Красавец для чудовища

Следующий день начался для Навального рано. Часов в восемь утра. Багрово-розовый рассвет вступил в свои права и нагло опустился красным светом на лицо политика. Тот попытался спрятаться, закопавшись в одеяло, но там скоро стало нечем дышать и поневоле пришлось вылезти на свет божий. Он сидел на кровати, сонно лицезрея игру первых лучей и розового света на белых стенах и зеркальном потолке комнаты. Только сейчас удалось разглядеть на потолке белую мигающую коробочку камеры. Подумав, политик показал в камеру фак и завернулся обратно в одеяло. Живот сводило от голода, но когда из-под потолка механический голос пригласил "почётного гостя" к завтраку, тот не пошевелился. Он думал о вчерашнем поцелуе и о том, насколько безопасно теперь показываться на глаза президенту. Его второе "я" уверяло, что это явно подождёт. Сам Путин не обиделся ни на жест, ни на отсутствие ответа. Его в коем-то веке грызла совесть. Владимир Владимирович с лёгкой улыбкой следил за неторопливыми движениями сонного противника, который завернулся в одеяло и бродил по комнате, как огромная моль. Президент зажал пальцами нужную комбинацию на клавиатуре и приблизил изображение. Пиксельное изображение расплывалось, но не могло скрыть утренней мягкости черт его оппонента. Острые скулы и нос с небольшой горбинкой, взьерошенные волосы и губы, которые он облизывает, задумавшись. Им невозможно не любоваться. Сейчас президент корит себя за поспешный поступок вчера вечером и думает о том, как снискать расположение Навального, не унижаясь при этом самому. Задача была сложной. Гордый и принципиальный, Алексей вряд ли поверил бы в чистоту намерений бывшего врага. На мысли о бывшем враге президент скрестил руки на груди и погрузился в размышления. Был ли он ему чем-то большим, чем надоедливым противником? Сначала, когда в двухтысячных юный мальчишка-юрист начал вести быстро ставший популярным блог, президент только посмеивался над ним, считая очередной недолговечной медийной персоной. Но прошло пять, а затем и десять лет. Молодой мужчина стал любимцем публики, участвовал в нескольких довольно громких делах. Путин вновь заметил его. Попытался убрать, не вникая в подробности дела, и потерпел неудачу. Потом Навального пытались убить конкуренты и разоблачённые им коррупционеры. И он, и его семья - при мысли о семье что-то неприятно кольнуло в груди - оставались живы и популярны у молодёжи в соц.сетях. А теперь он появился снова. Свалился на него как снег на голову. С огоньком в глазах, с этим твёрдым и завораживающим голосом. Чёртов Навальный, решивший пойти один против всей страны. Он был, без сомнения, всё ещё врагом. Но каким врагом! Мужчина притягивал президента как магнитом. Хотелось послушать его голос ещё раз, вживую. И потому Путин, проверив дверь, подключил звук. Зазвучали неразборчивые слова. Алексей уже сидел на кровати и мурлыкал что-то себе под нос. Постепенно его голос стал громче. Он читал стихи, прикрыв глаза и увлёкшись своим занятием. Голос мерно перетекал, как сладкий сироп. Приятный и совсем не такой, как на митингах и выступлениях. В нём больше не было стали и резких ноток. Чуть хрипло выговаривая отдельные слова, он цитировал Пушкинские строчки, расслабленный и спокойный. Зато Путину было не до спокойствия. Он дышал часто, вслушиваясь в знакомый голос. Что с ним творилось? Сердцебиение участились, и взгляд сконцентрировался на лице Алексея. В голове у политика возникали образы и мысли путались. Он представлял вчерашний поцелуй, всматриваясь в картинку на экране и слушая так неожиданно действующий на него голос. Представлял себе жаркие губы на собственных, мягкие волосы под пальцами и гибкое молодое тело. Пальцы президента спустились к штанам, расстегнув молнию. Лицо пылало смущением, а ладонь ласкала твёрдую плоть. Политик закусил зубами рукав рубашки и прикрыл глаза, представляя себе чужие руки. Тихий голос Навального, его, чёрт возьми, пленника, его Алёши, громом отдавался в голове. Владимир снова взглянул на экран и сжал член рукой, скользя пальцами по чувствительной головке. Он до хруста сжал зубы, заглушая стон, представляя себе, как будет вжимать мужчину в широкую кровать, и в зеркальном потолке будут отражаться их сплетённые вместе тела. Оргазм накрыл его быстро. Выгибаясь, он кончил и уронил голову на руки под слова Навального: "И на обломках самовластья напишут наши имена..." Сказал бы раньше ему кто-то, что самый яркий оргазм в его жизни будет именно таким... Он бы ни за что не поверил. ***** Навальный скучающе бродил по комнате. Он охрип, читая стихи, и пытался усмирить боль в животе. Есть хотелось, но где-то в глубине души теплилась надежда, что его голодовку заметят. Может быть, даже отпустят и не станут кормить силой. Наивная надежда, но она позволяла сохранять капельку веры в то, что он сам контролирует свою жизнь. Он даже выломал один неработающий светильник и начертил острым краем на стене послание Путину. А затем ещё и нарисовал. На всякий случай. К его удивлению, за ним никто не пришёл, не грохнул за оскорбление власти и не стал менять разбитую лампочку. Первой мелькнувшей мыслью, когда он наступил на светильник, разбив стекло, было трусливое: "Что, если просто перерезать себе вены? Один глубокий порез, и весь этот кошмар закончится." Но он отогнал эту мысль. Он не мог сдаться. Не мог проиграть именно сейчас. И потому, зашвырнув ногой осколки под кровать, политик лёг поверх покрывала и снова попытался уснуть. Было скучно и тревожно, отсутствие каких-либо событий изматывало. Вытягивало все моральные силы - да и, будем честными, физические тоже были на исходе, - так что единственным разумным решением на данный момент было уйти от реальности и не позволять путинским прислужникам взять своё. Выспаться ему не удалось. Дверь с шумом отворилась, пропустив троих человек. Алексей повернул к ним голову, и тут же сел на кровати, нахмурив брови: - Здравствуйте, господин Президент. Прозвучало это насмешливо, но противник никак не отреагировал на эту колкость и смотрел спокойно, даже дружелюбно. У Навального поневоле закралась мысль о расстреле. Ну серьёзно. Присутствие охраны только усугубляло положение: с такими кирпичными мордами только на казнь и ведут. Но Владимир Владимирович остановился за несколько шагов от него и наполовину официальным тоном сообщил: - Прошу проследовать для обсуждения условий мирного переговора. - Даже так? - бросил Навальный. - Неужели всё настолько плохо? - Ваши друзья отлично постарались, - сдержанно пробормотал политик, вторично проигнорировав колкость. Это удивляло. Куда подевались его гордость и спесь? Алексей смутно догадывался о причинах перемен, но благоразумно оставил догадки при себе. Слова про друзей разожгли в сердце тепло и благодарность. Юля, милая злая девчонка. Как же он по ней скучал. Он улыбнулся, опустив глаза, что не укрылось от собеседника. - Да, конечно. Иду. Президент пропустил оппозиционера и зашагал рядом, уводя гостя куда-то в северное крыло Дворца. Голубоглазый старался не смотреть на него. И не думать. Вообще ни о чём. Всё было так, как заснял дрон и как позднее было перенесено на большие экраны. Светлые, широкие коридоры с высокими потолками. По начерченному им от руки плану Навальный примерно представлял, куда его ведут, но хотел убедиться наверняка. Когда двустворчатые двери распахнулись перед ним, Алексей поднял пушистые брови и без удивления констатировал: - Кинотеатр? А ведь вы утверждали, что его не существует, Владимир Владимирович. Он скорее почувствовал, чем увидел, как один из охранников поднял руку с зажатым в ней маленьким предметом, но президент одним властным жестом остановил его и легонько подтолкнул "гостя" в спину. Двери захлопнулись. Они стояли друг напротив друга, сцепившись взглядами. Навальный не понимал себя. Мужчина никогда бы не подумал, что будет в таком положении, что не сможет оторваться от чьих-то глаз. Особенно от глаз своего главного негласного врага. Его держали не только "гордость и предупреждение", но и что-то новое. Это чувство он пока для себя определить не смог, но неожиданно пришёл к выводу, что глаза у Владимира очень красивые. Цвета виски с колой. Наконец, оба как-то одновременно отступили, стараясь не смотреть друг на друга. Политики опустились на диван, и Путин, подбирая слова, начал долгий диалог. Навальный смотрел на него пристально и с недоверием. Владимиру Владимировичу предстояло многое сказать обьекту его неожиданно вспыхнувшей страсти. ***** Мигали под потолком камеры, записывая каждое слово разговаривающих людей. Мигали и передавали третьему участнику событий. Тому, о котором пока знали лишь Лидер и его помощник. ... В классическом чёрно-белом кабинете неподвижно застыла за письменным столом мрачная фигура. Хитрый политик, серый кардинал. Или, как звал его президент, Алхимик. Именно совладельцу "НТТМ" удалось воплотить в жизнь дерзкий и абсолютно нелегальный план. Превращать людей в живые скульптуры. Жестокое, опасное, унёсшее не одну жизнь занятие. Крио-заморозке подвергались политики, вставшие на пути Владимира или самого Ходорковского. Нелегальные эксперименты были запущены ещё в начале двухтысячных и успешно прикрывались химико-технологическим институтом, выпускником которого Михаил Борисович сам когда-то был. Но, в конце концов, производство было отлажено, и заморозка происходила стабильно. Без смертельных исходов. Тем более, что статуи, залитые после гипсом, оставались живыми. В этом было какое-то извращённое удовольствие для заказчика: получать безмолвного, полумагическим способом обездвиженного, но живого свидетеля всех своих деяний. Особенно он гордился делом о Литвиненко. Красиво подстроенная смерть и блестящая работа мастера превратили его в аничную статую, украшенную после этого тематической атрибутикой. А Немцов, Бабурова, Магнитский и прочие? Они, облепленные разного рода глиной и гипсом, служили забавными предметами интерьера. Хотя, были в истории Дворца и не только знаменитые люди. Обычных тоже хватало. Сейчас Ходорковский размышлял на тему того, что происходило на его глазах в этом самом дворце, и постепенно приходил к выводу, что Путина надо спасать. Политик вёл себя неестественно, и взрослому человеку невооружённым глазом было ясно, что было этому причиной. Вернее, кто. И это грозило крахом всему их делу. Нужно было разорвать зарождающуюся не то, чтобы дружескую, но, по крайней мере, не-враждебную связь. Дело было не просто государственного, а, можно сказать, международного уровня. Разработки крио-лабораторий были строго засекречены, и сближение Навального, известного своими разоблачениями, с президентом было нежелательно. Вплоть до того, что ради плана можно было бы пожертвовать ещё одной жизнью. ***** Прошло около двух часов, когда оппоненты, если и не пришли к какому-то согласию, то, по крайней мере, выяснили все личные обиды. Так, Путин объяснил произошедшее вчера алкоголем и долго, хоть и формально, извинялся. Пояснил, что не пьёт именно из-за неконтролируемых действий, способных привести к куче неприятностей. Неизвестно, поверил ли ему Навальный, но извинения принял. Во время всего разговора обоих разбирали противоречивые чувства. Неловкость. Химия. Искрящее на кончике языка желание. Алексей пытался думать о чём угодно: о родине, дочери, о Юле. Только не о холодно-карих глазах и не о влажном поцелуе под струями горячей воды. При мысли о Юле становилось стыдно. Владимир Владимирович в свою очередь пытался не смотреть на высокую стройную фигуру, сидящую перед ним. Это было слишком жестоко. Он, чёрт возьми, хотел его. Хотел, как мальчишка, который, только что вошедший в пубертат, хочет красивую модель с обложки. И молился только о том, чтобы его тело не выразило это желание в своей специфической форме. Чёртов Навальный, чёртова биология. ... Закончив разговор, они молчали ещё некоторое время, а после президент пригласил Алексея обратно. Тот, всё так же молча, последовал за ним. Они шли по коридору, на этот раз без охраны. Путин с тревогой во взгляде посматривал на оппозиционера - тот был бледен, как полотно, этого не скрывал даже электрический свет коридора. Навальный шёл медленно, как будто во сне. А подойдя к двери "своей" комнаты, неловко опёрся на неё, как бы переводя дыхание. - Вы в порядке? - президент не получил ответа и коснулся плеча оппозиционера. Но тот вдруг порывисто закашлялся, согнувшись, и буквально рухнул на руки Путина. У того сердце на секунду замерло от непривычного ужаса. Справившись с собой, политик подхватил мужчину на руки и в несколько шагов донёс до кровати. Бледный и тяжело дышащий Алексей, несмотря на довольно высокий рост, не был тяжёлым для него. Путин склонился над ним, вглядываясь в напряжённое лицо. Веки его противника дрожали, дыхание было сбивчивым и частым. Он был, конечно, жив, но без сознания. Не зная, что ещё можно сделать, президент набрал номер, и, пока проходило соединение с адресатом вызова, метнулся в ванную комнату. Очнулся Навальный от прикосновения к голове чего-то тяжёлого и попытался сесть. Но ослабленный организм играл по своим правилам: мужчина смог только перевернуться на бок, застонав. Он сдвинул со лба мокрое полотенце и с трудом сфокусировал взгляд на лице Путина. - Это вы, Владимир Владимирович... - он невольно заметил нервно нахмуренные брови и мокрые рукава делового костюма политика. - Что со мной случилось? - Ты... Вы... Сознание вы потеряли, Навальный, - буркнул тот и отвернулся, скрывая беспокойство. - Можно на ты, - подумав пару секунд, согласился оппозиционер и свободной рукой натянул на себя одеяло. - Это, наверное, из-за лечения. Из-за того, что у меня сумку отобрали, а там лекарства были, - в его голосе скользнули злые нотки. -... Прости.Те. Просто прости, - наконец, выдал Владимир и хмуро воззрился на собеседника. - Я врача вызвал. И тебе бы поесть неплохо. - Боишься, что сдохну тут, а тебя точно народ сдвинет? - беззлобно огрызнулся Алексей. - Не хочу я есть. Сначала держат, как в камере, а потом удивляются. Смеркалось. Усталость и недомогание притупили ярость Навального по отношению к заклятому врагу. Тот даже снова начал казаться таинственным и, может быть, красивым. - Точно? - Путин с плохо сдерживаемой улыбкой разглядывал растянувшегося на кровати Алексея. Тот больше не прячется, как дикий зверь, а спокойно разговаривает с ним. И не теряет своего шарма. Непостижимый человек. - Не надо, - Навальный помолчал и усмехнулся. - Хотя, знаешь, что? Сырок мне принеси. - Что, прости, принести? - такая простая и даже милая просьба-провокация выдернула президента из грёз. - Сырок, говорю, - вызывающе хмыкнул Алексей, переворачивая полотенце холодной стороной к голове, - глазированный.