Война закончилась, львёнок

      Когда Снейп закрыл глаза, она наконец смогла расслабиться и открыто рассмотреть его. Северус был худощавым, но не тощим. Из-за его наглухо застегнутого сюртука и широкой мантии она и понятия не имела, что его тело развито достаточно хорошо. С выраженными мышцами на руках и груди. Было похоже, что он уделял время физической нагрузке. Вытирая его лицо ледяным полотенцем, она смотрела на веер черных ресниц, лежавших на бледных щеках, высокий упрямый лоб, нос с горбинкой. Взгляд спустился ниже: бешено пульсирующая жилка на шее, кадык, который дергался, когда мужчина сглатывал. Яремная впадина, напряженные мышцы на плечах, выступающие вены на руках и внизу живота…       Она отвела взгляд.       Встала и прошла к столу. Осмотрела пустующие пузырьки, небрежно брошенные здесь же. От магических ран, животворящий эликсир, настойка растопырника, охранное зелье, рябиновый отвар. Мерлин, насколько же ему плохо, что он выпил это все. Вероятнее всего, его болезнь связана с ранением. Она вспомнила, как Джинни, в свое время работавшая с пациентами, которые были ранены темными заклятиями, рассказывала, что от Сектумсемпры у людей часто остаются остаточные неприятные ощущения. Иногда они вызывают серьезный дискомфорт. Но о такой сильной реакции Гермиона не слышала никогда. Может, это было связано именно с тем, что ранение нанес один из самых темных волшебников столетия.       Она вернулась в ванную, взяла еще одно полотенце и, трансфигурировав его в небольшой кусок бинта, пропитала его настойкой растопырника. Как показал опыт, применяя его наружно, иногда можно получить более ощутимый эффект. Гермиона подошла к Северусу, приложила пропитанный бинт к ране и закрепила его. Снейп дернулся, но глаза не открыл и не оттолкнул ее. Мерлин, какой же он горячий. Жаль, у нее нет термометра, чтобы измерить температуру. И жаропонижающего зелья тоже. Хотя, вероятно, у него в запасах оно имелось, но вот проверить это он явно бы не позволил.       Гермиона присела рядом с ним, протирая лоб, и опустила взгляд на левую руку. Она никогда не видела метку так близко. Сейчас она была не такая темная, какую она помнила у Малфоя, когда он пытался вызвать Темного Лорда. Она помнила, что, когда он задрал рукав, она просто зияла чернотой на бледной коже.       Страшная отметина, говорившая о том, кто он на самом деле. Вероятно, ему приходилось делать ужасные вещи. Скольких людей он убил? Или замучил? Насиловал? Чем он был лучше тех, на кого они сейчас охотились? Только тем, что делал это по приказу Дамблдора?       Иногда она забывала, кто он, и видела лишь угрюмого профессора, учившего ее шесть лет. Но это была лишь маска, которую все привыкли видеть. То, что видно, то, что он показывал. Как у айсберга. Вся душа и история профессора Снейпа были скрыты. И вряд ли на этом свете остались люди, которые познали ее.       Забывала, что он почти всю жизнь вел двойную игру. Забывала, что ему приходилось делать под маской Пожирателя. Про его связи со всеми этими страшными людьми. Забывала, что он глубоко несчастен.       Любовь к маме Гарри.       Насколько нужно было любить ее, чтобы пронести, как светоч, эту любовь через всю жизнь. Это она была настолько невероятной девушкой, или он настолько горячо умеет любить? Может, и то, и другое… Она задумалась, насколько бы другим человеком был Северус Снейп, не оттолкни его тогда Лили. Смогла бы та удержать его от прыжка в пропасть? От метки? Зная теперь всю историю от Гарри, она была уверена, что смогла бы, приложив усилия.       У нее сжалось сердце от осознания того, что за него некому было бороться.       И все же сейчас, глядя на уродливую отметину безносого психопата, она спрашивала себя: скольких он убил? Сколько раз он произносил непростительные? От его души что-то вообще осталось? Может, он заслужил эти страдания?       Она сжала кулачки, когда перед глазами промелькнули мертвые тела, лежащие на полу Большого зала. Как часто их лица виделись ей во снах. Она несколько раз поморгала, отгоняя наваждение, и, смочив полотенце, снова принялась вытирать его лицо, которое быстро покрывалось испариной.       Так получилось, что в последнее время они общались достаточно близко, насколько это вообще возможно, когда речь идет о Северусе Снейпе. Ей было с ним приятно разговаривать. И самое удивительное, когда он вел себя как нормальный человек, она чувствовала невероятное спокойствие рядом с ним. Никакой настороженности или опасности.       Она ловила себя на мысли, что он ей нравится. Его сила и умение держать себя в руках восхищали. Как и его способность знать почти все. Любая бы чувствовала себя как за каменной стеной. Но была бы счастлива? Глядя на его сжатые напряженные челюсти, что придавали ему еще более суровый вид, она думала, что с ним тяжело быть счастливой. Он сложный.       Хотя она тут же вспомнила, как забыла про Лаванду, Скитер и Рона в Хогвартсе, когда оказалась в его объятиях. И как спокойно спала с ним в ту ночь. Она отметила это с некоторым удивлением. Ведь ей было хорошо. Сердце, изнывающее по старой любви, вдруг немного успокаивалось, пока он обнимал ее.       И даже сейчас она не чувствовала ничего обременительного. Ей нравилось быть здесь и заботиться о нем. Даже несмотря на то, что он старался прогнать ее. Она знала, что он делает это потому, что ему непривычно, чтобы о нем кто-то заботился. Как сказал Малфой, он привык справляться сам.       Снова смочила полотенце холодной водой и протерла его лицо. Заметила его пересохшие губы и огляделась. Налила в стоявший на столе стакан воды и поднесла к его губам.       Он открыл глаза и недовольно посмотрел на нее.       Грейнджер, я не настолько немощный.       Взял его в руку и опустошил в несколько глотков. Потом снова посмотрел на нее. Лицо оставалось максимально бесстрастным.       Вы выглядите похуже меня — идите домой, отдохните перед отправкой.       Она ничего не ответила. В его глазах она увидела что-то, но не успела рассмотреть. Мелькнувшую эмоцию, которая, возможно, ей просто показалась.       Я сотру вам память.       Прозвучало словно угроза. Сказал и закрыл глаза, снова откинувшись на подушку. Гермиона застыла. От обиды на глаза навернулись слезы. Вот так, значит: он может ее видеть разбитой, а она его нет. Это несправедливо, Северус Снейп. Вряд ли она сможет как-то помешать ему, если он действительно решит это сделать. Она сползла с кровати на пол и прижалась спиной к деревянной поверхности. Подтянула ноги к груди, обхватила их руками и положила голову на колени.       Ну пусть попробует, заодно может захватить последние пару лет. Гермиона вытерла слезу, скатившуюся по щеке. Она успокаивала себя тем, что тоже горела таким желанием после того, как рыдала рядом с ним. Но не сделала же.       Ее мысли вернулись к пергаменту, который она нашла на столе у Снейпа. Она не хотела верить, что это правда. Гермиона уже натыкалась на информацию о том, что, если волшебная сила исчезает, сам волшебник тоже умирает, так как из-за особенностей магии та тесно переплетается с телом мага. Именно поэтому волшебники жили гораздо дольше магглов и не были подвержены маггловским болезням. Она охраняла их тело, их органы, защищая от инфекций и вирусов. Это было невероятным, и Гермиона пораженно замирала при прочтении этой информации. Если бы еще это не касалось ее лично. Иногда она упорно отказывалась верить в то, что это происходит с ней.       Такое не могло случиться с Гермионой Грейнджер.       Вспомнив, что надо быть в Министерстве через несколько часов, она вздохнула. Если она пробудет с ним до вечера, то не успеет забежать домой. Надо позаботиться о Живоглоте. Она достала палочку со стола и наколдовала патронуса.       — Мама, я уезжаю в командировку, пожалуйста, забери к себе Живоглота.       Проговорив сообщение для родителей, она отправила его и, положив палочку рядом, снова устроила голову на коленях. Так она просидела некоторое время и незаметно для себя провалилась в сон.       Проснулась от того, что Северус поднимал ее на руки и перекладывал на кровать. Тело ее затекло, и она с удовольствием вытянулась. Когда кровать прогнулась рядом, она повернулась и, уткнувшись носом в его бок, обняла рукой и снова уснула.       Когда она проснулась в следующий раз, его рядом не было. Она приподнялась и осмотрелась. Небольшое окно, что было в этой комнате, подсказывало, что уже сгущались сумерки. Она вскочила. Кингсли не простит ей еще одну вольность. Не явиться на сбор. Она начала ощупывать постель в поисках палочки. Рядом ее не было. Свесилась с кровати; осмотрев место, где сидела, бросила взгляд на стол. Палочки не было. Она начала нервничать, как и всегда, когда палочка была в недосягаемости по какой-либо причине. Гермиона выругалась. Как можно было так облажаться. Теперь она была совершенно беззащитна перед ним.       Дверь в комнату открылась, и медленно вошел Северус. Он был одет в брюки и черную рубашку, рукава которой закатал до локтей. Волосы были влажные. Видимо, он недавно был в душе.       Первое, что ей бросилось в глаза, — его бесстрастный вид. Снова надел свою любимую маску, которую она терпеть не могла, когда та использовалась против нее.       Его глаза холодно осмотрели ее, проигнорировав настороженный и взволнованный вид. Она с опаской, готовая почти ко всему, наблюдала за ним.       Он медленно прошел к изножью кровати и остановился, спрятав руки в карманы. Лицо было суровое, как будто он чем-то был недоволен. Хотя постойте: он всегда чем-то недоволен, но сейчас бы ей хотелось знать конкретную причину. Потому что теперь, когда он не лежал, умирая от боли в этой постели, а был в полном здравии, судя по виду, ей было сильно не по себе находиться в его доме. А уж тем более в его спальне.       — Мисс Грейнджер, — его низкий бархатный голос негромко разнесся по комнате, — вы опоздали к порталу.       Она выругалась. Про себя, конечно. Кингсли будет в ярости, что она демонстрирует вольности при остальных ребятах. А она не хотела его снова расстраивать. Она также обратила внимание на его серьезный вид, тон и это официальное «Мисс Грейнджер». Сложив все это, она поняла, что они сейчас либо будут обсуждать что-то серьезное, либо Снейп пытается выдержать дистанцию после всего, что случилось сегодня.       Гермиона поднялась на ноги.       — Мне надо в Министерство.       — Кстати, об этом, — остановил он ее. Она замерла. — Давайте обсудим некоторые детали вашей дальнейшей работы.       Она удивленно вскинула брови.       — Что здесь обсуждать?       — С завтрашнего дня вступят в силу некоторые изменения.       Гермиона насторожилась. Плохое предчувствие вгрызалось в нее изнутри.       — Впредь вы будете работать в паре не с Поттером, а со мной.       Ее брови взлетели вверх: ей это не понравилось. Но она продолжила молча слушать его.       — На условиях полного и беспрекословного подчинения. Что бы я ни сказал, вы должны будете тут же выполнить. Без дополнительных глупых вопросов. Если прикажу уйти — уйдете. Спрятаться — спрячетесь. Вам ясно?       Сначала она засмеялась. Так уж вышло, что за пять лет она перестала беспрекословно подчиняться кому-либо. Видимость этого, конечно, была, чтобы исключить лишние вопросы. Но всегда вышестоящие коллеги прислушивались к ее словам или позволяли самой сделать выбор. Она привыкла, что ответственность в полной мере лежит на ее плечах, и была готова к этому. Смеяться перехотелось, когда она увидела, что он все так же серьезен.       — Это невозможно, — отрезала она.       Он вскинул бровь. Гермиона нахмурилась. В парах работают на равных. Нет там никаких начальников или подчиненных. И уж точно один не подчиняет себе другого настолько, чтобы не дать думать самому и принимать свои решения. Она уже серьезнее пояснила:       — Я не могу беспрекословно вам подчиняться. Это просто немыслимо. Я привыкла думать своей головой; как бы я ни хотела, я буду анализировать ситуацию и по инерции действовать так, как подскажет мне мой опыт…       — Тогда вы сегодня же будете отстранены, — отрезал он, грубо ее перебив.       Его холодный голос заставил Гермиону внутри сжаться. Почему он снова стал таким жестким? Почему ставит подобный ультиматум? Она не могла потерять эту работу. Но и на таких условиях работать не могла.       — Кингсли не позволит этому случиться, — она вскинула подбородок.       Снейп снова вскинул бровь и неприятно скривился, глядя на нее.       — После того, как я преподнесу ему отчет о вашем состоянии, он будет желать этого, — словно пощечина. Она не зря опасалась того, что он мог узнать ее тайну.       Гермиона закусила губу, лихорадочно соображая. Она не знала, что еще ему сказать. Вдруг захотелось плакать. Неужели он может поступить с ней таким образом? Ей казалось, что он к ней благосклонен. Или она снова обманулась. Ошиблась. И теперь оказалась в таком положении, что либо остается без работы на неопределенный срок, либо попадает в полное подчинение к Северусу Снейпу. И если бы он всегда был таким, каким она его увидела несколько дней назад, это, возможно, можно было бы пережить. Но сейчас перед ней стоял холодный, властный, бесстрастный мужчина. Совсем чужой и неизвестный. Он давил и заставлял сделать так, как он хочет. Он подчинял и заставлял прогнуться любыми методами. И она единственная из всего отряда будет в подчинении в паре. Такое невозможно скрыть от ребят. Они заметят это и разговоров за спиной прибавится. Как и вопросов, почему она под таким контролем. То, что у нее забрали Гарри и приставили к начальнику, не пройдет незамеченным. Возникнут проблемы с доверием. Она не сможет пережить этого еще и с ребятами из отряда.       Гермиона встретилась с ним взглядом. Возможно, стоит попробовать поговорить начистоту.       — Почему вы это делаете? Я ведь в порядке и выполняю все на уровне остальных.       — Вы не в порядке, — ответил он, скривившись, — не обманывайтесь! Вы слабы, Грейнджер. Выполняете все только на силе воли. Стоит ей ослабнуть, и вы превратитесь в маггла, — выплюнул он, затем мерзко усмехнулся: — Но ненадолго, не волнуйтесь. Достаточно быстро ваше тело тоже перестанет функционировать. Я не могу рисковать Поттером. Положившись на вас, он может попасть в ловушку, если вас вдруг подведет ваша магия. И вами тоже не могу рисковать, потому что, работая с Поттером, вы будете действовать на равных и растрачивать, возможно, последнюю энергию. И однажды упадете замертво. Я даю вам шанс остаться в команде, но условия будут жесткие и четкие. Либо полное подчинение моим приказам, либо уходите.       Гермиона закрыла глаза, не в силах смотреть в эту бездну больше. Отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Слезы жгли веки после его жестоких слов. Она понимала, что он прав, но облегчения это не приносило. В ушах звенел его холодный равнодушный голос. Это ранило. Ни грамма сочувствия или понимания.       Она услышала его шаги, и он остановился совсем рядом. Его длинные пальцы схватили ее за подбородок и подняли ее лицо, заставляя смотреть на него. Но Гермиона упрямо скосила взгляд вниз, не желая больше ни видеть его, ни слышать этот холодный разрушающий голос. Ей было страшно, когда он говорил о ней так пренебрежительно.       Почему он так категоричен? Так жесток с ней?       Поднявшаяся волна ярости заставила ее оттолкнуть его руки, она толкнула его плечом и бросилась прочь из комнаты. Он настиг ее возле двери, развернув и впечатав в твердую поверхность.       — Сентиментальная девчонка, — рявкнул он ей в лицо, — вот это вы выбрали? Легкий путь.       Слезы хлынули из глаз, она уперлась в его плечи, пытаясь оттолкнуть его. Но он был словно стена. Легкий путь? Как же ей хотелось рассказать про свой «легкий путь». Но горло сдавил спазм, и она была не в силах произнести больше ни слова. Лишь с ненавистью, поднявшейся непонятно из каких ее глубин, смотрела в его глаза, пока по щекам текли слезы. Сейчас черные глаза не были пустой бездной, как несколько минут назад. В них горел огонь. Живой. Сейчас, даже несмотря на холод в его голосе, он был более настоящим, чем мгновение назад. Его голос был холодным и тихим.       — Возьми себя в руки.       Она отчаянно замотала головой, желая просто убраться отсюда и наконец разрыдаться.       — Это стоит твоей поломанной жизни? Уизли и твоя гордыня того стоят, Грейнджер?       Она задохнулась и прикрыла глаза. Зачем? Зачем он говорит ей это. Заставляет думать обо всем, что она потеряла. Отчаяние волной поднималось в ней, и она сдавленно выкрикнула, прежде чем смогла прикусить язык:       — А Лили стоила твоей?       Они оба замерли. Казалось, даже время остановилось в этот момент. Она смотрела в его глаза, и ей показалось, что он ее сейчас ударит. Впервые в жизни она увидела, как кровь отхлынула от его и без того бледного лица. На глаза тут же опустился окклюментный щит, сделав их привычно пустыми и бесстрастными. Но лицо его исказилось. Она смогла прочесть отразившиеся чувства за долю секунды. Отчаяние, боль, раскаленная ярость.       В следующий момент она почувствовала, как воздух вокруг них словно сгустился, наэлектризовался. Казалось, еще чуть-чуть — и все заискрится. Он сильнее вжал ее в дверь, последовала мощная энергетическая волна, и Гермиона исчезла.       Северус опустил сжатые в кулаки руки, тяжело дыша. Если бы она осталась здесь еще на секунду, он бы убил ее. Он чувствовал, как тьма поднимает в его душе свою голову, медленно пробуждаясь и расползаясь. Она любила именно такие чувства, поднималась и вступала в свои права, стоило ему потерять контроль.       Как она посмела лезть в его душу. Говорить о ней так. Он закрыл глаза, успокаивая чудовище в своей груди, заставляя его отступить. Он чувствовал это каждый раз, применяя темную магию или вот в такие моменты. В нем взвилось желание наказать за эти слова. За попытку лезть в душу. Она ничего не знает ни о Лили, ни о нем.       Северус достал из заднего кармана свою палочку, наткнувшись на палочку Грейнджер. Он не вернул ее.       — Блядь, — выругался он, понимая, что снова придется с ней увидеться.       Северус выдохнул и попробовал вызвать патронуса. Не выходило. Лань не появлялась. Тьма слишком сильна сейчас. Закрыл глаза и прислонился к двери, откинув голову.       Он попытался воскресить образ Лили. Ее рыжие волосы загорелись под веками, улыбка озаряла лицо. Она кружилась перед ним. Казалось, можно протянуть руку, и он дотронется до нее. Снова заклинание патронуса — и ничего.       — Лили… — вслух произнес он, едва слышно.       В груди стало теплее. И этого ему было достаточно: значит, он вскоре вернется. Тьма отступит.       Тем не менее, снова предстояло думать о том, что приводило в бешенство. Сейчас Грейнджер была слишком опасна в своем желании быть самостоятельной. Он не будет этого терпеть, когда речь идет о Пожирателях смерти. Не хватало еще потом вытаскивать ее из передряг, в которые она обязательно вляпается. В таком случае она вовсе не нужна ему.       Надо сообщить об этом Кингсли.

***

      Это было похоже на трансгрессию. Сначала тьма вокруг, все внутренности скрутило, и вдруг — свободное падение; ноги не выдержали и подкосились. Гермиона упала на колени.       Ее била крупная дрожь. Подняв глаза, она поняла, что оказалась у себя дома. Сразу за защитным куполом, охранявшим дом. Девушка обшарила землю в поисках палочки, надеясь, что он отправил древко вместе с ней. Но не нашла. Паника взметнулась внутри адским пламенем.       Моя палочка! Снейп, моя палочка!       Гермиона в отчаянии закричала и гневно ударила ладонями о землю. Тут же раздался грохот, и земля под ней просела от выплеснувшейся беспалочковой магии. Она никогда не оставалась без палочки: это было гарантией ее спокойствия и безопасности. Она вдруг почувствовала в себе поднимающуюся ненависть, направленную на Северуса. Он разрушил то единственное, что у нее было, лишь потому, что она не стала подчиняться его условиям. У нее больше нет работы, нет палочки, нет Гарри, нет коллег. Что у нее вообще есть? Впиваясь ногтями в землю, она истерически зарыдала. Тут же почувствовав, как сама природа начала меняться вокруг нее. Это был выброс магии, который ей нельзя было допустить. Заметив это, она пыталась успокоиться. Но она не могла даже дышать: истерика душила ее. Какая-то разумная часть внутри металась и просила взять себя в руки, но ее просто не было слышно за всей той болью, которую Гермиона сейчас испытывала.       Появился сильнейший ветер, поднимая пыль и кружа вокруг нее. На небе из ниоткуда возникли тучи. Даже земля слегка дрожала. А Гермиона сидела внутри небольшого кратера, который образовался после ее первого магического всплеска, и, словно впав в транс, смотрела в одну точку. Она больше не рыдала, но слезы не прекращали литься. Вокруг нее ветер закручивал воронку, вбирая все больше пыли и земли.       Джин Грейнджер, которая получила от Гермионы несколько часов назад сообщение о том, что нужно забрать Живоглота, как раз в это время вышла из камина. Она закончила недавно всю работу и сейчас весело напевала себе под нос какую-то песенку. Сразу заметив совершенно иную погоду, она выглянула в окно и обомлела. Было темно из-за нависших туч, очень сильный ветер гнул деревья, а прямо перед домом ее дочери образовался какой-то смерч, который не двигался, а странно стоял на месте. Не зная, что делать, она бросилась скорее искать кота, чтобы убраться с ним из этого места. Она понимала достаточно, чтобы знать: это было не случайно. Скорее всего, связано с магией. Но ее дочь сейчас в командировке, и она сможет с этим разобраться, когда вернется.       Живоглота нигде не было. Джин уже всерьез начала беспокоиться, не попал ли он в эту страшную воронку. Еще раз выглянула на улицу и испуганно вскрикнула, заметив рыжий хвост, мелькнувший в нескольких метрах от этого странного смерча.       Джин бросилась на улицу и, зовя Живоглота, медленно продвигалась вперед. Странно, но именно возле дома было почти спокойно, а вот чуть дальше творилось нечто страшное. И упрямое животное шло именно туда.       — Живоглот, у тебя мозгов нет! — в сердцах крикнула Джин. — Если Гермиона узнает, что я не ушла сразу, она будет в ярости, — говорила она ему, а кот желтыми глазами смотрел на нее и, когда она подходила, снова убегал. — Да чтоб тебя!       Она медленно подошла еще ближе, волосы ее начало трепать с неимоверной силой, в глаза попадала пыль. Она заморгала и, подавшись вперед, схватила кота. Бросив последний взгляд на разгулявшуюся стихию, она вдруг заметила Гермиону. Сердце Джин в этот момент пропустило удар. Нет, показалось. Показалось.       Она посмотрела на Живоглота. Странное поведение кота можно было объяснить только тем, что он знал, что там Гермиона. Джин выронила его из рук и побежала вперед. Чем ближе она подходила, тем сильнее чувствовала вибрацию, исходящую от земли; пыль больно ударялась об кожу.       В паре метров она остановилась и больше не могла двинуться дальше. Сгустившаяся плотная энергия просто не пускала ее. Но она теперь отчетливо видела Гермиону. Джин звала ее, но из-за стоявшего гула ее голоса почти не было слышно. От бессилия она закусила костяшки пальцев. Она не знала, что делать. Она не могла ни пробиться туда, ни докричаться. Ее пугало то, что происходило, пугало отсутствующее выражение на лице Гермионы.       Бросилась снова в дом, к камину. Схватила летучий порох, вошла в огонь, громко произнесла дрожащим голосом:       — Нора.       Из камина в кухне Уизли она просто вывалилась. Потому что ноги отказывались слушаться. Сидевшие за столом Молли и Артур испуганно подскочили к ней, помогая встать, наперебой спрашивая, что случилось.       — Гермиона, — пытаясь набрать воздуха, говорила Джин. — Гермиона. С ней… что-то…       Спазм, сковавший горло, просто не давал ей все объяснить. На шум прибежала Джинни; свесившись через перила, она увидела трясущуюся Джин и нахмурилась. Она подбежала к ней и поняла, что та в шоке.       — Джин, успокойтесь, дышите, — мягко сказала она, начав показывать, что глубоко вдыхает, и Джин несколько раз повторила за ней. Потом девушка спросила: — Что с Гермионой?       Ее спокойный голос заставил Джин посмотреть на нее уже более осмысленно.       — Скорее за мной, — сказала она и побежала к двери. Как она и подумала, даже отсюда было видно ту чертовщину, в которой она видела свою дочь. Уизли ошарашенно замерли, затем один за другим с хлопком исчезли, едва выбежав за ворота. Молли схватила ее за руку, и они тоже трансгрессировали.       Когда они с Молли оказались на месте, Джинни и Артур пытались подобраться к Гермионе. Артур кричал что-то дочери. Джин не расслышала. Молли сказала отойти подальше, оттолкнув ее и бросив на нее щит.       Теперь, когда Джин могла только наблюдать, она с трудом сохраняла самообладание. Ей еще никогда в жизни не было так страшно.       Она смотрела, как три волшебника сыпали заклинания, но ничего не менялось. Джин с ужасом подумала, что они не знают, что делать. Она смотрела, как Джинни что-то говорит родителям, заставляет их опустить палочки и отойти. Сама убирает палочку и начинает с трудом продвигаться к Гермионе. С каждым шагом она становилась ближе к ней на пару сантиметров, пробиваясь через плотное энергетическое поле вокруг крутившейся смерчем земли. И она смогла это сделать. Она прошла.       Джин не видела, что происходило внутри, но в следующий миг зависшая земля рухнула, присыпав обеих, и все смогли увидеть, что Джинни сидит рядом с потерявшей сознание Гермионой. По лицу рыжеволосой девушки струйкой стекала кровь. Джин с криком бросилась к дочери, падая на колени и стирая грязь с лица.       Она подняла расширившиеся от ужаса глаза на Джинни:       — Она холодная. Она…       Она не смогла сказать это слово. Умерла. Нет, Гермиона не могла умереть.       Пару взмахов палочкой, и Гермиона уже чистая и лежит на носилках.       — Что она тут делает? — пораженно спросила Молли.       — Тут ее дом, — Джин сделала неопределенный жест рукой в сторону, где, ей казалось, был дом, которого она сейчас, правда, не видела. — Но я не знаю, как теперь туда попасть.       — Наверняка Гермиона наложила хорошую защиту, но предусмотрела, чтобы ты и твой муж смогли зайти туда. Тебе просто надо нащупать границу, — сказал Артур, стараясь выглядеть спокойным.       Джин кивнула и поднялась на ноги. Она пошла в ту сторону, откуда, как ей казалось, она вышла. Несколько шагов, и перед ней появился дом; она вернулась и провела остальных. Джинни, держа палочку, управляла носилками.       Они расположили Гермиону в спальне, и Джинни склонилась над ней, произнося заклинания. Джин знала, что она работает целителем в больнице, и просто доверилась ей. Хотя все ее существо кричало о том, чтобы позвонить в скорую, она понимала, что сейчас этим дочери не помочь.       Джинни бросила ей, что Гермиона жива, и больше ничего не сказала, попросив не отвлекать. Она попросила Молли принести из Норы ее сумку; когда та была перед ней, достала оттуда несколько бутыльков и, надавив на подбородок Гермионе, влила их ей в рот.       Спустя долгие двадцать минут манипуляций она повернулась к стоящим возле стены родителям и Джин. Вид у нее был мрачный и слегка пугающий из-за запекшейся на лице крови.       — Я не знаю, что с ней, — мрачно констатировала она. — Сейчас она получила первую помощь, и ее можно будет переместить в Мунго. Но чтобы ее вылечить, нужно узнать, что с ней случилось. Джин, вам что-нибудь известно?       Та покачала головой.       — Я только знаю, что у нее все время не было времени: она много работала над делом.       Артур кивнул.       — Да, она состоит в отряде по поимке Пожирателей — об этом сплетничали в Министерстве.       — Может, это какое-то проклятие? — предположила Молли полушепотом.       — Вполне может быть, — угрюмо кивнула Джинни. — Меня сейчас беспокоит только одно: температура не поднимается. Я наложила согревающие чары, но они не эффективны. Странно, что она вообще жива с такой температурой. Надо связаться с их начальником. Тогда станет ясно, что было в последние часы и что случилось с ней.       Артур согласно закивал.       — Тогда я вернусь в министерство: нужно рассказать Алдриджу о том, что случилось. И Кингсли желательно, учитывая их отношения.       — Хорошо, — сказала Джинни и взглянула на мать: — Мам, отведи Джин на кухню и позаботься о ней: она сейчас упадет.       Джин слабо запротестовала, собираясь остаться рядом с дочкой, но Джинни строгим голосом выставила ее из комнаты, сказав, что ей нужно остаться с пациентом наедине. Она вручила матери несколько склянок, которые необходимо было заставить принять Джин, и выставила их.       Когда все вышли, Джинни подошла к двери и закрыла ее. Прислонилась лбом к деревянной поверхности, собираясь с мыслями. Прошла в ванную и умылась. Затем подошла к Гермионе, укутывая ее еще одеялами, которые нашла в комоде. Наложила еще раз согревающие чары. Разожгла камин. Легла рядом с ней, обняв одной рукой и пытаясь греть еще своим телом. И заплакала.       — Прости, Гермиона… Мне так тебя не хватало.       Она приподнялась на руке, убрав волосы с лица, и осмотрела изможденное серое лицо подруги.       — Что с тобой стало?       Джинни положила голову на подушку рядом и засекла время. Через двадцать минут нужно было повторить заклинания и снова дать ей зелье. Скорее бы вернулся отец с кем-нибудь из Министерства. Возможно, появились бы ответы на тысячи вопросов, которые роились в ее голове. Она подумала, не отослать ли патронуса Гарри.       Джинни встала и закусила губу, лихорадочно соображая. Взмахнула палочкой.       — С Гермионой беда. Приходи в ее дом.       Отправила и тут же пожалела. Но, вздохнув, решила, что, наверное, это правильно. Особенно если взять в расчет предположение о том, что они вместе. Она до сих пор не знала этого наверняка. Если это так, Гарри не мог оставаться в неведении. Она вдруг осознала, что эта мысль больше не поднимает в ней волну ненависти и обиды. Ситуация с Гермионой заставила совсем иначе посмотреть на все это. Внезапное осознание, что подруги ей не хватало сильнее, чем парня, словно открыло глаза на истинное положение вещей в отношениях с Гарри.       Она потрогала лоб Гермионы и руки. Ей показалось, что она слегка потеплела. Взглянула на часы. Еще пять минут. Надежда согрела Джинни. Она села на кровати, держа руку Гермионы.       Вдруг внизу послышались голоса и торопливые шаги по лестнице. В дверь сильно застучали. Она встала, поправив одежду, затем взмахнула палочкой, открывая замок.       В комнату ворвались два человека, которых Джинни меньше всего ожидала увидеть вместе. Гарри Поттер и Драко Малфой.       — А он что здесь делает? — воскликнула Джинни.       — Я ему говорил, что к бывшей лучше не идти, — весело протянул Малфой, но потом его взгляд упал на Гермиону, и он замолк.       Гарри тем временем уже был рядом с Гермионой. Он стоял над ней, глядя в изменившееся лицо подруги. Взял ее за руку и осел на кровать рядом. Его кожа приобрела слегка серый оттенок — не такой, как у Гермионы, но отдаленно напоминающий его. Руки дрожали.       — Почему она настолько холодная? — испуганно пробормотал он, пытаясь вспомнить, что Гермиона говорила ему про растрату магии, когда они говорили в последний раз.       Джинни, смерив Малфоя испепеляющим взглядом, отвернулась от него и прошла к Гермионе.       — Если бы я знала, я бы уже это исправила, — ответила Джинни, отмечая, что Гарри держит руку Гермионы обеими руками.       — Ты знаешь, что с ней произошло? — спросил он.       — Я это у тебя хотела спросить… Думала, может, это после задания какого-нибудь, и ты в курсе. Я такого никогда не видела.       Гарри поднял на нее глаза. Они посмотрели друг на друга долгим взглядом, отмечая, что впервые разговаривают почти по-человечески за два месяца. Затем Джинни отвернулась и начала доставать зелья, которые пришло время принимать снова.       — Что у тебя с рукой? — спросила Джинни, бросив короткий взгляд на кровоточащую руку Малфоя.       — Меня слегка расщепило, — ответил он, — мы трансгрессировали на слишком большое расстояние.       — Я и сам думал: задохнусь, — сказал Гарри, поднимая голову. — Не очень была идея.       — Садись, — указала Джинни на небольшое кресло перед камином, — и снимай рубашку.       Она ожидала от Малфоя каких-нибудь мерзких шуточек по этому поводу, но, видимо, ему было больно, и он не стал ничего говорить.       — Расскажи, что ты видела, — попросил Малфой, наблюдая, как Джинни осматривает рану и обрабатывает ее.       — Папа сейчас в Министерстве. Скоро прибудут, скорее всего, люди оттуда и потребуют доклад. Вот и послушаете. Два раза у меня это вспоминать желания нет.       Закончив с Малфоем, она подошла к Гермионе, махнула Гарри рукой, показывая, чтобы отошел. Он отодвинулся к Малфою, а она зашептала заклинания, проводя палочкой над всем телом подруги. После заклинаний снова зелья. Аккуратно влила, проследив, чтобы ничего не пролилось.       В это время Гарри допрашивал Малфоя.       — Ты говорил, что она осталась у Снейпа?       — Да. Она захотела ему помочь, потому что ему нездоровилось. Я оставил ее весьма живую и с боевым настроем.       Гарри взъерошил волосы, боясь думать о том, что так упорно лезло в голову.       — Ты думаешь, это Снейп сделал? — спросила Джинни, резко обернувшись, так, что волосы хлестнули по ее лицу. Она заметила смятение Гарри. Знала, что такие мысли уже закрались в его голову. Значит, были основания.       — Зачем ему это, — Малфой закатил глаза, словно они несли несусветную чушь.       — А ты можешь объяснить все его мотивы? — с сарказмом спросила Джинни.       — Но вредить Грейнджер ему незачем, учитывая, что он отвечает за нее, — пытался донести Драко.       — Где уже нормальные мракоборцы, — выплюнула Джинни, поглядывая на часы, — которые не будут отметать все доводы рассудка на основе своих личных привязанностей…       — Джинни, это не так. Просто я не хочу в это верить. Он так помогал Гермионе в последнее время, — тихо рассуждал Гарри. — Нам надо восстановить цепочку событий. Тогда мы поймем, что случилось.       — Ни черта вы не поймете, Поттер, хоть по минутам вам распиши, — ледяной голос Северуса раздался в дверях, и все испуганно вздрогнули.       Он шагнул в комнату, и Джинни в ту же минуту шагнула ему навстречу. Она подняла руку с палочкой, встав в позу, и громко сказала:       — Дальше ни шагу.