Ни тени улыбки

Блеск дивной залы, золотых колонн, мраморных ступеней и улыбок слуг. Высокое небо, отдающее то синевой, то золотом. Бело-бронзовые облака, плывущие по этом самому необычайно яркому небу. Башни, уходящие ввысь, туда, где даже птиц не видно. Огромные арки и золотые статуи, украшенные драгоценностями и резьбой. Мужчины и женщины, воители и целители, слуги и знать, валькирии и колдуны — десятки фигур, взирающие на прохожих. При каждом шаге по ступеням из белого и черного мрамора раздаётся гулкое эхо, даже если ступающий легче листа с асгардского древа. Сквозь огромные окна виден океан, который где-то вдали переходит в небесную гладь. И Радужный Мост. Неописуемое зрелище: стеклянная дорога, краёв у которой не видно; ощущение, будто он появится там, куда ты поставишь ногу, показываясь своими яркими переливами. Всё это чертог неповторимого Асгарда. — Тор, подожди! — кричит девочка, волосы у которой тёмно-каштанового, почти чёрного цвета, при этом на солнце отдающие золотом. Она бежит вслед за своим названным братом — златовласым парнем с голубыми глазами. — Это не девчачье дело, Лиз, ездить верхом, — смеётся парнишка, словно ураган летящий в сторону конюшен. Эта фраза вызывает у девчушки двоякое чувство. С одной стороны, злость: Тор считает её маленькой и слабой, это будит в ней желание со всех ног кинуться к своей лошади и надрать старшему брату зад. С другой стороны, разочарование: неужели она не заслужила хоть капельку его одобрения? Малышка останавливается на стеклянной поверхности Радужного Моста и глубоко вдыхает. Но решает, что Тор не увидит её растерянности, разворачивается и идёт совершенно в другую сторону, в сад царицы Фригги. Цветы на одной клумбе отличаются от цветов на соседней. Кажется, будто с каждым шагом, ты всё глубже уходишь в сказку, хотя, казалось бы, что может быть лучше золотых чертогов Асгарда. Девчушка присела в тени деревьев, прикрыв глаза и слушая пение птиц. — Так и знала, что найду тебя здесь, милая, — Элизабет открывает глаза и улыбается обладательнице этого прекрасного сада. — Ваше Величество, здравствуйте, — недовольство скользит на лице Фригги. — Мы же договорились, милая, за два года, я думала, ты привыкла, — мягко произносит царица и берёт руки маленькой царевны в свои. — Простите, матушка, я всё никак до сих пор не привыкну к тому, что Вы и Всеотец взяли меня под опеку, — девочка немного краснеет и улыбается на слова царицы. — Элизабет, ты же понимаешь, всё, что произошло, уже никак не изменить, — Фригга вздыхает, пытается заглянуть в голубые глаза девочки, которую Один взял под свою опеку несколько лет назад. Но Лизи старательно прятала слёзы. К сожалению всей царской семьи, Элизабет было десять, когда собственный отец пытался продать её царю Муспельхейма в обмен на мир между их народами. В таком возрасте уже ничего не забудешь. И ничего не поймёшь. Великий Фрейр, царь Ванахейма, как оказалось, был не таким уж великим. В те времена огненные демоны нападали на каждое царство, которое считали недостойным отдельного существования. И каждому государству Суртур — огненный великан и правитель демонов — предлагал сделку: свобода их народа в обмен на младшего царского ребёнка. И Фрейр, без каких-либо колебаний, послал за Элизабет. Появление Одина было эффектным, а главное, своевременным: ванахеймский правитель подталкивал девочку к своему врагу. Перепуганный взгляд маленькой царевны, в котором читалось понимание происходящего. В тот момент Всеотец понял, что девочка была умна не по годам; до безумия напоминала его младшего сына — Локи. Тогда властитель Девяти Миров, его супруга и их войско отстояло Ванахейм. Но Один не смог оставить ту самую девочку, глядящую в самую душу своими небесными глазами, на попечение её же родному отцу. И вот прошло уже чуть больше двух лет, как Элизабет живёт во дворце царской семьи, но она до сир пор не привыкла называть Одина — отцом, Фриггу — матерью, а Тора и Локи — братьями. Хотя Лиз чувствовала почти полную отдачу со стороны своих опекунов, она не чувствовала себя сестрой царевичам. Тор всегда считал её лишней, что, в общем, было объяснимо их разницой в возрасте, ведь старшему сыну Одина было уже двадцать. Локи относился к ней со снисхождением, не выказывал своей любви, но не давал повода думать о том, что она ему чужая. Он мог запросто вечером присесть у её постели и поведать ей историю о Девяти Мирах, научить её правильному произношению нового заклинания или отточить изученные ранее чары, посоветовать интересную книгу или просто улыбнуться ей, пускай и сдержанно. Одновременно с этим, младший царевич мог запросто накричать на девчушку без повода, сделать вид, что её нет или заколдовать юбки платья, превращая их в металл или бумагу. Но Локи во дворце нет: он уехал, и надолго, изучать магию, которую так любил, более углубленно к великому чародею Бальдру — Богу Весны и Света. — Я знаю, матушка, знаю. Но легче от этого не становится, — Элизабет сильнее поникла. — Ты разочарована, милая. Тем, что Тор думает, что возраст даёт ему право не обращать на тебя внимания? Или тем, что Локи уехал на столь долгий срок и не попрощался с тобой? — Фригга погладила дочь по волосам, пропуская между пальцев мягкие пряди. Девочка невольно подумала о том, что царица сидит рядом с ней на траве в своём великолепном платье, расшитом золотом, и ведёт себя только как мать, но не как жена великого Одина, в ней нет ни грамма высокомерия или надменности, которая, казалось бы, должна быть присуща правителям Асгарда. — Я расстроена поступком Локи, но понимаю его, когда мне будет семнадцать, как ему, я тоже хотела бы отправиться учиться магии, она завораживает. А Тор… он так предсказуем. Иногда мне кажется, что это ему двенадцать, а не мне, — в ответ на слова маленькой воспитанницы царица залилась звонким смехом, который позволяла услышать только Лиз. Всем остальным она сдержанно улыбалась или смеялась тихо и мелодично, но почему-то с дочкой Её Величество не хотела и не могла вести себя сдержанно. — Ты сильная и умная, Элизабет, намного умнее твоих братьев в твоём возрасте. — Они мне не братья, Ваше Величество, моя семья хотела продать меня Суртуру, а мне просто посчастливилось, что Вы решили принять меня как дочь. Прошу меня простить, моя Царица, — Лиз промокнула глаза, в которых скопились слёзы, рукавом, встала и быстрым шагом направилась прочь из сада.

***

Дни сменялись неделями, недели — месяцами, а месяцы складывались в года. И с того разговора в саду прошло чуть больше трёх лет. Лиз до конца погрузилась в свою новую жизнь. С увереностью в голосе возражала Тору, с твёрдой рукой билась с ним на тренировках и часто побеждала, хотя всегда пользовалась двумя кинжалами, а не огромным мечом, как брат. Она стала много общаться с Сиф — одной из близких друзей Тора. Научилась стрелять из лука и часто снимала напряжение, стреляя по мишеням. А ещё она, в тайне от остальных, практиковалась в магии. Год назад Всеотец запретил ей колдовать до назначенного возраста семнадцати лет, тогда она «случайно» превратила эль в кубке Фандрала в топленную серу. Почему-то после этого воитель решил, что он интересен юной царевне. Днём — воительница, ночью — колдунья-самоучка. Элизабет научилась скрываться даже от Хеймдалля на какое-то время. Вот только раньше ей помогал Локи, учил её правильно произносить слова, а некоторые заклинания практиковать без произношения; но он всё ещё учится магии во всех своих проявлениях. Перед глазами Лиз стоит облик младшего царевича с его чёрными волосами, она знает наверняка, что он не спит ночами, впитывая в себя каждое полученное знание. Его помощь сейчас не помешала бы. Царевна вздохнула, помассировала виски и подняла глаза на часы, висевшие над письменным столом. На них явно значилось, что она пропустила ужин, а значит скоро к ней примчится Тор, который за последние полтора года решил стать заботливым старшим братом. Ещё раз вздохнув, Элизабет захлопнула фолиант и встала с кровати, на которой весь вечер провела за чтением этой самой книги. Массивный том был убран в нижний ящик стола и прикрыт небольшой книжицей по основам ведения боевого искусства. Раздался негромкий стук и Лиз снова подняла глаза на часы. Это было не похоже на Тора, обычно он буквально таранил дверь и с перекошенным от ярости лицом вваливался в её покои, но сегодня царевна была погружена в свои мысли слишком глубоко, а потому не придала этому значения. Обычно ей не нужно было отвечать брату, он и не ждал ответа, просто влетал словно вихрь и устраивал в её спальне погром, но в этот раз дверь даже не открылась. Лишь минуту спустя Элизабет всё-таки заметила, что она всё ещё одна, и тут же тихий стук повторился. — Войдите, — громко и властно, как подобает воспитаннице Всеотца, произнесла Лиз, но дверь так же оставалась закрытой. — Это что, шутка какая-то? — шёпотом говорит девушка и разворачивается в сторону двери. Она сама открывает её и уже готовится начать гневную тираду, но… в коридоре пусто. Брови поползли вверх в немом вопросе, а взгляд наткнулся на небольшой конверт без отличительных знаков на пороге её комнаты. Руки сами потянулись к заветному куску бумаги и раскрыли его, а глаза тут же пробежали по строкам. — Ну что за глупости, — снова нахмурилась Лиз. На бумаге было выведено стихотворение, которое когда-то ей читали Фригга и Локи, а ниже было прописано лишь одно слово. «Сад». Элизабет сильно противилась тем самым порывам любопытства, которые сейчас вдруг решили себя проявить, но сдалась, прошу заметить, по доброй воле, и отправилась всё-таки к указанному месту. Ей было почти шестнадцать, а значит выглядела и одевалась она сейчас как подобает леди её статуса: легкое шелковое платье цвета морской волны струилось по фигуре, перехваченное на талии золотым пояском, волосы были распущенны, и лишь передние пряди заколоты на затылке золотыми птицами с глазами-сапфирами, украшений юная Лиз не носила, разве что серебряный браслет, подаренный Фриггой на пятнадцатый день рождения. Ноги несут девушку по маршруту, по которому она блуждала тысячи раз. Элизабет сама не замечает, как останавливается возле того самого древа, у которого состоялся тот самый разговор с Фриггой, который засел в девичей памяти, за который она злится сама на себя, вспоминая свою грубость по отношению к матушке. Тишина давит на разум. Она была слишком громкой, буквально оглушающей. — Великий Всеотец, неужели это просто очередная глупая шутка Тора и его дружков… я заколдую его меч, если он и правда решил так пошутить надо мной, — принцесса в который раз за вечер потирает виски и опускается всё у того же дерева. Для неё было уже своеобразным ритуалом садиться тут и, закрыв глаза, собирать мысли в кучу. Чем старше становилась Лиз, тем меньше эмоций можно было различить в её глазах. Они всегда были идентичны небосводу Асгарда, золотые и голубые с радужными искорками около зрачка, но раньше в них всегда читались все эмоции, будь то грусть, злость, счастье или растерянность. Сейчас же вы никогда не догадаетесь, что замыслила юная воспитанница правителей Девяти Миров. Ресницы подрагивают на прикрытых веках, алые губки чуть приоткрыты, светлая кожа, мягкие черты лица… Сейчас Элизабет выглядела как самое безобидное создание на планете, но, буквально секунду спустя, она уже стояла в боевой стойке с кинжалом в руках. Ничего удивительного, Тор научил её защищаться, привив ей привычку всегда держать оружие при себе; а на пятнадцатилетие подарил ей кинжал, ручка которого была украшена сапфирами, но это не делало его непригодным к использованию. Кинжал девушка прижимала к горлу Фандрала, которые с полным непониманием в глазах поднял руки в знак своей безобидности. — Юная царевна не ждала гостей? — растерянность сменилась смехом на лице воина, а Лизи опустила кинжал и снова спрятала его в складки платья, где рукоятка смотрелась просто как часть пояса. — Прости меня, я устала, в голове кавардак, а здесь меня обычно не беспокоят, не хотела показаться грубой, — томный вздох и принцесса снова опускается в мягкую траву. — Ты расстроена, моя леди, — парень присаживается рядом на том самом расстоянии, на котором должен сидеть подданный. Один давно привил всем мысль о том, что Элизабет из Ванахейма его воспитанница, дочь, а, возможно, даже приемница. Так что никто даже усомниться не смел в статусе юной Лиз. — Я разочарована, — ответила дева. — Я слышал, ты пыталась связаться с Локи. И как? Успешно? — он не издевался над ней, спрашивал действительно с интересом и… заботой? — Как и всегда. Как и все три с половиной года. Как и последующие полтора. Он не ответит мне. Мой принц слишком занят изучением магии Светоносного Бальдра, он вряд ли будет отвлекаться на капризы младшей сестры, — как же царевна хотела, чтоб голос её звучал ровно, чтоб на глазах не появились слёзы, а руки не выдавали её обиды мелкой дрожью. Фандрал слабо кивает и собирается что-то ответить, но до них доносится шум шагов и гневная ругань. — Элизабет, дочь Одина, какого Рагнарёка ты сидишь здесь, а не за ужином со своей семьёй? Опять… — Тор возвышается над младшей сестрой, и из его глаз буквально летят искры. — Прости меня, братец. Сегодня я отужинаю в своих покоях, — Лиз встаёт с земли и ласково смотрит на брата. — Правда, Тор, не сердись на меня, мне нужно побыть одной, я устала, — встаёт на носочки и целует Бога Грома в щёку, чувствуя его руки на своих плечах. — Лиз, что происходит? Ты сама не своя последние пару месяцев, не спишь, пропускаешь вечерние трапезы и тренировки, скрываешься от Хеймдалля. Я переживаю, отец места себе не находит, а матушка вообще сходит с ума от одной мысли, что тебя мог кто-то обидеть, — так тихо и ласково. Его голос буквально ласкает слух, и в глазах начинает щипать. Царевна лишь выпутывается из рук брата и молча идёт в сторону своих покоев. Массивная дверь хлопает, спина девушки касается её холодной поверхности, а из глаз льются слёзы. Она уже совсем забыла о том непонятном письме на её пороге. Сейчас все мысли Элизабет были направлены на старания понять младшего царевича. Как же ей хотелось снова услышать колкость из его уст в свою сторону. Принцесса ведь так старается понять, почему он упорно пропускает её послания. Она старается-старается-старается быть лучшей сестрой, но обида за столь давний поступок съедает её изнутри. Он просто уехал, бросил её… но ведь Локи ничего ей не обещал, ни как младший царевич Одина, ни как брат.

***

Сапфиры. Везде эти неповторимые камни. Казалось, они уже по умолчанию были связаны с младшей дочерью Одина. Всегда и везде сапфиры. Сегодня Асгард весь украшен ими в честь дня рождения царевны Элизабет. Все празднуют, каждый ас, как один подготовил подарок любимой принцесса. Каждый в царстве знал, уважал и любил Лиз. В замке тем временем подготовка к празднованию кипела во всю. Фригга занималась всем сама, хотела, чтоб этот день стал особенным для её милой названной дочери. Однако царица прекрасно понимала, что этот день не станет лучшим в жизни Лиз, ведь до возвращения Локи еще полгода, а значит он не услышит, кем нарекут Норны его младшую сестру. Жизнь Бога — та жизнь, которую предопределяет его сила; та жизнь, которую он не может создать себе сам; та жизнь, которую предопределяют Норны. Не каждый ас или ван хотел знать, кто он, и что ему уготовано. Однако у царских детей никогда не было выбора. По наступлению семнадцати лет Норны посещают царскую чету и повествуют о его силе и судьбе. Тор — Бог Грома и Молний, великий воитель и благородный ас, будущий обладатель Мьёльнира. Локи — Бог хитрости, обмана и озорства, самый могущественный колдун Девяти Миров, обладающий силой Камня Разума — одного из Камней Бесконечности. Так норны описывали двух братьев на их церемонии посвящения. Благодаря их предсказаниям Тор снова и снова брался за меч, после каждой неудачи, а Локи изучал магию где-то в лесах до изнеможения. Естественно, Норны никогда не говорили о том, что могло бы изменить ход судьбы, хотя в их ведении была вся суть мироздания. Пять лет назад никто бы не поверил, что хрупкая и нежная Элизабет может стать равной Тору в бою и биться с ним рука об руку. Никто и подумать не мог, что она станет лучшей наездницей во всём Асгарде, а лук и стрелы станут как часть её самой. И в голову бы никому не пришло, что у неё дюжина кинжалов, подобранных под каждый наряд. Пять лет назад она была всего лишь испуганной девочкой, желавшей доказать миру и себе, что чего-то стоит. Сейчас никто не имеет права возразить её, никто не осмелится бросить ей вызов, а её улыбки удастаиваются лишь друзья и семья. Лиз достигла всех поставленных целей, кроме одной: ей предстояло обучиться магии; однако дева решила брать за основу не только боевую магию, но и целительную, она хочет созидать, а не разрушать. Царевна смотрит в зеркало на себя, думая о том, что сегодня её придётся дать себе слабину, перестать озираться по сторонам хотя бы на вечер. Что ж… на один вечер, ведь так? Всего один вечер. — Хей, моя любимая маленькая заноза, — в покои заглядывает Тор. И именно заглядывает, а не врывается, как делал это ранее, хотя стучать он так и не научился. Однако когда год назад он ворвался в спальню сестры, и рядом с его головой в стену вонзился кинжал, подаренный им же, в голове Бога всё-таки отложилось, что так больше делать не стоит. — Тор, я рада увидеть, наконец, кого-то, кто правда хочет быть здесь! Матушка с самого утра отправляет ко мне служанок с платьями и украшениями. Хотя знает же, что ничего из предложенного я не надену! — с улыбкой, такой нежной и чистой, Элизабет обнимает брата за шею, вдыхая запах дождя, который был присущ только Богу Грома. — Кстати об этом. Так уж получилось, что мы, всей дружной толпой нашего семейства, и я не только родителей имею ввиду, решили делать тебе подарки в одной тематике, заранее договорились о том, кто и что тебе подарит. Так что, вот, с Днем Рождения, мой маленький разряд молнии, — какая же у него тёплая улыбка, как ласково он обнимает сестру, как же они сблизились за эти два-три года. Бог протягивает сестра свёрток. — Это ведь кинжал? Скажи, что да, и я тебя расцелую! — сейчас личико Лиз озаряет детская улыбка, и она разворачивает подарок брата. Внутри и правда оружие: парные кинжалы и несколько совсем маленьких ножичков для метания. — Ты… Тор… Было вовсе не обязательно так заморачиваться. Это синицы? Это же с моих заколок! — серебряные кинжалы сверкали на коленях у девушки. Ручки действительно были выполнены в виде синиц с сапфировыми глазами, прям как на её золотых заколках. Вот только серебро и сапфиры смотрелись куда естественнее и богаче. В замке уже давно никто не видел царевну в золоте, даже те самые птицы, державшие некогда её волосы, покоились на дне шкатулки. — Тебе нравится? — глаза Тора блестят, а мужская рука накрывает руку сестры. — Есть ещё кое-что, Лиз, — бог произносит слова еле слышно. — Что-то случилось, Тор? — озадаченная принцесса заглядывает в глаза мужчине, да-да, уже мужчине. — Я хотел попросить тебя кое о чём. Ты окажешь мне честь, разрешишь быть твоим кавалером на сегодняшнем пиру? — Бог пытливо смотрит в ошарашенные глаза сестрёнки. Затем слышит глубокий выдох и смех. — Если ещё раз вздумаешь меня так пугать, придумай что-нибудь посерьёзнее. Конечно, лучшего я и желать не могла, — оба смеются, и Тор покидает комнату, обняв Лиз ещё раз. Весь день в покои Элизабет приходят друзья с подарками, один за одним, поздравляют и заставляют улыбаться. Каждого хочется обнять и не отпускать. Огун дарит царевне упряжку к её любимой лошади, правда он её не принёс, отдал сразу же в конюшню, но было приятно знать, что хоть кто-то помнит о её страсти к верховой езде; Вольштагг преподносит серебряный походный плащ, зачарованный лучшими асами на изменение цвета и узора, в зависимости от ситуации и пожелания его хозяйки; Фандрал дарит Лиз цепочку на шею, всё из того же серебра, и принцесса позволяет ему застегнуть украшение у неё на шее, сегодня она позволяет каждому немного больше, чем следовало бы. Последними в её покоях оказываются Фригга и Сиф. Прекрасная Сиф, готовая порвать кого угодно за подругу, протягивает коробку с серебряным платьем, расшитым сапфирами. — Я подумала, что раз ты всегда появляешься в чём-то голубом, тебе могло это надоесть. Взяла на себя смелость расшить сапфирами что-то серебряное, — она обнимает подругу, кланяется царице и покидает спальню. — Что ж, ну, а я решила, что тебе нужно сегодня кое-что новое и старое одновременно, — тепло улыбнулась Богиня и протянула девушке бархатную чёрную коробочку. Дрожащими руками принцесса открыла её. — Матушка… это же просто невероятно, — на глаза навернулись слёзы, и Фригга протянула руки для объятий. — Моя маленькая Элизабет. Девочка моя, я так тебя люблю, и сегодня твой день, — с этими словами жена Одина достала из коробочки одну заколку, точную копию золотых украшений дочери, но из серебра, и закрепила её в волосах воспитанницы.

***

Принцесса стояла в центре зала, наполненного гостями. Под руку её держал Тор в своём парадном облачении и красном плаще. Бог буквально не сводил восхищённого взгляда с сестры: серебряное платье струилось по фигуре девы, волосы были распущены и лишь сбоку подколоты подарком матери, а на ключицах покоился подарок Фандрала. Лиз выглядела действительно как Богиня, в самом невероятной смысле этого слова. — Жители Девяти Миров, — прогремел голос Одина, — Сегодня каждый из вас находится здесь лишь по одному поводу. В этот день, семнадцать лет назад, родилась моя дочь, — в голосе Всеотца послышалась гордость. — Элизабет, дитя моё, подойди ко мне. Лиз в испуге покосилась на брата, но он лишь ободряюще улыбнулся и крепче сжал её руку, говоря о том, что он рядом. Принцесса приблизилась к отцу и подняла на него глаза. — Моя дорогая, сегодня я счастлив называть тебя своей дочерью. Моя гордость, моя Элизабет, ты — дочь Одина, властителя Девяти Миров, помни об этом, — отец поднимается с трона и спускается к Лиз. Один обнимает дочь и в его руках, из лучей света, возникает тиара, которую он со всей торжественностью водружает на голову принцессы. Это был подарок Всеотца. Весь вечер гости кружили в танцах, пили, пели и развлекали друг друга как могли. К Лиз, раз за разом, подходили леди и лорды, поздравляли её и пропадали из виду. Принц альвов попытался даже пригласить её на танец, но, к счастью, Тор в момент оказался рядом и увёл сестру из-под носа назойливого паренька. — Норны… — вдруг голос Тора сел. Он прервал танец и повёл сестру в сторону трёх женщин. В Девятимирье ходили разные слухи о женщинах, чья жизнь предназначена для предсказывания чужих судеб. Но они ничем не отличались от асов или ванов, за исключением цвета глаз — белые, абсолютно белые… Три женщины без приветствия или каких-либо лишних слов смотрят на Лиз и улыбаются, эти улыбки были такими родными, как будто на неё смотрела Фригга. — Подойди, дитя. Ты не должна боятся нас, не мы властители судеб, мы лишь её посланницы, — они говорили хором, от чего по спине поползли жуткие мурашки. Вдруг одна из провидец берёт царевну за руку и всё три разом вдыхают. — Элизабет, дочь Фрейра, воспитанница Всеотца Одина, царевна и наследница Асгарда и Ванахейма. Твоя судьба окутана тайной и магией, что было лишь раз на нашей памяти с Властителем магии Девяти Миров. Но некоторым деталям всё-таки не скрыться от нашего взора, великая царевна. Богиней Света нарекаем тебя, света души каждого существа во Вселенной, тебе подвластны Верность — мать всех счастий и несчастий, Истина, что обитает в твоём сердце, которую ты способна распознать всегда, и Жизнь в самом могучем её проявлении, в противостоянии Хеле — богине сметри. Магия обитает в твоей душе, она подвластна твоим эмоциям, твоей любви и ярости. И эти эмоции либо погубят тебя, либо воскресят. Но твоя любовь спасёт Асгард не единожды, правда каким путём, нам не ведомо, — громкий выдох Норн, яркий свет, и Лиз стоит одна с протянутой рукой. В зале стоит тишина, сердце принцессы бешено стучит, а колени вот-вот подогнутся. Однако Тор снова оказывается рядом с сестрой, придерживает её за талию, шепчет что-то успокаивающее на ухо и выводит из комнаты, где всё взгляды прикованы лишь к Элизабет, дочери Фрейра, воспитаннице Одина, принцессе Асгарда и Ванахейма, Богине Верности, Истины и Жизни.