Моё солнце, моё небо, мои звёзды

      Проснуться, почесать глаза, посмотреть на время (снова ровно за две минуты до будильника) — ничего необычного, всё то же самое, что и каждое утро. Тот же душ, те же баночки на полке, тот же вкус зубной пасты на языке и то же самое копошение Уёна за дверью. И где весь обещанный шарм, обещанные бабочки в животе и чувство того, что этот день — самый лучший день в твоей жизни?       Сонхва нагло врали всё это время. Ну или же проблема в нём самом и в том, что он просто не в состоянии бездумно поддаться эмоциям. В голове крутится на повторе чёткий алгоритм из одних и тех же действий — одеться, уложить волосы, слегка подвести глаза, посмотреть на себя в зеркало и пообещать, что «мы обязательно справимся, Хва».       — Каждый раз сам себе завидую, когда смотрю на тебя.       Уён хрустит чищеной морковкой; сам он одет только в брюки от костюма, стоит, привалившись голым плечом к дверному косяку, и смотрит на Сонхва таким восхищённым взглядом, как будто на его глазах из грязи восстало произведение искусства. И по Уёну видно, что у него сегодня не просто очередное сегодня, а обведённый красным кружком день в календаре — по сияющим глазами, по широкой улыбке и по расправленным плечам.       В свои по-обыденному тусклые глаза Сонхва предпочёл бы не смотреть, но поправить пиджак нужно, а тут без зеркала никак. Уёну он, конечно, доверяет, но себе всё же больше. А вот своим чувствам — точнее, их отсутствию — не доверяет вовсе.       — Ты счастлив? — спрашивает у Уёна, догрызающего морковку.       — В плане?       — Сегодня. Ты проснулся с мыслью о том, что сегодня самый лучший день в твоей жизни? Или…       Уён мягко улыбается на выдохе.       — Сегодня и без всяких мыслей самый лучший день в моей жизни, Хва, — подходит ближе и протягивает руки, чтобы Сонхва вложил в них свои. — Это не нужно чувствовать или осознавать, это нужно принять и в это нужно поверить. Сегодня ты станешь моим мужем, а большего мне для счастья и не надо. Даже если что-то пойдёт не так, я всё равно буду уверен в том, что сегодня — самый лучший день в моей жизни. Отпусти всё, расслабься, выдохни — пока мы вместе, всё будет в порядке.       Сонхва и правда выдыхает, крепко держа Уёна за руки, но отпустить до конца всё равно не может. Считает секунды и минуты, оставшиеся до выхода из дома, проверяет по энному кругу все нужные вещи, снова смотрит в зеркало и снова поправляет одежду, которая и так сидит идеально. Уён тихо смеётся, застёгивает пиджак уже на выходе из дома и улыбается так ярко, как будто и нет никаких проблем, никаких обязательств, как будто они не на собственную свадьбу едут, а всего лишь идут на вечернюю свиданку в парк возле дома.       Но именно за это Сонхва когда-то и полюбил Уёна — за то, что сквозь ворох проблем и трудностей Уён в состоянии заметить те драгоценные моменты, которые и делают нашу жизнь лучше, которые и есть сама жизнь. Вот и сейчас Уён не парится о ключах-телефонах-кошельках, он просто идёт вперёд в их светлое и яркое будущее. А ещё он держит Сонхва за руку и улыбается ему, делясь своей верой в то, что всё пройдёт идеально, и это действует лучше любых успокоительных.       Они садятся на заднее сидение в такси, снова ловят друг друга за руки, Уён ещё раз (при Сонхва, чтобы не волновался) проверяет лежащие в кармане пиджака кольца. Трогаются с места, отъезжают от дома буквально на пару дворов, и на Сонхва внезапно наплывает.       — Уён!       Свадьба. Сегодня день их свадьбы. Они оба собраны и готовы, уже даже едут ко дворцу бракосочетаний, и всё это реально. Всё это на самом деле.       Сонхва поворачивается к нему на сидении и крепко сжимает его руку. Лёгкое волнение за секунды взмывает волной до настоящей паники, отражающейся в испуганных глазах. До Сонхва только сейчас по-настоящему дошло, что когда-то запланированное событие, казавшееся таким далёким и нереальным, наконец происходит с ним. Их отношения выстояли и прошли все выпавшие испытания, они сами справились со всеми трудностями, и сегодня — наконец-то — их свадьба.       По всему телу бегут мурашки, бросает то в жар, то в холод, ладонь сама собой сжимается крепче на ладони Уёна. А сам Уён давно не тот взбалмошный мальчишка, с которым Сонхва когда-то познакомили — он вырос, повзрослел, многому научился и неоднократно доказал, что по-настоящему любит его и что готов к действительно серьёзным отношениям. Сонхва искал спасения от накатившей на него паники, но нашёл его в первопричине этой самой паники — в своём женихе, который чуть меньше, чем через пару часов, станет его мужем.       — Всё хорошо, Хва, — Уён тоже поворачивается, гладит его свободной рукой по щеке и крепче сжимает его ладонь в своей. — Мы сделали это, мы смогли, мы справились. И справимся дальше, обещаю тебе.       Он мягко целует, отвлекает от крутящихся на повторе мыслей, кладёт руку на затылок и совсем легко зарывается в залаченные волосы.       — Всё под контролем. Всё обязательно будет в порядке.       И Сонхва ему почему-то верит, почему-то верит в него, целует сам — потому что на Уёна и правда можно положиться, потому что Уён и правда будет рядом, потому что Уён рядом сейчас, и он может ненадолго свою улыбку оставить, чтобы показать, что ему не только можно, но и нужно верить.       — Обещаю тебе, любимый, — Уён мелко целует его, — моё солнце, — целует, — моё небо, — целует, — мои звёзды, — ещё раз целует, — всё будет в порядке. Пока мы вместе, нам ничего не страшно. Мы со всем справимся и всё сможем. Не веришь себе — поверь мне.       От этих слов веет самоуверенностью, но именно этой (хотя бы какой-то) уверенности Сонхва и не хватало. Паника спадает, мелкие поцелуи успокаивают, слова Уёна бархатными мурашками прокатываются по коже — становится легче дышать. Сонхва и сам в последний раз прижимается губами к губам Уёна, а после садится ровно, отворачивается к окну и смотрит на сменяющие друг друга улицы, но руку Уёна не отпускает.       Сегодня их свадьба. Сегодня у них на руках появятся кольца, и с сегодняшнего дня они будут говорить друг о друге не «мой жених», а «мой муж». И мужем Сонхва станет не абы кто, а самый надёжный, самый верный, самый честный и просто самый лучший парень на свете. Но Уён не был таким сразу — он стал таким для Сонхва и изменился ради него, научился быть тем, кто ему нужен, и от этого становилось по-особенному тепло и приятно.       Паника сменилась медленно вскипающим в груди счастьем — таким по-детски лёгким и сладким, воздушным и ярким. Сонхва начинает верить в то, что ему говорил Уён, согревается от его слов про солнце, небо и звёзды и легко поглаживает его ладонь, так приятно лежащую в собственной. Сегодняшний день наконец начинает искрить — предвкушением под кожей, блеском в глазах и улыбкой уголками губ.       Когда они выходят из такси, Уён не сразу идёт к красивому крыльцу — останавливается, смотрит вслед Сонхва и после окликает его с просьбой покружиться.       — Дай налюбоваться тобой. В последний раз вижу тебя своим женихом.       — А потом?       — А потом я буду видеть тебя своим мужем, и любоваться буду уже мужем.       Сонхва широко улыбается и отводит взгляд вниз. Уёну хочется его расцеловать прямо сейчас, назвать его всеми возможными ласковыми словами и сделать для него всё самое нежное и доброе. Но не только потому, что Сонхва сегодня какой-то особенный — это чувство катастрофического обожания и невозможности дышать, когда его нет рядом, есть у Уёна и тогда, когда они сидят дома и страдают очередной ерундой. Уён любит Сонхва не за то, что он самый лучший или идеальный; он любит Сонхва за то, что он — это он, и уже его делает своим идеалом.       — Я люблю тебя, — вкладыванием своей руки в чужую.       — И я люблю тебя, — поцелуем в щёку, а после и в губы — последний раз, пока они всего лишь женихи.       Потому что сойдут со ступеней красивого крыльца они уже мужьями, и в плюс к блёсткам в глазах и улыбающимся уголкам губ на их руках заискрят обручальные кольца.