openness

      Им всё время кажется, что это просто игра, просто напросто безделуха и фальшь, что и это время тактильностей, сюсюканий, обнимашек и целовашек пройдёт. Вот ирония.       Первое, то самое, то извращенное Ли чувствует, когда понимает, что представляет их универсалами, что смог бы вставить и не выходить часами, но также красиво подставить свою задницу. В плодах его фантазии виноват сам Ян (но это он так себя оправдывает). Ведь возмужал ощутимо: скулы красиво очерчивали лицо, ростом вымахал, голос стал ломаться, но кинк это — руки, спина. Всё бы ничего, Ликс бы и дальше тихо продолжал дрочить в ванной, но со стороны Чона тоже были скрытые посылы и подразнивания. — Хён, куда ты смотришь? — Хён, может примем душ вместе? — Хён, у тебя классные ноги… — Хён, поспим в одной кроватке?       Давайте остановимся на последнем предложении. Когда они оставались в одной кроватке происходило минимум две вещи — бессонница Феликса и закидывание конечностей Чонина. Причём зависимость и фантазии старшего с каждым днём становятся всё пошлее и муторнее, вот сидит макне и ест персик, сочный персик, у Ли уже голова кружится. Последнему кажется, что всё это ненормально.       Когда в общежитии никого не остаётся, Ликс бежит в свою комнату, запирается и сразу плюхается на кровать, включая настенный телевизор. Бум. Блять.

Постельная сцена гей-лакорна.

— Да вы, блять, издеваетесь, уебки сраные.       Экран вырубается также быстро, как и включился и Ли остаётся только тихо скулить в подушку и пытаться заснуть.       В дверь стучат, блондин открывает дверь, даже не спрашивая. А стоило бы, ведь там Чонин, с лыбой до ушей. — Хён, ты чего тут один? — младший по-хозяйски ложится на кровать, а фантазии Ли снова переходят в режим активности. — Да так, не хочется никуда идти, я устану. — Тебе просто нужно расслабиться. — данный ответ звучит очень многозначительно, от чего Феликс входит в какой-то ступор и моргает пару раз. — Не понял, как? — Просто сиди тихо.       Ян поднимается с кровати, приближаясь к старшему, хватает его за руку и тянет обратно к ней. Шальные ручонки блуждают по спине, резко оказываясь на бёдрах, круговыми движениями больших пальцев поглаживают их. Лицо Чонина оказывается на опасном расстоянии от ширинки, вдыхая запах и довольно улыбаясь. — Хён, я могу продолжить?       Ли кивает пару раз и губу нижнюю жует в предвкушении. Стягивая домашние штаны Феликса, Чонин облизывается, но о чем-то вспоминает и отстраняется. Он снимает также свои штаны и вовлекает своего хёна в поцелуй, потираясь возбуждениями и вызывая томные вдохи и выдохи у Ли.

***

— И что теперь? — спрашивает Ли. Уже очищенные от спермы, пота и своего возбуждения они лежат на чистой простыни в полной тишине. — Не знаю. — непринуждённо отвечает Ян, немного улыбаясь и смотря в потолок. — Я тебе нравлюсь? — конечно, можно было бы задать вопрос более деликатно или деликатный, но это же Ли Феликс, вы что. — Не знаю. Честно, хён. Я не думал об этом достаточно времени. Мне просто стало интересно, ты сам интересный и милый. — улыбка Нини становится такой детской и широкой, что Ликс на секунду про себя усмехается: это он час назад стонал, как порноактёр? — А я тебе? — Я…       Вот тут пришло время задуматься. Чонин не смотрит в его сторону, не выжидает ответа, не давит на него, но что-то внутри Феликса говорит об обратном, ему хочется думать, что младший хочет быть с ним, хочет заниматься любовью только с ним, целоваться с ним, гулять на пляже с ним и любить лишь его. Как же эгоистично и наивно, Ли усмехается во второй раз. В молчании комнаты медленно и плавно растекается мычание, а позже тихая песня макнэ, он красиво оттягивает каждое предложение, каждое слово, каждую ноту. Старшему становится намного легче, атмосфера очень домашняя и уютная. — Да. Ян Чонин. Ты мне нравишься. — Вот как.       Ян наконец поворачивает голову в сторону и заглядывает в чужие глаза, его убаюкивающая песня останавливается, а дыхание опаляет губы Ли.       В полумраке комнаты они могли чувствовать свет и теплоту через друг друга и — это всё, что им нужно на ближайшую… вечность.