Бегает метро, и вверх бежит эскалатор, Кто-то смотрит в пол, а кто-то ищет экватор…
Ника еле сдерживалась, что не начать щелкать пальцами в такт. Состав начал тормозить и ей пришлось ухватиться за поручень.Кто-то все равно опоздал и пьет свое пиво И думает мимо, а мимо…
Бремен выскользнула из вагона, лавируя в потоке людей и тихо напевая слова, которые, как ей казалось, идеально подходили происходящему.Рок, рок-н-ролл, Электрический ток…
Эскалатор уносил девушку вверх, а она внимательно следила за людьми, которым предстояло попасть в подземный лабиринт. Никто не обращал внимания, даже не взирая на буквально горящие волосы. Обычно людей привлекал яркий цвет её волос, но москвичей не удивишь: они избалованы количеством неформалов и просто чудиков, что Бремен с её рыжей шевелюрой и странным стилем, который, впрочем, переставал быть странным на фоне всего остального, никого не интересовала. Мимо людей буквально проплывал рок-н-ролл в женском обличии. Николь можно было описать тремя «р»: раскрепощенность, рискованность и романтика, хотя в последнем она бы сама себе никогда не призналась. Ника умела преподнести себя. Стеснение было ей практически не свойственно, не считая разве тех случаев, когда ей приходилось составлять компанию родственникам, которые почему-то считали её очень правильной, практически святой. Может быть из-за того, что перед их приездом её вынуждали снимать её привычные атрибуты в виде множества браслетов с шипами и металлическими клепками, грубых ботинок, рваных джинс и кожаной куртки, натягивали наискромнейшие платья, аргументируя тем, что травмировать родственников нельзя, а пару дней можно и потерпеть. Ника нервно постукивала ногтями по поручню, мысленно умоляя эскалатор двигаться быстрее. Она буквально вылетела с него, обгоняя впереди идущих. Но серость подземки сменилась на серость московского неба, которое давило ничуть не меньше стен в тоннелях. Холодный ветер подхватил длинные волосы и девушке пришлось остановиться, чтобы убрать их с лица. Бремен юркнула во дворы, быстро пересекая вытоптанную в сером снегу жителями окрестных домов дорожку. Ей очень не хотелось врываться в гараж и отвлекать ребят от репетиции, поэтому она быстро перебирала ногами, пытаясь сохранять равновесие, чтобы не упасть в эту противную массу состоящую из снега и грязи. Девушка аккуратно открыла металлическую дверь, но на их «базе» было подозрительно тихо. Она вошла и увидела барабанщика-Богдана, который возился около установки. — Привет, — громко поприветствовав парня, Ника направилась в сторону потрепанного жизнью дивана, который казалось застал еще первые серии «Санта-Барбары». — Привет, — отозвался барабанщик. С Богданом Николь близкой дружбы не имела, наверное потому что он не жил вместе с парнями и присутствовал только на репетициях и концертах, изредка появляясь на их тусовках, но и там они особенно не общались. — Они еще не появлялись? — приземлившись на диван, девушка услышала характерный скрип. — Сказали, что задержатся, — Богдан был абсолютно равнодушен к её присутствию, поэтому Ника решила не донимать его вопросами. Она уткнулась в телефон, изучая свой бесконечный плейлист, в поисках того, чтобы можно было исполнить в баре с ребятами или одной. Девушка давно не выступала, только периодически носилась с подносами от столика к столику, поэтому успела соскучиться по небольшой, но все же сцене. Входная дверь скрипнула и в без того прохладное помещение ворвался холодный порыв ветра, сопровождаемый голосами парней, которые что-то бурно обсуждали и смеялись. — Bonjour, renard rusé*, — Виталик галантно поцеловал руку Ники, не изменяя традициям. — Bonjour, mon cher**, — хихикнула Бремен. Это была одна из немногих фраз, какие она знала на французском, еще с момента изучения в школе «Войны и мира». — Вау, уже не «джэман посижу» — засмеялся Виталь. Смех дружно подхватили все, вспомнив, как Николь выпалила это в первый раз, когда он обратился к ней на французском. — Вы какие-то подозрительно довольные, — прищурилась девушка, глядя на севшего рядом с ней шатена. Олег положил ногу на ногу, переводя взгляд на девушку. Каштановые волосы как и всегда были в легком беспорядке: парень никогда особенно не заморачивался с тем, чтобы как-нибудь уложить волосы, ему вполне хватало того, что челка не лезла в глаза. — У нас выступления на четверг, пятницу и субботу, поэтому мы наконец-то сможем нормально поесть, чем не повод порадоваться? — пожал плечами Олег и улыбнулся, из-за чего на щеках появились очаровательные ямочки. Ника смотрела в озорные карие глаза, в которых плясали чертенята, и терялась. Ей казалось, что нужно быть полной идиоткой, чтобы влюбиться в лучшего друга, который к тому же стабильно называл её «сестреныш» и не особенно стеснялся делиться своими победами среди представительниц слабого пола, но не могла ничего с этим поделать. Оставалось лишь скрывать свои далеко не братские чувства, уверяя саму себя, что все пройдет, нужно лишь потерпеть. Но прошел практически год, а изменений не наблюдалось. — Все три у Шуберта? — поинтересовалась она, пытаясь откровенно не пялится на парня. Она не видела их практически неделю, так как завал по учебе не давал ей возможности выйти на работу, а парни эту неделю нигде не выступали, также, как и она, разгребая долги. Хотя её работу было сложно назвать работой. Ольга Семеновна была владелица бара и хорошей подругой их семьи и прониклась в рыжеволосой Николь особенной симпатией, поэтому ей дали возможность работать официанткой с достаточно свободным графиком и почасовой оплатой. — Четверг и суббота там, а пятница в каком-то там клубе, — парень наблюдал за остальными, что готовились к репетиции. — У тебя смена? — Я думала выйти, но хочу выступить, — решив не ходить вокруг да около, сказала Николь. Ей хотелось ни сколько выступить одной, сколько того, чтобы Олег предложил ей это сделать вместе. — Да? — с каким-то радостными нотками спросил парень, глядя на собеседницу, и получив кивок продолжил, — чудесно, я как раз в четверг должен быть в институте и боюсь, что задержусь, сможешь подменить меня в начале? — Решил использовать меня, чтобы раскачать толпу? — за последний год у неё выработался иммунитет к таким ситуациям, когда реальность не совпадала с ожиданиями, и нужно было не показывать разочарования, она начинала шутить, поэтому параллельно развивались её актерские навыки. — Вдруг им настолько понравится, что они пошлют меня к черту и будут требовать тебя? — Олег обворожительно улыбнулся, понимая, что она согласна. Он просто обожал Нику за то, что с ней всегда можно договориться. Хотя могло показаться, что она до жути стервозная, но это было огромным заблуждением, ибо Николь была практически матерью Терезой, по крайне мере для него. Ника хотела сказать, что женская часть посетительниц взбунтуется, если он не появится, но Виталь нагло вторгся в их диалог. — Олежа, дорогой мой, ты не хочешь поучаствовать в репетиции? — Я договариваюсь, чтобы Ника подменила меня в четверг в начале, — Олег поднялся, снимая куртку и бросая её на диван рядом с Николь. — Она согласна, поэтому вам нужно будет порепетировать. — Это ты так завуалированно намекнул, что свалишь? — засмеялся Леша, подключая бас-гитару. — У меня есть неотложные дела, — деловито заявил Волконский, занимая свое привычное место. — А, ну да, потом эти «неотложные дела», — Алексей изобразил пальцами кавычки, — занимают по утрам нашу ванную. — Это лицезреть приятнее, чем ваши задницы в трусах, — парировал Олег, тут же меняя тему, — давайте что-нибудь для распевки. — У нас просто охренительные задницы! — взбунтовался Виталя, встряхивая своей блондинистой кудрявой шевелюрой, которая стала заметно длиннее. Ника поджала губы, понимая, что она сама дала возможность парню упорхать к какой-то девице, имя которой в принципе можно было бы и не запоминать. Волконский старался не приводить своих пассий в компанию, они лишь изредка появлялись на их посиделках, но даже если и знакомились с Никой и ребятами надолго не задерживались. Олег явно любил разнообразие в своей постели, а девушки любили Олега, который пользовался этим покоряя их всех одной своей улыбкой. Парни начали разогреваться и со спокойных композиций постепенно переходили к более быстрым и энергичным. Бремен растворялась в мелодичном и бархатном голосе Олега, тихо подпевая то, что знала, а знала она практически весь их репертуар. — Пробежимся напоследок по Nickelback, — брови Виталя взлетели вверх от такого предложения солиста. Песни этой группы они исполняли достаточно редко, потому что Олег всегда боялся, что не вытянет. — А если конкретнее? — Макс смотрел на Олега и постукивал пальцами по корпусы гитары. Волконский приложил руку к подбородку и провел большим пальцем по нижней губе, как делал всегда, когда о чем-то задумывался. — Давайте «Секс», — усмехнулся он, разворачиваясь к остальным спиной. — А-а-а, решил настроиться на предстоящий вечер, — с упреком протянул Виталь, сверкнув голубыми глазами. — И до скольки нам не являться домой? Больше всех от любви к разнообразию Олега страдал Виталя, потому что делил с ним комнату, но уже практически перекочевал к Леше, который не упускал возможности повозникать на эту тему. — Я опять должен слушать его храп и терпеть слюни на моем диване? — взбунтовался гитарист, пока Макс спокойно наблюдал за ними: все это ему также не нравилось, но на его территорию никто не вторгался, разве, что Виталь и Леха ржали за стенкой, как кони. — Я скину смской, — ехидно улыбнулся Олег, пропустив мимо ушей недовольство Маркина, а гитарист недовольно засопел. — Ладно, начнем, — парень хлопнул в ладоши, призывая оставить выяснение отношений на потом. Парни переглянулись, безмолвно решая, что устроят ему разнос и выскажут все, что они думают, но после всех выступлений. — Раз, два, три, — громко посчитал Макс, прежде чем начать играть вступление. Волконский получал удовольствие от того, что и как он поет, эмоционально потряхивая головой и прикрыв глаза. Пел он для себя, не обращая внимания ни на кого вокруг. Заметно погрустневшая Ника пыталась изображать, что ей все нравится. Все действительно было хорошо. Парни мастерски играли, а Олег божественно пел, но липкое чувство ревности, не давало нормально вздохнуть. Подавлять эмоции становилось все сложнее, а срываться было глупо, да и это могло выдать её с потрохами. Поэтому она натянуто улыбнулась парню, когда он посмотрел в её сторону и перевела взгляд на Макса, который практически слился с гитарой в одно целое. После того, как песня была окончена, Волконский подошел к дивану, на котором укутавшись в пальто сидела Николь. — В воскресенье я весь в твоем распоряжении, — улыбнулся парень, натягивая куртку. — Хорошо, — кивнула Ника, испытывая что-то среднее между радостью и грустью. Вроде было приятно, что он выделил ей день, но с другой стороны это казалось странным, потому что она все больше чувствовала себя оставленной, отставшей от всеобщего веселья.***
Олег быстро шел вдоль горящих вывесок, радуясь, что в ближайшее время он может забыть об институте. Яркие неоновые вывески отражались от мокрого асфальта и под ногами была натуральная радуга. Настроение было хорошее поэтому Волконский улыбнулся двум идущим навстречу девушкам, а они смущенно захихикали скользнув по нему оценивающим взглядом. В баре его должна ждать Мила, с которой он планировал провести грядущую ночь. Парень пошел в помещение, оглядываясь и оценивая контингент: в основном тут собирались люди творческие и любящие рок в различных его проявлениях. Даже название «У Шуберта» не привлекало ценителей классики, а скорее наоборот. Интерьер был умело оформлен, имея как и холодные, так и теплые оттенки. А большое окно открывало вид на ярко освещенную улицу. Было много безделушек, которые и создавали всю атмосферу этого места. А у одной из стен на почетном месте стоял бюст Шуберта, который постоянные посетители стали считать исполняющим желания, если его потереть и положить монетку. Ребята и Ника как раз заканчивали песню, и девушка благодарно кивнула на раздавшиеся аплодисменты. Она отошла немного назад, видимо, решая, что исполнить следующей. Олег решил воспользоваться возможность и просто понаблюдать за этим со стороны. За свою прогулку он успел замерзнуть, поэтому подошел и попросил стакан виски у бармена Феди, с которым был в хороших отношениях, считая это прекрасным и рабочим способом, чтобы согреться. Макс начал вступление, а Ника подошла к микрофону, обхватив его обеими руками и слегка покачиваясь. Она смотрела в сторону, а затем резко повернула голову, начиная петь.Здесь кто-то сжал кулак в гневе против машины, Кто-то пьет кровь с молоком в заводном апельсине…
Олег наблюдал за Никой, оглядывая её с головы до ног. Она была одета, в принципе, как и всегда: черная юбка, с цепью у кармана, бордовая рубашка, на которой было расстегнуто несколько верхних пуговиц, из-за чего открывался вид на её шею и цепочки на ней, достаточно яркий макияж, где она в излюбленной ей манере уделила больше внимания глазам и пыталась скрыть россыпь веснушек, что Олегу совершенно не нравилось, так как он считал это её особенностью, к тому же очень милой, но его доводы девушку переубедить не могли. Кто-то коснулся его локтя и обернувшись Волконский увидел Федю, который указывал на стакан с горячительной янтарной жикость и несколько яблочных долек.Сквозь двери наших чувств, сквозь сети нервных систем, Проникнув в мозг, мешают вымысел с реальностью у нас в голове.
Ника рассматривала зал и наткнулась на Олега, который оперевшись о барную стойку, пил что-то из стакана, по видимому, виски и наблюдал за ней. Она улыбнулась ему сквозь пение и получила в ответ хитрую ухмылку. Искусство. Для Николь, Олега, Кати, Витали, Макса и любого из её друзей и знакомых это не просто существительное, не просто обобщающее различные вещи слово. Это целая бесконечная вселенная, где они могут быть собою. Это то, с помощью чего их чувства, эмоции, их душа могут выражать себя, дарить миру то, что нельзя подарить. И неважно с помощью чего это делать: перебирая пальцами черно-белые клавиши, проводя смычком по струнам или карандашом по листу. Вся их жизнь зависит от этого понятия. В нем их эдем, в нем же их пекло. Они люди искусства, они есть само искусство. Оно их спасает и оно же их губит.Текст на листе в голове, Звуки, слова в голове, Суть волшебства в голове.
Припев девушка пела эмоционально, немного наклоняясь вперед вместе со стойкой, на которой был закреплен микрофон. Волконский с трудом узнавал в ней озорную девчонку, которая часто была в компании с Андреем. Младший братец тихоней не был и его дружба с рыжеволосой шаловливой лисой ему странной не показалась, скорее наоборот эти двое чудесно друг с другом гармонировали. Но перед глазами было абсолютно другое воспоминание. Олег вышел из своей комнаты, точнее комнаты Витали, который благородно решил делить её с ним, чтобы выпить воды: организм все еще был жив и функционировал нормально, в отличии от моральной составляющей. Но он замер у входа на кухню, наблюдая за столом чью-то склонившуюся фигуру, длинные рыжие волосы упали вниз и разглядеть лицо было нельзя. Когда парень сделал шаг, пол под ногами скрипнул, и девчонка испуганно подпрыгнула, поднимая на него глаза. — Здравствуйте, — смущенно пролепетала она, опуская взгляд на свои тетради. Волконский промолчал, подойдя к крану и набирая в стакан воду. Он смотрел на гостью, которая не смела поднять на него глаза, и он видел, что она крутила в руках ручку — нервничала. Его выводила из себя всеобщее беспокойство, которое беспрерывно напоминало ему, что все плохо и вообще полный пиздец. А сейчас, он был на грани, понимая, что ему в сиделки запрягли совсем юную особу, которая должна играть с куклами или кататься на качелях, а не следить за бывшим наркоманом, если такие существуют. Он узнал в ней подругу двоюродного младшего брата и это явно говорило о том, что это идея Андрея, который пытался, как только можно контролировать старшего брата, хотя все должно было быть в точности наоборот. Олег решил, что выскажет впервые по этому поводу все, что думает, как только младший появится на пороге. Он не мог вспомнить ей имени: то ли Вика, то ли Ника, но она его раздражала своим присутствием. С трудом перенося даже парней, которые постоянно кидали встревоженные взгляды и были готовы регулярно устраивать обыски, он испытывал практически гнев, если кто-то посторонний пытался влезть туда, куда не просят и навязать свою заботу. Также молча он покинул кухню, борясь с желанием выставить её за дверь. Он не видел в ней странной маленькой девчонки. Перед ним была молодая девушка, которая приковывала к себе взгляды, и не только благодаря огненным волосам. За ней хотелось наблюдать. Ловить каждое её движение, каждое слово, которое она чисто пропевала без особого труда. Хотелось назвать её ведьмой, привороту которой невозможно сопротивляться, но Олег просто не мог назвать её так. Феей, чародейкой, эльфийкой, но только не ведьмой. Часто слыша именно это сравнение, он хотел в голос кричать, что ведьма не может готовить ему сырники с вишневым вареньем, несмотря на поведение конченного засранца. Не станет кормить всех котов в округе, хотя саму сдувает порывами ветра. Не будет пытаться незаметно вытереть слезы после печальной песни. Ей бы не улыбались маленькие дети, когда она проходила мимо, а она бы не отвечала им лучезарной улыбкой. Ника заканчивала песню, переводя взгляд на Олега. Он неотрывно смотрел на неё, практически прожигая взглядом, а затем резко опрокинул в себя стакан с янтарной жидкостью, закидывая дольку яблока.Я закрываю глаза, чтобы лучше видеть.
Перед тем, как сделать то, о чем она только что пропела, девушка заметила, что парень уверенно двинулся в её сторону. Но не смела открывать глаз, пока он не оказался совсем рядом. — Поблагодарим Николь за волшебное исполнение и за то, что прикрыла мой зад, — Олег взял её руку, слегка касаясь губами тыльной стороны ладони, Ника смущенно опустила глаза в пол, когда послышались аплодисменты. — Я бы и дальше наслаждался этим, но если я сейчас не начну петь, то мне не заплатят, — в зале послышались смешки. Бремен кивнула Волконскому, спускаясь со сцены и направляясь к бару за стаканом воды. — Знаете, четверг — это маленькая пятница, — начал Олег, обводя присутствующих взглядом, — а значит, выходные ближе, чем нам кажется, — он слегка обернулся к парням, чтобы убедиться, что они поняли его посыл. Получив утвердительные кивки, он повернулся обратно. Ника стояла практически на том же месте, что он пару минут назад, наблюдая за происходящим. Волконский не просто пел, а скорее обыгрывал все песни, не скупясь на эмоции. Слегка двигая плечами, он закусил губу и смотрел куда-то в пол.Мне давно всё по барабану, Я уже который день не встаю с дивана.
Бремен отчетливо видела в этой песне Олега, как будто она написана специально для него. Волконский мог ночи на пролет сидеть над песнями, ложась спать тогда, когда нормальные люди во всю начинали новый день. Он бы пел их на весь подъезд, если бы не соседи, которые грозились вызвать милицию за его ночные порывы вдохновения.Пусть другие носятся и страдают — У меня с сегодняшнего дня нас-наступает… Выходной!
Олег пел и понимал, что так оно и есть. Несмотря на то, что еще два дня по вечерам он будет выкладываться на сцене, но делать это с нескрываемым наслаждением. Если обычно люди в конце недели стремятся расслабиться и забыть обо всем, то парни наоборот метались между различными площадками, сценами и просто выступлениями, желая урвать как можно больше. Но это было намного лучше, чем сидеть на студии звукозаписи, времяпровождение на которой Волконский в последнее время начинал ненавидеть. То ли от того, что они не могли наконец-то собраться и записать свои песни или от то, что там постоянно появлялись однотипные, но очень модные, исполнители, которые заставляли его барабанные перепонки молить о пощаде. Хотя иногда и приходили талантливые ребята, но сильно ситуацию это не спасало. Ника буквально кайфовала, растворяясь в мелодичном голосе Олега, который приобрел некоторую хрипоту, но стал от этого только более брутальным и чарующим. Она тихо подвела себе под нос, но кто-то коснулся её плеча. Девушка раздраженно обернулась, намереваясь выяснить, кто вывел её из состояния блаженства. Перед ней стоял высокий, но достаточно худой парень, с серыми глазами, в темно-синей рубашке. — Такая очаровательная девушка, а пьет воду, — улыбнулся он, опираясь локтем о барную стойку и подзывая бармена. — Бокал вина даме, — Федя глянул на Нику, на лице которой явственно играло недоумение и раздражение. Она глянула на него, слегка мотнув головой, чтобы бармен даже не думал выполнять просьбу. — Ты так красиво поешь, — протянул парень, смотря ей в глаза, — лучше чем он, — незнакомец перевел взгляд на сцену, а Ника пыталась перебороть себя и послать его нахер не прямым текстом, а как-нибудь интелегентно. Комплимент ей пришелся совершенно не по душе. — Стас, — новоиспеченный поклонник протянул руку, но девушка не спешила отвечать. — Не боишься, что тот, кто плохо поет, решит прервать свое выступление? — она спиной чувствовала, что Олег видит происходящее, и оно ему не нравится. Станислав, который в отличии от Ники видел шатена, про себя отметил, что взгляд у того совсем недобрый. — Прошу прощения, — парень ретировался практически мгновенно, как только Волконский сделал шаг в сторону, видимо, расценив это движение, как возможность, что солист все-таки прервет свое выступление. Да и со стороны Олег выглядел раза в два крупнее паренька, что не оставляло второму шансов. Но движение было сделано с целью открыть сидящим за столикам вид над Виталю, который играл очень энергичный проигрыш, склоняясь над фортепьяно и потряхивая головой. Ника любила этот момент, потому что блондин выглядел потрясающе, демонстрируя мастерскую игру, да и вкладывая в неё себя. Виталий выполнил финальное глиссандо этой части и перешел на более спокойный ритм. Девушка же в этом момент вспомнила о том, что ей нужно готовиться и тренироваться к предстоящим выступлениям, зачетам и экзаменам. «Испанская рапсодия» Листа до сих пор лежала аккуратной стопочкой, к которой Ника не прикасалась, и это её расстраивало. Твердо решив, что в субботу она наконец-то разберет все это, девушка продолжила наблюдать за парнями, которые только начинали набирать обороты.***
Ника усердно мучала себя и фортепиано, играя безвылазно уже часа три. Перфекционизм не позволял ей перестать. Она долго разбирала эту «Испанскую муку», как она прозвала её про себя. Этюды, которые также нужно было довести до состояния идеала, только больше нервировали девушку, которая сбивалась уже раз в пятнадцатый, начиная сначала. Когда она наконец-то смогла идеально исполнить уже ненавистную ей часть, то победно вскинула руки, прокричав: «Да!». Хотя радоваться было рано. Николь, пританцовывая, дошла до кухни, заглядывая в полупустой холодильник. Все таки ей придется покинуть квартиру, чтобы банально не умереть от голода. Заварив себе чай и бухнув в него четыре ложки сахара, девушка с ногами уселась на табурет, опираясь спиной о стену. Взгляд невольно упал на окно, за которым на фоне бело-бежевого здания плыли тяжелые серые тучи. Промозглая погода отказывалась покидать столицу, что делало дни более долгими и нудными. Мысли крутились вокруг грядущего воскресенья, которое должно было быть вполне неплохим, учитывая, что Олег обещался провести с ней весь день, пересматривая «Властелина кольца» и «Хоббита», но что-то все равно её тревожило. Ника просто боялась: ей казалось, что Олег может внезапно изменить планы, если вдруг появится перспектива провести выходной в компании его новой пассии. Николь ревновала и боялась, что новое увлечение парня окажется «второй Ирой», а Волконский влюбится, как и тогда. Но еще больше она боялась, что он сорвется. Андрей, который пытался донести до неё мысль, что нужно признать и тогда станет легче, просто смирился с тем, что вся её рискованность и решительность рассыпалась на мелкие кусочки даже в разговорах на эту тему. Он даже угрожал, что сам все расскажет старшему брату, но девушка знала, что Волконский младший этого никогда не сделает. — Знаешь, я уже устал смотреть на твои печальные взгляды, которые ты бросаешь на моего братца, а потом находить тебя на кухне, пока ты меланхолично пялишься в окно, — выдохнул Андрей, садясь на стул напротив Ники. На кухне царил полумрак, потому что девушка даже не думала включать свет. Ей вполне хватало окна, за которым догорал закат. -Тебе не кажется, что ты только из-за твоей необузданной вредности должна была ему все давно высказать? — продолжил парень, смотря на профиль подруги. Николь молчала потому, что не знала, что на это ответить. Точнее знала, но не хотела. — А какой смысл? — её голос звучал как-то потерянно. — В смысле какой смысл? Ты уже хрен знает сколько убиваешься по этому придурку, — Бремер опустила глаза, проклиная проницательность Андрея, который расколол её просто каким-то магическим образом, поставив её перед фактом и не давая возможности отрицать то, что для него было очевидным, — но все еще усердно шифруешься и терпишь его нескончаемые похождения. — Ну признаюсь я, что дальше? — раздражение, сквозившее в её голосе, заставило Волконского нахмуриться. — Он постоянно называет меня младшей сестрой, а тут вдруг переключится? Ты прекрасно знаешь, что если я скажу, то мы с ним перестанем общаться, — и Андрей понимал о чем говорит Николь. Дальше их дружба продолжится вряд ли. Бремен уже признала, что просто боится быть отвергнутой, что Олег посмеется и воспримет её чувства да и её в целом, как очередную влюбленную в него девчонку, которые постоянно крутились вокруг него. Но в то же время она не без какой-то гордости с капелькой злорадства понимала, что она Волконскому ближе, чем кто-либо из быстро сменяющих друг друга девушек. Она посмотрела в кружку с крепким чаем и вспомнила глаза, в которые хотелось смотреть постоянно.