— По чему ты скучаешь больше всего? — Вечерние прогулки по Чикаго. — Почему именно это? — Мне нравилось смотреть, как отражается закат от прозрачных небоскребов. А еще я любила сидеть на набережной, там постоянно играла живая музыка, ощущение, будто оказываешься в фильме Вуди Аллена. — Для тебя важны мелочи, я прав? — Да, я же фотограф. Моя задача — ловить эти самые мелочи. Взгляды, прикосновения, улыбки, обстановка — из таких мелочей и складывается жизнь.
***
— В этом доме вообще кто-нибудь убирается кроме меня? — слышу раздраженный голос матери из-за закрытой двери и непроизвольно закатываю глаза. Как можно с самого утра быть настолько всем недовольной? Некоторые люди рождаются со способностями к рисованию, у других талант к написанию музыки, а у моей мамы явная предрасположенность к выносу мозга, причем в любое время дня и ночи и по любому поводу. — У тебя есть две минуты, чтобы повесить на свою комнату замок, — дверь открывается, и на пороге появляется Джейден. — Потому что если мама увидит твой бардак, то ты моментально вылетишь из дома. Оглядываю комнату, которая всего лишь неделю назад была идеально чистой: бесконечные толстовки висят на спинке стула, которая вот-вот сломается от такого груза, скомканные носки валяются по всему ковру, а стопки книг и распечатанных фотографий в хаотичном порядке разбросаны на столе. — Она не может вытолкнуть меня из дома так, чтобы я улетела в Чикаго? — запыхавшись говорю я, запихивая тетради и фотоаппарат в рюкзак. — Боюсь, ее крик еще хуже ударной волны, с ним ты долетишь до Японии. Решаю не убираться, потому что и так опаздываю, и просто быстро выхожу из комнаты, не забыв плотно закрыть дверь. Знаю, что это не остановит мою мать от вторжения со шваброй и пылесосом, зато потом, когда я увижу чистоту, у меня будет повод наехать на нее за то, что она заходит в мою комнату без спроса. — Как ты себя чувствуешь? — Все хорошо, Райлс, перестань постоянно спрашивать об этом. — Я просто переживаю за тебя, — говорю я, пока мы с братом спускаемся по лестнице. — И переживаю за твой стиль, что на тебе сегодня? — осматриваю Джейдена, скептически приподняв одну бровь. — Такой крутой свитер, прямо как из документалки «Поймать педофила». — Да пошла ты! — смеется Джейден и пинает меня своим костлявым локтем в бок. Темно-синий свитер с белыми пиксельными узорами Джея и правда немного пугает, и если бы я была лет на пятнадцать младше, а он предлагал мне конфетку где-нибудь в темном дворе, я бы врезала ему между ног и сразу же позвонила бы копам. — Знаешь что? Пока ты не начал курс химиотерапии, мы поедем и купим тебе нормальные вещи, в которых ты не будешь похож на лесоруба. Ты же отлично одевался раньше, а сейчас выглядишь так, будто твой психологический возраст семьдесят три, а твое любимое увлечение это лото по субботам. — Зачем мне новые вещи? — усмехается Джейден. — Ближайшие четыре месяца я выйду из дома только в больницу, а там всем плевать, как я выгляжу. — Ты не будешь ходить только в больницу за инъекциями, — упрямо качаю головой я и достаю из рюкзака стопку буклетов, которые протягиваю Джею. — Что это? — спрашивает он, разглядывая яркие бумажки, сложенные пополам. — Ты совсем потерял интерес к жизни, тебе не хватает общения, поэтому, — чересчур радостно хлопаю в ладоши, — это группы поддержки. Знаю, что ты думаешь, что это глупо, но посмотри на себя: сначала ты забываешь, что такое нормальная одежда, а потом отращиваешь бороду и забываешь, как общаться с людьми. — Я могу их выбросить сейчас или подождать, пока ты уйдешь, чтобы не ранить твои нежные чувства? — Отсоси, Джей, я искала их в интернете всю ночь, и если ты выбросишь эти сраные буклеты, я собственноручно привяжу тебя к носилкам и отправлю в группу поддержки на грузовом автомобиле. — Каждый раз, когда ты пытаешься быть милой сестрой, ты немного не дотягиваешь до конца, ты ведь в курсе? У тебя все слишком быстро переходит в агрессию. — Почему ты так против группы поддержки? — Потому что разговоров о болезни мне хватает и дома. — Это ведь не только про болезнь. Это про такие же ситуации, про отношение к ним, про желание. Просто пообещай, что ты подумаешь, — устало выдыхаю я. — Если захочешь, то я пойду с тобой, чтобы тебе было комфортнее. Мама что-то кричит со второго этажа, но я слишком сконцентрирована на диалоге с Джейденом, чтобы отхватывать словесные пинки за уборку. В этом доме полностью игнорировать крики мамы могут только два человека — мой отец, который невозмутимо листает какой-то журнал про моду, по ошибке положенный к нам в почтовый ящик (к слову, папа не спешит кому-то говорить о том, что нам приносят чужие подписки), и Ноа, которого от телефона не оттащит даже бульдозер. Иногда мне кажется, что даже если голая Барбара Палвин пройдет мимо моего младшего брата, он ни за что не выпустит свой долбанный телефон из рук и не посмотрит в ее сторону, и это уже супер странно. — Мне казалось, что йога должна успокаивать нервы, — усмехаюсь я и наливаю себе в кружку какао. — Иначе толку от того, что мама ходит на эти занятия? — Уверен, что на йоге она бесится еще больше, — задумчиво бубнит папа, не отрываясь от журнала. — Саманта никогда не отличалась особой гибкостью. Мы с Джеем корчимся, глядя друг на друга, мысленно надеясь, что папа имел в виду не их сексуальную жизнь и мамину гибкость в постели. — Это утро становится хуже с каждой секундой. — Пообещай мне, что ты посмотришь все программы групп поддержки, — возвращаюсь к нашему разговору я, требуя от Джейдена положительный ответ. Но брат смотрит на меня так, будто я тот самый последний человек на земле, который все еще пользуется селфи-палкой. Я знаю, что Джейден всегда отказывался посещать группы поддержки, потому что ему не хотелось снова и снова разговаривать про свою болезнь и слушать про проблемы других. Ему хотелось поговорить о футбольных матчах, запчастях для самолета и красивых девчонках, но все, с кем он мог это обсудить, сбежали практически сразу после того, как Джею поставили диагноз. Если люди видят, что ты болен, они перестают тебя замечать. Раньше я заменяла ему друзей, но весь год, что меня не было рядом, Джейден практически не выходил из дома, ездил исключительно в больницу, и я уже не буду говорить о том, что за триста шестьдесят пять дней он не познакомился абсолютно ни с кем, кроме новенькой медсестры в больнице, что не считается нормальным человеческим знакомством, потому что она просто приносила ему лекарства. Возможно как раз в группе поддержки Джей найдет того, с кем может обсудить все, что он хочет, нужно только лишь попробовать. — Понимаю, ты не хочешь слушать про болезни других, тебе и своей хватает, но тебе это нужно. Там собираются обыкновенные люди, прямо как ты, которых тоже достал постоянный контроль врачей, таблетки и неспособность водить машину, они тоже хотят поговорить об обычных вещах. Да, на занятиях вы будете обсуждать ваше самочувствие, но это не значит, что ты не найдешь там друзей. И даже эти занятия, которые ты считаешь глупыми и утомляющими, на самом деле очень хорошо помогают. Я прочитала статью в интернете — это называется эмоциональным самолечением. Ты рассказываешь людям, с которыми у тебя наиболее налажены нейромосты, о том, что тебя тревожит, и твоя аура и организм исцеляются, — на одном дыхании выливаю информацию Джейдену, не давая ему ни секунды, чтобы сменить тему. — Этим пользовались шаманы в горах, когда… — Какие, блин, нейромосты? Ты что, накурилась с утра пораньше? И, как назло, именно в этот момент мама решает выключить пылесос, и голос Джейдена разносится по всему дому, будто он заказал эфир на радио, чтобы всей семье разболтать мои секреты. — Райли, ты куришь травку? — невозмутимо спрашивает папа, кидая на меня мимолетный взгляд, а затем как ни в чем не бывало продолжает перелистывать страницы журнала. — Надеюсь, не чаще одного раза в месяц, я слышал, что от систематического употребления развивается то ли запор, то ли геморрой. Поверь мне, ощущения что от того, что от другого не самые приятные. — Райли, ты куришь марихуану?! — визг мамы разрезает барабанные перепонки, смотрю на Джейдена который пытается сдержать смех, и не придумываю ничего лучше, как просто выйти из дома. Перебираю ногами как можно скорее, на ходу укутываясь в шарф, но звук открывающейся двери и лай Оззи говорят о том, что мама не оставит этот идиотский вопрос открытым. Твою мать, Шей, где же ты? Ты должна была уже минут десять назад приехать за мной, чтобы подбросить в универ. Если она сейчас занимается сексом со Стайлсом, клянусь, я разорву ее на кусочки. Подругу на член ведь не меняют! — Я не буду спрашивать дважды, Райли. Ты употребляешь наркотики? — Ты уже спросила второй раз, — раздраженно бубню себе под нос я. — И ты не могла бы выяснять этот абсурдный вопрос чуть тише, а то все соседи подумают, что я дочь Боба Марли, которую он слепил себе из огромного косяка. — Господи, — мама прикладывает дрожащую ладонь к губам, — так это правда? Я знала, что в Чикаго с тобой не случится ничего хорошего! Где ты это делаешь? Кто тебя этому научил? — Чувак около метро, наряженный в костюм Иисуса, — зря я приплела сюда Иисуса, теперь мама подумает, что я богохульница и атеистка, а по вечерам воздаю благодарность Сатане. — Проверь ее карманы, мам, — подначивает Джей. — Там может быть парочка грамм. — Какого хрена? — возмущаюсь я, раскидывая руки в стороны. — Джейден, ты совсем обалдел? — Обещаю, что за это я обязательно схожу в группу поддержки. Пытаюсь объяснить маме, что у меня нет собственной лаборатории по выращиванию травки, Джейден стоит на лестнице и чуть ли не сгибается от смеха пополам, и, конечно же, именно в этот момент из соседского дома выходит Луи Томлинсон. — Господи, это была всего лишь шутка! Я не курю дурь, не принимаю экстази и не нюхаю крэк. — Крэк не нюхают, — кричит папа, высунувшись из окна, и со знанием дела поправляет очки. — Его курят. — Видите? Если бы я была наркоманкой, я бы об этом знала! — Наша дочь точно не употребляет, — делает вердикт папа и захлопывает за собой окно, закрывая его голубыми занавесками. — Доброе утро, миссис МакКейн, — слышу голос Томлинсона и оборачиваюсь, встречаясь с его улыбкой, которую он очень паршиво пытается скрыть. — Как поживаете? Вижу, что весело. Мать твою, да он издевается! Луи с любопытством смотрит на меня, его ярко-голубые глаза прищурены, а губы содрогаются в попытках не рассмеяться. На нем бирюзовый свитшот Umbro и обычные голубые джинсы, из-под черной бейсболки торчит каштановая челка, а на вырезе болтаются солнечные очки, и даже в такой повседневной одежде этот засранец выглядит как супермодель, которую поймали папарацци. — Доброе утро, Луи, — милая улыбка мгновенно озаряет лицо мамы, и мне всерьез кажется, что у нее биполярное расстройство. — Все замечательно, как твои дела? Я так давно тебя не видела. — Все отлично. Учусь, работаю, так, по мелочи, — улыбается Томлинсон, а когда я замечаю в его руках пачку сигарет, то теряю дар речи. То есть мне имеют мозг за неудачно сказанную в шутку фразу, и то, сказанную не мной, а Томлинсону, который держит в руках сигареты и даже не пытается их спрятать, не скажут ни слова? — Молодец, Луи, ты большой молодец! — умиляется мама, будто сам Николас Кейдж принес ей латте без кофеина и пончики с розовой посыпкой. — Тебе бы тоже не мешало найти работу, Райли, чтобы у тебя оставалось меньше времени на всякие глупости. Долбаная Монтгомери, ну где тебя носит? В заднем кармане джинсов, похороненном за множеством слоев одежды, вибрирует телефон, и мне приходится расставить ноги пошире и присесть, чтобы приподнять толстовку и джинсовую куртку, и достать гребаный телефон. — Если вы все-таки сомневаетесь, — начинает Томлинсон, прочищая горло и насмешливо глядя на меня своими неоновыми голубыми глазами, — то сейчас можно купить тест на наркотики в любой аптеке, сделаете его дома, ну, знаете, чтобы не было лишней шумихи. Мама внимательно слушает Луи, будто он ведущий нарколог Соединенных Штатов, и если Томлинсон сейчас скажет ей, что по ночам я охочусь на медведей и пью девственную кровь маленьких девочек, то она и этому поверит. Шей: Только не убивай меня, но я жутко опаздываю, поэтому не смогу за тобой заехать. Приеду к третьей паре, прикрой меня. Хохо. Лучшего утра просто и придумать нельзя. Джейден ушел в дом сразу же, как появился Луи, мама и Томлинсон мило болтают и смеются, будто на светском приеме обсуждают крикет и одежду в горох, и я решаю смотаться, пока меня не начали осуждать за серую толстовку, ведь, по маминому мнению, именно в такой одежде ходят наркоманы. Поворачиваю за угол, пройдя еще пару метров, и достаю пачку сигарет, спрятанную во внутреннем кармане рюкзака. Руки чуть трясутся от осознания того, что мама все еще может меня преследовать, но я все равно нервно чиркаю зажигалкой. Прикрываю глаза, когда ментоловый дым попадает в легкие, и медленно выдыхаю, чувствуя приятное головокружение. К первой паре я точно не успею, так что можно не торопиться. Домой я не вернусь, на улице не так уж и ветрено, поэтому я решаю посидеть прямо на бордюре по крайней мере до тех пор, пока не докурю. Вспоминаю про то, что в рюкзаке лежит мой блокнот с желаниями, и достаю его, открыв на единственной странице, где хоть что-то написано. Ищу ручку на дне рюкзака и, достав ее, синими чернилами вывожу: 14. Покурить травку (нормально!) Конечно, я пробовала марихуану, но опыт был не из лучших, даже не было никакой смешной ситуации из-за чего обидно еще больше. Это была вечеринка одного моего знакомого в Чикаго, меня накурило и вырубило, так что вместо того, чтобы со всеми смеяться с рекламы детских игрушек и ощущать себя той самой развевающейся на ветру куклой на заправке, я спала на неудобной кровати, отчего моя поясница отходила еще очень долго. — Знаешь, как только ты вернулась, жить по утрам стало гораздо интереснее, — около обочины останавливается черный внедорожник, окно пассажирского сидения опускается, и я вижу довольное лицо Томлинсона. — У меня даже появился стимул выходить из дома к первым парам, чтобы не опоздать на ваше семейное утреннее шоу. — Ты ведь в курсе, что за все нужно платить? — Возьмешь в граммах или натурой? — Возьму твоим трупом, — обессилено опускаю голову на колени и тяжело вздыхаю. Я готова провалиться сквозь землю из-за своего стыда. Господи, почему именно Томлинсон живет со мной по соседству и вынужден наблюдать наши абсурдные семейные перепалки? Уже представляю, как Луи и его самая популярная тусовка в городе смеются над тем, как Ноа позавчера кинул в меня дерьмом Оззи на заднем дворе. — Выглядишь жалко, а меня учили помогать убогим, так что садись, — Луи тянется через весь салон, чтобы открыть пассажирскую дверь. — Не плачь, подброшу тебя до универа. Тушу сигарету об асфальт и нехотя встаю, волоча свой рюкзак по шершавой серой поверхности. И хоть этот парень меня раздражает по ряду причин, Луи Томлинсон все равно не самая плохая компания для дороги до университета. Тем более, я успею к первой паре, и мне не придется отрабатывать пропущенные занятия. — Что в блокноте, МакКейн? Расписала себе курс приема таблеток от слабоумия? — Подробная инструкция, как надавать тебе по морде. Нахрена тебе такой высокий внедорожник? — пыхчу я, пытаясь забраться на пассажирское сидение. — Ты что, папа римский? — Люблю выбираться в горы, — беззаботно отвечает он и тянет меня за рукава джинсовки, чтобы я наконец уселась. — Иногда голова забита проблемами, а на высоте легче думается. — В твоей книге подкатов не нашлось чего-то более оригинального? — спрашиваю я, поправляя шапку, которая давно съехала на глаза, и оглядываю салон — слишком чисто для того, чтобы я подумала, что эта машина принадлежит Луи. В детстве он мог ходить в грязной майке с красным рейнджером несколько дней подряд, а под его кроватью всегда валялась гора фантиков от конфет, которые он ночью крал с кухни, пока его родители спали. — Обычно это работает, — пожимает плечами Томлинсон, трогаясь с места. — Ты какая-то неправильная, раз твое сердце не растопил сексуальный парень, который говорит о романтике. — В салоне только два человека — ты и я, где ты разглядел сексуального парня? — Неплохо, МакКейн. Я был уверен, что чувство юмора — не самое твое лучшее качество. Мне казалось, что оно стоит после агрессии, шизофрении и желанием выглядеть как уменьшенная копия Канье. — Прости, я забыла, что разговариваю с Джорджем Карлином. Томлинсон усмехается, покачивая головой, и концентрирует все внимание на дороге. Если бы мы с Луи были в близких отношениях, я бы обязательно сфотографировала его сейчас — веселые огоньки в голубых глазах ярко светятся, сигарета, спрятанная за ухом, расслабленная поза, острые скулы. Фотография вышла бы отпадная, но я ни за что не скажу об этом Томлинсону. — Странно, — Луи останавливается на светофоре и хмурит брови, смотря на меня. — Мы с тобой находимся в замкнутом пространстве вот уже, — он кидает быстрый взгляд на экран телефона, — девять минут, а ты еще ни разу не отчитала меня за то, что мы так и не выбрали тему для проекта. — Я не удивлена, — разочарованно выдыхаю, прислоняя голову к окну, — что ты постоянно переносил нашу встречу, и с самого начала я знала, что не могу тебе доверять, поэтому у меня есть запасной план. Три недели назад Томлинсон уверял меня, что он найдет время, чтобы обсудить тему проекта, который мистер Тинчер поручил нам, но мы так ни разу и не встретились. Тренировки, работа, личные дела — Луи находил тысячи поводов, чтобы увильнуть, и, если честно, я правда не удивилась этому. Завтра последний день, когда мы можем сказать мистеру Тинчеру о том, в каком формате будет выполнено задание, и я придумала запасной вариант на случай, если Томлинсон и сегодня соскочит со встречи. — Слушай, прости, ладно? У меня правда были дела, и я знаю, что завтра дедлайн, поэтому сегодня мы обязательно все обсудим. — Хорошо, — киваю я, продолжая смотреть на светлые дома, мелькающие на дороге. — Ты не веришь мне. — Нет, не верю. — Хорошо, после занятий я сам заеду за тобой, идет? — Ты не идешь на пары? — Нет, у меня работа, — равнодушно бросает Томлинсон, будто это самая очевидная вещь. — То есть, ты просто решил подбросить меня до универа, хотя сам туда не собираешься? — Тебя собственная мать считает наркоманкой, так что это меньшее, что я могу сделать, чтобы облегчить твою тяжелую жизнь. — Это дурацкая история, — отмахиваюсь я, издавая нервный смешок. — Невовремя сказанная шутка в моей семьей может обернуться катастрофой. Томлинсон останавливается около главной аллеи универа, где нас приветливо встречает натянутый на кирпичные колонны бордовый баннер «Добро пожаловать в Оклахомский университет!», студенты бегают туда-сюда, спеша на занятия, но парочка все же обращает внимание на то, как грациозно я вываливаюсь из машины Луи. — Купи себе тачку пониже, — недовольно бормочу я, отряхивая светлые джинсы от грязи, которую собрала со ступеньки. — Я привезу стремянку, чтобы тебе удобнее было залезать, — ехидно улыбается Томлинсон. — Или лучше трамплин? — Лучше увези себя отсюда поскорее, — усмехаюсь в ответ на улыбку Луи. — Утро и так было паршивым. — Будь на этом месте после занятий, МакКейн. — Можно подумать, что ты приедешь, — закатываю глаза я, говоря в пустоту, потому что машина Луи уже отъезжает от главного входа Оклахомского университета.***
— Когда вы с Гарри съедетесь, — мечтательно протягиваю я, пытаясь настроить Шей на дружелюбную волну общения, и помешиваю трубочкой густой клубничный коктейль, — вам случайно не нужна будет домохозяйка? Я неплохо готовлю, убираюсь, мою полы даже под кроватью. — Не напрашивайся на сожительство, — произносит Монтгомери, даже не размыкая губ, потому что вот уже минут пятнадцать пытается сфотографироваться в инстаграм. — Мы с Гарри для того и съезжаемся, чтобы быть только вдвоем. — А вдруг тебе захочется получить быстрый дружеско-женский совет? А я буду всегда рядом, готовая тебе его дать. — Я позвоню тебе по телефону. — А если тебе срочно нужно будет взять мое платье, а до выхода останется пара минут? — Прости, но я не припомню в твоем гардеробе платьев, которые могла бы у тебя взять. — А если захочется посмотреть бабский фильм, типа «Дневника памяти» или «Неспящие в Сиэтле»? — Заставлю смотреть Гарри, ты все равно не любишь такие фильмы. — А вдруг… — Ладно, — перебивает Шей, откладывает телефон в сторону и устремляет свой внимательный и строгий взгляд на меня. — Что у тебя случилось? Сейчас своей напористостью она немного пугает, я даже вздрагиваю, когда Монтгомери складывает руки на столе в замок и подается вперед — создается ощущение, что она на кастинге фильма, где пробуется на роль адвоката дьявола. Наверное взбесилась, что я помешала ей выкладывать сторис. — Семейные сцены достигли своего апогея, — устало выдыхаю я, подперев щеку ладонью. — Сегодня мама подумала, что я наркоманка, из-за неудачной шутки Джейдена, а ведь мне двадцать два года, и я даже не нюхала кокс! Преподавательница по философии, проходящая мимо стола, за которым сидим мы с Монтгомери, сбавляет шаг, прислушиваясь к нашему разговору, испуганно раскрывает глаза, озирается по сторонам, словно тигр, которого загнали в клетку, а затем слишком подозрительно проводит указательным пальцем под носом, тихо шмыгая. Миссис Партридж дергает головой, взъерошивает волосы и снова принимается гордо шагать по столовой в своих бежевых туфлях на десятисантиметровом каблуке. — Что это было? — спрашиваю я, стараясь переварить только что увиденную картину. — Миссис Партридж почесала нос после того, как услышала что-то про кокс, — вслух повторяю я, усмехаясь совпадению, а потом за секунду прихожу в ужас. — Да ну, нет, ей лет сорок пять, в ее возрасте люди вообще знают, что такое кокс? — Ты что, не знала? В ее носу столько кокаина, что если им потрясти, то пойдет снег. Философы все немного чокнутые, кто знает, может это помогает ей почувствовать себя нормальным человеком и успокоить нервы. — Я, чтобы успокоить нервы, пью чай с мятой. — А я крашу ногти или читаю трудовой кодекс, но тут уж у каждого свои методы, — Шей довольно улыбается, когда ей все-таки удается сделать удачную фотку своего обеда и себя самой и залить в инстаграм под хештегом «ты это то, что ты ешь» и с кучей эмодзи полезной еды. — Как там продвигаются дела с твоим проектом? — Мы с Томлинсоном так и не встретились, чтобы обсудить детали, поэтому у меня есть план «Б» — проведу все в формате фотовыставки, только никак не могу определиться с проблемой. Ты учишься на юриста, скажи, что сейчас популярно? Какие вопросы волнуют людей? — Феминизм, расизм, симуляция оргазма, — пожимает плечами брюнетка. — Проблем куча, выбирай любую. — Тогда остановлюсь на публичной эрекции, — усмехаюсь я. — И все же твой Томлинсон полный придурок, — раздраженно произносит Монтгомери. — Даже с домашним заданием умудряется тебя подставить. — Какого хрена он мой? — возмущенно спрашиваю я. — Он твой друг детства, твой сосед и твой напарник, так что он точно твой. — Ты же знаешь, я с удовольствием поменялась бы партнерами, от глухой бабушки из дома престарелых толку было бы больше, чем от него, — вздыхаю я, открывая шоколадный маффин. — Ты не пробовала еще раз говорить с мистером Тинчером о замене напарника? — Пробовала, хотела попросить сделать это задание в одиночку, но он даже слушать меня не стал. Сегодня Луи пообещал заехать за мной после занятий и обсудить проект, но я не верю ему, — безразлично пожимаю плечами. — Правильно, лучше не возлагай на него надежд. Даже если он и приедет за тобой, где гарантия, что он доведет проект до конца, а не сбежит при первой же трудности? Конечно, Шей сейчас говорит не про это идиотское задание, а про дружбу Луи и Джейдена. Точнее про то, что от нее осталось, а виноват в этом как раз Томлинсон. Возможно, когда-нибудь мы с ним поговорим об этом, но точно не сейчас. Сейчас я слишком зла из-за этого. Я не понимаю одного: зачем он все это делает? Зачем пытается мне угодить, обещает вместе работать, хочет расположить к себе? Может таким образом он искупает вину за то, как поступил с Джеем? И если это так, ему стоит прекратить это делать, потому что мне не нужно ни его расположение, ни его хорошее отношение. Извиняться он должен только перед Джейденом и перед самим собой за то, что оказался паршивым другом. — А где Стайлс? — спрашиваю я, оглядывая столовую. — Ты похоронила его заживо за то, что он не пошел с тобой на мастер-класс лепки брелков из глины? — В следующий раз на свои мастер-классы я возьму тебя, — ехидно произносит Шей, подкрашивая губы светло-розовым блеском. — В наказание за то, что ты высмеиваешь мое желание быть разносторонней личностью. — Надеюсь, ты выберешь что-нибудь крутое, типа дайвинга или занятия по теннису. — Нет, мы пойдем на роспись тарелок, чтобы ты умерла от скуки. А Гарри сейчас пишет какую-то работу по психологии, поэтому он не придет на обед. Грустно осматриваю столовую, которая переполнена студентами: футболисты с чирлидершами слишком громко смеются над какой-то идиотской историей с прошедшей вечеринки; театралы сидят с распечатанными сценариями своей новой постановки и репетируют по ролям; химики даже во время обеда не отвлекаются от чтения учебника, по сто раз за секунду поправляя очки на переносице. Вот же черт, все настолько клишировано и предсказуемо, что становится смешно, будто Норман попал в неоригинальную подростковую комедию с маленьким бюджетом. Взглядом натыкаюсь на огромные настенные часы и подпрыгиваю на месте — я уже как пять минут назад должна была прийти в нашу потрясающую штаб-квартиру фотографов, чтобы забрать карту памяти для съемки завтрашнего футбольного матча. — Черт, мне пора, — быстро тараторю я, целуя Шей в щеку. — А то президент клуба фотографов убьет меня за опоздание, она их ненавидит. — Как же я ее понимаю, — вздыхает Монтгомери, будто она проклята и вынуждена постоянно всех ждать. — Между прочим, это ты сегодня опоздала и даже не довезла меня до универа. — Прости, просто Гарри был такой заведенный из-за этой работы по психологии, что накинулся на меня прямо с утра, так что я занималась офигительным сексом, и мне не стыдно за свое опоздание. — Вы долбанные кролики, — усмехаюсь я, взмахивая рукой на прощание. — Надеюсь, что вы предохраняетесь, я еще не готова нянчить твоих детей! — кричу я, выходя из столовой, прекрасно понимая, что никто из студентов не обратит внимания на мою реплику. Набираю скорость, быстро шагая в сторону подсобки, резко заворачиваю за угол и чувствую сильный удар. В глазах на секунду темнеет, крепко зажмуриваюсь, а когда открываю их, вижу над собой яркие длинные лампы, которые загораживает темный силуэт. — Ты жива? — раздается приятный мужской голос, и я щурюсь от света, который слепит глаза. — Ты ангел, да? — смотрю на силуэт, который буквально светится и жду, когда же у этого человека сзади появятся крылья. — Не думала, что умру в школьном коридоре. — Что ж, спасибо за комплимент, но ты все-таки еще жива. — Да? — пытаюсь приподнять голову и верчу ей по сторонам. — Ты прав, слава богу, я жива. Это была бы самая нелепая и глупая смерть. Чувствую крепкую хватку на своих запястьях и через секунду оказываюсь на ногах. Меня чуть покачивает, видимо, я нехило приложилась головой к полу, часто моргаю, чтобы восстановить зрение, и вижу перед собой Лиама Пейна — заместителя президента клуба фотографов. — Ты в порядке? — взволнованно спрашивает он, придерживая меня за талию, чтобы я не грохнулась во второй раз. — Да? — неуверенно протягиваю я, пытаясь прийти в себя. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю и мне мгновенно становится лучше. — Да, все хорошо. — Прости, я не заметил тебя, — виновато улыбается Лиам. — Ты так резко вылетела из-за угла, что я сам не понял, как мы столкнулись. Взгляд карих глаз взволнованно пробегается по мне, убеждаясь, действительно ли я в порядке, и, если честно, это слишком приятно и даже заставляет немного смутиться. — Ничего, я сама неслась, как сумасшедшая, — как-то совсем глупо отвечаю я незнакомым высоким голосом и прокашливаюсь, чтобы заговорить как нормальный человек, а не как актриса из сериала «Бриджертоны». — Опаздываешь на пару? — Нет, опаздываю к Дестини, я должна была минут десять назад забрать у нее карту памяти для фотоаппарата. — Тогда все понятно, — смеется Лиам, поправляя каштановые волосы. — Если бы я опаздывал к Дес, я бы сразу похоронил себя где-нибудь на заднем дворе, чтобы избежать скандалов и расчлененки. — Спасибо, ты сейчас меня очень успокаиваешь, — издаю смешок я. — Я тебя провожу, — настаивает Пейн, и вот уже через секунду мы идем в сторону нашей подсобки, а между нами виснет неловкое молчание. Я бы сморозила любую чушь, чтобы разрушить тишину, но мне не хочется делать этого при Лиаме, и я сама не до конца понимаю, почему. Может потому, что он не поймет мой грубый юмор или потому, что рядом с таким человеком, как Пейн, хочется вести себя как хрупкая ранимая девушка, не знаю. Поэтому мне приходится хорошенько подумать перед тем, как открыть рот. — Как там дела с обложкой для альбома? — спрашиваю я самое безобидное из того, что приходит мне в голову. — Пока никак, — вздыхает Лиам, поправляя воротник своей горчичной джинсовки и лямку от рюкзака. — Пытаюсь придумать дизайн, но ничего реально крутого в голову не приходит. — Если тебе нужна будет помощь, зови, — неожиданно для себя выдаю я. — Могу помочь с выбором дизайна, который понравится чирлидершам, потому что я девушка, а значит, гендерно нахожусь к ним ближе и лучше могу понять, что им понравится, они ведь такие капризные. Черт, МакКейн, просто заткнись как можно скорее! — Хорошо, — смеется Лиам. — Можем вместе выбрать дизайн альбома для капризных футбольных группи. Пытаюсь скрыть улыбку, которая готова порвать мое лицо, потому что когда я широко улыбаюсь, то похожа на Спанч Боба, а выглядеть желтой губкой перед таким милым парнем мне не очень-то и хочется. И вообще, какого хрена я так думаю про Лиама? Да, он хороший и воспитанный парень, но не больше. Мне не нужны отношения, тем более с кем-то из Оклахомского университета, тем более сейчас. Я должна быть сконцентрирована на учебе на случай, если у меня появится шанс перевестись обратно в Чикаго, следить за здоровьем Джейдена и быть рядом с ним. Мне не нужны отвлекающие факторы. — А я уже подумала, что тебя переехал дворник на своем тракторе, — безэмоционально произносит Дестини, когда мы заходим в маленькую подсобку. — Ты в курсе, что у меня куча дел, а вместо того, чтобы их разгребать, я вынуждена сидеть здесь и ждать, когда ты заберешь карту? Если честно, Честейн при каждой встрече наводит на меня легкий ужас. Ее прямолинейность слишком смущает, тут даже у меня не остается слов, чтобы возразить, а мрачный внешний вид добавляет чего-то пугающего. Глаза Дестини как всегда ярко подведены черным карандашом, и когда Честейн устремляет на меня злой взгляд, то я чувствую себя маленьким ребенком, которого сейчас отчитают за первую двойку. — Именно поэтому ты сидишь здесь и читаешь журнал про садоводство, — усмехается Лиам и складывает руки на груди, подбородком указывая на красную тумбочку, на которой лежит открытый журнал. — Он не про садоводство, умник, а про дизайн интерьера, — раздраженно закатывает глаза Дес, доставая из полки маленькую синюю карту. — Это я задержал Райли, — говорит Лиам, незаметно мне подмигивая. — Нужна была ее помощь с выбором дизайна для альбома. — Забей, Лиам, — произносит Адам откуда-то из дальнего конца комнаты — парень настраивает свет, чтобы сфотографировать… яблоко. — У нее снова ПМС, — он указывает на календарь на стене, практически все числа месяца которого обведены красным маркером. — Третий раз за месяц. Пытаюсь понять ее цикл, чтобы избегать беспричинных скандалов в будущем, но тут все еще запутаннее, чем в «Мстителях». — Еще одно слово, и я сама куплю тебе обратный билет до твоих трущоб. — Я приехал из Кореи, трущобы в Индии, — равнодушно подмечает Чонг. — В Америке все такие дерганые. Попробуй по вечерам вместо пива пить ксанакс, Дес, говорят помогает. — Держи, — чуть ли не кидает в меня карточкой Честейн, а затем стремительным шагом подходит к постаменту, на котором лежит несчастное яблоко, берет его в руки, откусывает и кладет обратно. Адам разочарованно покачивает головой, но на его лице не видно никаких эмоций, и это немного меня смешит — ощущение, будто его накачали ботоксом, и парень не может пошевелить ни одной мышцей на лице. — Ладно, спасибо, Дес, что подождала меня, — убираю карту в карман джинсовки и пытаюсь мило улыбнуться, на что меня встречают два скептических взгляда — Честейн и Чонга. — Удачи, а тебе, Адам… — пытаюсь подобрать слова, глядя на откусанное яблоко, — творческих успехов. Выхожу из подсобки, аккуратно закрывая за собой дверь, и смотрю на экран телефона: если Луи не соврал, то он должен быть с минуты на минуту около главного входа в университет. — Райли, — слышу свое имя и оборачиваюсь. — Знаю, ты еще не привыкла к их манере общения, но должен сказать, что на самом деле ты им понравилась. — Это немного успокаивает, потому что у Дестини всегда такой вид, словно ночью она принесет меня в жертву Мерлину Мэнсону, а по Адаму вообще сложно что-то сказать, потому что… ну, знаешь, у него постоянно одно и то же выражение лица. — Я и сам долго к этому привыкал, — смеется Пейн, засовывая руки в задние карманы черных свободных джинсов. — Не забыла, что завтра первый футбольный матч сезона? — Забудешь такое, — усмехаюсь я, хоть и чувствую легкое волнение. — Ты пойдешь? — Конечно. Не прийти на матч в Оклахомском еще хуже, чем убийство котенка. — Тогда до завтра, — улыбаюсь я, отходя назад, и, конечно же, спотыкаюсь о собственную ногу. Спасибо, что хотя бы удерживаюсь на ногах, а не падаю перед Лиамом второй раз за сегодняшний день. Слышу сдавленный смешок, но решаю сделать вид, будто ничего не произошло, и гордо направляюсь в сторону центрального выхода. Внимательно осматриваю всю аллею, но не вижу ни одного черного внедорожника. На улице значительно похолодало, поэтому я даю Луи ровно пять минут на то, чтобы приехать, а если этого не случится, то я просто пойду домой. Проходит шесть минут, и я разочарованно двигаюсь в сторону дома, пытаясь распутать наушники. Что-то внутри меня верило, что Луи сдержит слово, но, видимо, это не в его стиле. Из-за плотных туч на улице темнее, чем обычно, неоновые вывески заведений студгородка хоть как-то поддерживают настроение, и я начинаю искать какую-нибудь веселую песню в своем плейлисте, чтобы окончательно не размякнуть, параллельно думая о том, какую же проблему мне осветить в проекте. — Далеко собралась, МакКейн? — слышу за спиной и оборачиваюсь — черный внедорожник Луи слишком медленно едет по дороге, из-за чего за ним скопилось уже несколько машин. Парень кричит сквозь полуоткрытое окно машины, чуть нагнувшись вниз, и не сводит с меня озорного взгляда. Кажется, что ему совершенно плевать на то, что он задерживает абсолютно всех автомобилистов на улице, которые вынуждены стоять позади его машины. — На поиски нормального напарника для проекта, — отвечаю я, старательно пытаясь скрыть победную улыбку — Томлинсон все-таки приехал. — Тебе повезло, он сам нашел тебя. Симпатичный остроумный парень, так еще и режиссер. — Предлагаю взять для задания проблему завышенной самооценки, тебе будет, о чем рассказать. — Сколько можно трындеть?! — раздается злой громкий голос одного из водителей, что стоят за машиной Томлинсона. — Либо садись в его тачку, либо оба валите нахрен с дороги! Его угрозы выглядят комично, потому что этот огромный бородатый мужик сидит в красном Мини Купере, в который еле-еле помещается, и я даже не знаю, стоит ли с ним спорить, мало ли эта машинка на самом деле трансформер, готовый уничтожить все человечество? — Какие-то проблемы? — Луи выглядывает из окна. — Тачку у младшей сестры отобрал или у тебя комплексы? — Если ты не исчезнешь с дороги в течение трех секунд, я перееду твою подружку к чертовой матери! — Переедешь на чем, прости? На машине из набора «Барби юная гонщица»? — Господи, я сажусь, сажусь, — быстро бегу к машине Луи, вскарабкиваясь на сидение, чтобы остановить эту перепалку. — Какого хрена? Может у него в бардачке пистолет, и он расстреляет нас как долбанных реперов на Западном Побережье. — Не переживай, МакКейн, в бардачок его машины может поместиться максимум компьютерная флешка или тампон его жены. Пристегиваюсь, тихо благодаря Томлинсона за то, что он приехал как раз вовремя — пальцы на ногах уже начали жутко замерзать, а нос и руки покраснели до такой степени, что я мысленно начинаю готовить себя к ампутации. Луи будто читает мои мысли и включает печку на полную мощность, и мы, почему-то, выезжаем на шоссе, хотя наши дома находятся совсем в другой стороне. — Куда мы едем? — настороженно спрашиваю я. — Я думала, что мы обсудим все у тебя дома, как и договаривались. — Так и есть, — кивает Томлинсон. — Мы и едем ко мне, я снимаю квартиру в центре вместе с другом, просто сейчас дома… не очень благоприятная обстановка. Я знаю, что такое неблагоприятная обстановка, поэтому решаю не докапываться до Луи с вопросами. — Ты ведь в курсе, что потом будешь обязан отвезти меня домой? Я не поеду на автобусе. — Черт, а я планировал скинуть тебя в канаву, ты рушишь все мои планы, МакКейн. Вскоре Луи паркуется около небольших высотных домов из красного кирпича. Их не так уж и много, но даже этого мне хватает, чтобы немного взбодриться, потому что маленькие пастельные домики на нашей улице уже начали меня морально убивать. Мне не хватает небоскребов, высоты и архитектуры, так что даже пара красных домов сейчас для меня как глоток свежего воздуха. С одной стороны улицу украшает аккуратная аллея, а с другой располагаются магазины и бары, и, несмотря на будний вечер, народу на входе стоит не так уж и мало. Мы поднимаемся на девятый этаж, причем пешком, последние лестничные пролеты даются мне слишком тяжело, и я уже не против того, чтобы Томлинсон понес меня на руках, пусть сделает хоть что-то полезное. Луи звонит в дверь, и я не совсем понимаю, зачем он это делает, а потом вспоминаю, что квартиру Томлинсон снимает вместе со своим другом, который, судя по всему, сейчас находится дома. — Ты купил яблочный сок? — дверь открывается, и на пороге показывается приятный шатен в атласной коричневой рубашке и черных узких джинсах. — И тебе привет, Найлер. Знакомься, это моя соседка Райли, — протягиваю руку, которую Найл нетерпеливо пожимает, явно дожидаясь ответа на его вопрос. — У нас с ней совместный проект в универе, и обсуждать его мы будем здесь, надеюсь, что ты не против. — Рад знакомству, Райли. Так звали мою бабушку, она умерла от деменции. Так ты купил яблочный сок, Томмо? — Нет. — Какого хрена? — возмущается шатен, вскидывая руками. — Я послал тебе семь сообщений с напоминанием! — Я отключил уведомления, — Луи врет, потому что всю дорогу до дома, экран его телефона светился от бесконечно приходящих сообщений, а Томлинсон читал их и раздраженно блокировал. — Ты сидел дома весь день, почему сам не сходил в магазин? — Я сегодня в гороскопе прочитал, что мне не стоит искать приключений на свою задницу, поэтому решил не выходить из дома. Стараюсь сдержать смешок, прикрывая рот рукой, снимаю джинсовку и кидаю свой рюкзак прямо на пол в коридоре. — Хоран, а ты знал, что гороскопы — это самое распространенное суеверие в мире? И есть даже название для людей, верующих в гороскопы, знаешь, как они называются? — Как? — Одинокие женщины. — Чтоб тебя, Томмо, не гони на гороскопы. Я же ничего тебе не говорю, когда ты устраиваешь марафон каких-то артхаусных фильмов. — Если фильм черно-белый, это не значит, что он артхаусный, — улыбается Томлинсон, подталкивая меня на кухню. Должна сказать, что в его квартире еще чище, чем у нас дома. Уж не знаю, убирается ли он сам, вызывает горничную или берет в рабство Найла, но моей маме точно есть, куда стремиться. Кухонный гарнитур из светлых панелей в некоторых местах отделан серым мрамором, небольшой островной стол с высокими барными стульями стоит посередине, в полках со стеклянными дверцами припрятан целый бар, а под шкафчиками даже есть приятная неоновая фиолетовая подсветка. — Ты что, дилер? — спрашиваю я, заглядывая в гостиную, отделенную от кухни раздвижной дверью, которая сейчас открыта. — Если да, научи меня продавать наркотики, потому что мне срочно нужна такая квартира. — Боюсь, что тогда твоя семья совсем спишет тебя со счетов, вычеркнет из завещания и отправит на рехаб, — Томлинсон открывает холодильник и достает две бутылки пива. — И нет, я не дилер. — Тогда где ты работаешь? — На местном телевизионном канале, — он ловко открывает бутылки зажигалкой, что лежит на столе, и протягивает одну мне. — Отсматриваю материал, решаю, что и когда пускать в эфир. Луи говорит, что вернется через пару минут, и я остаюсь с Найлом наедине, поэтому решаю немного помучить его вопросами. — Вы давно дружите? — интересуюсь я у Найла. — Несколько лет, познакомились на работе, — дружелюбно отвечает парень, доставая из шкафчика виски и коробку шоколадных конфет. — Хочешь конфетку? Охотно киваю, парень открывает упаковку, и я немного теряюсь, потому что… — Они же все надкусанные, — неуверенно протягиваю я. — Зато видно начинку, — беззаботно пожимает плечами Найл, усаживаясь напротив меня. — Выходит, что ты тоже будущий режиссер? — Нет, — Хоран делает маленький глоток виски и морщится. — Не могу пить пиво, меня от него потом пучит, — парень подбородком указывает на мою бутылку, и я понимающе киваю. — Это Луи балдеет от старых фильмов и мечтает снимать документалки для Нетфликс. Я технический менеджер на спортивных трансляциях. — Так значит, это ты решаешь, под каким углом люди увидят, как спортсмены забивают гол и передают пас? — Типа того, — усмехается шатен. — Увлекаешься спортом? Лично я считаю, что каждый уважающий себя человек должен держать форму и знать хотя бы базовые вещи о спорте. Найл с таким энтузиазмом рассказывает мне о спорте и ждет от меня такой же реакции, что я просто не могу сказать, что ненавижу спорт и даже к ним домой еле-еле поднялась по лестнице, поэтому решаю немножечко соврать, все равно никто меня не проверит. — Моя лучшая подруга спортсменка, так что да, я просто обожаю спорт, особенно… баскетбол. Ведь ничего нет в том, что я хочу поддержать беседу с увлеченным человеком? Я думаю, что нет. — Обалдеть, я как раз сейчас смотрю матч! — восторженно хлопает в ладоши Найл. — Так, какая твоя любимая команда? И тут, как назло, на кухню заходит Луи в белой футболке, которую он переодел вместо свитшота, и удивленно вскидывает брови, явно намекая на то, что не ожидал от меня разговоров о баскетболе. Черт, да кто меня за язык тянул? Перед кем я вообще пытаюсь выпендриться? Перед Томлинсоном? Сталкиваюсь с ехидным взглядом голубых глаз — Луи облокачивается на дверной косяк, парень расслабленно подносит бутылку пива к губам и ждет моего ответа, словно смотрит комедийное шоу. — Ну, я… знаешь, мне больше нравятся такие маленькие клубы, они мало кому известны и не играют в высших лигах. — Какие же баскетбольные клубы тебе нравятся, Райли? Черт, Томлинсон, просто заткнись и не задавай мне лишних вопросов! — Да, мне тоже интересно, — часто кивает Найл. — Может, я знаю кого-то из них. — Эм, мне нравятся Техасские Страусы, Еловые Шишки, конечно же Иллинойские Трубы, — со знанием дела вру я, стараясь убедить парней в том, что это они слишком мало знают о баскетболе, а не я. — И еще Аризона… Роббинс. — Круто, никогда не слышал о таких командах, — хвалит меня Хоран. — Пойду посмотрю счет, если Голден Стейт Уорриорз опять проиграют, клянусь, я сбрею брови каждому в их команде, и даже не спрашивайте, как я это сделаю. — Аризона Роббинс? — переспрашивает Луи, пытаясь не смеяться слишком громко, когда Найл скрывается в соседней комнате. — Если мне не изменяет память, это хирург из «Анатомии Страсти», но уж точно не баскетбольная команда. — Сейчас меня больше удивляет тот факт, что ты смотрел «Анатомию Страсти», — слабо усмехаюсь я. — Я рос с двумя сестрами, МакКейн, я смотрел не только «Анатомию страсти», но и все сезоны «Проекта Подиум», даже знаю, кто оказался сплетницей. — Вашу мать! — слышу расстроенный возглас Хорана и догадываюсь, что команда, за которую он болеет, все же проигрывает. — Соберитесь, долбанные инвалиды, мой дядя Джексон лучше играл, а у него не было одной ноги! — Найл очень милый и забавный парень. — Да, похож на маленького капризного леприкона, — издает смешок Томлинсон, усаживаясь напротив меня. — Вы случайно не родственники? Под приятным теплым светом ламп глаза Луи кажутся бирюзовыми, и я не могу отвести от них взгляда. Зеленые крапинки весело переливаются, и я замечаю, что у Томлинсона всегда добрый, но хитрый взгляд, он часто прищуривает глаза, что делает его похожим на лису. А его острые скулы это негласный билет во все модельные агентства мира. Я вообще не понимаю, что Луи забыл в Нормане, с такой внешностью и любовью к режиссуре его место в Лос-Анджелесе. — Дай угадаю, хочешь предложить мне снять документальный фильм для нашего задания? — Неплохо, МакКейн, — усмехается Луи. — Рад, что твой котелок все еще варит. — О чем? — Я думал над этим вопросом, — Томлинсон хмурит брови и потирает подбородок. — Как считаешь, в чем самая главная ошибка современного общества? — Бесконечные ремейки в кинотеатрах? — Версия хорошая, но можно подумать еще. — Эгоизм? — Нет, — качает головой Луи. — Страх. — Страх чего? — Страх жизни. — Это какой-то бред, — фыркаю я. — Что бы ты хотела успеть сделать в жизни до тех пор, пока не сыграешь в ящик? — вдруг спрашивает Томлинсон, подаваясь вперед. Его взгляд такой пронзительный, и теперь он сконцентрирован лишь на мне, что немного сбивает с толку и заставляет нервничать, пока я пытаюсь собирать ответ по кусочкам. — Не знаю… Хочу получить образование, устроиться на работу, встретить своего человека и создать семью, — пожимаю плечами я. — Нет, — слегка улыбается парень, облизывая губы. Его глаза горят так, словно он только что решил одну из задач тысячелетия. — Этого хотят практически все люди на земле. Чего хочешь именно ты? Не совсем понимаю, к чему клонит Томлинсон, и этот вопрос застает меня врасплох. Пытаюсь перебрать в голове тысячи вариантов, но там пусто, прямо так же, как и на моей банковской карте. — Ты когда-нибудь бывала на свадьбах? — неожиданно спрашивает Луи, и я качаю головой. — А татуировка у тебя есть? — снова говорю «нет». — И неужели никогда не убегала от полиции? И тут я передергиваюсь, словно ко мне приложили электрошокер. Побывать на свадьбе, сделать тату, убежать от полиции — все эти вещи, которые я хотела бы успеть сделать в ближайшее время — они написаны в списке в моем блокноте, но откуда об этом знает Луи? Конечно, это может быть совпадением, вдруг я мыслю как половина человечества, но я не очень-то верю в совпадения. Томлинсон достает из заднего кармана джинсов желтый блокнот, кладет его на стол и подталкивает ко мне, а я смотрю на него так, будто передо мной только что расчленили человека, и не могу вздохнуть. — Откуда он у тебя? — Ты бросила раскрытый рюкзак в коридоре, твой блокнот вывалился на пол, — спокойно обьясняет Луи, пока во мне зарождается такая ярость, что я начинаю чувствовать себя Халком. — А тебя не учили не читать чужие записи? — зло бросаю я, резко забирая блокнот. — Между страниц лежала ручка, он сам открылся на твоем списке. Я всего лишь поднял тетрадь, МакКейн, вот и все, — Томлинсон в очередной раз делает глоток пива, он вообще ведет себя так, будто не натыкался на мои личные вещи и не читал список желаний, который я храню в секрете абсолютно от всех, даже от Гарри и Шей. — Ты боишься жить, Райли, раз все эти вещи написаны в твоем блокноте, боишься решиться начать исполнять свои желания. Этого же боятся практически все люди на земле, они постоянно все откладывают, думая, что жизнь бесконечна и все успеется, но это не так. И если мы снимем про это документальный фильм, то это взорвет... — Мы не будем снимать про это фильм, — холодно бросаю я и подскакиваю с места, направляясь к входной двери. Вот же дерьмо! Теперь, когда Томлинсон знает про мой идиотский список желаний, который обычно пишут пятнадцатилетние девочки, не удивлюсь, если завтра об этом узнает весь университет, распечатанные листы из моего блокнота будут висеть на досках информации, а Кортни Лавейн каждый раз будет насмешливо смотреть мне вслед. Я и правда не удивлюсь этому, потому что это Луи. Он как раз такой парень — эгоистичный придурок, капитан футбольной команды из американских фильмов, который ради мнимого уважения в глазах других с легкостью сможет разболтать все секреты, которые хоть как-то отличаются от привычного мира университетской «элиты». — Чего ты боишься? — Луи появляется в коридоре, когда я пытаюсь запихать выпавшие вещи обратно в долбаный рюкзак. — Я ничего не боюсь, — вспыхиваю я. — Это личное, и ты не имел права смотреть в этот идиотский блокнот. Ладони начинают трястись, тело пробивает мелкая дрожь, и я плотно сжимаю челюсть, медленно выдыхая, чтобы хоть как-то контролировать съедающую меня злость. — Если бы это было настолько личным, ты бы вряд ли ходила с открытым рюкзаком, откуда падает все, что угодно, включая прокладки и ключи от дома, — Томлинсон подхватывает с пола розовую прокладку, и я с яростью выхватываю ее у него из рук. — Ты словно хотела, чтобы кто-то узнал об этом, будто ждешь помощи, чтобы сделать все то, что написано у тебя в блокноте. — Это писала не я, ясно? Мы составляли этот список с Джейденом, это он хотел бы, чтобы я сделала все это как можно быстрее, но у меня нет времени на то, чтобы радоваться жизни и страдать херней, пока мой брат умирает, — замираю, высказывая это прямо в глаза Томлинсону. — Меня и так слишком долго не было рядом с ним, поэтому сейчас я буду с Джеем и неважно, хочу я набить татуировку или прыгнуть с парашютом или нет. — Но ведь это как раз и имеет значение! — Томлинсон преграждает путь своей рукой, выставив ее передо мной у самого порога. — Если сам Джейден хочет, чтобы ты жила дальше, то… — Не смей говорить о Джейдене, — кровь во мне закипает, и я чувствую с какой скоростью жар распространяется по всему телу. — Ты бросил его, когда ему больше всего нужна была поддержка, так что не смей говорить о том, чего бы хотел Джей. — Райли, это… — Знаешь, чего бы действительно хотел Джейден? — не даю Луи сказать и слова, потому что если он продолжит разговаривать, то со стопроцентной вероятностью я ему врежу. — Хорошего друга. Жаль, что ты оказался полным дерьмом. Громко хлопаю дверью и сбегаю по лестнице вниз, словно в мою задницу засунули реактивный ранец, думая только о том, что завтра же я сменю напарника на проект, чего бы мне это ни стоило.