жуткий яойный комикс. — Это – манга! – снова швыряет в русского подушкой обиженный сладкоежка. — Это – пиздец! – Отмахивается от подушки Виталий, впрочем, осторожно передавая ее Энношите вместо того, чтобы запустить в ответ. В этот момент дверь в палату распахивается – чтобы пропустить ещё одно действующее лицо. Им оказывается Аонэ – с огромным букетом алых роз. Кей странно дёргается, вспоминая свои сегодняшние опасения насчёт этого габаритного третьегодки из Датеко, но Аонэ, кивнув всем присутствующим, движется прямо к больничной койке Каэде и в молчаливом поклоне протягивает свои розы открывшему в изумлении рот пострадавшему. — Я – ваш большой поклонник, Ямада-сама. Спасибо вам за ваших «Космических Потаскунов с Планеты Шелезяка». Вам – скорейшего выздоровления и спасибо за сегодняшнюю игру. И Аонэ, поклонившись ещё раз по пояс, разворачивается и уходит – в гробовой тишине, повисшей в палате. — Я…я так понимаю, у комикса – есть название? – слабо спрашивает Энношита, пока стоящие рядом с ним Кагеяма и Хината мелко-мелко трясутся, едва сдерживая рвущийся наружу ржач. — Это – манга! – снова зло поправляет Каэде. – И – да, у неё есть название. Я одного не пойму: кто-то пустил без моего ведома ее в печать? — Блин, я только Ойкаве скинул, - хлопает себя по лбу Рю. – Как знал, что ему зайдёт такое… — Ты идиот? – выпучивает на него глаза Энношита, пока бордовые Кагеяма с Хинатой просто взрываются от смеха, а следом за ними – Тсукишима с Ямагучи. — Мне что, и почитать нельзя? — Ты идиот? — Мне почитать… — Идиот. – Припечатывает Энношита, горестно закатив глаза, впрочем, потрепав понурившегося Танаку по бритой головушке. Дверь в палату снова распахивается – на этот раз чтобы явить миру недовольное лицо той самой медсестры, которую несколькими минутами ранее отвлекал Кей. Все-таки, не впечатлили ее процессы изготовления хоккейных шайб, ну что ж, прискорбно, прискорбно. — Все – вон, - шипит она на торопливо прощающихся с Каэде членов команды и ловит за рукав пытающегося незаметно, по стеночке, слиться куда подальше Тсукишиму. – А вот тебе я сейчас клизму поставлю. Трехведерную. А ну, за мной.