Он в штаб-квартире один. Перед ним - длинный стол и пустые стулья.
В данном заседании советчики ему не нужны.
В светло-серых - огромная льдина весом с тонну. Кайма ресниц делает взгляд ещё более острым, холодным. Светлый знал о такой своей внешней особенности, и её влиянии на окружающих, пользуясь прямым и режущим в разговоре с подчинёнными. Это зачастую и помогает определять, кто перед ним и как с такими экземплярами быть.
Никто не входит. Никому на сегодня не назначено. Мускатный орех плавит предметы, молекулы воздуха тяжелеют, создавая непозволительную для вдоха густоту. Концентрат запрокидывает ему голову с выдохом сигаретного дыма куда-то вверх. Ровные кольца на втором заходе рисуют петлю. О, ужас, что за мысли у Светлого? Разве ж так можно?
Ещё как можно. - равнодушно отсекает Тэхён, толкая воображаемый труп болтаться в безветрии.
Ему слышно, как оседают пылинки. Заворачиваемые в мини-смерч, они несутся от края к краю, вытанцовывая каждая в своём кругу, из которого нет выхода. Смерти каждый человек - вот такая пылинка, серая, потерявшая себя во тщете бесплодных действий. В Её руках после появления жизни появляется младенец, которому суждено стареть до новой такой встречи, где вместо пухлой и маленькой Её кости обхватит едва не такая же сморщенная.
К нему Ей спешить не в досуг.
Тэхён не удивится, если окажется потомком Игнотуса Певерелла¹*.
Фыркнув носом, альфа осторожно проводит руками по свеженапечатанному.
«Загадочные убийства членов политического объединения, голосовавшего за вступление в силу нашумевшего закона №361, прекратились. Неужели убийца, наконец, пойман? А может, затаился, и готовит новое преступление? Начальник Департамента до сих пор не даёт по этому поводу никаких комментариев. Неужели полиции есть, что скрывать от испуганного народа? Никто не может чувствовать себя в безопасности, пока ответы не будут даны.»
Ещё одной неприятной шпилькой оказываются то тут, то там, возникающие пикеты. Ах вот оно, что.. суд Линча, значит. Хлеба и зрелищ, сцену и гильотину. И хорошо ведь, что род людской понятия толком не имеет, какая с ними по соседству творится резня. Желают своей, желают страданий после подсчёта потерь, желают жечь покрышки и кидаться светошумовыми, устраивая пальбу направо и налево. Сгинуть, но не возродиться.
Усмешка выходит кривой. Вызывающая мурашки и желание просочиться под плинтус, она крепкой маской засела на лице Тэ. Значит,
Карфаген падёт.. это что же получается? Кто-то не терпит господства и прямо ассоциирует себя с Древним Римом, кривыми дорожками начиная одну из роковых Пунических войн. `После первой он ещё
оставался великой державой, после второй он
ещё существовал, после третьей он был
уничтожен.` - писал Бертольд Брехт.
Но и я не Ганнибал Барка.²* - помечается ещё один пункт ярко-красной ручкой.
Взятое в руку Кима издание вспыхивает синим пламенем. Блеснувшие злостью, отразившие в себе холодный свет, смотрели, как вспышка бесхитростного волшебства с тихим, едва уловимым треском, пожирает бумагу, обращая в пепел яркие заголовки и чью-то раздувшуюся наглость. СМИ, ожидаемо обратившие внимание на перемены, моментально превратили ни в чём не повинный материал в рупор. С подобными призывами, те, кого он всеми силами защищает от разного рода дерьма, станут ему костью в горле.
Человек легко управляем. Сила запросто движима вот такими вот гнилыми направлениями. Пустишь лозунги о том, что нужно родину спасать, и общество само будет радо придумать себе врага, чтобы с автоматами в руках оправдать стадность взыгравшего инстинкта.
Великому опоясывающим болела голова. Не в первый ведь раз оно всё. Хладнокровие преспокойно разрисовывало тактику ведения боя, выстраивая видимые одному ему войска. Ошибок древности он не совершит, ведь история на то и дана, чтобы на ней учиться.
Хотя бы таким, как он.
Тэхён задумчиво потёр простое, и на вид незамысловатое серебряное кольцо с белым камнем. Он заставит перья сломаться, а рты замолчать. Есть возможность получить отсрочку, не вредя общему процессу.
Мамочка, значит.. так вот, какая ты,
любимая. Ему погано от того, что оказанное доверие и ожидаемая верность [и хоть бы дело касалось постели] стёрлись с подачи омеги в труху. Ни одним наждаком не содрать прикосновения, полный вожделения маслянистый взгляд и теплоту тела, оказавшуюся спустя годы фальшивой. Истинность - зло, длинной сороконожкой вползшее во всё тонкое, запертое за семью замками. Зачем-то хранимое. Сердце, в наличии которого он сам не без причин сомневался, смягчалось под силой простого человеческого счастья. Только лапки насекомого, пропитанные едким, незаметно тепло из него выедали, сотворяя окончательным ударом стоящее в ушах крикливое
мамочка!
Слово-клеймо. Слово, наполненное горечью. Омерзением.
Это когда он так феерично проебал предательство в собственном семейном гнёздышке? Не тогда ли, когда успел поверить, что сокрытый под видом обычного романа брак способен по всем канонам стать ему надёжным тылом? Если и хотел он предполагать худшее, то только не здесь, в месте, где так разительно меняются черты лица, мысли, чувства,
он_весь.
Великим любить ох как непозволительно.
Светлый это помнил, когда впервые увидел хитринку в удивительных своею красотою глазах. Помнил, когда впервые заговорил с ней о каком-то пустяке, услышав звонкий смех и мягкое
надеюсь, ещё увидимся. Помнил, когда под руку с ней гулял, ссылаясь на свободное время, которого у него ничерта не было. Помнил, когда подался вперёд с поцелуем и не встретил робкого
нет, когда жал хрупкое тело омеги к себе вопреки невозможности бытия представителей обеих сторон.. помнил, когда услышал
беременна со слезами счастья на глазах.
..и какое счастье было бы всех этих воспоминаний хоть ненадолго лишиться.
Ким не раз пробовал добиться подобного разрешения, и всякий раз получал отказ. Правило, которому бы сломиться под натиском, поддаваться не собиралось. Оказывается, таково его собственное наказание - нести ношу и молчать, молчать, и на боль в груди не жаловаться.
Всякий раз покоряя себе разум, руководя им, как и всем, что находится у него в подчинении, Тэхён не смог справиться со своими порывами, провалился в болото, кишащее воем ряда неудач. В итоге изнутри на него смотрели два существа с единым протекаемым в венах. Что ещё хуже - он есть в
одном из них, в корчащемся, в запертом на этаж ниже, в зовущем проклятия на головы врагов, на
его голову. Истошных криков Тэхён не слышит, вновь себя заставить спуститься не может. Страх услышать больше правды делает все движения в сторону железной двери заранее отменёнными.
Прочие бумаги, лежащие перед ним, тоже требовали внимания. Попался один любопытный отчёт, в котором вёлся учёт тех самых артефактов - Тэ приказал обновлять его и предоставлять даже в том случае, если ничего не изменится. Листы, собранные скрепкой, содержали в себе наименования и описания, знакомые ему слишком хорошо. Некоторые из них повторно тестируют на наличие или приобретение особенностей, а после поправляют пункты в архиве. Несколько сотрудников получило по рукам за допущенные ошибки, вынуждая смотреть за отделом чуть более, чем пристально.
Пришедшая на ум утерянная статуэтка временно поднимала приоритет события того дня. В режиме слоумо проносится момент, когда он, повернув голову, заметил одну любопытную личность. Несчитываемый, непробиваемый, мужчина в песочном костюме и в цельной маске из папье-маше вдруг превратился в того, кого он знал, кажется, недостаточно хорошо. И об этом.. пожалел?
Тэ протянул руку к старенькому предмету, напоминавшему стационарный телефон, и нажал на одну из нескольких кнопок у одной из сторон.
— Предоставьте полный отчёт по работнику полицейского Департамента города Чон Хосоку, и как можно быстрее. Всё, что найдёте. Сотворённое вне закона до вступления в должность - в том числе. Вдобавок к тому.. ищите сходные параметры среди имеющихся Светлых, способных к мортимагии, и сделайте на всякий случай официальный запрос к Тёмным. Лично к Макото. - последнее добавляет громче, после чего отпускает кнопку и откидывается на спинку кресла.
Ещё парочка отчётов из общих внутренних дел возмущений, благо, не вызвала. Помешанный на контроле, Светлый досконально перепроверил едва не каждую строчку, только после этого заверяя подписью и парой слов в конце. Небольшая груда бумаги прекращалась в две стопочки, одна из которых высилась над другой. С одной из них самый строгий начальник пройдётся недобросовестным по головам, собирая урожай со всевозможными оправданиями, и последующим понижением в должности. Чтоб наверняка.
Красная кнопка на устройстве загорелась, призывая принять вызов тем же нажатием.
— Ну что там? - нетерпеливо подал голос Тэ
— В нашей среде такого никогда не существовало, и среди людей.. тоже, - отзываются на том конце, будто не понимают, что говорят.
Альфе ничего такого померещиться не могло. Не могло ведь, правда?
— Мы проверили как новый архив, так и старый рукописный вплоть до подписания Договора, и ничего не обнаружили. Запрос, как Вы и просили, был тут же отправлен. Заместитель его принял, ответ будет через двадцать минут, - голос не слушали, сидя с удивлённым лицом.
Звук завершения вызова не привёл в себя, не вернул в реальность, из которой произошло далеко не случайное выпадение. Кажется, звук в этот момент рассеялся на микрочастицы, так и не доносясь до ушей ничего не понимающего Светлого. Пустой взгляд вперёд себя, скрип работающих шестерёнок и
как, блять, такое возможно. Ноутбук тут же открывается, запускается система. Бросивший себя песком ему в глаза - не вымысел, ему не в досуг кормить себя лишними воображаемыми друзьями. Локальная сеть, напрягаемая возросшим интересом, так же ничего не выдала. Нет, над ним явно насмехаются, сегодня первое апреля.
Тэхён смеётся, потирая переносицу. Ещё после парочки попыток в ресурс - без изменений.
Никогда
не существовало.
Интересно стало, насколько сильно он выпадет в осадок, если услышит от Сэма, что в тот день кроме обозначенных в списке гостей лиц, больше никого не было.
Статуэтка целой и невредимой украшает архив, и обнаруживается это Светлым в последнем листе
от руки приписанной строкой.
***
Время не установлено.
В руках, усеянных тонкими кольцами, находится игрушка - кажется, что-то с мукой внутри. Так надави - одна форма будет. А вот так - другая. Пусти всё по одному сценарию - получишь один исход. Толкни фигурку с доски - и вот оно, уже всё по-другому.
Изначальная партия казалась Ему жестокой. Закономерной, но жестокой. Возможно, хорошее настроение было тому виной, а возможно, ему просто нравилось расположение фигур. По крайней мере, они не формировали собою крест, коим всё должно бы закончиться.
Мостовая встречает его приятной тишиной. Прогулка обещает быть шикарной, ведь рядом с ним - верная спутница и лучший друг. Подарив друг другу по мягкой улыбке, двое отправились по уже известному им маршруту. Грело солнышко, пели птицы, местами укрывали от лучей светила кроны деревьев. Запах..
жизни. Пока одна травинка высыхала, другая спешила наполниться цветом. Им, никуда не спешащим, такой круговорот всегда по душе.
Зная, как Она любит прогулки по подобным местам, привёл Её сюда, век эдак в восемнадцатый. Полупрозрачный зонтик нежно-белого цвета в Её руке, трость - в Его, вид достопочтенных господ и узнавание посторонних из-за избранных для подобного фокуса лиц обеспечивали полное слитие с атмосферой. Не иначе, как семейная пара, решившая между делом порадовать себя чудной погодкой.
— Милый, скажи мне.. зачем ты это сделал? - слышится не иначе, как перезвон колокольчиков, но никак не женский голос. Лёгкая вуаль удивления скрасила миловидное лицо омеги, чуть сильнее сжавшей пальцы на сгибе Его локтя.
Мужчина искал лавочку, чтобы куда-нибудь присесть, но такая всё не попадалась, а потому, шествие продолжилось. До носа донесло запах чёрного шоколада - мимо проходил какой-то альфа, по видимому, куда-то очень спеша. Судя по возгласу сзади - успел, встреча состоялась, вызывая в нём желание улыбнуться.
— Не хочу слыть должником, милая. Чувство остаётся не самое приятное. Витает незавершённость, - ответили Ей с интонацией оценивающего вино сомелье.
— Должником? Ты и долги. Не могу поверить.. - поджимает на это губы омега, опуская взгляд.
— Да. Я оставил по себе то, чего оставлять не хотел. Поверь, даже такому, как Я всё человеческое не чуждо. Старался близко не подпускать, не думать о подобном, когда работа толкает на роли. Потом вот может случиться и такое - роль перестаёт ею быть, и ты веришь во всё происходящее, хотя не надо бы, - на последних словах кратко кивнул кому-то из проходящих, услышав
своё имя.
— И Ты решаешь если не изменить всё, то хоть что-то для стабилизации добавить? - ручка аккуратно поправляет самую верхнюю юбку платья, будто так и надо.
— Можно сказать и так, - пожал плечами альфа, о чём-то задумавшись.
А вот и аллея. Высаженные вдоль неё цветы благоухали, не забивая при этом нос. По приказу Его Величества высаживались только те, что не имели резкого запаха, и это сразу после того, как обнаружилось, что омеги, прохаживающиеся по подобным местам, жаловались на головную боль и резь в носу. Как-то раз Он наблюдал за монаршей особой от лица министра, а потом понял, что лучше довольствоваться результатом, чем видеть то недовольство, с которым подписывались под собственным решением.
Наконец, они встречают свободную лавочку, усаживаясь на неё. Говорить не хотелось никому - наблюдать и впитывать. Они тут уже, кажется, были. Точно, Им после Праги 1615-го года захотелось посмотреть и другие места. Шутили о молодожёнах, решивших устроить себе праздничное сквозь`временное путешествие. Впрочем, со стороны так оно и было.
Мужчина вновь уходит в свои мысли, связывая подобное с лёгким волнением, не желавшим просто так отпускать. Вечное нейтральное к тому отношение неожиданно почесало вопрос `почему`. Ответа на него не дал. Нет, Он его знал, да произносить не хотел. Странно оно ему.. непривычно. Даже как-то забыто. А стоит ли выуживать из закромов и без того бездонной на всё происходящее памяти?
Рядом приземляются маленькие песочные часы и всё вокруг
замирает.
Желание притронуться к ещё более вечному, чем Он сам, пересиливает.
***
Наши дни.
Кристофер по пробуждению находит себя всё там же. Его иногда знобит, но теперь сон похож на сон, в котором можно нормально выспаться, а не.. нет, не думать об этом. Затолкать подальше и всё.
Чтобы и то не отобрали.
Пока он спал, ему принесли сменную одежду потеплее и поесть. Почему не тогда, когда он в сознании? Боятся, что ли? Здесь столько всяких примочек, что даже ублюдок, шевелящийся внутри него, не осилит долгого сопротивления.
Куртка Тёмного осталась при нём. При нём остался стойко держащийся запах, источник света.
Во сне его убаюкивало бархатистым, волшебным, он лежал с закрытыми глазами, покачиваясь в колыбели, сложенной из татуированных рук. Ему ласковое на ушко шептали, что обычно шепчут тем, кто занял если не половину сердца, то всё, так точно. Ему тогда не казалось, что альфа должен себя вести несколько по-другому, как и.. омега? Гамма? Скорее, второе, потому как мелькнувшее, но слишком скоро погасшее, соперничество дало о себе знать.
Ему всё равно, ведь такие вопросы решаются легко, если между двумя что-то есть. Что-то.. а что? Между ними - одно маленькое воспоминание, одному намазанное свежей краской, другому - сохранённое маленьким обрывком из детства, обожаемым, полным некоего праздника и двумя огромными, прекрасными лунами над головой.
Кристофер, воскрешая полный нежности взгляд, свои, ледяные, в его тёплых, натыкается ещё на кое что.
Ты понимаешь, что мой и мне принадлежишь?
Как бы там ни было, так и не явившийся больше Ки Боу толкнул его маленьким в руки подарившего ему какую-никакую, но надежду. Всё равно, что от него дышит всепоглощающей тьмой [которую тот чувствует], всё равно, что та едва кожу ему не щиплет. Он в неё готов с головой нырнуть, с демонами всеми по очереди подружиться, пускаясь в нескончаемый пляс. Только бы свой, обглодавший душу, сгинул в неизвестности, прежде познав череду тех страданий, что выпали попавшимся ему на пути.
***
Нет никакого зловонного запаха. Видимо, почистили магией. И то хорошо, а то не хотелось бы ему дышать тем, что от себя же исходит. Ким-младший как всегда сидел на месте, которое почему-то назвал своим, вспоминая произошедшее недавно.
Весь разговор, который произошёл у Мотидзуки совместно с Сэмом и отцом, он помнит наизусть. От каждого слова к горлу подкатывала ощутимая тошнота. Что за мерзость.. как он разговаривал с его истинным, что при этом произносил и как себя вёл.. мысленное
спасибо летит по одному ему известному адресу, и это за то, что Самаэль понял, в чём суть.
А нужен ли тебе
такой истинный..?
Хорошо, что тут нет зеркал. Ни к чему смотреть на лицо, претерпевшее таких изменений.
Болела скула. Притронувшись к ней, Кристофер зашипел. О, да, молодец, Сэм, хорошо же ты ему врезал. Парень ещё и добавил бы, не означай это удар по самому себе. Хочется хоть ненадолго побыть в нормальном состоянии, а то такие вот 'пробуждения' вскоре отзовутся ему отбитыми почками и сотрясением мозга, если до этого Лис не постарался сам.
Если смотреть на тело.. кое-где красовались татуировки. Одна из самых больших, огромными nevermind сбоку примостилась. Неважно.. неважно, что поддался гневу и позволил уродцу дать себя сокрушать, неважно, что злое сотворено руками собственной матери, неважно, что весь этот роковой для него час неизвестно, где, находился родной отец.
Я не оставлю тебя.. изрезало себя о
как ты мог, ты обещал мне!, проглоченное стенами чужого, так и не ставшего ему родным, дома.
Немного поев остывшего ужина, Крис переоделся, желая потрёпанному тряпью бело-алого цвета сгореть, развеяться прахом, пропасть с глаз долой. Ставшая грудной тряпья одежда тут же взялась ярко-жёлтым. Глаза молодого альфы округлились.
А если и Лис сможет этим воспользоваться? Этого ещё не хватало, нет, спасибо.
— Не смогу, не переживай. Это действует только на меня, а не на тебя. А как жаль. Папочка бы к тебе, например, вошёл, или этот твой якобы возлюбленный, и я бы попробовал кого-нибудь из них спалить.. только представь - они мучаются, а ты на всё это смотришь и как всегда ничего сделать не можешь. Сопля беспомощная.
Кристофер сначала не понял, откуда эти звуки раздаются, а вот потом кривовато ухмыльнулся. Ему подали голос с одного из углов.. бурчали, скорее. Устроивший ему личный террор [а заодно и тому живому, что его боится] решает не оставлять его, так ещё и кое-как мыслящему поднасрать с три короба.
— Ты зависим от меня, пока ты внутри меня, чудовище. И нет тебе выхода. Без сосуда ты никто.
— Это пока никто, - раздаётся скрипящим эхом, чем очень раздражает Иного.
— За тебя отыщут способ, как меня освободить. А заодно и вытрясти из тебя как магический потенциал, так и жизнь.
Тарелка с не доеденными овощами оказалась у него на коленях. Крис не отвечает ему, и помалу начинает припоминать, каково это было - делить своё тело ещё с кем-то.
Первый раз, может, с несколько месяцев таких просыпаний, не закончились ничем таким. Что-то происходило, но пролетало со всеми последствиями мимо него, никоим образом не задевая. Всякий раз это происходило внутри какого-то дома, всякий раз на нём была одежда, от которой пахло отборным омежьим букетом. Время шло, и после стало появляться липкое чувство вторжения. Сны, наполненные резнёй и жёстким сексом, запрещённой магией и разбросанными внутренностями, часть из которых оказалась поглощена.. им же. Чужая потерянность, боль, чувство безысходности, вопиющее
выпустите меня отсюда, принадлежащее очередной жертве - её перед поглощением никогда не усыпляют - Лис любит погорячее и повизгливее, это его безумно тешит как в постели, так и на трапезе.
Третья фаза ознаменовалась полной осознанностью в действиях Мотидзуки. Он слышал, видел, ходил, чувствовал под собой сменяющихся партнёров, после пристреленных там же, в койке, касался оружия, из которого стрелял в ничего не подозревающих людей, немо участвовал в делах, выкручивающих наизнанку желудок. Лис кормил его одним явлением за другим. Кристофер вжимался в стены захудалого Я, уменьшающегося до размеров тюремной камеры три на четыре метра, и жался в пол, не желая смотреть на цирк уродства, что в полноте своей олицетворял зверство, варварство и садизм.
Только вот мало ему, проклятому, одной части жизни, он и другую решил захватить.
— Ммм, сладко.. значит, ты вспоминаешь моё золотое время. Неужели понравилось? Какая из шлюх пришлась по вкусу? Или, быть может, выкрученные фаланги пальцев? Содранные ногти или запах палёной кожи? Втягиваешься, котёнок, молодец, хвалю, - Лис вымазывал в мазуте всякую милую чёрточку, что успела сокрыться под расцветшими, чуть более острыми очертаниями.
— Рос с мечтой, а вырос с мачете. Мне понравилось. А ты, как оказалось, тот ещё мастер красного словца. С твоими речами да армии на бой вдохновлять.
— Ни тебе, ни мне отсюда так просто не выбраться. Никто за нами не придёт, а если и придёт, то встретит здесь свой конец, - уверенно проговаривает Иной, зная, на что способен отец. На что, возможно, способен его истинный, если вступится. Такая связь, хочешь не хочешь, а заставит защищать
своё. — Твои попытки сломить после всего пережитого мной выглядят смехотворно. Мотидзуки.. З у к и. Это намеренно было, да? Скажи.
Смех с той же хрипотцой едва не закладывает ему уши. Еда отправляется в рот. Слышится хруст, который, к сожалению, ничем эту дрянь не перекрывает, хоть ты петарды взрывай. Насмешливый взгляд царапает, обливает нечистотами, погружает в него прогнившие до костей лапы, расшатывает оставшееся вменяемое.
Возможность хоть когда-нибудь посмотреть на сотворимое с полным принятием тут же отзывается омерзением.
Если весь мир будет перед ним трястись, то Кристофер - нет. Кристофер справится с ним, и физически, и морально, не давая мысли самой себя в его голове озвучить. Установка находит сама себя и укореняется занозой, которую Ким из себя вытаскивать не собирается.
