***
Гермиона сосредоточилась. Нацеленность. Настойчивость. Неспешность. Пришлось вспоминать курс трансгрессии, чтобы не попасть в новые приключения. Она знала, что у нее получится, если она будет спокойна и не будет торопиться. Ведьма четко представила перед собой Паучий тупик и в следующий миг с негромким хлопком исчезла. Оказавшись в Коукворте, Гермиона проверила территорию. Поблизости не было ни души, а дом предстал неприветливым и устрашающим. Свет не горел, но возможно, его скрывала магия. Гермиона послала заклинание прямо в дом, и оно ударилось о щит, мигнув в месте попадания. Теперь оставалось только дать ему время выйти к ней. Прошло с десяток минут, но она все еще стояла на улице. А холод уже начал пробираться под одежду. Что ж, она дала ему время. Теперь можно было попробовать зайти без приглашения. Гермиона надеялась, что у нее будет такая возможность, так как она уже входила с Малфоем и самим Северусом. И действительно, защита дома пропустила ее. Стоило ей открыть дверь, она сразу поняла, что его здесь нет. Гостиная встретила ее холодом, сыростью и тишиной. Она заглянула в другие комнаты, чтобы удостоверится, что он не сидит в темноте с бокалом огневиски в руках. Гермиона задумалась, где он еще мог быть в свой выходной в канун Хэллоуина? Может, он все же не один? Наверняка у него были люди, которые могли помочь ему пережить эту ночь. И она ставит себя в глупое положение. Гермиона замерла, обдумывая дальнейшие действия. Искать его по волшебным барам было глупо. Скорее всего, он у Люциуса Малфоя. Либо у Нарциссы. Она слышала от Драко, что крестный поддерживал его мать, пока Люциус был в тюрьме. Наверняка поддержка была вызвана не только чувством долга, но и какими-то личными отношениями. Гермиона облегченно вздохнула, немного успокоившись. Девушка покинула дом, аккуратно закрыв за собою дверь и искренне надеясь, что Северус не узнает о том, что она была здесь. На улице она замялась. Куда ей идти? В Штаб возвращаться не хотелось. Гарри и Луна, кажется, хотели побыть вдвоем, и ей не хотелось им мешать. К Джинни она тоже не могла пойти, так как не хотела появляться в доме Уизли и встречаться с Роном. Может, стоило заглянуть к родителям? Гермиона неуверенно потопталась на месте и трансгрессировала домой. Она вбежала по ступеням крыльца и уже готова была постучать в дверь, когда увидела в незашторенном окне, как папа с мамой кружат в танце, он наклоняет ее и целует в шею, а она смеется. Оба были одеты по-вечернему, и, кажется, у них был романтический ужин. Прервать такое у Гермионы не хватило духу. Ведьма развернулась и присела на крыльце, положив голову на колени. Одиночество сжало сердце. Из-за двери послышался веселый смех мамы, и Гермиона подумала, что она врывается во что-то личное, и решила поскорее уйти. Выйдя из дворика родителей, она отправилась вниз по улице. Что за ирония: она пошла спасать Северуса от одиночества, а в итоге он ей был необходим больше, чем она ему. Гермиона рассмеялась, и ее голос разнесся по пустой улице. К горлу подступил ком; она крепко сжала палочку и трасгрессировала. Гермиона оказалась в Годриковой впадине. Перед разрушенным домом Поттеров. Здесь уже было возложено множество цветов. Сегодня многие люди приходили сюда, чтобы почтить их память. И Гермиона наколдовала большой букет белых лилий. Постояла немного и медленно побрела дальше. Девушке пришлось накинуть капюшон мантии на голову, чтобы не привлекать лишнего внимания. Гермиона оказалась у церкви и услышала песнопение. Красивые голоса тянули какой-то псалом. Она не была верующей, не читала Библию, но эти невероятные звуки так ее заворожили, что она юркнула через большие дубовые двери и незаметно скользнула на одну из пустых скамеек перед самым выходом. На нее никто не обращал внимания, и некоторое время Гермиона позволила себе посидеть, наслаждаясь этой атмосферой, да и замерзшие руки за это время успели отогреться. Почувствовав, что полностью согрелась, ведьма вышла на улицу. После теплого помещения холод оказался особо пронизывающим. Она пошла дальше, но ее взгляд наткнулся на кладбище. Ну конечно, здесь похоронены Джеймс и Лили. Вряд ли кто-то додумался принести им цветы сюда. Гермиона продвигалась среди могил, совершенно не чувствуя никакого дискомфорта. Она плохо помнила, где именно они похоронены, но, пару раз свернув не туда, она все же на третий вышла к их могиле и остановилась как вкопанная. Надгробие было разбито. Одной его половины просто не было. Его будто снесли. Целой осталась та часть, где было написано имя Лили Поттер. Гермиона бросилась к могиле, вставая перед ней на колени, пытаясь понять, что произошло и как это исправить. Нельзя было допустить, чтобы Гарри увидел подобное. Проверив все заклинаниями, она поняла, что это сделали не магглы: был остаточный магический след. Гермиона нахмурилась. Кто из волшебников мог пойти на такое? Они были Героями. Ни от кого она не слышала плохих слов ни о Лили, ни о Джеймсе… Девушка затаила дыхание. Или слышала? Гермиона порывисто обернулась, обегая глазами округу, и увидела в паре метров справа, возле небольшого склепа, Северуса Снейпа собственной персоной. Он сидел, привалившись к каменной стене, подогнув одну ногу, на которой лежала его рука, зажимая в длинных пальцах бутылку. Во второй руке у него была сигарета, которой он как раз затягивался, приподняв один уголок губ в мерзкой ухмылке. Он слегка щурился, когда смотрел на нее. — Тебе понадобилось больше минуты, чтобы меня обнаружить. Хотя я даже не прятался, — он поднес бутылку ко рту и сделал несколько глотков. Гермиона стояла, замерев и не зная, как ей реагировать. Северус сидел здесь один в холоде, курил и пил, и при осознании этого ее сердце разрывалось, но в тоже время он поступил как свинья, испортив надгробие. Она сжала кулачки. — Как ты посмел совершить такое? — зашипела она, не в силах сдерживаться. Его брови взлетели вверх. Он скривился, когда ответил ей. — Ты здесь, чтобы читать мне нотации? Я пришел к ней и не обязан даже после его смерти видеть это имя… — Но… — Я все верну как было, Грейнджер, — не скрывая раздражения, отчеканил Снейп. — Закончила? Какого черта ты здесь забыла? Гермиона смотрела, как Снейп затягивается, и не знала, что ответить ему. Признаться, что пошла искать его, а в итоге не знала, куда деться? Это будет слишком жалко. Она набрала в грудь воздуха. — Я пришла почтить память, — сказала она, вздернув подбородок, и он тихо рассмеялся. — Почтила? — ехидно спросил он и отхлебнул из бутылки. — Как видишь, — язвительно ответила она. — Что дальше? — он прожигал ее своим взглядом, и Гермиона открыла было рот, чтобы ответить, но он продолжил: — Снова пойдешь ко мне? Гермиона судорожно втянула воздух, а ее щеки загорелись. Она благодарила богов, что сейчас темно. Девушка лихорадочно искала ответ, но, как назло, все мысли словно вылетели из головы, и, сдавшись, она спросила: — Как ты узнал? — Сигнальные чары у меня настроены достаточно тонко, — ответил он, и Гермиона усмехнулась: ну кто бы сомневался. Ведьма переступила с ноги на ногу. Не хотелось оставлять его здесь одного, но повода остаться не было. — Я… — Гермиона запнулась, сжала кулачки, впившись ногтями в ладони. Как же тяжело говорить ему это. — Я думала, что тебе нужна поддержка. Он горько усмехнулся и прищурился. Несколько мгновений девушка ожидала, что он что-то скажет, но он молчал. Она вздохнула. — Ладно, не буду тебе мешать. Но не забудь вернуть все, как было. Гермиона отвернулась от него. Почему в душе разрасталось это отвратительное чувство безнадежности и глаза обожгло слезами, она не знала. Глубоко вздохнула. Зажмурилась. Не глядя, вытянула руку с палочкой и наколдовала цветы, которые оплели надгробие. Затем она развернулась и с тяжелым сердцем пошла прочь с кладбища. — Гермиона, — его голос был тихим и безнадежным. Девушка остановилась, замерев, но не обернулась. Ей могло показаться. Но сердце пропустило удар. Снова впилась ноготками в ладошку и с силой закусила губу. Обернулась и встретилась с его глазами, обещавшими утянуть в свою бездну. Северус не проронил ни слова. Он не просил ее остаться, но она почувствовала, что он хочет именно этого. Когда Снейп протянул ведьме бутылку, она в этом убедилась. Гермиона села рядом с ним, предварительно наложив на обоих согревающие чары, и взяла из его рук бутылку. Она сделала несколько больших глотков и закашлялась. Так они просидели молча некоторое время, поочередно пили огневиски и смотрели на место захоронения Лили Поттер. Северус курил одну сигарету за другой, а она втягивала носом дым и смотрела перед собой. Она определенно запомнит этот странный вечер, пронизанный невысказанной болью и прожигающим отчаянием. Северус был потерян. Он страдал. Даже окклюменция не скрывала все его чувства. Можно было увидеть в его черных глазах боль раненого зверя. И Гермиона не смотрела в его лицо. Не хотела чувствовать то же самое и переживать за него. Но, незаметно утирая слезы, тихо катившиеся по щекам, она поняла, что уже поздно. Из-за него ей сейчас плохо, переживает она тоже из-за него, и это чувство безнадежности расползается, потому что она остро ощущает его боль и одиночество. Почему так происходит? Он неожиданно за эти месяцы вдруг стал важным? Друг ли ей Северус? Как они вдруг пришли к этой точке, когда Гермиона сидит на этом холодном кладбище и пьет алкоголь, не зная, как поддержать этого разбитого мужчину, и плачет, уже не понимая, по нему или себе. Гермиона молчала, потому что слов не было. Голова звенела пустотой. Она не знала, что можно сказать в этой ситуации. Всех слов мира не хватит, чтобы утешить в такой момент. Наверное, она могла бы обнять его, но даже это ему вряд ли сейчас нужно от нее. Снейп передал ей бутылку, и Гермиона, подняв ее перед глазами, потрясла. Осталось совсем ничего. — Пойдем ко мне, — предложила она, не глядя на него, — у меня есть хороший запас алкоголя. Мы можем прикончить его весь. Гермиона увидела боковым зрением, что Северус кивнул, доставая новую сигарету, и сказал: — Еще немного посидим и пойдем. Гермиона едва заметно выдохнула. Она боялась, что он откажется и им придется провести здесь всю ночь. Вариант уйти одной она не рассматривала. Даже здесь, на кладбище, с ним было все лучше, чем одной. — Она же простила тебя, — сказала Гермиона, не поворачивая головы, но увидела, как Северус бросил на нее взгляд. Как раз в тот момент, когда она допивала оставшееся в бутылке. Он горько усмехнулся. — Простила, — с издевкой медленно протянул он, — как будто это имеет значение, когда ее нет по моей вине. — Не ты, так другой бы принес весть о пророчестве Риддлу, — сказала она, поджимая под себя ноги. — Но принес я… Это съедает его изнутри. Гермиона сочувственно посмотрела на него, но больше ничего сказать не решилась. Молча они просидели так еще некоторое время, потом Северус встал. Гермиона стояла рядом, пока он восстанавливал надгробие. Северус медленно подошел к могиле и, склонив голову, замер. Гермиона прошла за ним и после минуты сомнений все же взяла его за руку. Крепко обхватив его ладонь, она сильнее сжала пальцы в немой поддержке. Северус поднял голову и посмотрел на нее долгим взглядом. Гермионе тяжело было смотреть в его глаза. В такие говорящие глаза, в которых было так непривычно много. Дышать становилось все сложнее, но зрительного контакта она не прервала. Еще пара мгновений, и они трансгрессировали, оказавшись в ее саду. Гермиона осмотрела дом: он был неприветлив, погруженный во мрак. Но она скучала по нему. Они вошли внутрь, и Гермиона с удивлением отметила, что там чисто и даже не так уж холодно. Возможно, это дело рук мамы. Кажется, она недавно протапливала камины, потому что внутри была комфортная температура, даже несмотря на то, что на улице было очень холодно. Пока Северус разжигал камин, Гермиона прошла на кухню и окончательно убедилась в том, что мама регулярно здесь бывает. Шкафы были забиты продуктами, и многие из них были скоропортящиеся. А значит, мама регулярно ждала ее дома. Ей стало неловко, что она ни разу не вернулась сюда и не приезжала к родителям. Да и на письма отвечала не так охотно. Она достала пару бокалов и несколько бутылок огневиски, решив не скупиться и пить самый хороший, что у нее есть, и вернулась в гостиную. Снейп уже развел огонь и сидел на диване, откинув голову на спинку. Он не разделся, поэтому Гермиона, поставив на журнальный столик свою ношу, сама подошла к Северусу. Она расстегнула защелку его мантии, заставив мужчину удивленно посмотреть на нее. — Ты в ней на кладбище сидел, а сейчас пачкаешь мой диван, — сказала Гермиона, вытаскивая мантию из-под него и бросая на спинку стула. Она тоже сняла верхнюю одежду и свитер, оставшись в одной рубашке. Северус налил в бокалы алкоголь и протянул ей один из них. — Готова напиться сегодня? — он слегка изогнул бровь. — Мечтаю об этом, — сказала Гермиона и вдруг поняла, что не покривила душой. Она действительно хотела сегодня забыться и ни о чем не думать. Гермиона села на полу рядом с его ногами, облокотившись спиной на диван. Так было легче обоим. Пить и не смотреть друг на друга. Не замечать боли в глазах. Просто знать, что кто-то находится рядом, было достаточно. Они успели прикончить одну бутылку огневиски, когда Гермиона спросила: — Как сильно ты любил ее? Сейчас она уже не боялась, что он уйдет. Гермиона знала, что он может не ответить, но остаться один в эту ночь точно не захочет. А ей было интересно услышать ответ на этот вопрос. И спустя несколько долгих минут Северус заговорил. — Так, как мог любить сломленный мальчишка, у которого светом во тьме была лишь она. Добрая и бесстрашная девочка. Лили была лучом надежды и знала об этом лучше кого бы то ни было. Любовь была ненормальная, полная зависимости. Я буквально не мог без нее. Когда мы поругались и она оттолкнула меня, это был какой-то ад… Она не такой ответ ожидала услышать. Ей казалось, что он расскажет что-то более возвышенное, но ответ прозвучал достаточно приземленно и честно. — Почему она не простила в тот момент? — Она не могла принять то, чем я занимаюсь, с кем вожусь. Я не выбрал ее, как ей показалось, и она решила, что я не достоин. А может, для нее это был шанс избавиться от странного друга со Слизерина. Когда мы повзрослели, дружить стало сложнее. Она прекрасно видела, что мои чувства выходят за рамки дружеских, и ей не нравилась моя зависимость от нее, она не могла принять это. Но и просто так отказать в дружбе благодаря своей доброте тоже не могла. Поэтому, когда случился тот эпизод возле озера, для нее подвернулся прекрасный шанс порвать все раз и навсегда. — Но она жалела об этом… — Жалела… — усмехнулся он, и его голос был полон сомнения. — Не знаю. — В письме… — Не важно, что было в письме. Это уже ничего не изменит… — Не вини себя, — тихо сказала Гермиона, не оборачиваясь. — Ты любил ее. И любовь была тяжелая и безответная. Но ты должен быть счастлив, что она встретила человека, который делал ее счастливой и был готов, как и ты, умереть за нее. Ты отдал свой долг, когда пошел на верную смерть ради ее сына. Прими наконец свою роль и пойми, что ты давно искупил все, что можно. Ты можешь хранить свою любовь, но прошу: хватит себя изводить. Ты ни в чем не виноват перед Лили. Конечно, ты можешь сейчас сказать, что я ничего не знаю… Зато я знаю, что ты замечательный человек и хороший друг. Ты не виноват в столь трагичной судьбе одной семьи, которой просто не повезло. И ты, Северус, не будешь свободен, пока не осознаешь этого… Отпусти. Гермиона осушила свой бокал в несколько больших глотков и налила себе еще. Она не стала оборачиваться, чтобы узнать, кривится ли Северус в презрении после ее слов. Ведьма хотела сказать это и была рада, что сидит спиной к нему и ей хватило смелости так говорить с ним о ней. Пока Гермиона, снова отпивая огневиски, размышляла обо всём, она вдруг почувствовала, как Северус стянул с ее волос резинку и распустил косу, вытягивая локоны. Потом его длинные пальцы стали перебирать их, и Гермиона замерла от удивления. Ее волосы обычно редко кого оставляли равнодушным — в плохом смысле этого слова. Сколько она за всю жизнь наслушалась гадостей — не счесть. Именно поэтому она собирала волосы в косу. Гермиона вся сосредоточилась на своих ощущениях. Это было очень приятно — ощущать, как Северус гладит их, — хотя он даже не касался кожи головы, по шее все равно побежали мурашки. — А что насчет Уизли? — неожиданно задал вопрос Северус, и Гермиона чуть не поперхнулась. — Ты, я смотрю, так и пылаешь счастьем из-за того, что он нашел своего человека, — голос его звучал ехидно, когда он передразнивал ее. Гермиона не смогла сдержать смешка. — Безумно счастлива, — не без сарказма произнесла она, а потом уже нормальным голосом добавила: — Я тоже полюбила Рона, будучи ребенком. Мы много времени проводили вместе, и я понимала, как мальчики нужны мне. Сначала я думала, что отношусь к обоим одинаково. Люблю обоих до безумия. Но с возрастом стала замечать, что Гарри обнимать легко, а Рона неловко. Но он был таким балбесом. До шестого курса его, казалось, девочки вообще не интересовали. А потом закрутилось. Мы так долго дружили, что, когда начали встречаться, было такое ощущение, будто мы делаем что-то неправильно. Но мне кажется, что это моя вина. Она услышала смешок сзади и решила пояснить. — Понимаешь, я была этакой мамочкой для Рона и Гарри, — сказала Гермиона и услышала еще один смешок. Ее губы растянулись в улыбке, когда она продолжила: — Я опекала их, защищала, решала проблемы, гоняла по домашним заданиям. И это вошло в привычку. И если Гарри пришлось стать самостоятельным, потому что мы больше не были постоянно вместе, то Рон не спешил этого делать, полагая, что раз я раньше все это делала, то и продолжу в том же духе. Я должна была вести себя иначе, — Гермиона грустно улыбнулась. Воспоминания, как ни странно, больше не причиняли боли, как раньше. Северус потянулся к бутылке, и девушка помогла ему ее достать. Гермиона подняла лицо, их глаза встретились, и он улыбнулся одной из своих теплых полуулыбок, когда приподнимались уголки губ. А вместе с теплом, которое отражалось в его глазах, она дарила особое чувство, разливающееся в груди. Гермиона улыбнулась в ответ и опустила голову, втайне радуясь, что он уже не выглядит таким разбитым. Связано это с алкоголем или с их беседой, ей было без разницы. Она готова была продолжать пить и разговаривать хоть до утра. — Я закурю? — спросил Северус, и Гермиона кивнула. Он приманил пачку сигарет от своей мантии, и вскоре их окутал дым. — Никогда не чувствовала от тебя запах табака, — задумчиво сказала Гермиона. — Я редко курю, — ответил он, наливая себе огневиски. — Дай мне тоже, — вдруг сказал Гермиона, снова оглянувшись на него, — я хочу попробовать. Он вскинул бровь, слегка прищурившись, словно раздумывая, а потом отрезал: — Обойдешься. — Да ты что? — она вскинула бровь в его манере, а потом прищурилась и ловким движением вырвала сигарету у него из пальцев. — Как будто я буду спрашивать… Он усмехнулся, наблюдая за тем, что она будет делать дальше. Гермиона перехватила сигарету правильно и поднесла к губам, затем неуверенно посмотрела на него, и он засмеялся. — Ладно, — сказал он, словно уступая, — сомкни губы вокруг фильтра и втягивай дым в рот, а потом вдохни его. Гермиона с сомнением посмотрела на него, но сделала все, как он велел, и в итоге зашлась кашлем. Пока она пыталась прокашляться, он забрал из ее рук сигарету и криво усмехнулся: — Понравилось? Гермиона улыбнулась ему, не отвечая, потому что боялась, что с ней случится новый приступ кашля, стоит ей заговорить. Ведьма проследила, как изящно он держал сигарету своими длинными пальцами, аккуратно стряхнул пепел в наколдованную пепельницу и, поднеся к губам, сомкнул их вокруг нее. Все это сопровождалось пристальным взглядом из-под полуопущенных ресниц ей в глаза. И Гермиона против воли почувствовала расползающийся по телу жар. Она поскорее отвернулась от Северуса, не желая, чтобы он что-то заметил, и осушила бокал. Голова уже нещадно кружилась, и, налив себе еще огневиски, она положила голову на его колено, потягивая алкоголь уже гораздо медленнее. Гермиона понимала, что еще пара бокалов — и она просто уснет прямо здесь. Она взглянула на огонь, который весело плясал в камине. Северус перебирал ее волосы, даря ей прекрасное чувство уюта, и Гермиона с удивлением отметила, как с ним тепло. Когда девушка почувствовала, как он поднимает ее на руки и укладывает на диван, Гермиона приоткрыла глаза. Камин успел догореть, было темно. Она увидела очертания Северуса, который присел на край дивана рядом с ней. Легкая улыбка коснулась ее губ, и она закрыла глаза. Северус некоторое время гладил ее по голове, а потом наклонился и нежно коснулся губами ее лба. Не только она в эту ночь вытащила его из бездны. Они выкарабкались оттуда вдвоем.***
Гермиона проснулась от невыносимой головной боли. Она сдавленно застонала в подушку. Лучше не шевелиться. Или все же попробовать дойти до запаса с зельями и попробовать найти там что-то подходящее случаю. Она с досадой простонала еще раз, когда поняла, что запаса вообще-то нет. Ведьма пошевелилась, пытаясь размять онемевшее тело, но поняла, что ее кто-то крепко обнимает, а проанализировав более детально свои ощущения, Гермиона поняла, что прижимается к мужскому телу. Третий стон она предпочла сдержать. Она почувствовала, когда Северус проснулся. Его тело сначала резко напряглось, а потом он убрал руку, которой обнимал ее. Гермиона открыла глаза, боясь представить, что она может увидеть. Они находились в гостиной и каким-то образом уместились на ее диване. Девушка выдохнула с облегчением, когда поняла, что они оба полностью одеты. Не хотелось бы не помнить все самое интересное, если бы все же было иначе. Она встретилась взглядом с Северусом и, резко встав, упала с дивана, тут же схватившись за голову. — Вот черт, — она посмотрела на него снова, сидя на полу и кривясь от боли. — Мне надо в душ. А ты не стесняйся и будь как дома. Дальше по коридору — гостевая, там тоже есть ванная, если тебе вдруг понадобится. Пошатываясь, Гермиона пошла наверх, хватаясь за лестницу. Похоже, она вчера выпила слишком много лишнего. Ей казалось, что она до сих пор пьяна. Они с Северусом сидели до самого утра, некоторое время молчали, потом говорили и снова молчали. А потом она уснула. Наверху было прохладно. Вчера они нагрели только гостиную, а в верхних комнатах было очень зябко. Но Гермиона быстро скинула одежду и прошла в душ, включив его погорячее впервые за несколько лет. Она просто стояла под струями горячей воды, и с ее тела постепенно спадало напряжение. Ведьма потеряла счет времени, впервые позволив себе понежиться, но вскоре у нее заурчал желудок, и она поняла, что пора выходить и исполнить обязанности хозяйки дома. Северус наверняка тоже был голоден. Гермиона оделась в свободные трикотажные домашние штаны и широкую футболку на несколько размеров больше. Почувствовав себя по-домашнему уютно, она высушила волосы и заплела их в привычную свободную косу. Услужливая память подкинула воспоминания о том, как Северус перебирал их своими длинными пальцами. Ведьма улыбнулась себе в зеркало. Спустившись на кухню, она обнаружила, что Северус варит зелье. Задержавшись в дверях, она окинула его взглядом. Он тоже принял душ: волосы его были слегка влажными; белая рубашка, которая так ему шла, была не заправлена и свободно свисала; три верхние пуговицы расстегнуты, рукава закатаны до локтей, и сейчас он стоял и мелко шинковал какой-то корень. Почувствовав ее пристальный взгляд, он поднял голову. Их глаза встретились. Гермиона улыбнулась ему, и Северус тепло улыбнулся в ответ. Ведьма оттолкнулась от косяка и прошла ближе. — Странное занятие для утра после столь бурной ночи, — поддела она, заглядывая в котел, и, поняв, что он варит, усмехнулась: — Или нет. — Вынужден варить зелье на скорую руку, потому что у тебя, как всегда, ничего нет. — Где ты взял ингредиенты? — Призвал из твоей комнаты, — он криво усмехнулся, — хотя не надеялся, что найдутся все составляющие. — Запасы я пополняла до отъезда в командировку, — язвительно ответила она, — а все зелья вы с Джинни благополучно разбили. Гермиона открыла холодильник и задумчиво замерла. Она неуверенно посмотрела на Северуса. — Что ты предпочитаешь на завтрак? — спросила его ведьма. — Все то, чем много лет нас кормили в Хогвартсе, — ответил он, помешивая зелье и сосредоточенно глядя в котел. Гермиона хмыкнула. Как же она его понимала. Но, чтобы сготовить подобное, уйдет куча времени, а на что Гермиона терпеть не могла тратить время, так это на готовку. — Ну, значит, будешь есть, что получится, — она хитро на него посмотрела и встретила насмешливый взгляд. Гермиона решила сварить овсяную кашу и добавить в нее орехи и сухофрукты. И на всякий случай сварила ещё и несколько яиц. Она вспомнила, что Северус в прошлый их завтрак охотно их съел. — Сваришь кофе? — спросила она, когда поняла, что он закончил с зельем. Северус сложил руки на груди и изогнул бровь. Она засмеялась: — Я могу сама, но боюсь, что ты не станешь его пить. — Ну тогда не будем рисковать, — сказал Снейп, улыбнулся ей и поставил на очаг турку, которую ему вручила Гермиона. Спустя полчаса они сидели в столовой, уплетая приготовленный совместно завтрак. Конечно, первым делом они выпили антипохмельное зелье, иначе бы подобного аппетита не было бы. Гермиона исподтишка внимательно смотрела на Северуса, пытаясь понять, в каком он сейчас состоянии. Но похоже, что они чувствовали себя примерно одинаково. Им было хорошо, легко, и терзания прошлой ночи словно остались в прошлом. Она не видела больше боли и страдания в его глазах. Он просто наслаждался этим свободным и немного умиротворяющим утром так же, как и она. Северус и Гермиона как раз обсуждали последние реформы Министерства Магии, касающиеся Хогвартса, и допивали кофе, когда в гостиной послышался шум. Гермиона сама не поняла, как очутилась на ногах, нервно стискивая палочку; Северус застыл зеркальным отражением; и тут в столовую вбежал рыжий кот. Гермиона кинулась к нему, пряча палочку, а мужчина снова сел за стол. — Живоглотик, — радостно воскликнула она и подхватила кота на руки. Как раз в этот момент вошли мама с папой, весело о чем-то переговариваясь, и остановились в дверях, удивленно глядя на нее с котом в руках и на Северуса, замершего где-то за ее спиной. Гермиона горячо обняла родных и вопросительно на них посмотрела: — Что вы тут делаете? — Живоглот со вчерашнего вечера как с ума сошел, — сказал папа, обнимая маму за талию, — штурмовал камин. Мы были удивлены таким поведением и решили проверить дом. — Да, дорогая, — голос мамы звучал сконфуженно, она смущенно посмотрела на Снейпа, — мы не знали, что ты не одна. Гермиону только сейчас осенило, как это, должно быть, выглядит, и она залилась краской. — Да. М-м-м… Мы с Северусом вчера немного решили выпить, — торопливо сказала она, закусывая губу, потом воскликнула: — О, папа, так ты же не знаком с профессором Снейпом? — Да, здравствуйте, меня зовут Вендел Грейнджер, — папа Гермионы отпустил жену и сделал несколько шагов к Северусу, протягивая руку. Снейп выглядел мрачно: знакомство с родителями явно не входило в его планы, и Гермиона сконфужено смотрела на разворачивающуюся сцену. Ей было ужасно неловко. Но Северус протянул руку и ответил на рукопожатие. — Северус Снейп, — сказал он, слегка улыбнувшись уголками губ. — Я слышал, что вы сделали для нашей дочери, — Вендел посмотрел на Гермиону с нежностью, — и мы безмерно благодарны вам. — Дорогая, — мама тоже была смущена, и Гермиона умоляюще на нее посмотрела; девушка действительно считала, что родители пришли не вовремя и могли бы уйти. Она все могла объяснить им потом. — А алкоголь, что был в тех бутылках, которые стоят в гостиной, вы выпили вдвоем? Гермиона едва не застонала. Она бросила взгляд на Северуса и увидела, как уголки его губ дернулись. — Да, мама, — сказала она с нажимом, — иногда твоя дочь пьет, как заправский моряк. А может, я забегу к вам завтра на ужин, м? Мы бы все могли там обсудить. — А ты точно придешь? — с сомнением спросила Джин и посмотрела на Вендела. — Мы много раз приглашали тебя, — многозначительно посмотрел на нее отец. — Боюсь, это моя вина, — сказал неожиданно Северус. — Мы поздно заканчиваем работать и порой даже в выходные полностью посвящены расследованию. Завтра она сможет. Гермиона посмотрела на него, округлив глаза и пытаясь передать ему взглядом, чтобы он заткнулся. Джин улыбнулась Северусу, но, когда она заговорила, в ее голосе слышался упрек. — Ну, например, эти у вас посвящены выпивке, — Джин посмотрела на Гермиону, — а могла бы навестить нас. Гермиона насупилась и поджала губы. Иногда Джин была невыносимой. Специально заставляет чувствовать вину, хотя прекрасно знает: постучись она вчера в их дверь, испортила бы вечер. Но Гермиона не стала ей это говорить. — Мама… — Хорошо, — быстро сказала Джин, уловив в голосе дочери опасные нотки; она наклонилась и подхватила Живоглота, пока дочь не успела передумать насчет ужина. — Тогда до завтра! Они попрощались с Северусом, вежливо улыбаясь, но глаза были полны подозрительности. Гермиона представляла, какой тяжелый разговор у них будет завтра. Тяжелый для нее, ибо это будет больше похоже на допрос. Ведьма повернулась к Северусу и коснулась горящих щек руками. — Прости за это. Не думала, что они вот так придут навестить меня с утра в субботу, — она посмотрела на часы: было около пяти вечера, — или не с утра. Ну, в общем, неловко получилось. Северус хмыкнул и покачал головой. — За что ты извиняешься, — он поднес чашку с кофе ко рту и с издевкой на нее посмотрел: — Это про тебя они будут думать, что ты спишь со мной. Гермиона, прищурившись, посмотрела на него. Губы растянулись в ехидной улыбке, когда она ответила: — Было бы не так обидно, будь это правдой, да? Северус поперхнулся, запачкав свою белоснежную рубашку несколькими капельками кофе, а Гермиона, откинув голову, рассмеялась. Несмотря на ее горящие щеки, она была рада, что застала Снейпа врасплох. Но ее смех застрял в горле, когда она вновь на него посмотрела. Честное слово, сейчас в его глазах она видела почти обещание сделать это правдой. — Я пошутила, — не сдержав нервный смешок, сказала Гермиона, снова возвращаясь за стол, чтобы допить свой остывший кофе. — Просто шутка, Северус.