Right In Front Of Me

— Так и сказал? – Хмыкает Тадаши, пропуская Кея вперёд – они только что вернулись обратно в дом Ямагучи – его родители должны были вернуться завтра утром, так что это был их последний вечер наедине друг с другом. — А что, не съел бы? – Поднимает брови Кей, снимая обувь и поворачиваясь к парню, ехидно склонив голову набок. – На меня вон как тогда в токийском лагере наехал, а я всего лишь не хотел дополнительно оставаться после тренировок… — Ты бы себя видел: ходил весь такой «сама не своя – куда там твоя». – Закатывает глаза Ямагучи. – Ну, а вообще, если Виталий правда вернётся после каникул колобком – процесс сепарации нажранного сала от его филейной части будет проходить совсем не по ГОСТу – это уж точно. Кей злорадно хихикает, представив себе эту картину – а что, на такое он, пожалуй, посмотрел бы, даже, если потребовалось, подержал бы – вряд ли Виталий добровольно согласился бы на эту самую «сепарацию». — Кстати, о наказаниях, - складывает руки на груди Ямагучи и выжидающе смотрит на Тсукишиму. — Да, вот, кстати, о них, - копирует Кей его жест, только в его исполнении он выглядит более внушительно – рост, все дела. Что, Тадаши, думал, напугаешь? Ха, не на того напал! — Ты первый, - разрешает Ямагучи. — Изволь. Я хочу получить своё обещанное «кое-что оочень особенное» - в твоём исполнении. – Не моргнув глазом, выдаёт Тсукишима. — А, то есть, ты сегодня вёл себя как паинька? – Немного охрипшим от такой наглости голосом спрашивает Тадаши, высоко подняв брови. — Совершенно верно, - с достоинством кивает блондин. – «Понимание и терпение» с моей стороны были обеспечены, так что да – теперь я хочу свою награду. Тебя. — Ну ты и наглец, - тянет Тадаши, по-прежнему держа скрещённые руки на груди. – То есть, с Каэде – это так была - рекламная пауза? — Тебе виднее, - парирует Кей. – Ячи весьма неплохо смотрелась на твоих коленках, особенно когда ты ей голову на плечо положил. Тадаши, склонив голову набок, рассматривает своего парня: по его дергающимся уголкам губ видно, что он хочет рассмеяться, но тщательно сдерживает себя. — Тсукки, - наконец, не выдерживает он, расплываясь в такой родной улыбке. – Ты в курсе, что из тебя бы вышел отличный юрист? Я хотел задать тебе трепку за то, что ты так беспалевно облапал Каэде, а в итоге сам оказался прижат к стенке. Достойно, ничего не скажешь... — Ямагучи, - стараясь, чтобы его голос звучал максимально спокойно, тянет Кей. – Мы же не первый год с тобой знакомы: уж ты-то должен знать, что меня невозможно переспорить. И адвокатура – не то, чем я хотел бы заниматься, но – да, я был бы и в этом хорош. А знаешь, в чем я ещё хорош? — Мм? – Во взгляде Тадаши можно прочесть что-то вроде вызова, но он, очевидно, совершенно не злится. — Не узнаешь, пока я не получу свою награду, - нараспев отвечает Кей, утягивая веснушчатого за собой в его комнату. — И ты уже придумал, что это будет? – Позволяет вести себя Ямагучи. — О, да, - хитро улыбается Кей. – Давно хотел кое-что попробовать, да все возможности не представлялось. — Надеюсь на ваше благоразумие, мистер, - бормочет Ямагучи. – Ваш настрой меня смущает, но мне нравится, продолжайте. Они заходят в комнату Ямагучи, и Кей прислоняется к закрытой двери спиной, держа Тадаши за обе руки. — Послушай, я… не хочу перегибать, но если ты мне позволишь кое-что – буду охренеть как счастлив. — Тсукки, - решительно произносит Ямагучи. – Я внимательно тебя слушаю. — То, что я хочу… ты можешь в любом случае отказаться, правда. - Тихо произносит Кей, в глубине души желающий взять каждое своё слово назад: он не хотел, чтобы Тадаши решил, что он какой-то «чертов извращенец» - как ранее окрестил его сегодня Виталий; но – что правда то правда – в голове у него навязчиво засела эротическая фантазия с участием одного конкретного парня, и – ох, как же давно он мечтал ее осуществить. «Только одна фантазия? Не обманывай сам себя: целой жизни не хватит, чтобы осуществить все это непотребство, связанное с Тадаши», - хмыкает внутренний Голос. - «Уж я-то вижу, что в этой светлой головушке происходит». «А ты не подсматривай мои фантазии», - мысленно возмущается Кей. «Не могу: ты – это я, и у нас намного больше общего, чем ты можешь себе представить», - вздыхает Голос. - «Ладно, так уж и быть: оставлю вас наедине, развлекайтесь, молодежь». — Тсукки? – Щёлкает пальцами прямо перед лицом Кея обеспокоенный Тадаши: оказывается, блондин так задумался, что добрых десять секунд пялился стеклянными глазами куда-то в сторону. – Не пугай меня: не свингер-пати нашего волейбольного клуба же ты там хочешь организовать? — Господи, Ямагучи, - испуганно отшатывается от него Кей и нерешительно смеётся: и это он извращенец? – Что за мысли? — Видел бы ты своё лицо, - хихикает Ямагучи, пытаясь спародировать. – Стоит такой, завтыкает в невидимую человеческому глазу тектонику плит – ещё один Сато, блин. — Прости, - улыбается Кей. – Нет, обещаю: о свингер-пати я даже не думал. Я хочу… я хочу, чтобы ты разделся для меня. Ну, знаешь… как Виталий тогда, в Камакуре. — Вот оно что, Тсукки, - расплывается в ехидной улыбке Тадаши, приподнимая брови. – Значит, ты хочешь приватный танец в моем исполнении? — Ну… да, - бормочет Кей, теряя свою решимость. В его голове это звучало гораздо круче, а на деле он чуть ли не дрожит от страха: сейчас Ямагучи пошлёт его куда подальше с его странными пожеланиями – и будет прав… — Интересно, - Тадаши прикладывает пальцы к своему подбородку в задумчивом жесте. – И это ты ещё… — …Да, с тех пор, - кивает Кей, избегая его взгляда: Тадаши точно откажется, он же не такой извращенец, как некоторые… — Что ж, надеюсь, на мне приемлемое количество одежды, - бегло осматривает себя Ямагучи. Кей недоверчиво вскидывает на него глаза: — Так ты… — А у меня есть какая-то объективная причина для отказа? – Мягко улыбается ему Тадаши. – И потом, у меня на тебя тоже были планы, так что… Он как-то совершенно загадочно ухмыляется и утягивает Кея за собой – не на кровать, нет: у веснушчатого своё видение того, как все должно происходить, и – что уж греха таить – он и сам давно хотел кое-что очень интересное попробовать, вот и случай, наконец, представился – Кей хочет его приватный танец, а он хочет… — Сядь на стул и сведи руки за спиной, - безапелляционным тоном требует он: получается и вполовину не так уверенно, как хотелось бы, но Кей, кажется, и без того более чем впечатлён – смотрит на него с какой-то очень сложной смесью восхищения и опасения во взгляде. — Ты собираешься связать меня, Тадаши? – Откидывается на спинку стула Кей, заводя руки за спину, как приказано. Ямагучи без улыбки – вживается в роль, понятное дело – слегка приподнимает брови и вздергивает подбородок с плотно сжатыми губами. От вида такого непривычно сурового Тадаши Кей теряется, не зная, смеяться ли ему или лучше всё-таки не стоит. Определённо – не стоит: Кей четко понимает это, когда Ямагучи и правда связывает его руки за спиной своей чёрной рубашкой. Да ещё так крепко – блондин пару раз пытается подергать связанными конечностями, но вот если кому и идти в закон, так это Тадаши: с такими узлами ни один преступник от него далеко не убежит. — Подразумевалось, что я смогу тебя трогать, - хрипло произносит Кей, глядя вверх, прямо в лицо веснушчатого – в его расширенные от предвкушения чёрные зрачки. — Равноценный обмен, - хитро улыбается Тадаши. – Ты можешь только смотреть, но не трогать, а я не стану завязывать тебе ещё и глаза – как собирался. — А кое-кто пересмотрел «Стального Алхимика», - обольстительно щурит глаза Кей, глядя, как Ямагучи рассеянно листает свой плейлист, выбирая песню, под которую будет танцевать. — И это говорит мне человек, у которого дома живут двое сфинксов по кличке Альфонс и Эдвард? – Красиво приподнимает бровь Ямагучи. Кей неосознанно дёргается вперёд: вид откровенно флиртующего Тадаши творит с ним что-то невообразимое: его уже просто до боли хочется повалить на пол и жестко, беспощадно отыметь. Чтобы стонал, как сучка, задыхался и молил о пощаде. Только лишь от этой мысли член Кея нетерпеливо дёргается в штанах, а ведь Ямагучи ещё даже музыку не включил… Тадаши, словно прочитав его мысли, наконец находит, что искал, и включает песню. Он все так же стоит возле стенки – телефон положил, но подходить к Тсукишиме не спешит: очевидно, дразнится. Он слегка приподнимает подбородок и рассеянно поглаживает двумя пальцами застёгнутый ворот своей рубашки, и этот его взгляд из-под опущенных ресниц ну никак нельзя назвать невинным. — Иди сюда, - шепчет связанный Тсукишима, и Тадаши подчиняется: делает шаг ему навстречу, расстегивая на вороте одну пуговицу и продолжая скользить пальцами по своей шее. Не то, чтобы у него был во всем этом опыт – но на уровне инстинктов он точно знал, что ему нужно делать, а расширенные зрачки Тсукишимы поощряли сейчас лучше любого самого красноречивого оратора. Тадаши неспеша обходит вокруг связанного Кея, одними кончиками пальцев скользя по спинке его стула, намеренно не касаясь его самого, распаляя этим ещё больше. Он встаёт у него за спиной, наклоняясь к самому уху блондина и слегка дёргает за узел на его запястьях: — Не туго? – Уточняет веснушчатый, слегка мазнув губами по мочке Кея. Тот вместе ответа лишь рвано выдыхает: Тадаши наверняка уже успел заметить, что уши – его слабое место. — Я потерплю, - отвечает Кей: вообще-то Тадаши связал его даже очень крепко, но жаловаться он не собирался. — Как скажешь, - тихо хмыкает Тадаши, посылая жар в другое ухо Кея, от чего блондин вздрагивает, а его шея сзади и руки моментально покрываются мурашками. Веснушчатый снова обходит Кея, мягко переступая в такт тягучей мелодии и расслабленно поводя плечами. Его движения настолько плавные и выверенные, будто не Виталий, а именно он – занимался в их команде танцами. Пальцы Тадаши дразняще касаются подбородка блондина, подцепляя его и слегка приподнимая вверх, а потом он, огладив губы Кея самыми кончиками, проталкивает два своих пальца ему в рот. До этого только он сам делал что-то подобное в ту памятную ночь в квартире Акитеру, но вид Тсукишимы, послушно обводящего языком каждую фалангу его пальца, творил просто что-то уму непостижимое. Тадаши ведет. Как заворожённый, он, приоткрыв рот, рассеянно двигает собственным языком, пока до него не доходит, что он неосознанно пытается повторить движения языка Кея. А тот усмехается как последняя блядь, слегка наклоняет голову и, лизнув косточку на запястье Тадаши, проводит своим языком вверх, к его мизинцу, опьяняя расплавленным янтарем похотливо прищуренных глаз. Знает, что сексуален до чертиков, и пользуется этим… Ладно, Кей, а если так? Тадаши осторожно присаживается на одно колено Тсукишимы, не перенося полностью свой вес, закидывает на плечи блондина обе руки, скрещивая их за его шеей. Кей ухмыляется и подаётся вперёд, чтобы поцеловать его, но Тадаши мягко отклоняется, сместив корпус назад и прогнувшись в спине. Он убирает руки с шеи блондина и быстро пробегается по ряду пуговиц на своей рубашке, расстегивая ее до конца. Запах его тела накрывает разгоряченного Тсукишиму: хочется зубами впиться в его кожу, поставить метки, сжать яркий от прилившей в него крови сосок, но руки связаны, о чем напоминают ехидно приподнятые брови Ямагучи. Он дразняще проводит по своему обнажившемуся торсу обеими руками, томно выгибаясь под музыку и время от времени касаясь кожи Кея скользящими прикосновениями, от которых выбивает нахрен все предохранители. Когда Кей освободит свои руки – Тадаши точно не жить… А тот, тем временем, меняет положение, на этот раз поворачиваясь спиной к Кею – все так же сидя на его коленях, и снова прогибается в спине – на этот раз уже непосредственно к корпусу самого блондина, и вскидывает одну руку, проводя кончиками пальцев по уху и щеке парня, глядя при этом ему в глаза. Их лица сейчас очень близко друг к другу: Ямагучи может видеть темно-медовые вкрапления в янтарной радужке Кея, незаметные, если смотреть издалека, но такие отчетливые при ближайшем рассмотрении. А когда Ямагучи приспускает рубашку, обнажив верхнюю часть своей спины, Кей чувствует, что до конца представления он не доживет – попросту сгорит заживо на этом самом стуле, если Тадаши так и не даст к себе прикоснуться. А тот явно и не торопится давать доступ к своему соблазнительно двигающемуся под музыку телу, играючи накручивая раскалённую добела пружину терпения Кея на его изнывающее нутро. Его поясница бесстыдно выгибается, он ощутимо трется своей промежностью о напряженное бедро Кея. — Ямагучи… развяжи мои руки, - спокойно просит Кей, когда их лица снова оказываются напротив друг друга. — Нет. — Музыка заканчивается, - хрипит Кей, нетерпеливо ерзая на стуле: у него стоит так, что перед глазами темно, а Тадаши, словно, и дела нет. — Ты сам хотел приватный танец, - подаётся к его губам Тадаши. Он маняще приоткрывает рот, и Тсукишима, не выдержав, вцепляется в его нижнюю губу зубами и тянет на себя. Они целуются, позабыв обо всем на свете: жар тела Ямагучи окутывает с головой, в поцелуе чувствуется привкус крови – Кей случайно оцарапал его мягкие губы, когда слишком резко ухватил нижнюю, но никто из них и помыслить не может остановиться – даже когда песня, наконец, заканчивается. Поцелуй, изначально явно не претендовавший на нежный и вдумчивый, очень скоро перерастает в по-настоящему безумный: оба уже чуть ли не рычат в губы друг друга, задыхаются, руки Тадаши беспорядочно царапают спину Кея, а тот, не имея возможности ответить прикосновениями, беспомощно воет в поцелуй. — Развяжи, развяжи… - стонет Кей, и Тадаши, наконец, подчиняется. Рубашка не успевает упасть на пол: Кей тут же перехватывает запястья веснушчатого, продолжая прерванный поцелуй. Он снова и снова терзает губы, шею и ключицы Тадаши, опаляет жарким, сорванным дыханием его грудь, оставляя на коже полыхающие собственнические метки. В один момент Тадаши, который до этого успевал только отвечать на голодные поцелуи Кея, понимает, что они каким-то образом оказались в душе – тающее, словно мороженое, сознание вообще отказывалось хоть сколько-нибудь контролировать ситуацию, уступив место чистой всепоглощающей похоти. Они целуются, стоя под упругими струями воды – горячей или холодной – вообще не важно; Кей уверенно разворачивает Тадаши за плечи и с низким стоном, от которого в паху Ямагучи проносится электрический импульс, впивается клыками в его смуглую кожу между лопаток, постепенно спускаясь ниже. Его длинные пальцы нетерпеливо поглаживают бархатистую кожу поясницы Ямагучи. — На четвереньки, - низким голосом требует он, и Тадаши просто не может ослушаться. Слабо понимая, что делает, он послушно выполняет приказ и становится на четвереньки на скользком мокром полу, чувствуя, как на спину ему льётся что-то вроде геля для душа. Что может быть лучше вида сексуально распаленного Ямагучи с влажными волосами и покрасневшими от бесконечных поцелуев губами, которыми он, к тому же, безуспешно хватает воздух, пытаясь выровнять дыхание в стремительно заполняющейся паром ванной? Только вид Ямагучи, стоящего на четвереньках со стекающей по его подтянутому телу обильной белоснежной пеной. Кей опускается на колени позади Тадаши и быстро перехватывает дёрнувшуюся было в его сторону руку парня. Он властно нажимает на шейные позвонки Тадаши, вынуждая его прогнуться ещё ниже и сжимает пальцами его развратно оттопырившуюся задницу. Несколько секунд блондин завороженно смотрит, как тонкая струйка пены, стекая по пояснице Тадаши, плавно скользит к его темно-алому входу и ниже – к мошонке. Кей глухо стонет, и, не успевает Тадаши его остановить, приникает губами к горячей расселине, очерчивая языком напрягшееся колечко мышц. Ямагучи совершенно несолидно взвизгивает – тоненько, потерянно, вздрагивая всем телом, но Кея не остановить – он дорвался до заветного плода. Широко раздвинув ягодицы, он влажно проводит посередине языком: несколько тягуче-медленных движений вверх-вниз, несколько – вокруг входа. Тадаши, захлебываясь стоном, ещё сильнее прогибается в спине, позволяя Кею совершать над ним сладкую пытку, но не может сдержать испуганный вскрик, когда язык парня с силой проникает внутрь. Тадаши очень тугой, к тому же, зажимается с непривычки, а его бедра крупно дрожат. Кей принимается посасывать слишком уж напряженное отверстие, сместив одну руку – член Тадаши так правильно ложится в ладонь. Одновременно ласкать обе эрогенные зоны достаточно тяжело, но Кей, прикрыв глаза, сосредотачивается на ритме, стараясь, чтобы его движения были размеренными. Тадаши теряется между ощущениями спереди и сзади, издавая какие-то нечленораздельные звуки, перемежая их с высокими, на грани визга «да» и совершенно бесстыжими «ещё». Туман заволакивает его сознание, и вот уже, пару движений спустя, он крупно вздрагивает и его выкручивает сильнейшим оргазмом. — Что… ты… делаешь… - пытается отдышаться Тадаши, уткнувшись совершенно красным от пережитого лицом в собственные сведенные ладони. Кей не даёт ему спрятаться и подхватывает под мышки, поднимая на трясущиеся ноги. — Я… собираюсь пойти дальше. Ты позволишь мне? – Голос Кея тихий, но Тадаши слышит в нем стальные нотки. Они выключают воду и кое-как возвращаются в комнату Тадаши, снова безостановочно целуясь. — Давай, - стонет, в конце концов Тадаши и подходит к своей кровати. Он не ложится на неё, а лишь опирается предплечьями о деревянный бортик, приглашающее прогибаясь в пояснице. Кей восхищенно застывает на несколько секунд, разглядывая его аппетитные дельты и перекатывающиеся под кожей литые мышцы спины. — Мне начинать без тебя? — Да… - не сразу вникнув в суть вопроса, произносит Кей, а потом до него доходит… Тадаши, усмехнувшись над его выражением лица, берет смазку со стола и щедро льёт на свои пальцы. Что, он там сказал, может быть лучше вида сексуально распаленного Ямагучи? Спроси сейчас кто-нибудь Кея, какое самое эротичное зрелище он видел в своей жизни, он бы незамедлительно ответил: вид самостоятельно растягивающего себя Ямагучи. Твою мать, да за такой вид и умереть не жалко… — Думаю, этого хватит… - хрипло произносит Кей, останавливая руку Тадаши. Он становится позади него и, не удержавшись, ведёт кончиком языка по красивым рельефным мышцам спины, прикусывая смуглую кожу, а затем резко входит сразу на всю длину. Тадаши до побелевших костяшек впивается пальцами в бортик кровати и стонет в голос, пока Тсукишима вбивается в него, совершенно забывшись в экстазе, по самое основание. Это отличается от всего, что у них было до этого. Никаких колебаний: только животный, грубый секс. Кей резко хватает парня за волосы, оттягивая его голову себе на плечо, заставляя Тадаши прогнуться ещё больше и самому насаживаться на подставленный член. А тому, кажется, нравится: захлебываясь стонами, он срывается на короткие хриплые вскрики, ловя разноцветные круги под до боли зажмуренными веками. Где-то на краю сознания он чувствует, как по его бедру стекает сперма – вероятно, презерватив порвался, но накрывший с головой оргазм совершенно не даёт сосредоточиться на этой мысли, унося в водоворот сладостного безумия. — Отличная поза, - хрипло шепчет Кей какое-то время спустя, обхватив Тадаши за живот обеими руками и пытаясь отдышаться на его спине. – Обязательно как-нибудь повторим… — Зачем же ждать этого «как-нибудь»? – Ухмыляется Тадаши, порывисто разворачиваясь к нему и перехватывая оба запястья блондина. – Сегодня же и повторим. Только, чур, теперь я сверху… Тсукишима шёл к осознанию этого факта слишком долго. Но никак не мог привыкнуть, что Ямагучи – его Ямагучи – тот ещё обольстительный хитрец. И противостоять его чарам очень и очень сложно. Нереально. И не то, чтобы Тсукишима очень хотел им противостоять. Скорее, наоборот. *** — …А потом он повязывает полотенце вокруг головы, просовывает под ним ещё одно, чтобы оно закрыло эту его злосчастную татуировку, и в таком виде выходит к источникам, - хохочет Ямагучи-сан, безуспешно пытаясь сделать, наконец, хотя бы один глоток из своей кружки с давно остывшим чаем. Они с Изуми-саном вернулись раньше положенного времени – к счастью, Кей с Тадаши успели прибраться к их приезду, и сейчас Ямагучи-сан увлечённо рассказывала их с мужем злоключения на горячих источниках. – И вот, представьте себе картину: выходит такой мужичара под два метра – кстати, Кей, милый, ты уже тоже два или ещё пока нет? – замотанный во все эти полотенца на манер палатки… Персонал в шоке, персонал выпал, несите новый персонал, а Изуми, вышагивая как шамаханская царица, спокойно топает себе – только этими своими полотенцами в такт шагам покачивает... Ямагучи-сан делает волнообразные движения руками, опрокидывая свой чай. А следом за чаем опрокидываются и слушатели: Тадаши, безуспешно зажимая свой рот обоими кулаками, сползает куда-то под стол, озадачив своим поведением спокойно лежащую на подстилочке Мун, а бордовый Кей так и вовсе трясется в беззвучном припадке истерического смеха. Об этой татуировке Изуми-сана можно было слагать баллады: сделанная по глупости им ещё в юношеские годы, она больше доставляла проблем, нежели приносила хоть какую-то пользу, но сам обладатель ни на секунду о ней не жалел, утверждая, что трудности закаляют мужчину, даже если на верхней части его спины набита воинственно настроенная Артемида с копьем. — И что, никто ничего не сказал? – Отсмеявшись, спрашивает Тадаши, тряпкой собирая пролившийся чай. Ямагучи-сан поднимается, устало потягиваясь: они с мужем ехали весь вечер, все мышцы затекли. — Если и заметили, то предпочли не связываться: мало ли что на уме у мужчины, намотавшего на голову сразу два полотенца. Ох, пойду я спать, устала – сил нет… — Конечно, мам, иди, отдыхай, - улыбается Тадаши, и Ямагучи-сан уже идёт к выходу с кухни, но, обернувшись, почему-то замирает и окидывает их с Кеем слегка насмешливым взглядом. — Кстати, про «заметили, но не сказали»… - она выразительно похлопывает себя указательным пальцем по основанию шеи. – Я догадывалась. И… ничего не имею против ваших отношений. Но скрываете вы так себе. Ямагучи-сан устало улыбается двум застывшим в полнейшем недоумении парням и отправляется спать.

Четыре года спустя.

День бракосочетания – это всегда маленький локальный пиздец конец света. Массовый психоз, безумная беготня, подружки невесты все на взводе, платья мнутся, туфли гнутся, валерьянка льётся рекой, ибо грозная Невеста посулила всем посмевшим снимать стресс непосредственно до самого мероприятия иным – дедовским способом - «порвать жопы на пентаграммы». И что-то такое было в ее словах – Невеста в принципе была дамой весьма скорой на расправу, а в этом своём пудовом белоснежном платье... Часа за два до начала мероприятия Брат Невесты обнаруживает, что имена на свадебном торте написаны неправильно – о чем сообщает Жениху. Жених употребляет валерьянку и в срочном порядке звонит кондитеру – в надежде исправить допущенный казус, ибо Невеста, если узнает, будет крайне расстроена, а кто же в здравом уме захочет бесить беременную – пусть и всего несколько недель – женщину? Пока Жених пытается дозвониться кондитеру, Брат Жениха, он же по совместительству Шафер, пытается дозвониться где-то задерживающейся Рыжей Креветке – как по старой памяти записан у него в телефоне бывший сокомандник. Абонент по имени Рыжая Креветка занят или находится вне зоны действия сети: пожалуйста, оставайтесь на линии или идите на хуй перезвоните позже. Брат Жениха ругается сразу на двух неизвестных наречиях, раздраженно срывает с лица очки и употребляет валерьянку. Молодой Человек Брата Жениха успокаивающе дотрагивается до его локтя и мягким голосом просит успокоиться. Брат Жениха утирает губы и довольно нервно просит некоего Ямагучи заткнуться. Молодой Человек Брата Жениха скрещивает руки на груди и сурово глядит на своего собеседника, отчего тот моментально тушуется и просит прощения за «непреднамеренную грубость». Пугающей наружности высоченный амбал с бородкой подходит к Брату Невесты с зажатым в кулаке трепыхающимся субъектом не менее бандитской наружности и извиняющимся голосом докладывает, что сей подозрительный тип был им выловлен и обезврежен в попытке заменить сахарные фигурки жениха и невесты на свадебном торте на такие же, но в неприличных позах. Брат Невесты хлопает себя по лбу и просит отпустить некоего господина по имени Джун на свободу: это почетный и лично им приглашённый гость, ну и что, что с дебильным чувством юмора – с кем не бывает. Однако просит больше на торт не посягать: там итак уже один косячок имеется, а тут ещё и фигурки эти ваши похабные… А тем временем в комнате Невесты творится нечто, способное по степени своей разрушительной мощи потягаться с каким-нибудь природным катаклизмом вроде извержения Везувия: одна из подружек невесты, коей оказывается уважаемая дизайнер по имени Ячи Хитока, случайно наступает на подол свадебного платья. И все бы не так страшно, да вот только сама Невеста в тот же момент чувствует неописуемо острую потребность в очередной (тысяча сто первый) раз «припудрить носик» и делает шаг в противоположную от Ячи сторону. Как итог – надорвавшийся парчовый подол и маленький, но гордый отпечаток ступни тридцать пятого размера на нем. И пока сама Невеста застывает в самом что ни на есть культурном шоке, рассматривая «след в истории» авторства вышеупомянутой Ячи Хитоки, последняя употребляет валерьянку и сползает в полуобморочном состоянии на пол от переизбытка чувств. Остальные подружки Невесты, проникнувшись моментом, частично повторяют сомнительный подвиг своей невнимательной подруги – ну тот, что со «сползанием на пол» - чисто из незыблемой женской солидарности, а наиболее стойкие пытаются оказать Невесте содействие и всяческую помощь, буквально из ниоткуда доставая иголки, нитки, нашатырь и большую бутылку рома. Невеста тут же вышвыривает из своей комнаты невесть зачем примкнувшего к отряду подружек невесты Лучшего Друга Брата Невесты с упомянутой бутылкой рома – под жирные вздохи сожаления тех достойных дам, которые проявили мужество и остались в сознании. Лучший Друг Брата Невесты пожимает плечами и основательно прикладывается к горлышку с горячительным напитком. Это безобразие замечает Жених, но кондитер на другом конце провода наконец-то соизволивает поднять трубку, посему шалость Лучшего Друга Брата Невесты остаётся безнаказанной – но ненадолго. Молодой человек Лучшего Друга Брата Невесты – а им оказывается тот самый амбал с бородкой, моментально выхватывает горячительный напиток из рук своего возлюбленного и, укоризненно качая головой, топает совершить над ним карательно-профилактическую меру пресечения – макнуть дерзнувшего ослушаться строгий наказ Невесты не пить до церемонии господина под бодрящую струйку ледяной водицы. Спокойная и рассудительная Жена Брата Невесты успокаивающе гладит по плечу начинающую выходить из себя виновницу торжества, решительно перебрасывает за спину каскад своих атласно-чёрных волос и парой ловких движений приводит подол Невесты в практически первозданный вид. Невеста растроганно целует ее в обе щеки и заявляет, что, если бы не Акитеру, она бы женилась на Киёко, не раздумывая. Последняя успокаивает ее, заверив, что она бы приняла это во всех смыслах заманчивое предложение, не будь у неё Рю. Обе дамы неловко хихикают, а одна из подружек невесты несмело предлагает им выйти подышать свежим воздухом. И употребить валерьянку. Наконец, гости рассажены, валерьянка выпита, имена на торте подправлены, а сахарные фигурки на нем снова заменены на пристойные – Джун всё-таки умудрился напроказничать. Звучит красивая мелодия, и гости поворачивают головы в сторону величественно вплывающих в залу невесты и сопровождающего ее к алтарю Рюноске. Саэко выглядит ослепительно в своём платье – настолько, что Кей вынужден дать незаметного пинка раззявившему в немом восхищении рот жениху, пока тот слюни не напустил прямо на свой дорогущий свадебный костюм: вот смеху-то будет. А на что тогда такой шафер, который не может вовремя предотвратить возможный конфуз? То-то и оно. Кей с детства ответственно относился к возложенным на него обязанностям – особенно если не успевал вовремя от них откосить – как в этот раз, со свадьбой. Ямагучи рядом с ним как-то странно всхлипывает и пытается незаметно утереть увлажнившиеся глаза своим рукавом. Приходится дать незаметного пинка и ему: его костюм они брали в аренду, и запачкать его было бы непростительной роскошью – хотя шёл он веснушчатому просто невероятно. К слову, Тадаши в росте практически догнал Кея: разница между ними составляла теперь каких-то шесть сантиметров, но восхищенных взглядов он собирал не меньше блондина. Ямагучи-сан однажды в шутку сказала, что когда Тадаши с Кеем идут вместе по улице, у всей женской составляющей буквально ноги подкашиваются от такой красоты, с грустью добавив, что их общий ребёнок, наверняка, сорвал бы гребаный джекпот в генетической лотерее – если был бы хоть сколько-нибудь возможен. — Невеста такая красивая, - не удерживается и заливается слезами вместо Тадаши его мать. – Акитеру-куну очень повезло… — О, да, Саэко-сан замечательная, - мужественно шмыгает носом, стараясь не разрыдаться, Тадаши. – Как и Акитеру-сан. Они невероятно подходят друг другу. — Это точно, - хмыкает стоящий рядом с ними Кей. – Знаете, как он сделал предложение Саэко? Преподнёс ей кольцо в игрушечном шаре для покемона… Я удивлён, что он на саму церемонию не пришёл в костюме Пикачу, хотя, знаете, ещё не вечер, Акитеру все ещё может всех нас удивить… Тем временем жених с невестой обмениваются кольцами, и под восхищенно-умиленные вздохи собравшихся гостей Акитеру подхватывает на руки счастливо смеющуюся Саэко и, пару раз крутанув вокруг себя, эффектно наклоняется к ее лицу и нежно целует. *** — Это что, точно он? – В полнейшем шоке переспрашивает Коуске-сан, тыча пальцем в масляно улыбающегося Виталия. – Я помню бравого русского парня, а не трехсоткилограммового кита. — Ну, прям уж и «трехсот», - обижается упомянутый «кит». – Подумаешь, немного набрал вес: с кем не бывает?.. — «Немного»? – Передразнивает его Коуске-сан, слегка приподнимая полу пиджака русского, дабы оценить, так сказать, габариты. – «Немного» - это когда харя – шире газеты, а сало с загривка капает? Ты давай, это, в форму себя приводи! Негоже так себя запускать! — Хорошо-хорошо, как скажете, Коуске-сан, - кивает Виталий, но по его лицу видно, что подобного рода замечания ему до лампочки. За те несколько лет, что они не виделись, он и правда значительно прибавил в весе: конечно, не так тривиально, как описывал Коуске-сан, но всё-таки достаточно заметно. Стоящий рядом с ним Каэде же, наоборот, вытянулся и как-то похудел: пропала присущая ему в бытность школьником округлость, да и выглядел он теперь весьма солидно: темно-синий костюм выгодно подчеркивал его изящную фигуру, а четкой линии подбородка позавидовал бы сам Генри Кавилл. — Откуда такие красивые только берутся? – Завистливо вздыхает Хината, цепляет пальцами необоснованно рельефный подбородок Каэде и вертит его головой из стороны в сторону, рассматривая. – У меня, вот, практически без изменений – а все мамины гены эти, округлые… — Да сделал я себе подбородок, не видно, что ли? - Отмахивается Каэде, отталкивая его руку. – Не мог же я вечно с лицом, напоминающим воздушный шар, ходить?.. — Надо любить себя таким, какой ты есть, - наставительно поднимает палец Хината. – Природе виднее. — Я ему то же самое говорил! – Восклицает Виталий, щипая своего парня за бок. – А он: «идеальный прикус, идеальный прикус»… — Да че вы пристали-то? – Смеётся Каэде. – Ну, сделал – дальше что? Захочу – подбородок сделаю, захочу – зубы вставлю: в три ряда, как у акулы!.. Они общаются ещё какое-то время: выясняется, что Каэде, в итоге, очень понравился отцу Виталия, и тот даже помог открыть им свою стоматологию, так что бывший сладкоежка теперь сам лечил людям зубы и затирал полезные лекции о разрушающей эмаль силе сахара. Виталий же взял на себя ведение всех бумажных дел их клиники, а в свободное время подрабатывал дегустатором кондитерских изделий – видимо, не избавился от своей необъяснимой тяги к выпечке. Ну тут уж, как говорится, у каждого свои тараканы. — Так, если Кагеяма не прибудет в течение пятнадцати минут, так и знайте: мы отчаливаем без него. – Нишиноя прыгает на до отказа набитом чемодане, безуспешно пытаясь закрыть его крышку. Далее по расписанию у молодоженов шла брачная ночь, а у бывших сокомандников – вечер ностальгии по былым временам, увлекательные рассказы Шоё о своих приключениях в Бразилии, обсуждения предстоящих матчей и – бонусом – поездка в Камакуру с легкой подачи гостеприимного Коуске-сана. — Да вон он: видите кошмарно ухмыляющуюся субстанцию? – Вздрагивает, выглянув в окошко, Кей. И правда: из подъехавшего такси действительно выходит пропустивший все на свете смущенно улыбающийся (как он сам думает) Кагеяма. — Нормальная у него улыбка, - пожимает плечами Хината. – Уж все лучше, чем у тебя на том фото, где первогодки обнимают тебя на нашем выпускном… — А ты бы вообще молчал: твоими соплями можно было заправить все водные горки страны и на оставшиеся ещё мыльных пузырей наделать. – Ехидничает Кей, но Хината его не слушает, повисая на шее у своего парня, что-то взволнованно шепча ему на ухо. Кагеяма расплывается в совершенно дурацкой улыбке и, забывшись, целует его прямо на улице. — Кажется, у нас тут вторая свадьба намечается: не сходя вот с этого самого места, - складывает ладошки на груди Юу, умиленно хлопая ресничками. – Давайте, голубки, загружаемся по тачкам: будет вам и «секс на пляже», и «голубая лагуна», потерпите чутка! *** — Брысь от меня! – В священном ужасе пятится Кей от надвигающегося на него Хинаты с волейбольным мячом в руке. – Изыди, нечистый: иди помойся! — Сам иди помойся, Плесеньшима, - обиженно дует губы Хината. – Почему никто не хочет поиграть в пляжный волейбол?! Народ, ну?? — Может, потому что не ты баранку крутил пять часов подряд, а мы с Виталием и Коуске-саном? - Закатывает глаза Кей, выпутываясь из своего легкого джемпера. – Если так хочется поиграть в мячик, идите с покидайте его друг другу с Кагеямой – вот этот товарищ никогда не откажется. — Мы бы приехали раньше, если бы Танаку-семпая не укачало по дороге! – Возмущается Хината, обиженно крутя в пальцах свой мяч. — Ну так пойди и ему скажи об этом: я на тебя посмотрю, - в подтверждение своих слов Кей разворачивает за плечи загрустившего Хинату и слегка подталкивает его в сторону Рю, который как раз вылазит из машины, грозно вращая покрасневшими от недомогания глазами. И вот лезть к нему с претензиями в таком его состоянии ну никак не хочется: ещё, чего доброго, порчу нашлет – способности-то у него есть. Они быстро выгружают из машин предусмотрительно уложенные в самом верху – чтобы удобнее было достать – пляжные полотенца и плавки. Кое-кто (не будем показывать пальцем), достаёт ещё и початую бутылку рома — да-да, ту самую, легендарную, ещё со свадьбы. Ее непосредственный хозяин, к слову, бодр и свеж, будто и не квасил вовсе несколькими часами ранее – впрочем, о сверхспособностях Нишинои можно написать отдельную мангу – совершенно уникальный, блин, товарищ. Накупавшись, они идут в небольшой бар рядом с пляжем – отметить долгожданную встречу: завтра вечером Хинате с Кагеямой снова нужно будет отправляться по разным концам планеты, но то - завтра, а сегодня… — Выпьем же за нашу веселую компанию! – Поднимает бокал Рю: несмотря на все ещё зеленоватый цвет лица и неустойчивое состояние, этот был не дурак выпить в любой ситуации – только тару успевай подставлять. Благо, оставшаяся дома Киёко его сейчас не видит – хотя у них с девушками там свой шабаш, вроде как, намечался. — А потом и потанцевать можно, - озорно подмигивает, осушив свой бокал, Виталий. – И ещё: мне очень понравилась идея с «сексом на пляже», если вы понимаете, о чем я… — Кто к нам с чем – зачем, тот от того и «того», - крутит пальцем у виска Каэде. — Так здорово, что вы до сих пор вместе, - умильно складывает ладони Хината и пихает в бок скромно тянущего через трубочку какой-то жуткий разноцветный коктейль Кагеяму. – Помнишь, а ты в школе не верил, что они будут встречаться. — А кто думал, что мы с тобой будем встречаться? – Закатывает глаза Кагз, но осекается, увидев необычайно серьезные лица своих товарищей. – Да ладно? — Я знал, что вы с Хинатой рано или поздно будете вместе, - улыбается Ямагучи. — Аналогично, - кивает Кей. — То же самое, - незаинтересованно отмахивается Нишиноя, по-тихому смешивая припасенный ром с апельсиновым соком. — Не знаю насчёт Виталия и Каэде – с ними мы позже познакомились, - говорит молчавший до сих пор Асахи. – Но все мои догадки насчёт Кагеямы с Хинатой – оправдались. Тоже самое с Тсукишимой и Ямагучи. — Ну все, вообще-то именно я тут – Ванга, а не вы, жалкие неудатели-подражачники, - заплетающимся языком произносит Рю, опрокидывая в себя ещё один шот под пьяненькое хихиканье снимающего его на телефон Нишинои. — Тааак, Сатурну больше не наливать! – Хмыкает Виталий, закусывая лаймом свою текилу. — О! Медлячок! Асахи, пошли танцевать. – Внезапно загорается Нишиноя и утягивает за собой смущенно улыбающегося Азумане. Они выходят на улицу и присоединяются к танцующим прямо на песке парочкам: как раз село солнце, и на улице рядом с баром зажглись разноцветные прожекторы. — Предлагаю и нам присоединиться – негоже просто отсиживаться в такой замечательный вечер, - мурлычет Виталий и просит бармена рассчитать их. Господа вываливаются на улицу: полная Луна и прожекторы так красиво освещают белоснежный песок побережья – создаётся впечатление, что они попали в какую-то, мать ее, сказку. — Красивая песня, - мечтательно улыбается Тадаши, когда Кей притягивает его к себе и обхватывает ладонями его талию.

…I found love where it wasn’t supposed to be Right in front of me Talk some sense to me…

— У нас с тобой так и получилось, - тихо произносит Кей, вслушиваясь в слова песни. – Тот, кого я всегда искал, все время был прямо передо мной. И я… Тадаши, ты что, плачешь? — Нет, Тсукки, я… - широко улыбается Тадаши: вопреки его словам все его лицо залито слезами, но сейчас, стоя под лунным светом в расстёгнутой льняной рубашке и пляжных шортах, он настолько прекрасен, что у Тсукишимы перехватывает дух. — Выходи за меня, - вдруг хрипло произносит Кей. – Кольцо там, в машине, не думай, что я не подготовился к такому шагу, но, что правда, то правда: у нас с Акитеру все-таки одна ДНК – я тоже не умею нормально делать предложение, но можешь быть спокоен: там коробочка не в форме покебола, а… Остаток фразы тонет в громком «Да!» Тадаши, и Кей едва успевает подставить руки, чтобы поймать бросившегося ему на шею парня. Пожалуй, его предложение все-таки не такое уж убогое, как он думал. Ну, или у Тадаши тоже странное чувство юмора. Кей смотрит в эти сияющие глаза напротив – и осознаёт, что он полный осёл, раз так долго раздумывал, опасаясь отказа – Тадаши всегда будет рядом с ним.