***
У Снейпа был собственный Омут памяти. Чтобы его заполучить, пришлось потратить немалую сумму, а также подергать несколько ниточек. Это была величайшая редкость. Таких магических предметов всего по миру было не более дюжины. Но Снейп любил редкие ценные вещи и книги. В этом он, пожалуй, как никто разделял любовь Темного Лорда к реликвиям магического мира. Осторожно водрузив Омут на стол, он достал палочку и приложил ее к виску. Через мгновение занес древко над чашей со светящейся жидкостью. С кончика палочки свисало серебристо-молочное воспоминание. Снейп стряхнул его и, глубоко вздохнув, склонился над чашей, погружаясь в воспоминание. Он стоял в холле замка, рядом с воротами, ведущими во внутренний двор. Вдруг до него донеслись шаги, и показались он сам и Поттер, которые молча и быстро шли из замка. Не сговариваясь, они направлялись в сторону озера. Пересматривать собственные воспоминания вошло у Северуса в привычку. Это позволяло увидеть ситуацию с другой стороны, уловить детали, которые, могли быть упущены. Эту привычку он перенял у Дамблдора. Тот много времени проводил в своих воспоминаниях. — Я давно хотел вам кое-что рассказать, профессор, — голос мальчишки был спокоен и звучал ровно. Они как раз подошли к кромке Черного Озера и, остановившись, повернулись друг к другу. — Мне сложно представить, Поттер, что вы можете мне поведать такого, чего я не знаю. Но признаюсь, вы меня заинтриговали, — Северус говорил обманчиво мягким и спокойным голосом, к которому Гарри привык за время обучения в школе. Гарри усмехнулся с какой-то горечью и отвернулся. Он посмотрел на виднеющийся с берега остров, где был похоронен Дамблдор. Снейп тоже посмотрел в ту сторону. Он не торопил его, потому что понимал, что раскрывать чувства перед бывшим врагом тому нелегко, даже несмотря на изменившееся отношение. — Как вы знаете, Сириус все завещал мне, — начал Гарри, и Снейп кивнул. — Помимо дома, он завещал мне все, что хранится в его сейфе в Гринготтс. Я давно отказался от этого и не собирался пользоваться его состоянием. Но недавно Кикимер обратился ко мне с просьбой навестить сейф, потому что он подозревал, что там Сириус спрятал браслет семейства Блэков, который обожала его любимая хозяйка. Кикимер был уверен, что его забрал Сириус, чтобы насолить матери, потому что браслет пропал как раз тогда, когда он сбежал из дома. Повисло молчание, оба не отрываясь смотрели на место упокоения Дамблдора. Снейп терпеливо молчал. — Как бы это странно ни звучало, но я считаю Кикимера членом семьи. И однажды я пришел туда. И узнал, что Сириус забрал вещи моих родителей из дома в Годриковой впадине. Он приказал Кикимеру поместить их в его сейф, пока сам искал Хвоста. Там были личные вещи, фотографии и еще… письма. Вам, профессор. Мама написала вам два письма. Одно — когда родился я. Второе — когда узнала, что это вы рассказали Волдеморту о пророчестве… Северус пошатнулся, словно его ударили. Лили… Она писала ему? Неужели… Но почему? Почему она не отправила письма? Что в них было? Снейп не мог ждать. Не мог выпытывать по крупицам эту информацию. Резко вскинул палочку и произнес: — Легилименс. Перед ним замелькали воспоминания, которые быстро померкли, и он наткнулся именно на то, что искал. Точнее, Гарри сам показал ему. Перед его взором замелькали строчки. «Здравствуй, Северус! Мне тяжело даются слова в этом письме. Мы с тобой так долго не общались. Я знаю, что между нами встало много препятствий, которые разрушили нашу дружбу. Я пишу тебе потому, что хочу рассказать чудесную новость: у меня родился сын. Его зовут Гарри. И я бы очень хотела вас познакомить. У него угольно-черные волосы, и он почему-то заставляет меня вспоминать о тебе. Мне все так же больно от нашей ссоры, словно это было вчера. Нам нужно встретиться, поговорить. Уверена, нам обоим это нужно. Я хотела бы…» Письмо обрывалось. Снейп видел, как Гарри недоуменно крутит его в руках, перевернул лист в надежде, что там найдет продолжение, но его не было. Письмо так и осталось незаконченным и ему не суждено было попасть в руки к Северусу. Всплыло другое воспоминание, и строчки снова побежали перед глазами. «Северус! Я узнала, что ты вступил в Орден. Я не могу описать словами, как я счастлива. Дамблдор пришел к нам и помог спрятаться. Он оборудовал для нас укрытие, мы окружены такими чарами, что я не знаю места безопасней. Только мне он поведал причину твоего поступка. Не вини себя. Твои действия привели тебя к свету. Я всегда знала, что ты не относишься к тому злу, которое распространяет Сам Знаешь Кто. Ты просто запутался. За нас не переживай, мы под надежной защитой. Обнимаю. Лили». Слезы стекали по щекам, и Северус не мог понять, плачет Гарри или он сам. Или они оба. Вдруг его вытолкнули из сознания, воздвигнув сильный ментальный щит. Оба молчали. Стояли и смотрели на остров вдалеке. Невидимая рука, всякий раз сжимавшая сердце при мысли о Лили, сейчас словно разжала кулак. Северус почувствовал какое-то облегчение, словно с него сняли тяжелую ношу, к которой он давно привык и почти не замечал, но, когда она ушла, стало чуть легче дышать. Лили его не забыла. Быть может, ей тоже было плохо, когда она его прогнала, но страх перед темными искусствами был сильнее ее боли. Так же, как и для него темные искусства были важнее ее дружбы. Тогда. Она вспомнила о нем спустя столько лет. Да, письмо не было отправлено, но ему ли не знать, как много значит намерение. Северусу было важно знать, что она не испытывала к нему ненависти. Второе письмо Лили не успела отправить. Оно было написано накануне гибели. Сердце тоскливо защемило, а кулаки сами сжались. Как он мечтал самолично убить Хвоста. Так они простояли еще с десяток минут. — Спасибо… Северус произнес это без привычной холодности. Гарри кивнул в ответ на его благодарность. Его голова была низко опущена, руки спрятаны в карманы. Он немного сутулился, и Северус понимал, что в данный момент мальчишка глубоко несчастен. Снейп шагнул к нему, положил руку на плечо и сильно сжал... Снейп вдруг понял, что стоит у себя в гостиной. Он помнил, что оставил Гарри у озера. Поттеру нужно было прийти в себя. Как, собственно, и ему. Его неумолимо затягивало прошлое. Образы мелькали перед глазами. Строчки из писем проносились в голове ее голосом. Снейп не понял, как оказался в замке, его мысли витали где-то далеко, в глубине воспоминаний и прошлом. Вспомнил, как шел нетвердой походкой наобум, а перед глазами была Лили. Казалось, он потерял связь с реальностью, погрузившись в боль и отчаяние прошлых лет. Вспомнил, как услышал девичий всхлип, а в следующую минуту в памяти всплыло мягкое тело, прижатое к стене, искрящиеся глаза и нежный сладкий аромат, окутавший его. О чем он только думал? Как увидит девчонку, надо будет поговорить с ней. Не хватало еще, чтобы она себе что-то напридумывала. Или еще хуже — разболтала.***
— Ты не можешь этого сделать, — кричал Рон, следом за Гермионой поднимаясь по лестнице. Хлестнув его волосами по лицу, она влетела со страшной скоростью в их комнату. Подбежала к кровати и достала из-под нее чемодан. Туда тут же с яростной решимостью полетели вещи. В Норе Рон и Гермиона жили в бывшей комнате Фреда и Джорджа, немного тесноватой, но все же достаточно уютной. И сейчас, когда девушка понимала, что придется покинуть этот дом, она судорожно закусывала губу, чтобы не разрыдаться. — Я, — со злостью кидая книги, прорычала Гермиона, — Рональд Уизли. Могу все. И я, — она сверкнула глазами в его сторону и с остервенением кинула шкатулку в чемодан, — ухожу. — Герми, — голос Рона стал спокойнее, а лицо покрылось румянцем, — давай поговорим. Ты готова перечеркнуть пять лет наших отношений? — О, это не я их перечеркнула. Это не я на протяжении двух лет изменяла тебе. Это не я выставила тебя идиотом на празднике, когда твоя подружка не смогла держать язык за зубами и совершенно случайно сболтнула о ваших отношениях. И кому? Рите Скитер! А как же Гермиона Грейнджер? А к черту ее… Тон Гермионы все нарастал, и она уже кричала. Обида и злость толкали слова. Ей хотелось, чтобы Рон услышал о том, как ей больно сейчас. Лицо парня исказила гримаса отчаяния. Он запустил руку в рыжую шевелюру. — Мне очень жаль, Гермиона, я… ошибся. По ее щекам бежали слезы, которые она то и дело упрямо вытирала. — Рон! Ты все испортил! Я люблю тебя… любила тебя. Но я не могу… Она закрыла чемодан, схватила Живоглота, трущегося возле ног, и, посадив его в клетку-переноску, взмахнула палочкой. Вещи поднялись и, стукаясь друг о друга, плавно полетели вниз. Сама же повернулась к Рону. — Вот так все и закончится? — сипло спросил Рон. Его глаза блестели. Гермиона пыталась взять себя в руки: если она увидит слезы на глазах Рона, она может передумать. А в данной ситуации нужно думать о себе и следовать до конца принятым решениям. — Да, — Гермиона с трудом могла говорить, горло сводило болью от сдерживаемых рыданий, — лучше пусть так, пока мы еще не ненавидим друг друга… Она повернулась и пулей вылетела из комнаты. Внизу девушка наткнулась на миссис Уизли и Джинни и остановилась как вкопанная, не зная, что сказать. И они замерли, странно глядя на нее. В этот момент открылась входная дверь, и вошел Гарри. Он осмотрел женщин, и его взгляд упал на собранные вещи и Живоглота. Гарри сразу все понял. — Ты в порядке? — спросил друг. Он подошел к Гермионе и обнял за плечи. Она кивнула. — Могу тебе чем-то помочь? — Ты не против, если я переночую на площади Гриммо? — выдавила из себя девушка. — Конечно, Гермиона, о чем речь? Я тебя провожу. Взмахом палочки он поднял ее вещи, и они медленно поплыли к выходу. Ребята двинулись за ними. — Гарри… — это был голос Джинни, и он вдруг показался Гермионе чужим, предупреждающим и настороженным. Гарри обернулся и, многозначительно посмотрев на нее, ответил: — Провожу Гермиону, и мы поговорим, хорошо? Гермиона бросила прощальный взгляд на миссис Уизли и Джинни и пролепетала: — До свидания. Но в ответ так ничего и не услышала.***
Когда они с Гарри прибыли на Площадь Гриммо 12, он поднял вещи в комнату, в которой она жила с Джинни, когда этот дом был штабом Ордена Феникса. Потом заварил им обоим чай и зажег камин в гостиной. Он сел на старый диван, и Гермиона устроилась рядом. Девушка положила голову ему на плечо и неотрывно смотрела в огонь. Так они просидели молча минут десять. Гермиона сразу почувствовала себя лучше. Как и всегда рядом с Гарри. Он был ее опорой. Даже когда она была с Роном, именно Гарри был ее поддержкой и помощником. — Это окончательно? — тихо спросил он. Гермиона некоторое время помолчала, а потом прошептала: — Да. Она знала, как ему не нравилось, когда друзья были в ссоре. А теперь, похоже, они не смогут как раньше проводить время вместе. Это еще предстояло осознать и принять. — Для меня главное, чтобы и ты, и Рон были счастливы, — глядя на пламя, проговорил Гарри. — Вместе или раздельно — это неважно. Гермиона поблагодарила всех богов за то, что у нее такой друг. Сейчас, когда люди, с которыми она жила долгие годы, больше не поддерживают ее, она знала, что есть Гарри. Словно прочитав ее мысли, он сказал: — Не беспокойся насчет Джинни и остальных. Они в шоке, но, думаю, со временем все поймут. Они же не знают всего. А когда узнают, смогут понять. Мне кажется, в Пророке завтра выйдет статья. Гермиона ожидала этого. Но ей было все равно. За все время она уже привыкла, что газеты только и ждут, чтобы напечатать какую-нибудь грязь. Они помолчали еще какое-то время. — У тебя не будет проблем с Джинни? Ей не очень понравилось, что ты встал на мою сторону. Гарри улыбнулся. — Я не вставал ни на чью сторону, — ответил он, — но я не позволю тебе остаться одной. Ее затопила волна благодарности, и она вымучено улыбнулась. Перед уходом Гермиона крепко обняла его, и они попрощались. Потом закрыла дверь и снова устроилась на диванчике перед камином, наконец дав волю слезам. На следующий день Гермиона не пошла на работу. Она отправила Гарри патронус с предупреждением, что ей потребуются несколько дней отдыха. Когда Гарри появился дома вечером через несколько дней, чтобы проверить, как она, его взору предстала малоприятная картина. Его подруга словно каменное изваяние лежала там же, где он ее оставил, укутанная в старую мантию. Лицо опухло, под глазами залегли темные тени. Волосы грязные и спутанные. Она никак не отреагировала на его приход, только поплотнее закуталась в мантию. Первое, что сделал Гарри, — это развел огонь в камине, а затем позвал Кикимера. Отдал тому короткие указания и вернулся к Гермионе. Когда Гарри поднял ее на руки, она слабо запротестовала, но он предпочел проигнорировать все ее слова. Он поднялся с ней в ее комнату и ногой толкнул дверь в ванную. Аккуратно посадил Гермиону туда прямо в одежде и включил горячую воду. — Гарри, — слабо возмутилась Гермиона. — У тебя есть час, чтобы привести себя в порядок. Буду ждать тебя внизу. С этими словами он покинул ее, и Гермиона, посидев с минуту, глядя в одну точку, поняла, что вода очень приятно согревает заледеневшие конечности, словно оживляя ее. Судорожно вздохнув, она принялась стягивать с себя мокрую одежду. Спустившись на кухню через час, Гермиона чувствовала себя другим человеком. Она благодарно и смущенно улыбнулась Гарри. — Спасибо. Он кивнул и указал на стул. — Садись, Кикимер уже приготовил тебе ужин. — Кикимер рад заботиться о подруге дорогого хозяина, — сказал как из ниоткуда взявшийся эльф-домовик. Он низко поклонился обоим волшебникам и начал накрывать на стол. На его груди так и висел медальон Регулуса Блэка. Гермиона заметила на руке браслет матери Сириуса. Он был уменьшен магическим путем, чтобы не слетал с тонкого запястья. Ведьма тепло улыбнулась ему. Ей было приятно видеть, как изменился некогда злобный эльф благодаря доброте Гарри. Когда на стол была поставлена вся еда, Гермиона накинулась на нее, почувствовав вдруг, что очень голодна. Гарри сидел рядом и пил чай. Так они молчали, пока Гермиона не закончила есть и не была убрана вся посуда. — Ожила? — усмехнулся Гарри. — Я не знаю, что бы без тебя делала, — благодарно посмотрев на него, сказала Гермиона. — А я не знал, что ты собираешься настолько хандрить, — Гарри улыбался, — иначе ты бы не осталась одна. — Теперь все, — Гермиона подняла руки, словно сдаваясь, — я пришла в себя. Мне больно, но я буду жить дальше. — Я рад это слышать, потому что я привык работать с тобой. — Как Рон? Гарри с минуту молчал, словно взвешивая, стоит ли говорить подруге все как есть. Решил, что стоит, и сказал: — Он тоже решил жить дальше. Даже помог Лаванде переехать в Нору. Гермиона отвернулась, делая вид, что пристально смотрит на огонь. Прикрыв глаза, она пыталась совладать с подступающим гневом. Она думала, что Рон тоже будет страдать, как и она. Но видимо, Гермиона того не стоила. Девушка вскинула подбородок, зло сверкнув глазами. Значит, все сделано правильно. А она-то рыдала, думая, что возможно совершила самую большую ошибку в своей жизни, решив уйти от него. А в итоге это оказалось правильным решением. — Семья Уизли не против такой поспешности? — в голосе Гермионы были слышны язвительные нотки. — Миссис Уизли протестовала сначала, но быстро приняла ситуацию. Джинни злится. Она сейчас на всех злится. На Рона и на тебя. На Лаванду. На меня… Гермиона нахмурилась. — У вас все хорошо? Гарри пожал плечами. — Не знаю. Они замолчали. Гарри не любил говорить о своих отношениях. Гермиона знала это и поэтому больше не стала ничего спрашивать. — Ты выйдешь завтра на работу? — спросил Гарри. — Думаю, что больше не смогу сидеть дома. — Тогда почитай газеты, прежде чем выйти в люди, — он кивнул на стопку, лежащую в конце стола. — Скитер не на шутку схватилась за вас с Роном. Но в основном, конечно, за тебя. Гермиона махнула рукой, давая понять, что ей все равно. К нападкам этой женщины она давно привыкла. — Гарри, я хотела спросить, не будешь ли ты против, если я останусь еще на пару недель в этом доме? Пока не решу проблему с собственным жильем? От ответа Гарри отвлек камин, который полыхнул зеленым пламенем. Джинни вышла из него, стряхивая пепел прямо на старый ковер. С непроницаемым лицом она осмотрела Гарри и Гермиону, которые сидели друг напротив друга за обеденным столом. — Надеюсь, не отвлекла? — с нехорошей усмешкой спросила девушка. Она прошла и села рядом с Гарри, бросив мимолетный взгляд на Гермиону. — Мы ждали тебя дома еще пару часов назад. Не знала, что ты здесь. — Я зашел проведать Гермиону… — Я заметила, — отрезала Джинни и, повернувшись, кинула Гермионе конверт. — Тебе пришло на наш адрес. Я думала, Министерство в курсе, где живут их сотрудники. Гермиона быстро взглянула на Джинни, но решила сделать вид, что не заметила ее тона. Она взяла конверт и распечатала. Это было приглашение. — В Малфой-мэноре состоится бал 25 мая. Приглашаются сотрудники Министерства. Это будет благотворительное мероприятие в поддержку пострадавших после войны. Брови Гермионы поползли вверх. О Малфоях не было слышно ничего в последние годы. — Ты об этом что-нибудь знаешь? Гарри покачал головой. — Понятия не имею, что это за бал. Но может, это связано с тем, что Люциус недавно завершил отбывание срока в Азкабане. Может, таким образом теперь он пытается вернуться в общество. Все-таки они дали понять в конце, что пересмотрели свои взгляды. — Точно, — кивнула Гермиона, — я и забыла, что Люциус Малфой вышел из Азкабана в этом месяце. Но странно, что они приглашают меня, учитывая… кто я. — Не думаю, что это теперь имеет значение, — сказал Гарри. — Джинни, кому еще пришли приглашения? — Тебе и ей. Папа не получил. Видимо, он не достоин приглашения в Малфой-мэнор, — язвительно ответила Джинни. Гарри это заметил и нахмурился. Было неприятно за мистера Уизли, но Джинни была необоснованно груба сейчас, и ему это не понравилось. Он встал, давая понять, что собирается уйти. Джинни тоже поднялась. — Гермиона, оставайся здесь столько, сколько тебе будет угодно, — сказал он, — дом все равно пустует. Кикимер, конечно, здесь редко бывает, все основное время он проводит в Хогвартсе, но, если он тебе нужен, я могу попросить его остаться. — Нет, что ты, Гарри, — отмахнулась Гермиона, — никаких эльфов. И… спасибо тебе большое. Гарри кивнул, потянувшись к Джинни, чтобы взять ее за руку. Но та демонстративно отодвинулась и, вздернув подбородок, прошла к огню. Мгновение, и девушка исчезла в зеленом пламени. Шагнув за ней в камин, Гарри исчез следом, провожаемый внимательным взглядом карих глаз.