Палатка в лесу

На этой базе отдыха я уже был в прошлом году. Но это лето обещало стать незабываемым, ведь на этот раз семья Кости поехала с нами. Сам он, получив разрешение, ехал в нашем автомобиле и всю дорогу безостановочно болтал, не столько выспрашивая подробности, сколько делясь своими фантазиями о том, как, по его мнению, должен проходить самый лучший кемпинг. Он говорил «самый лучший», смотря на меня, и я отводил глаза, односложно отвечая на его полуриторические вопросы. «Да, мы покатаемся на речном трамвае». «Да, там есть зоопарк». «Да, у меня своя палатка. Достаточно вместительная». Ответив на последний вопрос, я успел заметить на лице Кости коварное выражение и насмешливо фыркнул, поняв, что он задумал. Я думал о том же. Но Костя попросит этого сам. С Костей мы дружили уже несколько лет. Он не стал моим первым другом, но, по прошествии времени, остался единственным. С детства я был дружелюбным и доверчивым, но после одного происшествия кардинально изменился. Мне стало сложно доверять сверстникам, и я общался преимущественно со взрослыми, лишь с ними чувствуя себя в безопасности. Но Костя стал моим личным исключением. Ему я доверял, с ним мне было легко. Мы въехали на базу, и Костя, перебив сам себя, бросил фантазии и стал восторгаться лесом, входящим в территорию базы. Он был одновременно ее границей: начавшись на территории лагеря он, разрастаясь, уходил все дальше и дальше. Звук нашей машины спугнул с ветки дерева крупную птицу, и она ломанулась в чащу, пронзительно закричав. — Мы обязаны туда пойти! — восторженно объявил Костя. — Мы там и будем ставить палатки, — я постарался избежать в тоне превосходства, но не смог: я был рад тому, что знаю то, чего не знает Костя. Мне редко выпадала возможность быть главным. В нашем с Костей дуэте обычно он привлекал всеобщее внимание и возглавлял наши авантюры. Мне же доставалась вторая роль. К тому же Костя явственно был симпатичнее меня, что добавляло ему очков. Я скосил взгляд на светлые Костины кудри. Крупные локоны, как у фотомодели. Костя обернулся ко мне, широко улыбнулся, продемонстрировав ровный ряд белоснежных зубов, и игриво подмигнул. Я увидел свое отражение в зрачках его голубых глаз и поспешил отвернуться. Мне со своей стереотипной внешностью было с ним не сравниться. Машина остановилась, и я заторопился вылезти и начать помогать отцу вытаскивать вещи, пока мама ушла платить за наше проживание на турбазе. Несмотря на то, что мы не снимали ни дом, ни коттедж, а просто ставили палатки, пребывание обходилось недешево. Стоянка автомобилей, возможность пользоваться гигиенической зоной, а также ряд дополнительных увеселений, таких, как аренда лодки и уже упомянутый мной локальный зоопарк. Но нам и без того было чем заняться. Костя коснулся моей руки, прежде чем сбежать к своей машине, и я прикусил изнутри губу, начиная злиться на него. Он манил и тревожил, а до запланированного нами необходимо было обустроить лагерь. Терпеть Костины улыбки и касания было невыносимо, мне хотелось поскорее остаться с ним наедине. Но такая возможность выдалась только через пару часов, когда мы разбили лагерь. Я помог Косте поставить палатку и заглянул внутрь, воспользовавшись тем, что туда нырнула Костина младшая сестра. Как я предполагал, места в его палатке было меньше, чем в моей, так что я мог рассчитывать на гостя ближе к ночи. Я не был против. Осмотреть территорию мы решили с утра, а сейчас, одевшись в закрывающую руки и ноги одежду, отпросились в лес «на разведку», пообещав вернуться до того, как солнце окончательно сядет. Мы убедились, что ушли достаточно далеко, чтобы до нас перестали доноситься звуки с базы, а деревья надежно спрятали нас от ее обитателей. И, выбрав поляну возле оврага, остановились. Сгорая от нетерпения, я положил руку на ширинку Кости. Он жарко усмехнулся, и я, сочтя это разрешением, несильно шлепнул его по низу ширинки ладонью. Костя хохотнул и раздвинул ноги, побуждая меня продолжать. Мы играли так с позапрошлого года. Все началось с совместной дрочки после просмотренного эротического фильма. Это было у меня дома. Мы остались одни и почти сразу же решили посмотреть «взрослый фильм». И после того, что случилось потом, тоже решенного обоюдно, наши развлечения сразу же перешли на уровень сексуальных игр. Первый раз подобное развлечение предложил я дома у Кости. Это было спустя две с половиной недели после наслаждения фильмом. «Хочешь я побью тебя по яйцам?» — выпалил я, краснея в ожидании отказа. «Тебе понравится», — хотел пообещать я, но Костя не дал мне такой возможности. «А почему это только ты меня? — возмутился он. — Давай… в камень-ножницы-бумага! На щелбаны. Туда». Его губы украсила кривая усмешка, а во взгляде был азарт. Он проиграл мне пятнадцать раз. И я ему три. После чего мы окончательно распределили роли, и садистом стал я. С тех пор я только и ждал возможности любимой игры. И наш совместный кемпинг подходил для развлечений идеально. Костя стоял передо мной, разведя ноги. Руки он сложил за спиной. Ширинка его голубых джинсов слегка топорщилась. В моих планах было довести его до той степени возбуждения, которую следует снимать лаской. И я собирался к нему присоединиться: я уже ощущал покалывание нетерпения по всему телу. Ждать дольше не имело смысла, мы оба этого хотели. Я поднес руку к его ширинке и провел по ней кончиками пальцев. Костя переступил с ноги на ногу. — Бей уже, — попросил он, и как только он это сказал, я снова шлепнул его ладонью, посильнее. На этот раз я почувствовал не только джинсовую материю, но и то, что скрывалось под ней. Под слоем белья моих ударов ждали его чувствительные яйца. От мыслей об этом у меня пересохло во рту, и я мучительно сглотнул. Мне хотелось причинить Косте боль там. Хотелось, чтобы он растерял свою извечную браваду и сложился пополам, схватившись за ушибленные яички. Чтобы он позвал меня по имени и простонал: «Достаточно!». Но он никогда не сдавался. Он мог терпеть очень долго, и куда чаще именно я не мог продолжать, потому что мой член рвался из брюк, и мне было необходимо уделить ему внимание. Но пока что я мог фокусироваться на Косте. Потому я шлепнул его еще несколько раз. Сквозь одежду было не так ощутимо, как если бы Костя был голым, и он не выказывал слабости ни жестами, ни голосом. Наши регулярные игры его закалили. И вызвали привыкание: Костя не только позволял мне делать это с ним, когда того хотелось мне, но и просил сам. Я любил, когда он подчиняется мне. Мне нравилось быть главным. Я ударил его снова, и он охнул, наконец проявляя эмоции. Добившись этого, я сделал запланированное — поднял ладонь на уровень Костиного лица и эффектным жестом сложил пальцы в кулак. По его лицу пробежала тень, а в глазах отразился страх. Я выждал несколько секунд, добиваясь выполнения условий, и он, поколебавшись, кивнул. — Давай. Костя сопроводил согласие шумным втягиванием воздуха сквозь приоткрытые губы. Он раздвинул ноги немного шире. Бугор на его джинсах стал еще внушительнее. Я присел перед ним на одно колено, пачкая джинсовую материю о траву. Летний вечер начал менять краски с желтого на рыжий, сквозь деревья струился свет. Я разжал кулак и накрыл ладонью Костин пах. Он дернулся, но я не убрал руку, превращая касание в поглаживание. — Вась, — простонал Костя. Я улыбнулся и посмотрел на него снизу-вверх взглядом победителя. А потом принялся наносить удары кулаком. Я бил точно в цель, ощущая, как его яйца сплющиваются от моих ударов. И на этот раз джинсовая материя не спасала Костю от боли, что я ему причинял. Он начал охать, потом вскрикнул. Я хотел было снова его погладить, но, встретившись с Костей взглядом, раздумал. Он раскраснелся, брови его были жалобно изогнуты. Но его лицо все еще выражало непокорность. Мне хотелось, чтобы он сдался и попросил меня прекратить. Я продолжил его бить. Удар за ударом мой кулак врезался в его яйца, и Костя начал вскрикивать громче. Я был уверен, что мы далеко отошли от базы, но все равно по спине пробежал предательский холодок. К тому же начало отвлекать собственное возбуждение. Я решил, что все же добьюсь от Кости просьбы о помиловании позже. У нас было четыре дня, и я собирался потратить их с пользой. Я последний раз впечатал кулак Косте в пах, и он наконец согнулся в поясе. Он тяжело дышал, и я мог быть уверен, что он получил достаточно в качестве разминки. Желание, преследовавшее нас, было удовлетворено. Оставалось завершить процесс иным способом. Я расстегнул джинсы и вынул из белья член. Костя, отдышавшись, торопливо обнажил собственный. Не в первый раз мне в голову пришла мысль, что мы могли бы сделать это друг другу. Но я сдержался от вопроса. Один раз Костя уже отверг мой намек, когда я спросил его, не хочет ли он, чтобы я коснулся его иначе. «Не причиняя боль, а…», — я не закончил, заметив, как в глазах Кости мелькнула какая-то тень. Он вежливо улыбнулся и взялся за свой член сам, пообещав сделать это на меня. И больше я не спрашивал. Мы сделали привычную работу, обхватив пальцами стволы, и спустили семя на траву. Испытав облегчение, Костя шумно выдохнул. Мне хотелось убедиться, что его яички покраснели от моих ударов, но он уже застегнул джинсы, когда я решил посмотреть на его пах. — Солнце садится, — поторопил Костя, и я снова испытал волну раздражения от его командирских замашек. Мы вернулись в лагерь. «Споткнулся, когда перелезал через поваленное дерево», — объяснил я маме пятно на колене. «Только приехали! — посетовала она. — А уже джинсы испачкал». Костя тихо фыркнул и послал мне смешливый взгляд. Потом был ужин у костра, папины восхищение речкой и рассказ о том, какие он взял с собой удочки. Отец Кости поддержал беседу. Мама Кости занималась присмотром за его сестрой. Моя мама следила за тем, чтобы все поели. Но мне не хотелось есть. Я испытывал другой голод, немного приглушенный происшествием на поляне, но снова разыграющийся ближе к ночи: я был в этом уверен. * Палатку я поставил вдалеке от других. Наш лагерь растянулся на несколько полян, на расстоянии друг от друга. Мои и Костины родители хотели иметь возможность заняться сексом, не смущая никого доносящимися звуками близости. В прошлом году мы уже совершили такую ошибку, и я лежал в ночи и злился, думая о том, что тоже нашел бы чем заняться, будь мой друг рядом. На этот раз все должно было получиться. Проигнорировав Костин умоляющий взгляд, я попрощался с ним и его сестрой, с которой он должен был делить палатку, и ушел к себе. Ждать пришлось около часа. Сеть ловила плохо, и Костины СМС дошли не с первого раза. Мне приходили уведомления, что он пытался со мной связаться, но я упрямо не шел навстречу. Наконец пробилось сердитое и командирское: «Я приду к тебе, как Катя заснет!» Я улыбнулся и стал ждать. Условия аренды своей палатки я уже придумал. Когда Костя, наконец, заскребся снаружи палатки, я уже изнемогал. Впустив друга, я закрыл палатку снова. Шумно выдохнув, Костя плюхнулся на спальник, под которым был самодельный, набитый травой ковер. После нескольких неудачных попыток пользования надувными матрасами, сдувающимися и холодящими, мы остановились на таком варианте. И сейчас я был этому рад еще больше: коврик и спальник не скрипели под весом, как надувной матрас. Костя смотрел на меня в полутьме, освещаемой только фонариком с телефона. Я ответил на его взгляд и торжественно выдал запланированную тираду: — Аренду своей палатки предоставляю в обмен на аренду твоих яиц! Если не согласен, проваливай к сестре! Я рисковал. Мне очень хотелось, чтобы Костя остался. Но возможность установить свои правила игры я упустить не мог. Костя прищурился и, раздвинув ноги, погладил бугор своих штанов. — Даже не подрочить с ней, — пожаловался он, и я понимающе хохотнул. — Ладно. Давай, — вздохнул Костя. Он снова погладил себя по верху штанов, и я подумал, что его яички могли еще не отойти от лесной разминки несколько часов назад. Эта мысль меня разгорячила. Я представил, как Костя будет изнемогать от боли в яйцах после того, как я в очередной раз с ним поиграю. Как будет стискивать яички в пальцах и хрипло дышать сквозь зубы, боясь разбудить сестру. Эти фантазии добавили мне запала. Я привстал в палатке, сдвинул спальник и указал Косте рукой перед собой. — Только сними штаны. И трусы, — тихо скомандовал я. — По голым яйцам! — так же тихо возмутился он, но послушался, не став торговаться. — Ладно уж… Я тоже этого хочу. Последняя фраза все расставила по своим местам. Мы снова играли. Это было обоюдное желание. Я не делаю ничего против воли Кости. Если бы он совсем не хотел, он бы нашел способ меня уговорить на другие условия. В глубине души я знал, что в нашем дуэте главным был Костя. И это приносило мне целую гамму эмоций, от раздражения до зависти. А еще там было смирение. Но осознание того, что мне все же нравится быть ведомым Костей я прятал в самую глубину своего эго, уверяя себя, что тоже могу быть главным. И конкретно сейчас так и было. Костя в одной спальной кофте стоял передо мной на коленях, раздвинув ноги. Руки он снова сложил за спиной. Я решил действовать постепенно. Дожидаясь Костю, я воспользовался возможностью одиночной палатки и качественно подрочил, на какое-то время высвободившись от тянущего желанием семени. Так что теперь я мог себе позволить играть с Костей, не отвлекаясь на собственный организм. Чем не мог похвастаться Костя, чей член уже трепыхался в ожидании ударов. Тем хуже для него. Я поднес сложенные кольцом пальцы и, предупредив: «Только тихо!» щелкнул Костю по яйцам. Он вздрогнул, и член его решительно встал. Я не смог скрыть довольной ухмылки и щелкнул Костю еще два раза: сперва по одному яйцу, потом по другому. Услышав мое предостережение, Костя молчал, плотно сомкнув губы. Дыхание его участилось и вырывалось через нос с шумом. — Тихо! — повторил я, и Костя мучительно глубоко вздохнул и стал дышать тише. Я взял его мошонку в ладонь. Подумав, добавил и вторую руку. И принялся сжимать его яички, надавливая на них большими пальцами. Костя начал переминаться, и ковер еле слышно зашуршал. Я отпустил его яйца и обратил внимание на член, требовательно взывающий к ласке. Однако, я не собирался так легко отпускать Костю. Я поднес к его яичкам ладонь и хлестко шлепнул по ним. Костя охнул. Я повторил шлепок на бис. Подняв взгляд на Костю, я поудобнее устроился на травяном ковре, на котором сидел, удобно расположившись перед стоящим передо мной другом. Ноздри Кости широко раздувались, в полутьме не было видно цвета его лица и яиц, но я был уверен, что они были красными. Я усмехнулся и снова поднес сложенные кольцом пальцы к яичкам Кости. «Попроси меня прекратить. Сдайся!», — мысленно требовал я, но Костя не слушался. Я ударил его снова. Он слегка согнулся, но почти сразу выпрямился обратно. На мгновение он повернулся боком, метнув взгляд ко входу в палатку, и я увидел, как он стискивает руку за запястье, отвлекая себя от боли. Ночью в лесу кипела жизнь. Шумела листва деревьев, где-то крикнула неспящая птица. Родителей слышно не было, их палатки были достаточно далеко. Сестра Кости спала мирным сном, не заметив ночной побег брата. Который сейчас стоял передо мной на коленях, подставляя для болезненных игр свои яйца. На этот раз мне хотелось добиться полного поражения Кости. Моя фантазия рисовала мне сцену, в которой он падает на колени, стонет и утыкается в меня, стискивая ушибленные яйца. А я безжалостно шиплю на него, чтобы он замолчал. Хотелось ударить Костю по-настоящему сильно. Я не долго сомневался. Это моя игра и мои правила. Он обязан согласиться. — Я ударю тебя кулаком? — я хотел, чтобы это звучало, как факт, но все равно сбился на вопросительный тон. Костя тяжело вздохнул. Вытащил руки из-за спины и коснулся своего члена. Провел по нему двумя быстрыми поглаживаниями и, частично получив желаемое, поставил условие: «Три раза». Мне понадобилась пара секунд осознать, что это согласие. Более того, он своим ограничением только увеличил свое будущее страдание. Я хотел ударить один. — Хорошо, — я вложил в тон надменность и некую снисходительность, будто делая одолжение. Внутри же меня все горело. Я ощутил дрожь по телу, мой член начал пульсировать под материей спальных штанов. Ну, держись, Костя. Я стиснул кулак. Костя расставил ноги немного шире и снова сцепил руки за спиной. Мне захотелось закрепить успех и насладиться своей властью. Я поднял глаза на Костю. — Поза, — велел я. Этим словом мы обозначали позицию, про которую я узнал в секции по борьбе, куда ходил в детстве. «Поза сумоиста» отлично подходила для того, чтобы унизить жертву и заставить ощутить собственную беспомощность. Она отличалась от той, в которой обычно стоял Костя: расставив ноги и сцепив руки за спиной. «Поза сумоиста» была куда более открытой. Костя послушался. Снова зашуршал травяной ковер. Я смотрел на беззащитно висящие Костины яйца, и меня переполняло жестокое желание причинить боль. — Ну давай, неудобно так стоять! — поторопил меня Костя. Я проигнорировал его, наслаждаясь моментом. Широко расставленные Костины ноги были согнуты в коленях, в которые он упирался руками, в свою очередь согнутыми в локтях. Он стоял напротив выхода из палатки, и лежащий на ковре телефон оказался прямо промеж его ног, освещая то, что между ними. Его яйца и правда были красными. Я поднес кулак к его яйцам и, играясь, ткнул его костяшками. — Это зачесть за один? — мгновенно съехидничал Костя, и я, не давая ему опомниться, врезал по его яйцам, размахнувшись от локтя. Удар был сильным, и Костя все-таки вскрикнул. Я расплылся в улыбке и довольно прошипел запланированное: «Тихо! Или хочешь, чтобы нас застала твоя сестра?». Костя мучительно простонал и покачал головой: — Она не придет. Вряд ли нас кто-то слышит. — Блин, как ты больно ударил, Вась! — все же не выдержал Костя, и мое сердце забилось чаще. Я испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие. Яйца Кости, взметнувшиеся от моего удара, снова застыли в ожидании следующего. Костя начал переминаться. — Бей! — взмолился он, и я послушался его совета. Мой кулак второй раз впечатался в его яйца, и Костя все-таки рухнул на настил палатки. Только не ко мне, а назад, на задницу. Он схватился за яйца и тихо заныл. Я так же тихо рассмеялся. — Садюга, — прошипел мой друг. Снова коснулся члена, уже начавшего алеть — я видел из-за освещения фонарика. — Давай последний раз, и я наконец кончу. Не могу больше терпеть! — Костя упрямо поднялся на ноги и принял прежнюю позицию. От осознания, что это будет последний раз, я тоже изменил позу, сев на колени. Пришла в голову мысль взять Костины яйца в ладонь и ударить по ним кулаком, удерживая их, но я вовремя остановился в своем желании, признав, что это будет слишком жестоко. Несмотря на мою жажду причинять боль, Костя был моим другом, и у меня не было в планах нанесение ему травм. А бил я сильно. Я решил придерживаться той же схемы. В третий раз мой удар принес именно такой эффект, которого я хотел: Костя рухнул на колени и ткнулся мне в грудь своими блондинистыми кудрями. Он захныкал, а рука его скользнула промеж ног, стискивая пострадавшие яички. Я положил руку ему на затылок, вцепился в волосы и отстранил от себя. Сильно билось сердце. Костя сидел почти вплотную, рука его была уже на члене. — Вася… — шепнул он, но продолжать не стал, принявшись себе торопливо надрачивать. От этого зрелища мой член требовательно натянул штаны, и я был вынужден присоединиться к удовлетворяющему себя другу. К собственному удивлению, я кончил так же обильно, как и Костя. Мы утерли сперму салфетками и посмотрели друг на друга. — Тебе понравилось? — выпалил я. Костя улыбнулся, и у меня на сердце стало легко. — Да, — ответил он. — Спасибо, что дал кончить. И бьешь ты классно. Ну, я пошел. Он принялся натягивать трусы и штаны, завозился перед выходом и скрылся снаружи палатки. Я увидел в полумраке, как он натягивает обувь, оставленную снаружи. Мысль о том, что нас могли раскрыть, только увидев лишнюю пару кроссовок, меня не взволновала. Я никогда не переживал о том, что могло бы быть, узнай другие о том, насколько мы близки. Я не знал, что думал об этом Костя, но судя по его готовности к авантюрам, его мысли тоже были заняты чем-то другим. Сейчас же я думал о сказанном Костей. «Я классно бью!» — подумал я с гордостью. Завтра я придумаю что-нибудь еще. Вспомнился член Кости, которого мне сегодня хотелось коснуться. Я заставил себя думать, что наши игры — это все, что меня волнует. Однако, сразу заснуть не удалось, и я отдрочил себе еще раз, вспоминая сладкую истому от ощущения волос Кости в своих пальцах и его жаркого дыхания на моей груди. * На следующий день — наш первый полноценный день кемпинга — мы с Костей все же пошли осматривать предоставленную нам территорию. Домики и коттеджи других отдыхающих нас не заинтересовали, волейбольную площадку и зоопарк мы пока что обошли стороной. В душевые мы сходили с утра, после завтрака у костра. Нам хотелось уединиться, оградившись от других отдыхающих и наших семей, и мы растерянно прочесывали территорию в поисках такого места, где мы могли бы продолжить наши забавы. Можно было снова пойти в лес, и Костя предложил это после часа нашей самостоятельно организованной экскурсии. Но я не согласился, предложив придумать что-то еще. Вчерашняя обнаженность Кости снова и снова всплывала в памяти. Мне хотелось снова поиграть с его телом, не закрытым одеждой. И, наконец, решение пришло ко мне — гениальное в своей простоте. — Мы на речку! — объявили мы моей маме, попросив передать Костиной, и сбежали до того, как нам навязали Костину сестру. Пробираясь вдоль берега все дальше, намереваясь спрятаться от взоров купающихся за деревьями, что подбирались к самому берегу на не организованных под пляж местах, мы испытывали восторг от собственной авантюры. Что может быть невиннее, чем пойти летом искупаться. И я увижу Костю в одних плавках. Или даже без них. Мысль об этом заставляла сердце сильно биться в груди. Определив своим уединенное место, мы некоторое время и вправду просто купались. Плескались в воде, плавали наперегонки и возвращались к берегу. А потом после очередного заплыва оказались вплотную друг к другу, и я не выдержал. Костя стоял по пояс в воде, и моя рука решительно нащупала его пах под водой. Костя вздрогнул, запустил руку под воду и переместил мою руку со своего члена ниже. Я послушно стиснул шар его плавок, и он пошире расставил ноги на дне реки, позволяя мне себя лапать. Близость Кости кружила голову, и я подключил и вторую руку, стиснув его ягодицу. Мы стояли напротив друг друга, и приоткрытые губы Кости были близко: я ощущал его дыхание. Я стиснул руку на его яйцах сильнее, и он ахнул. Но мне хотелось его видеть, и я потянул его за шар плавок к берегу. Ведомый столь жестоким способом, он послушно пошел вперед. Я отпустил Костю, когда уровень воды опустился до его коленей. И, избегая смотреть в глаза, потянул его плавки вниз. Он не сопротивлялся, и я жадно впился взглядом в его член. Расслабленный, он висел над его все еще розоватыми яйцами: я сильно его избил вчера. Мне хотелось коснуться его члена, и я потянулся к нему, но Костя перехватил мою руку. В его глазах была тревога. Но он расслабленно улыбнулся, демонстрируя, что все в порядке. — Попинай меня. Хочу, — попросил он, и все мои подозрения ушли на второй план. Я вырвал руку из хватки Кости. — Как ты хочешь? — Коленом, — попросил Костя. — В воде. Он потянул плавки обратно, но я велел ему их не надевать. Помедлив, он кивнул и углубился обратно в воду, пряча от моего взгляда свои гениталии. Мне это не понравилось. — Я хочу видеть, куда бью, — заспорил я, но Костя не согласился. — Мало ли кто увидит, — припугнул он. Я согласился тяжелым вздохом и, окинув взглядом пустующий противоположный берег реки, шагнул в воду к Косте. Бить его коленом под водой оказалось куда веселее, чем я думал. В воде я не мог отрегулировать силу удара, и Косте доставалось куда сильнее, чем если бы мы были на суше. От каждого удара он сгибался в поясе и сдавленно вскрикивал. Пару раз плюхался в воду: так что я положил руки ему на плечи. Мое колено раз за разом врезалось в его голые яйца в воде, и Костя терпел боль куда хуже, чем накануне в палатке. Он с трудом удерживал равновесие, и в конце концов повалил в воду и меня. Мы скрылись под водой с головами, и, вынырнув, обнаружили, что потеряли Костины плавки. — Вася, блин! Как я вернусь в лагерь! — паниковал мой друг, пока я умирал от хохота. — Через всю территорию идти в таком виде! С красными яйцами! Последняя фраза вернула меня к действительности, и я, посмеиваясь, вернул Косте его плавки, которые с него сдернул и прятал под водой. — Фух, — резюмировал Костя, одеваясь, и больше ничего не добавил. Однако, было что сказать мне. Но я решил сперва проверить еще раз, чтобы убедиться, что мне не показалось. Вернувшись с речки, мы отправились туда снова, теперь уже планируя арендовать лодку. Отец Кости вызывался с нами, но мы пообещали не заплывать далеко и если что громко кричать, и нас оставили в покое. — Они уже взрослые, нечего волноваться, — скосил на нас взгляд мой отец, и я едва сдержал ухмылку. — С лодкой справимся! — пообещал Костя и утянул меня в сторону парома. На нем снова были его голубые джинсы, и меня привлекали его ягодицы, мелькающие передо мной. Я подумал, что несмотря на то, как много мне сегодня позволил Костя, я хочу большего. На ум пришли мысли о стимуляции пальцами. О том, как я засовываю их в Костину дырку на всю длину. Как он стонет от моих толчков. — О чем ты сейчас думаешь? — обернулся ко мне Костя. Я промычал что-то невразумительное и решил отвлечься на запланированный эксперимент. Прежде чем заходить дальше, нужно было разобраться с ограничениями. — Я думаю о классной позиции в лодке, — шепнул мне Костя, и я шикнул на него: мы приближались к причалу. Сексуальная ненасытность Кости меня будоражила: мне нравилось пробовать новое, нравилось то, чем мы занимались, и то, как быстро Костя переходил от одной игры к другой. Он был моим единственным другом и мне уже не первый раз приходили мысли о том, что он отыгрывает и роль моего любовника. Но мне не нравилось называть вещи своими именами. Управлять лодкой вызвался Костя. Он уверенно сел на весла, признавшись, что ему уже приходилось этим заниматься. — В деревне была лодка, — удаляясь от берега, рассказал он. — Я с детства много во что играл… Его настроение резко испортилось, он погрустнел. Я не озаботился новой загадкой: еще не была решена предыдущая. Мы проплыли мимо ряда рыбаков и отдалились, стараясь держаться не очень далеко от берега. Я отвлекся от пейзажа лесного массива и перевел взгляд на Костю. — Упрись мне между ног, — он расставил ноги. Я сглотнул и перевел взгляд на материю его голубых джинсов, скрывающую гениталии. Меня не пришлось просить долго. Осторожно, я вытянул ногу и поставил кед ему на промежность. Костя стиснул зубы и продолжил грести. Я понял, чего он от меня хочет, и принялся осторожно давить его подошвой. Терпел он не долго. — Все, хватит, — охнул он уже через пару минут. Но я не убрал ногу, вместо этого усиливая давление. — Вася! — он взвизгнул так жалобно, что я рассмеялся, все же убирая ногу. Костя развернул лодку. Он тяжело дышал. Я решил, что необходимо проверить свое предположение, пока мы не оказались в зоне видимости других. Я привстал с места и опустился на дно лодки. — Ты чего? Вместо ответа я прямолинейно коснулся ладонью паха Кости. Он побледнел и свел ноги. — Не надо, — его голос был умоляющим. — Не трогай член. По яйцам бей сколько хочешь! — Но почему? — я поднял взгляд на Костю, но он отвернулся. Я увидел, что его глаза под нахмуренными бровями отражают страх. Едва мы добрались до причала, Костя выскочил на берег и, прежде чем я успел его удержать, торопливо ушел «присматривать за сестрой». Преодолев первый порыв побежать за ним, я решил дать ему время. Разговор все равно должен был состояться, я не собирался оставлять ситуацию так. И когда ночью Костя снова заскребся у моей палатки, я поставил новое условие. — Расскажи мне, в чем дело, — потребовал я, и он дернулся в моей хватке, а потом тяжело вздохнул. — Ну хорошо, — тихо согласился он. — Это давняя история. Думаю, тебе я могу рассказать… Я завалил его на спальник, положил руку ему на талию и подбодрил: — Я слушаю. Костя улыбнулся слабой улыбкой. * Солнце заливало деревенское поле. Травы шевелились от легкого ветерка. На крыльце заброшенного дома сидел рыжий кот. Костя сплюнул травинку, которую разжевывал не пойми для какой нужды, и обернулся к компании мальчишек, которая шумно выбирала водящего в следующей игре. Играть собирались в «Пыталовку» и все, кроме Кости хотели водить. Косте же это было неинтересно. Он день ото дня которое лето проводил в компании с одними и теми же мальчишками, и все развлечения ему приелись. Но деться из деревни ему было некуда, и компании другой взяться было неоткуда. В соседнюю деревню его одного не отпускали. Телевизора у него не было. Книги все были перечитаны. Вот и приходилось играть в одно и то же изо дня в день. Что нового может принести ему эта игра? Наконец, мальчишки договорились. Выбрать одного лидера не получилось, и водящими стали трое. Остальные и Костя в том числе обменялись бумажками с написанной там «кодовой фразой», которую должны «выпытать» водящие. Костя прочел корявое «не скажу» и скатал бумажку в шар. Надо было убегать, пока водящие, закрыв ладонями глаза, агрессивно считали до сотни, но теплые лучи солнца расслабили Костю, и он лениво пошел к рыжему коту на крыльце. Кот на ком из бумажки отреагировал слабо. Понюхал, вежливо толкнул лапой, а потом, вскочив, убежал прочь. Костя услышал «девяносто шесть» и поспешно юркнул внутрь заброшенного дома через выломанную дверь. Внутри были остатки мебели, поломанные доски, пластиковые бутылки. Окна зияли просветами, и сквозь них струился свет. Костя шагнул по скрипнувшей половице к кровати и успел сесть там как раз перед тем, как в дом вломились трое водящих. — А вот и первый! — азартно сообщил мальчик с отсутствующим передним зубом. Костя вежливо ему улыбнулся. Будут «пытать». Щекотки он не боялся, но всегда честно изображал дискомфорт, увеличивая веселье «палачей». На щипки и тычки реагировал со стойкостью. Однако этот раз стал роковой точкой отсчета для дальнейших событий его жизни. Мальчишки завалили его на постель и, пока один удерживал за руки, принялись щекотать. Костя хохотнул. В солнечном свете кружилась пыль. Костя подумал, что было бы здорово, если бы в его ленивой летней жизни что-то изменилось. Рука одного из водящих коснулась его паха, и Костя слегка поджал губы в смущении. С недавних пор их игры стали «взрослее», и «пытками» стало воздействие на самые чувствительные части тела. Костя не был против этого. Более того, именно это становилось причиной, по которой он раз за разом предпочитал роль «жертвы». Чужие руки стащили с него шорты и трусы и принялись щупать и мять его писюн и яички. Костя задышал чаще. Происходящее было скорее приятным, хотя его «палачи» изо всех сил старались причинить ему боль. Чужие руки щипали его яички, отвешивали шлепки по членику. — Ну, говори кодовую фразу! — потребовал мальчишка с выбитым зубом. — Не скажу, — отмахнулся Костя. Ему стало смешно от того, как легко он обвел вокруг пальца своих мучителей. Он слегка расставил ноги, побуждая продолжить себя мучить. Мальчишки пощипали его еще немного, вызвав оханья. А потом, пошептавшись, отправили одного прочь. Он вернулся с веревкой. И с палочкой, в которой Костя узнал деревянную кисточку. Не понимая, пока что к чему, Костя занервничал. — Не скажу! — решительно произнес он. — Не скажу! — Скажешь! — хмыкнул светловолосый мальчик и, наслаждаясь своей властью, предупредил. — Или мы сейчас вставим это в твою письку! Костя пораженно замолчал, смотря на передаваемую из рук в руки кисточку. Она блестела, словно была смазана чем-то. Костя не мог поверить в происходящее. И когда на его руки стали набрасывать веревку, забился в полную силу. Получившие отпор мучители азартно принялись удерживать его и втроем одолели. Костя задергался, но не смог высвободить руки, связанные над головой. Конец веревки зацепили за кровать, и Костя оказался в совершенно беспомощном положении. А когда чужие руки обнажили головку его членика, Костя откровенно испугался. — Не скажу! — взмолился он и испуганно зачастил: — Не скажу! Не скажу! Сердце сильно билось, взгляд его был прикован к кисточке. Третий мальчишка, черноволосый, с грязью на шее, принял из рук приятелей кисточку. Костя замер, смотря, как деревянная рукоятка кисточки концом входит в его писюн. Он боялся пошевелиться. Ощущения не были болезненными, но было очень страшно. Чувствительная кожа изнутри реагировала на касания деревянной рукоятки. Костя в полузабытьи смотрел за тем, как кисточка погружается все глубже. — Прекратите, — еле слышно выдохнул. — Не скажу! От страха он не понимал, почему его не отпускают. Он сказал «кодовую фразу» уже несколько раз. Мысли о том, чтобы уточнить свое признание, ему не приходили. Внутри него сильно билось сердце, дыхание едва срывалось с губ. Кисточка ушла почти до самого конца, и темноволосый мальчишка потянул ее обратно. А потом снова стал заталкивать. — Мы трахаем твою письку! — пошло пошутил светловолосый. Костя почувствовал легкую боль. Она не шла ни в какое сравнение даже со шлепками, но это стало для него последней каплей. Он запрокинул голову и часто задышал. В глазах его заблестели слезы. Увлеченные процессом пихания кисточки мальчишки перестали спрашивать у него «кодовую фразу». И Костя тоже перестал думать о единственном способе спастись. Он был беспомощен и чувствовал сильный страх. Руки его был связаны, а кисточка скользила внутри его писюна туда-обратно. И тут он почувствовал сильный толчок. Он не понял, что произошло, но больше сдерживаться не смог. Мальчишки охнули, один из них прикрикнул: «Доставай, Ваня!», и на фоне всего этого Костя в голос зарыдал. Он захлебывался слезами и ревел в полную силу, отчаянно и горько. Кисточку извлекли и отбросили на пол. Веревку сняли, но Костя не приходил в себя. Собственный членик не воспринимался также, как раньше. Костя не хотел к нему прикасаться. Боль пульсировала изнутри, пока он, свернувшись на грязной кровати, рыдал, утирая слезы кулаками. — Эй, — темноволосый мальчишка виновато коснулся его плеча, но Костя не прекратил плакать. — Ну хочешь нам запихай! — пылко предложил мальчик с выбитым зубом. — Это что, настолько больно? — тихо удивился светловолосый. Костя не слушал приятелей. Членик его пульсировал, и не хотелось больше ощущать ничьих касаний на нем. И когда темноволосый мальчик, протянув руку, коснулся его головки, Костя, вскочив, яростно ткнул его кулаком в лицо. Щеки его пылали, а глаза заливали слезы. Мальчишка попятился, но ярость уже отпустила Костю. Он жалобно заныл и принялся натягивать трусы и шорты. Встав с кровати, прошел по полу и, отыскав ком бумажки, швырнул его мальчишкам. Прочитав «кодовую фразу» они переглянулись и принялись извиняться. Даже мальчик, которого он ударил, искренне просил прощения. Костя не хотел их прощать, но все равно пробурчал, что не злится. Солнце все так же заливало все вокруг светом, когда он плелся по деревне домой. * — Ну, и в общем… — голос Кости был хриплым, и я с содроганием понимал, что он готов заплакать. Рассказ о летнем происшествии дался ему нелегко. Костя сперва рассказывал нарочито веселым тоном, даже отпускал шутки, но потом голос его изменился и под конец истории, которую я слушал, затаив дыхание, он стал говорить, преодолевая паузы, через силу. — Мне… неприятно, когда прикасаются к члену, с тех пор. Когда сам или ты… через одежду — тогда еще ничего, — Костя шумно вздохнул и сел в палатке. — Но когда я голый — не трогай, — твердо попросил он. — Играть будем, мне это нравится. И тебе тоже… когда бьют по яйцам. Да? Не дожидаясь ответа он раскрыл палатку и вылез наружу. — Спокойной ночи. Он ушел, а я остался с пульсацией крови в ушах и расфокусированным взглядом. Мне было очень жаль Костю. Произошедшее с ним повлекло за собой такие последствия. Я содрогнулся, представив, что он должен был ощущать, привязанный за руки к кровати, когда все это произошло. Возбуждение, которое было со мной, когда Костя только пришел, отпустило меня во время его истории. Сейчас и я чувствовал неприятное ощущение в члене. Мысль о свершившемся насилии не отпускала меня. А на утро мысли дополнились переживаниями о том, что я тоже свершаю насилие над Костей. И хотя он сказал, что ему это нравится, внутри меня исчезло желание причинять ему боль. * Костя встретил меня с утра веселой улыбкой, словно и не было ночного разговора, но я не мог ответить тем же. Однако мой друг словно не замечал моего изменившегося настроения. С самого утра он заставил меня пойти с ним на волейбольное поле, где мы добрый час перекидывались мячом. Смотря, как Костя бодро прыгает на песке и лупит по мячу, я начал оттаивать. Пришла в голову мысль запульнуть мяч ему в пах, но я так и не решился это сделать. Затем мы все-таки покатались на речном трамвае. Мне вспомнилась наша прогулка на лодке, и моя нога, упертая между ног Косте. От смущающих воспоминаний было не избавиться. Еще и Костя, видимо, вспомнил то же и подмигнул мне. А когда мы после обеда пошли купаться, Костя сам потянул меня к себе. Он просительно смотрел на меня, но я не мог понять, хочу я продолжать наши игры или нет. Меня обуревали разномастные чувства. Здесь была жалость к Косте и еще кое-что, что он затронул своим вчерашним вопросом. Но я не хотел сейчас об этом думать. Я неуверенно пнул его коленкой, и он ахнул. Внутри меня прошла жаркая волна. Но я решительно отошел на шаг. — Давай просто покупаемся, — отказал я, и в глазах Кости мелькнуло непонимание. Он не возвращался к этой теме до вечера. Мы сходили в зоопарк, посмотрев на бегающих по загону коз, спрятавшихся в своем вольере кроликов, гордо вышагивающих индюков и блаженно валяющегося на солнце кабанчика. — Тоже мне зоопарк, я все это видел в деревне, — фыркнул Костя, и я вздрогнул от того, что он снова затронул болезненную тему. Однако, Костя не выглядел расстроенным. Выговорившись вчера, он словно избавился от груза, что томил его, и теперь выглядел совершенно счастливым. И ищущим моего внимания. Однако, я отказал ему снова, когда он предложил мне пойти в лес. На его щеках вспыхнул румянец, он поджал оскорбленно губы. — Если ты больше не хочешь… — его голос дрогнул, и я поспешил его успокоить. — Мне просто тоже нужно кое-что рассказать. Если ты хочешь выслушать, конечно, — я посмотрел на него, и увидел, как на его лице появляется понимание. — Хорошо, — кивнул он. — Я пойду тогда маме с ужином помогу. А ночью приду и расскажешь. Он снова скользнул касанием по моей руке, и я шумно выдохнул. Я не был уверен в своем решении. Мне одновременно хотелось ответить на откровение Кости своим, и я сомневался, что это мне поможет. Косте после рассказа стало легче, но я не знал, как это будет со мной. Возможно, растревоженные раны только сильнее заболят. Но выбора у меня не было. Через несколько часов в палатке нас снова было двое, и Костя, приблизившись, требовательно смотрел мне в глаза. Я вздохнул. — В тот день была плохая погода. Небо было затянуто тучами, и с утра шел дождь… * Играть во дворе было невозможно, поэтому на приглашение пойти к приятелю домой Вася отреагировал радостным согласием. Настроение у него было хорошее и провести время с ровесником вместо того, чтобы идти домой, было просто отличной идеей. Мальчик, который позвал его, был его дворовым приятелем, но он даже не знал его имени. Предупредить родителей Васе тоже не пришло в голову: что плохого может случиться, если он просто сходит в гости? Когда выяснилось, что пойдут они не к приятелю, а к его старшему другу, Вася тоже не смутился. Отношения у него со всеми были пока только хорошие, и он просто не представлял, какого это, быть кем-то обиженным. Дома у старшего мальчика, представившегося Максом, никого кроме него не было. Вася с интересом смотрел на змею в клетке в спальне Макса. — Я кормлю ее мышами, — похвастался Макс. — Живыми! — Ооо! — уважительно кивнул Вася. Макс в его глазах сразу же стал очень крутым, поэтому он беспрекословно согласился сыграть в одну «очень крутую игру» для которой будет нужно связать ему руки за спиной. Когда на Васю надели веревку, безымянному приятелю позвонила мама, и он с сожалением пошел домой. Связанный Вася не успел и пикнуть, как остался наедине с новым знакомым, без возможности использования рук. — И в чем заключается игра? — серьезно поинтересовался Вася. Макс хмыкнул и стащил с него штаны. Вася зарделся. Он не понимал, зачем старший мальчик это сделал, но возмущаться не стал. А потом тот потянул вниз и его трусы, и перед его взором предстал маленький Васин писюн. — Что ты делаешь? — пискнул Вася, когда мальчик взял его членик в руку. — Приятно? — хмыкнул Макс. — Должно быть приятно. Он неумело поводил рукой по Васиному писюну, и Вася застыл, не понимая своих ощущений. Было странно. И, пожалуй, приятно. А потом Макс другой рукой шлепнул его по яичкам, и Вася ойкнул. — Не надо, — робко попросил он. — Мне больно. На что Макс хохотнул и ударил его по яичкам еще раз, сильнее. И дернул за маленький ствол, от чего Вася вскрикнул в голос. — Хватит! А ну пусти меня! Я не хочу с тобой играть! — потребовал Вася, дергая руками. Но веревка держала его крепко. В этот момент Вася испытал страх, который стал только усиливаться, когда Макс положил ладонь на его бедро. — Я засуну палец, — предупредил он, и Вася испуганно сжался. — А ну раздвинь ноги! — Макс ударил его по паху кулаком, и Вася, закричав, упал на колени. Макс обошел его и толкнул на пол. Он разозлился от непослушания Васи и желание тискать его, как в увиденном фильме, сменилось на желание побить. По тому месту, которое он неумело гладил. Макс знал, что это очень больно, один раз его ударил туда другой мальчик. Вася, изгибаясь, сумел с завязанными руками подняться на ноги. Макс решил, что все-таки сделает запланированное, и толкнул Васю к кровати. Тот снова упал на колени, ткнувшись лицом в кровать. Бедра его были выпячены, а ноги расставлены. — Вот так и стой! — приказал Макс и попытался засунуть палец внутрь Васиной попы. Вася закричал, и Макс в край разозлился. Вытащив не вставленный и наполовину палец, Макс, пользуясь Васиной беспомощностью, легко завалил его на спину на пол. Вася выгнулся: его связанные за спиной руки, на которых он лежал, скорректировали его позу, приподняв бедра. Макс счел позу подходящей: ноги Васи были плотно стиснуты, и Макса это устраивало. Сперва он его больно ущипнул за выставленные яички, и мальчик захныкал. — Пусти, пусти меня! — упрашивал он, уже поняв, что ничего не сможет сделать. Макса мольбы разгорячили, и он шлепнул Васю по торчащим яичкам несколько раз, получая удовольствие от вскриков мальчика. И потом Вася выкрикнул: «Ты извращенец!», и Макс рассвирепел. Он принялся бить Васю кулаком. Удар пришелся прямо по яичкам, упирающимся в сведенные ноги. На первом же ударе краска сошла с щек Васи, и глаза его округлились от боли и изумления. Ему причиняли боль в таком личном месте! Как вообще так вышло, что этот Макс такое вытворяет с ним! Вася в голос прокричал, содрогаясь от боли. Его яички сплюснулись от удара, но деться им из-за сведенных ног было некуда. Вася попробовал раздвинуть ноги, надеясь изменить опасную позицию и умалить боль, но Макс свел его ноги обратно и прижал их своим весом. Потом он ударил снова, и Вася, содрогнувшись всем телом, начал плакать. Но Макса это не разжалобило. Внутри себя он горел, тело обдавали теплые волны. Максу нравилось измываться над слабым, нравилась власть. И он продолжил бить Васю под аккомпанемент его рева. Кулак снова и снова ударял по яичкам, которым некуда было деться из-под бившего по ним кулака, и те приняли насыщенный красный цвет. Вася дергался, перемежая плач самыми гадкими ругательствами, что ему доводилось слышать. Яички ужасно болели, и Вася мечтал только о том, чтобы Макс прекратил. Но он не прекращал, и Вася впал в отчаяние. Он не знал, сколько уже ударов нанес ему заигравшийся Макс, но его яички ощущались одним пульсирующим от боли комком. Он хотел закрыться, стиснуть их в пальцах, но веревка не позволяла ему это сделать. Он не мог прекратить истязание. Змея в террариуме поползла к стеклу и уставилась на него. Вася выкрикнул: «Ненавижу тебя, чтоб ты сдох!» и Макс ударил его настолько сильно, что Вася, согнувшись, ударился лбом об его грудь. Ему показалось, что его яички лопнули, тело прошила волна боли. — Отвали! — толкнул его Макс, и Вася рухнул обратно на пол, с которого умудрился привстать с завязанными руками. Сделав вынужденный перерыв, Макс переключил внимание с вишневых яичек Васи на его бордовое, залитое слезами лицо, и решил остановиться. Развязав мальчика, сразу же схватившегося за отбитые яички, Макс, ругаясь, потребовал ему убираться. — И больше с тобой никто играть не будет, понял? Ты плакса и слабак! — Макс пнул Васю за дверь и кинул ему вслед сдернутые с него во время экзекуции штаны и трусы. Вася, рыдая, принялся одеваться на лестничной клетке. Никто из соседей к нему не вышел. Придя домой, он спрятался в комнате, и догадался сказать, что ему больно, только через пару часов. Вася не знал, почему не рассказал правду тогда. Испугался Макса? * — Я сказал, что упал на канатной дорожке на площадке, — тихо закончил я в темноте палатки. — Меня водили к врачу, но все обошлось. Резко замолчав, никак не завершив свое откровение, я чувствовал, как сильно в груди бьется сердце. Теперь мне все стало понятно. Перевернутая ситуация и весь этот садизм, желание делать с другими — с Костей — то же, что сделали со мной: мне стало ясно, почему это произошло. Я мог бы дойти до этого и раньше, но я предпочитал не думать об этом, не вспоминать произошедшее. А теперь, когда я все рассказал… Случившееся с Костей повлияло на него по-своему, на меня — по-своему. Но мы оба получили психологические травмы в связи с рассказанными нам друг другу инцидентами. И теперь лечили себя от них, как могли. Косте нравилось, когда его ласкают и трогают, он также полюбил боль, но игры с членом отвергал. Я же… стал причинять боль сам, столкнувшись с насилием. Костя молчал, и я почувствовал себя просто ужасно. Не то, чтобы я искал поддержки или думал, что этот рассказ что-то изменит, но мне было ужасно больно от его равнодушия… А потом Костя придвинулся ближе, подсунул одну руку под меня, перекинул вторую и взял меня в объятия. Я вспыхнул до ушей, хотя этого не было видно в палатке. Костя придвинулся еще ближе, просунул ногу мне между ног. — Давай сегодня спать вместе, — тихо предложил он, и я понял, что хочу этого больше чего бы то ни было. Спальник лежал под нами, под утро должно было стать холоднее, нас точно раскроют с утра, если Костя останется, но… Я не хотел обо всем этом думать. Я прижался к Косте, уткнулся в него и обнял его в ответ. * Открыв утром глаза, я увидел Костю. И сердце сразу же сделало кульбит. Он спал на спине, и я видел его красивый профиль. Светлые кудри спали со лба, ореолом окружили затылок на спальнике. Пошевелившись, я почувствовал ломоту в спине. И сразу же понял почему: ведь я спал на травяном ковре, а не в спальнике. Утро началось с легкой дрожи, но я, сев, растер руки, и зябкое ощущение рассосалось. Я пролез к выходу из палатки, раскрыл ее и, вдохнув запах утреннего леса, вылез наружу. Оставаться наедине с Костей мне было тяжело. Едва вернувшись в реальность после сна, увидев Костю, я сразу же его захотел. Разговор возымел действие: все переживания закончились. Или дело было в объятии и нашем сне в обнимку? Посидев на траве у палатки, я обулся и пошел в сторону душевых. Лагерь уже зашевелился, то тут, то там я видел зевающих кэмперов, сидящих на крыльце дома и курящих или возящихся с готовкой завтрака на гриле. Рыбаки уже, конечно, ушли, их время наступило раньше. После душа я вернулся в палатку с намерением разбудить Костю легким шлепком. Я коварно улыбался, думая об этом, но моим планам не суждено было сбыться: Кости в палатке уже не было, когда я пришел. Вздохнув, я решил, что оно к лучшему: наша близость все еще не стала достоянием общественности. Мы встретились за общим завтраком у палатки Костиных родителей, где поздоровались, делая вид, что увиделись только сейчас. Я поймал Костин жадный взгляд и выдохнул с облегчением. Все вернулось на круги своя. И это было здорово. После завтрака мы, не сговариваясь, дружно решили идти «купаться». И на этот раз на купание времени не тратили. Костя стоял передо мной со спущенными плавками, которые спустил сам, и я жадно смотрел на его пах. Хотелось ударить его коленом, взяв за плечи, и я так и поступил. Косте нравилось то, что я с ним делаю. И мне самому нравилось это делать. Колено врезалась в его яички, и я ощутил, как мой удар сдавил их, сплюснул, прижав к внутренней стороне бедра. Костя сладко простонал, и я вцепился в его плечи сильнее. И ударил ещё раз. Костя ахнул и неожиданно прижался к моему уху губами. — Бей сильней, — шепнул он, и меня бросило в жар. Крепче стиснув его плечи, я размахнулся и так вырезал ему коленкой, что мы оба рухнули в воду. Осев на дно, я выплыл и увидел, как уже поднявшийся Костя стоит по колено в воде в полуприседе. Пальцами он стискивал свои яйца, а губу закусил. Я облизал губы, пытаясь унять жажду. Я ударил его слишком сильно. Костя мой друг. Я не хочу причинить ему такую боль, какую мне тогда причинил Макс. Чтобы до слез, чтобы боль пронизывала насквозь, чтобы много часов не проходило… Или хочу? Костя поднял на меня взгляд, перестал кусать губы и выдохнул: «Еще раз. Так же сильно». Я сам жарко выпустил воздух сквозь щель губ. Костя… Что ты со мной делаешь. Я снова накрыл его плечи руками и ударил его, вмяв коленку ему в пах. Костя вскрикнул и согнулся, но не схватился за пах, а вцепился мне в талию. Мы застыли в полуобъятии. Костя протяжно простонал. Он глубоко дышал, я видел, как сокращается его живот. А потом я сделал то, что мне очень хотелось сделать. Я отстранил Костю, заставил его выпрямиться и ударил его голой ступней. Костя вскрикнул и плюхнулся в воду. Я понял, что у меня встал член и, приспустив собственные плавки, взял его в руку. Костя хныкал, стискивая яйца, пока я в исступлении надрачивал на его страдания. Кончив в воду, я решительно продолжил играть с Костей. Убрав от паха его руку, я заменил её своей, стискивая его яички в железной хватке пальцев. Костя промычал «Мммм», назвал меня по имени, потом перешёл на жалобное «Ааааа…», когда я принялся давить его пальцами сильнее. Выдержал такую пытку он не долго, и член его тоже встал. Я улыбнулся краями губ, получив подтверждение того, что Косте нравятся мои действия. И подключил вторую руку, распределяя пальцы на его правом и левом яичках. — Вася… — простонал Костя, — там идет кто-то! Он резко отстранился, и я едва успел выпустить его яйца. Уйдя по грудь под воду, мой друг, тяжело дыша, пытался прийти в себя. Натянув плавки, я обернулся и стал искать взглядом наблюдателя, но никого не увидел. Меня пронзила догадка, что Костя, наконец-то проиграл мне. Не сумев сдаться открыто, он выдумал причину, чтобы выйти из игры. Я решил ему подыграть. — Продолжим в лесу, да? — я подмигнул, и Костя, покраснев, кивнул. Он точно придумал причину. И это наполнило моё сердце радостью. Надрочив себе под водой и высвободив семя, Костя натянул обратно плавки и, все ещё тяжело дыша, пошёл к берегу. Я пошёл с ним. Мы вернулись в лагерь и честно уделили время родным, до вечера занимаясь лагерными делами. Играли с Костиной сестрой, переглядываясь и думая только друг о друге. Поиграли с ребятами в волейбол. Это был первый раз, когда мы взаимодействовали с другими отдыхающими. При том, что сегодня был наш последний день кемпинга. Утром мы должны были уезжать. Но до этого была ещё целая ночь и часть вечера, который мы планировали снова потратить друг на друга. * На лесной тропе я остановил Костю и, усмехнувшись, велел ему поднять ветку. Костя понимающе наклонился на прямых разведенных ногах и получил шлепок сзади по яйцам. Пока мы шли, я останавливал его ещё трижды, и в конце он, охнув, возмутился «Когда же тебе надоест!». За это я повернул его к себе и врезал коленкой. Когда мы, наконец, нашли место, которое нам понравилось, начало темнеть. Но мы оба понимали, что родителям в заключительный вечер не до нас, и не волновались о возвращении. Костя, как и на речке, встал напротив меня, расставив ноги. И, как и до этого, сложил руки за спиной. Я подумал о том, что он рассказывал мне в своей истории. О том, как поиздевались над его членом, и после этого ему стали неприятны касания к нему. Но мне ужасно хотелось его потрогать. Я вспомнил также разговор в лодке. Костя сказал, чтобы я не трогал его обнажённый член. Но ведь в нашу первую игру в лесу я его трогал через одежду… Хотя не то, чтобы Косте это понравилось. Костя переступил с ноги на ногу и поторопил меня. — Ну, чего ты? — Я хочу его потрогать, — выпалил я. — Через джинсы. Можно? Костя ответил после секундой паузы. — Да. Я опустил руку и коснулся пальцами выпуклости на его джинсах. Прижал ладонь и помассировал его пах нажатиями. Костя охнул. Но не мучительно. А я бы сказал… вожделенно? Я посмотрел ему в глаза. Он снова закусил губу. Я отстранил ладонь и принялся водить подушечками пальцев по его ширинке. Костя задрожал и стиснул мои плечи сильнее. — Тебе не нравится? — спросил я, не убирая руку. — Вася, дурак, — простонал Костя. — Мне нравится… Я продолжил его гладить, и вскоре его член упёрся мне в ладонь. Я расплылся в широкой улыбке. — Ну и как мы играть будем, — буркнул Костя, но в его тоне не было раздражения. — Погоди, я спущу тогда… Он отстранился и расстегнул джинсы, выпуская свой член. Расстегнул пуговицу и вынул член из белья. Мне очень хотелось подрочить ему. Но он сделал все сам. Он все ещё не позволял мне прикасаться к своему члену, не скрытому одеждой. Даже мне. Я решил наказать Костю как следует за то, что он не даёт мне то, чего я хочу. Хотя я понимал, что у него есть на то причина. Но мне нужен был повод. Дождавшись, пока Костя снова спрячет свой член в джинсы, я велел ему широко расставить ноги. И решил начать со шлепков. Костю нужно было разогреть: я подумал, что будет здорово, если он возбудится снова. Мои костяшки раз за разом били по опустошенным яичкам Кости сквозь джинсы. Он часто дышал и не просил ни бить сильнее, ни остановиться. Он позволял управлять ситуацией мне. Я подумал, что из нас двоих Костя был несомненным лидером, но доминировал над ним я, парень-на-второй-роли. Это заставило меня чуть улыбнуться. Мне нравилось осознание того, что Костя подчинялся только мне. Никто другой не мог укротить его напор. А я мог делать с Костей все, что захочу. Почти все. Я снова подумал о том, чтобы засунуть в него пальцы. И отдрочить ему. От таких фантазий мне стало жарко. Я продолжил шлепать Костю, теперь нанося ему резкие удары ребром ладони. Потом поднес ее снизу и начал бить снизу-вверх. Костя терпел. И, стоило думать, наслаждался. Ночь окончательно накрыла лес, и черноту неба осветило полотно звезд. Я отстранился от Кости и вытащил из кармана телефон, собираясь включить фонарик. — Не надо, — остановил меня в Костя. — Хочу в темноте. Потом посветишь, когда обратно пойдем. Я подумал и решил принять правила игры. Темнота раскрепощала еще больше. Я подошел к Косте и положил руки ему на лицо, огладив по щекам. Костя жарко выдохнул: «Бей!», и я опустил руки ему на плечи. Некоторое время я бил его коленями, меняя ноги. С левой получалось даже сильнее, хотя я был правшой. Но так я не мог верно вымерить силу удара, и Костя охал от моих сильных ударов. Я подумал о той боли, что он испытывает в своих изрядно настрадавшихся яйцах. На мгновение меня кольнула мысль, что я бы тоже хотел испытать боль там. Но потом я вспомнил, как жестоко меня избил Макс. Нет. Я буду только причинять боль. Я так хочу. Я ударил Костю особенно сильно, и он, вскрикнув, осел на землю. И тут мне пришла в голову новая идея. — Упрись руками, — скомандовал я. — И расставь ноги. — Кроссовкой слишком больно! — возмущенно зашипел Костя, уже после того, как принял желанную мной позу. — Не бей очень сильно… Я вскинул ногу и припечатал его по яйцам, содрогаясь от удовольствия. Костя взвыл, и в ночи его голос прозвучал особенно отчетливо. Мне захотелось еще большей власти. Я ударил Костю с ноги еще раз — сильнее, и он рухнул на траву, скорчившись в темноте. Я стоял над ним, поглаживая свой член сквозь джинсы. — Ляг на спину, — приказал я, прежде чем успел оценить все риски. В темноте я не мог видеть реакции Кости, и давить его пах в обуви было опасно. Но когда это пришло мне в голову, Костя уже лежал на спине, а моя кроссовка была поставлена на его яйца. Я решил постараться быть осторожным. И слегка перенес вес тела. Костя на траве заерзал и тихо захныкал. Мое сердце сильно билось, а воздух шумно вырывался сквозь губы. Я надавил сильнее. А потом помял его яйца подошвой. Костя вскрикнул, а потом сел, вцепившись в мою кроссовку. Но я ее не убрал, продолжая давить. Костя провыл мое имя и затем произошло то, о чем я так давно мечтал. — Хватит, — всхлипнул Костя. — Пожалуйста, хватит. Я почувствовал, как в белье становится влажно. Мой член сочился смазкой, и я ощутил себя абсолютным победителем. Жестоко наступив Косте на яйца напоследок, я убрал ногу и расстегнул джинсы. Костя мял свои яички, когда моя сперма приземлилась из ствола ему на волосы. Я, ахнув, закончил начатое и, тяжело дыша, обтер руку о траву. Костя отвлекся от массажа яиц и стер с волос сперму каким-то листом. — Вася… — он выругался, перемежая нецензурщину ласковыми словами. Я хохотнул и протянул ему руку, поднимая с земли. Костя переступил с ноги на ногу и приблизился настолько, что я увидел в черной ночи блеск его глаз. — Идем к тебе в палатку, — попросил он. — Хочу… сделать кое-что. Внутри меня снова всплыл образ того, как я пихаю в него пальцы. Я тоже хотел кое-что с ним сделать. Эти мысли так захватили меня, что я не спросил, чего же хотел Костя. Прихрамывая после моей жестокой экзекуции, Костя вслед за мной добрался до палатки. Где я выключил фонарик и впустил Костю вперед себя. Залез следом и включил фонарик снова. — Выключи, — зашипел Костя, и я сперва послушался и только потом понял, что при мелькнувшем свете увидел, как Костя стягивает джинсы. Внутри меня взрывался фейерверк. Что Костя делает? Неужели мы с ним правда?.. Я смогу сделать то, что мне так хочется сделать?.. А потом в темноте Костя нащупал мою руку и потянул к себе. Я коснулся пальцами его члена и испуганно отдернул руку. Нельзя. Он же говорил, чтобы я этого не делал. Я очень хочу, но… Костя снова взял мою руку и положил ее обратно. — Погладь меня, — хрипло в темноте попросил он. Я шумно выдохнул сквозь зубы и взъерошил короткие волосы левой рукой. Пальцы правой же робко ощупывали член Кости в темноте. Я коснулся пальцем головки, помассировал ее подушечкой большого пальца. Костя издал череду аханий и, отпустив меня, вцепился руками в травяной ковер. Перед тем, как уйти с Костей в лес, я сменил в ковре наполнение, и травой пахло просто удушающе. Я шумно выдохнул, а потом шепнул: «Если ты этого хочешь…» и обхватил Костин член пальцами. Костя пискнул, его частое дыхание разрывало темноту. — Ты точно этого хочешь? — едва сдерживаясь, в последний раз уточнил я. — Ты говорил, что… — Я хочу, чтобы ты это сделал, — простонал Костя. — Только ты… Больше меня упрашивать было не нужно. Я обхватил Костин член сильнее и принялся надрачивать ему так яростно, что Костя начал стонать в голос. Другой рукой я нащупал его лицо и закрыл ему рот. Я ощущал ладонью его губы, они были мягкими. Член же его был твердым и, в эрегированном состоянии, довольно большим, как мне казалось. Наощупь все было не таким, как если бы я просто видел. Наглаживая Костин член в темноте, я изнемогал от душившей меня страсти. Мое желание исполнилось, Костя подпустил меня ближе. Позволил то, что сперва было под запретом. Значит ли это, что прежняя боль стала его отпускать? Мне очень хотелось оттрахать его пальцами. — Костя, — шепнул я, когда он кончил, и я вытер влажные пальцы о спальник. Он зашуршал в темноте, к которой я немного привык. Его глаза блестели, лицо выделялось пятном. — Что? — не до конца отдышавшись, шепнул он. Я подумал, что это может все испортить. Что Костя мне ни за что не позволит. Что наша дружба окончательно полетит в тартарары. — Я хочу засунуть в тебя пальцы, — отбросив все сомнения, потребовал я. Костя замолчал. Его дыхание стало слышаться тише. Я замер тоже, понимая, что все решится сейчас. — Давай, — еле слышно шепнул Костя. Он повернулся ко мне спиной и встал на колени с упором на руки. — Только оближи пальцы, — тихо шепнул он. Я потер подушечкой указательного пальца большой, ощутив остатки Костиной спермы, не до конца утертой. — У меня есть заживляющий крем, — внес контрпредложение я. — Может, я им пальцы намажу? Костя вдохнул и сел на колени, выпрямившись. — Ну давай, — согласился он. — Давай только быстрее, пока я не передумал. Решив не включать фонарик, чтобы не смущать Костю, я нащупал в рюкзаке крем и отвинтил крышку. Жирный крем обдал пальцы холодом. — Вставай, — смущаясь, велел я. Однако, когда Костя снова принял позу, и передо мной оказались его бедра и свисающие между ног яички, меня снова обдало возбуждением. Я коснулся кончиком пальца Костиной дырки и аккуратно принялся проталкивать палец. Костя зашипел от боли. — Расслабься, — велел ему я. Костя напротив напрягся, и мне пришлось вытащить палец. Не зная, как успокоить Костю, я нашел единственно верное решение, накрыв другой рукой его член. Костя охнул, и я снова стал пытаться протиснуть в него палец. Мне это удалось, и я стал скользить им внутри Кости, закусив губу от восторга. Я трахаю его! Трахаю его пальцами, вожу ими внутри его задницы, так давно манившей меня. Костя простонал, и этот звук обдал меня осознанием того, что Косте нравится. Я толкнулся пальцем глубже, и Костя повторил стон. — Ох, Вася… там, так приятно, — тихо произнес Костя. Я вытащил палец и попытался вставить сразу два. Получилось не сразу, мне пришлось какое-то время гладить Костин член, чтобы мой друг расслабился. Наконец, мои пальцы вошли внутрь. И я сделал то, что запланировал с самого начала. Коварно усмехнулся и принялся раздвигать пальцы внутри Кости. Костя взвыл! — Вытащи, вытащи немедленно! — потребовал он. Я прекратил раздвигать пальцы, но вместо того, чтобы вытащить их, толкнулся глубже. Костя ахнул и рухнул на локти. Его выпяченная задница с моими пальцами внутри требовала этого, и я шлепнул его ладонью другой руки. — Лучше уж по яйцам, — попросил Костя. Я решил, что того, что я сделал пальцами, достаточно. Вытащил их из Кости и заставил его перевернуться на спину. — Раздвинь ноги, — сказал я, и Костя, поняв, что я задумал, последовал приказанию. Я ударил его кулаком по яйцам, и он запрокинул голову, застонав от боли. — Ты сам просил, — довольно напомнил я и ударил его опять. Костя согнул ноги в коленях и расставил их шире. — Бей, — разрешил он. — Мне нравится. Я примерился кулаком, но неожиданно передумал. Мне пришла в голову другая идея. Я навис над Костей, а потом стиснул его запястья, удерживая его за руки. — Не своди ноги. Он кивнул, смотря на меня снизу-вверх. И я припечатал его по яйцам коленом. Костя выпучил глаза и взвыл мне в лицо. Я посмотрел на его искривленные гримасой губы. Хотелось причинить ему боль. Хотелось доставить ему удовольствие. Хотелось самому получить его. Я хотел Костю, мне нравилось все, что мы с ним делали. Это была самая лучшая ночь кемпинга. Я ударил его коленом снова и, не убирая его, принялся давить его яички. Костя хныкал и дергал руками, но вес моего тела позволял мне удерживать Костины руки прижатыми к травяному настилу. — Вася, — выдохнул Костя. — Вася, я… кончу сейчас. Я опустил глаза вниз и увидел, что на головке стоящего члена Кости поблескивает смазка. Я положил руку на Костин член и, гладя его, ударил еще раз, от чего он кончил, испачкав мою футболку. Я додавил его яйца коленом, пока вся сперма не высвободилась из его яичек. — Вася, очень больно, — Костя жалобно захныкал снова, и я слез с него. Мой друг схватился за яички, просунув руку между ног. Закрылся коленями и скорчился на спальнике. Я, часто дыша, сидел рядом. Наконец он закончил массировать яички и сел тоже. — Я хочу остаться. — Останься. — Мы сказали это одновременно. И, получив подтверждение ободного желания, после того, как Костя надел белье и штаны, а я спустил семя из снова вставшего члена, ткнулись в объятия друг к другу, решительно выбросив из головы утро, родителей, Костину сестру, отъезд и все остальное. * В утро отъезда царил хаос, все собирали вещи, советовались, бегали по базе туда-сюда, и наша с Костей совместная ночевка в палатке снова ускользнула от внимания. В ту ночь я поставил будильник, и утром вытолкал Костю в рассвет, оставшись досыпать полчаса. В машине мы снова ехали вместе, и больше всего мне хотелось резко нанести удар кулаком по Костиным яйцам, но, понятное дело, я не мог. Мы договорились встретиться, как только сможем. И этот день наступил уже через неделю. Дома мы были одни, поэтому сразу же приступили к обсуждению планируемой игры. — У меня есть предложение, — Костя снова вел себя по-лидерски, а я снова злился на него за это. Но сказанное Костей же вообще привело меня в шок. — Касательно той истории с Максом, — легко начал Костя, а меня просто перекосило от того, что он снова затронул эту тему. Я не собирался это снова обсуждать! Это должно было уйти в прошлое. Стать запретной темой, которую я раскрыл один раз. Что задумал Костя?.. — Я подумал насчет этого, — Костя сидел на моей кровати и смотрел на меня. — Я думаю, что ты преодолел свой страх, став садистом сам. Может быть… это сработает и со мной? Я все еще не понимал, к чему он ведет. Костя начал краснеть. — Кисточка, — выдохнул он. — Которую в меня засунули тогда… Может быть, если бы я… если бы ты… — Ты хочешь засунуть ее в меня? — не поверил я. Костя кивнул. — Если ты позволишь, — тихо закончил он. У меня не оставалось выбора. После всего, что мне позволил Костя, это была его первая ответная просьба. Но он мог бы выбрать что-то другое! Краска сошла с моих щек, я прикусил губу. — Ну так что? — буркнул Костя. — Я и кисточку взял с собой. Я ее смажу кремом, чтобы легче скользила. В моем животе словно стянулся тугой узел. Я положил ладонь на свой пах, закрываясь. Костя понял по моей реакции, что я не одобряю его идею, и взгляд его погрустнел. — Конечно, это может быть слишком… я понимаю… — печально произнес он, и я решился. — Ладно, — выдохнул я. — Ладно? — переспросил Костя. — Ты правда… позволишь мне это сделать? — Да, — я начал стягивать штаны. — Давай. Если это тебе поможет… Я снял низ одежды и улегся на кровать, расставив ноги. Костя смазал кисточку и взял в руку мой член. Меня обуял ужас. — Нет, так не пойдет, — отпустил меня Костя. — Мне нужно тебя связать. Меня тогда связывали. Я думаю, это сработает только так. Не в силах произнести ни слова, насмерть перепуганный, я позволил ему связать свои руки за спиной бельевой веревкой. Я был полностью беззащитен. Костя взял мой член в руку и обнажил головку. Кисточка неумолимо ткнулась в мой член. — Нет, — тяжело вздохнул Костя и отодвинул кисточку, едва начав ее вставлять. — Не хочу. Мне так не нравится. Давай лучше поиграем, как нам нравится. Я облегченно выдохнул и расслабился: — Давай. Развяжи меня. В глазах Кости заблестели хитринки. — А зачем? — улыбнулся он. — Знаешь, это нечестно, что всегда достается только мне. Я понял, что он имеет в виду, и покраснел. Задергавшись, я понял, что веревки мне не снять. — Но это моя травмирующая ситуация! — взвыл я. — Ты не сделаешь это со мной снова! Костя хихикнул и отвесил мне пальцами щелчок по яичкам. — А вдруг это тебе тоже поможет, — нагло предположил он и коварно добавил. — Тебе ведь это тоже нравится, Вась. Я видел, как ты реагировал, когда мы играли в «камень-ножницы-бумагу». Я оскорбленно поджал губы. Допустим… Мне и правда было немного приятно, когда он причинил мне несильную боль. Но это вовсе не значит, что я хочу этого снова! Я не хочу! Костя снова щелкнул меня пальцами по яичкам, и с моих губ сорвался томный стон. Костя довольно захихикал. — Ты ведь не мог попросить сам, да? Ты главный, да? — он давал мне по щелчку на каждую фразу. — Вот и наслаждайся! И мучайся! Он рассмеялся, а я до боли закусил губу. Ситуация, в которой я оказался, была безвыходной. Я, конечно, мог унять гордость и сдаться. Попросить его прекратить, развязать меня… Вряд ли он бы отказался, все-таки он мой друг, и это не насилие… просто провокация. И я действительно сдался. Шумно выдохнул, расслабился и разрешил: — Ладно, побей меня немного. Не очень больно. Костя кивнул. Облизал губы и принялся играть со мной. Он щелкал меня пальцами, шлепал ладонью и ребром ладони, пару раз несильно ударил кулаком. Щипал… Я стонал в голос и часто дышал, перестав стесняться своей реакции. Мне нравилось. Мне действительно нравилось. Давняя ситуация окончательно стала прошлым. Костя все исправил. Наша взаимно желаемая игра в самом деле приносила мне удовольствие. Костя снова ущипнул меня, оттянув кожу, и я ощутил томление в члене. — Дай мне кончить, — прошипел я. — Погладь меня. Костя сделал вид, что не услышал, взяв мою мошонку в обе ладони и став давить на мои яички. Я заерзал, захныкал и принялся уговаривать. — Костя… Костя, пожалуйста… Но мой друг не торопился касаться моего члена. Вместо этого, он перевернул меня набок и развязал мои руки. Я обиженно засопел: мне хотелось, чтобы меня коснулся Костя, а он предпочел, чтобы я все сделал сам. Однако, я ошибся. Прежде, чем я успел коснуться своего члена, Костя стащил джинсы и трусы и лег ко мне на кровать. А потом он приблизился вплотную и его член уперся в мой. Я вспыхнул до ушей, краснея все сильнее, пока Костя, постанывая, терся об меня членом. Ощущение было невероятное, меня пронизывало наслаждение. Я стал петтинговать его в ответ. Потом Костя просунул между нашими членами руку и стал гладить то меня, то себя. Я тоже опустил руку, нащупывая его член. Он в ответ взял мой. И мы, упираясь головками друг в друга, помогая друг другу руками, кончили на кровать. Я, распахнув рот, часто дышал, пока Костя облизывал губы и хитро смотрел на меня. — Ну что, понравилось? — победно спросил он. — Думаю, теперь мне нужно запихать в тебя кисточку, — припугнул я, и он сперва расширил глаза в испуге, а потом понял, что я издеваюсь, и облегченно рассмеялся. — Не надо, — улыбнулся он. — Ты можешь касаться его, когда захочешь. Только ты. Я прижал Костю к себе, зарываясь пальцами в его светлые кудри. — Так и будет, — пообещал я.