Behind the Moon

      Они с Ремусом условились встретиться в одиннадцать: после отбоя Гарри должен был довести её под мантией невидимкой до Гремучей ивы. Гермиона возмутилась было, что дойдёт и сама, но Люпин настаивал на провожатом.       — А если тот, кто напал на тебя в прошлый раз, решит повторить попытку? — он всеми силами призывал её к осторожности.       И ей пришлось согласиться. Выскользнув из гостиной, она вместе с Гарри торопливо направилась к выходу. До первого восхода Луны у них ещё было достаточно времени, тем более, пару недель назад она вычитала в библиотеке, что влияние лунной энергии начинается глубоко за полночь. Вот откуда берут своё начало все суеверия и примеры. Не так уж глуп и антинаучен этот фольклор!       Гарри постоянно сверялся с картой, чтобы им никто случайно не попался на пути. Он уже рассказал ей, как на первом курсе чуть было не был пойман с поличным из-за миссис Норис, которая, как оказалось, видела сквозь мантию. Вместе они заметили, как Снейп расхаживает в своём кабинете от стены к стене, а Дамблдора вообще не было видно нигде на территории школы. Гермиона внимательно изучала весь маршрут её следования, чтобы точно знать, будут ли за ней следить или нет. Но никто не караулил её ни около выхода из замка, ни около Гремучей ивы, ни в каких-либо ближайших кустах. Карта, к сожалению, не показывала окрестности Воющей хижины, и из-за этого Гермиона никак не могла успокоиться до конца. А что если им помешают? Если устроят провокацию и заставят Люпина напасть? Коулти очевидно настроен против него и вполне может это устроить.       Они расстались с Гарри уже около подземного входа в хижину из туннеля.       — Может, мне остаться? — робко предложил он. — Тебе будет не так страшно.       Гермиона взглянула на друга с благодарностью. Милый, отважный Гарри, он всегда готов прийти на помощь, не задумываясь о собственной безопасности.       — Нет, не нужно, — ответила она с благодарной улыбкой и потянулась обнять его.       Гарри ещё пару минут оставался у входа, пока она шла по подземному тоннелю. Наверное, он сомневался, стоило ли её слушать и оставлять одну, но, к счастью, не передумал. Если бы он пошёл вместе с ней, то ей пришлось бы волноваться вдвойне, а то и втройне! Впрочем, она и так не могла сказать, что чувствовала себя спокойно. От волнения у Гермионы сводило скулы: если она переживёт эту ночь, то всё остальное ей будет уже ни по чём.       Люпин ждал её уже давно — она поняла это и по его напряжённой позе и проблеску откровенной паники в глазах.       — Ты уверена в том, что это необходимо? — спросил он, как минимум, третий раз.       — Абсолютно, — ответила Гермиона, прекрасно понимая обратное.       До восхода Луны им нужно было чем-то себя занять, иначе ожидание обоих свело бы с ума. Ремус был слишком встревожен, чтобы придумывать темы для беседы, поэтому Гермионе пришлось брать инициативу в свои руки, но, как назло, ей не приходила в голову ни одна удобоваримая мысль. Иногда между ними проскальзывали короткие диалоги, сменявшиеся неловким молчанием. Монотонное тиканье часов, чуть только затихал их короткий разговор, превращалось в звук похоронного марша.       От осознания собственной беспомощности Гермиона отчаянно хмурилась. Как же так? Неужели людям, у которых столько общего, не о чем поговорить в критический момент? Прикусывая губу, она сама знала ответ.       Высокий лоб Ремуса был изрезан тенями морщин. Он тоже силился найти спасительную нить в этой безнадёжности и неукротимом страхе. То, что было очевидно для них обоих, то, что они оба не решались произнести вслух.       — Ремус, я…       — Гермиона, может…       Они одновременно взглянули друг на друга и в таком же робком порыве оборвались на полуфразе.       — Прости, — Люпин слегка повёл плечами, исподлобья взглянув в окно. — Говори. Говори ты первая…       По короткому импульсу, пробежавшему по его лицу, Гермиона поняла, что трансформация уже близко. Нужно было спешить.       — Хорошо, тогда я… — она уже не была уверена, что может контролировать то, что говорит. — Мне следовало бы давно об этом сказать. Мне жаль, мне очень жаль, что из-за меня ты попал в эту ужасную ситуацию, в эти дикие условия. Я никогда не хотела быть причиной твоего изгнанничества. Та злая шутка, которую сыграла с нами природа, она фантастическая, пугающая и в то же время…       Сбиваясь с мысли, Гермиона ощущала острую нехватку воздуха. Её лёгкие наполнились какой-то горячей смесью, так, что было не продохнуть. Беспомощный взгляд уловил грозное движение туч на небе и первые серебряные просветы. У них оставалось не больше минуты.       — Всё, что я пытаюсь сказать, — она наконец овладела собой. — Какой бы странной и неизученной ни была связь между оборотнями и их половинами, я её не боюсь. За это время я поняла, что быть твоей наречённой, как ты говоришь, для меня — вовсе не проклятие. Ведь дело не только в животных инстинктах. После того, как появился Коулти и мы несколько дней не общались, я поняла, что не могу…       Пока Гермиона говорила, Люпин смотрел на неё, не отводя глаз, и в какой-то момент вдруг стал смотреть через неё. В порыве откровения она не уловила этой перемены. Стоило ей встать и сделать попытку приблизиться к нему, как он резко выбросил перед собой руку в знак предупреждения.       — Остановись! — воскликнул Ремус и отчаянно зажмурился. — Гермиона, пожалуйста, пока не поздно, уходи!       Но было поздно. Когда он открыл глаза, на неё смотрели уже не голубые, а блестящие безумной желтизной волчьи глаза. Гермиона хорошо помнила сам процесс трансформации, как описанный теоретически, так и вполне себе эмпирический опыт третьего курса. Её вдруг пробила мелкая дрожь, однако, за мгновение до притаившегося в горле крика, она ощутила, что не испытывает страх. Какой-то рациональный механизм вдруг заработал в её мозгах и подсказал — не надо бояться. Как будто внутренний голос шептал ей известную мантру, которую она не могла раньше слышать. Он не причинит тебе боли. Он не опасен для тебя. Он — твой.       В это время черты Люпина стремительно стали исчезать, сменяясь волчьей шерстью. Сутулая спина зверя, излишне длинные руки и опасные клыки. Несколько лет назад от этой картины она могла бы потерять сознание. У неё оставалась крохотная возможность скрыться, не более десяти секунд. Однако Гермиона твёрдо стояла на ногах и не двигалась с места. Наконец оборотень встал перед ней во весь рост. Раздался протяжный вой.       До этого учебного года в Воющей хижине было пустовато и, мягко говоря, неприятно находиться. Вечная пыль, сломанная мебель, обрывки старых тряпок. Всё это, разумеется, приправлено соусом неописуемого ужаса и мистики. Впервые оказавшись здесь, Гермиона даже не знала, где сесть. Теперь же комнаты изнутри выглядели значительно лучше: если ей не удалось навести здесь мало-мальский уют, то хотя бы подобие косметического ремонта. Они с Люпином трансфигурировали диван и журнальный столик, привели в порядок заброшенную кровать, даже попробовали что-то сделать со стенами. В общих чертах, получилось очень даже мило.       Об этом Гермиона думала, лёжа на ковре с длинным ворсом и молча глядя в потолок. Пожалуй, только до него она не успела добраться.       — Не понимаю, как ты можешь так долго сидеть в темноте, — произнесла она вслух.       Рядом с ней, совсем близко, почти что голова к голове, лежал большой оборотень и смиренно подвывал что-то в ответ. Если бы не размеры, его трудно было бы отличить от обычного волка — разве что клоками выдранная шерсть и шрамы по всему телу явственно выражали его потрёпанность.       — Интересно, Лунатик, почему вы с Ремусом раньше не привели здесь всё в порядок? — Гермиона повернула голову набок и окинула быстрым взглядом волчью морду. — Или весь этот хлам твоих рук дело?       Оборотень тоже повернулся к ней и, как будто пристыжено, ткнул носом в её плечо.       — Больше такого не должно быть, — по-учительски строго сказала она, а затем широко зевнула. — Сколько уже времени? Часа два? Знаешь, мне бы хорошо поспать немного. Завтра ещё на занятия.       Перевалившись на бок, Гермиона положила левую руку под голову. Оборотень всё ещё смотрел на неё.       — Будешь охранять мой сон? — она коротко улыбнулась, когда волк кивнул в ответ на её вопрос. — Ладно. Разбуди, если что-то случится.       Пока сон медленно обволакивал её сознание, Гермиона со всей отверженностью пыталась побороть волнение. Не подпишет ли она себе смертный приговор, закрыв глаза? За то время, что они пробыли вместе с оборотнем после трансформации, ей удалось зафиксировать важное наблюдение: зрительный контакт оказывал на волка успокаивающий эффект. Будто он общался с ней через взгляд и даже понимал. Так странно. Когда Луна окончательно вытеснила сознание Люпина из его тела и управление взял Лунатик, он сперва было грозно двинулся к Гермионе, но очень быстро успокоился. Оказавшись с ней вплотную, оборотень признал свою половину и не тронул её. Тогда Гермиона сделала первую попытку заговорить с ним. Медленно, короткими предложениями. Лунатик, кажется, понимал её. Она попросила его сесть — он сел, она легла на пол — он опустился рядом. Оборотень вёл себя так, словно он её ручной пёс, выполняя каждую её просьбу. Очень быстро Гермиона осмелела и начала разговаривать с ним. Ему понравилось. Она говорила обо всём, что приходило в голову: об уроках, о Гарри с Роном, о недавно прочитанных книгах и даже о своём проекте по защите прав оборотней. Её импровизированная лекция проходила на ура. Волк вёл себя тихо.       Так она и заснула. Ей снилось, как она гуляла по морскому берегу и бросала в волны мелкую гальку. Рядом шёл Люпин — не совсем такой, как в жизни, — более жизнерадостный и менее уставший. На нём был голубой свитер крупной вязки со знаковой буквой «Р», вышитой золотой нитью. Гермиона сразу поняла, что это подарок от миссис Уизли, и Ремусу он очень подходил.       — Я не хочу уезжать отсюда, — произнесла она, с наслаждением вдыхая морской воздух. — Так хочется никуда не торопиться. Вот так просто гулять с тобой по берегу и не думать ни о чём другом.       На его губах заиграла мальчишеская улыбка — такая любимая ею, такая ласковая.       — Ты знаешь, что это невозможно, милая, — ответил Ремус и запрокинул голову назад. — Сегодня чистое небо, но завтра всё изменится. Нам нужно возвращаться.       Внутри Гермиона ощутила стойкую волну протеста. Она остановилась и встала прямо перед ним, преграждая путь.       — Давай задержимся здесь, — умоляющим, почти детским голосом попросила она. — На несколько часов!       Ремус смотрел на неё сверху вниз и улыбался. Прохладный ветер трепал его волосы, похожие на ржаные колосья в свете закатного августовского солнца.       — Несколько часов ничего не спасут, — он убрал одной рукой её каштановую прядь, щекотавшую ей щёку. — Даже тебя…       Она почти явственно ощутила солоноватый привкус его губ на своих. Несколько секунд Гермиона была абсолютно счастлива, пока сознание услужливо не вернуло её в реальность.       Открыв глаза, она увидела перед собой лицо Люпина. Почти как во сне, только уже не мечтательно-спокойное, а слегка взволнованное. Стоило ей проснуться, как волнение не спеша растворилось в его чертах, сменившись ласковым упрёком. Он был в другой одежде, той, что она заранее ему приготовила.       — Я долго спала? — сонно потянула Гермиона.       — Напротив, сейчас только рассвет, — Ремус поднял голову в сторону окна. — Ты спишь так тихо, мне пришлось прислушиваться к твоему дыханию.       Улыбка тронула его губы, как бы он не пытался спрятать её. У них получилось! Впрочем, Гермиона ещё не успела подумать об этом. Всё, что занимало её мысли, касалось совсем не магических превращений, а вполне человеческих вещей. Солнце, прятавшееся у Люпина за спиной, поднималось сегодня с надеждой.       — Ремус, — она тихо позвала его, и он тут же обернулся. — Мне снился такой хороший сон. Я хочу тебе его рассказать.       Жестом Гермиона попросила его лечь рядом. Он согласился. После ночи это ей казалось таким органичным, что она не нашла ничего предосудительного в том, чтобы положить ему голову на плечо. Без смущения, совсем по-домашнему, словно они каждый день засыпали вместе и просыпались. Словно в её сне.       — Так что же видела спящая красавица? — поинтересовался Ремус, тоже забывший о неловкости.       — Мне снился ты, — Гермиона прикоснулась кончиками пальцев к его груди и ощутила под ними гулкое биение сердца. — Мы гуляли по пляжу и смотрели на волны. Это было наше королевство у моря. Я хотела задержаться, а ты настаивал на том, что всё заканчивается.       — К сожалению, — Люпин разочарованно согласился. — Так же, как и во сне, я вынужден это признать.       — Но ты не прав.       Она приподнялась на локте, чтобы снова заглянуть ему в глаза. С некоторых пор Гермиона этого совсем не боялась.       — Не всё кончается, — покачала головой она. — Может у сна и был конец, может, мы действительно не можем задержаться на одном месте навечно, но есть кое-что, что никогда не изменится.       Набравшись смелости и воспользовавшись невозмутимостью в его лице, Гермиона решилась на отчаянный и давно желанный шаг. Она торопливо наклонилась к нему и коснулась уголка его улыбки, затем с такой же осторожностью двинулась левее. У неё не было никаких гарантий, что эта шалость удастся, и это ужасно пугало, пока в её волосы не проскользнули его пальцы, осторожно придерживающие её голову. Ремус ответил на поцелуй с превеликой деликатностью, но даже так для неё всё стало очевидно. Волк давно заснул. С ней был человек.