Ты в клубе

Парень никогда бы не признался никому, что идёт на такое и что вообще скачал это приложение. Но он отправляет согласие на приглашение от собеседника, чисто по-деловому, место и время, всё обговорено до мельчайших деталей. Он даже диву даётся насколько тут всё продумано. Руки, сжимающие телефон, подрагивают от волнения, только решимости всё же больше, он уже готов шагнуть через порог неизвестности. Хесус привычно обходит знакомую комнату, хорошо ориентируясь даже почти в полной темноте, скидывает кофту на диванчик, расслаблено садится на кровать и проверяет в последний раз телефон, прежде чем его выключить. Ему спокойно в полной тишине, он неуверенно смотрит на горящие вдалеке огоньки проигрывателя, вспоминая, что его сегодняшний приятель был бы не против музыки, но решает включить её, только если тот сам попросит. Дверь медленно открывается, но свет из коридора не достаёт до постели, и Хесус остаётся скрытый тьмой, а гость хлопает дверью, заметно нервничая, его шаги эхом разносятся по комнате и затихают на середине, когда непривыкшие к темноте глаза теряются в пространстве. Хес встаёт и подходит к нему сам, гладит его по щеке и плечам, которые дёргаются от прикосновений. Он сразу по дрожи и тихим охам понимает, что парень новенький и с ним нужно осторожнее. Хесус аккуратнее притягивает его ближе, зарываясь длинными пальцами в волосы на затылке, обжигает мягкую щёку своим дыханием и гладит другой рукой по спине, задирая толстовку. Парень сначала тихо сопит, но чем откровеннее касаются его чужие руки, тем сильнее он дрожит и громче мычит, хватает ртом воздух и вцепляется холодными пальцами ему в бока. Хес резко отстраняется, в ужасе понимая, что узнаёт его голос, даже по этому невнятному бормотанию. — Вова? — Что?! — парень пулей возвращается к двери, со всей дури грохая рукой по выключателю на стене. — Хесус! Хес пропускает пару тысяч ударов сердца, обескураженно опускаясь снова на кровать, и стоит глазам перестать болеть от света, он рассматривает застывшего с рукой на выключателе нелепого до идиотизма, но без сомнения самого Вову Братишкина. — Какого хуя, Хес? — взрывается Вова, хватается за ручку двери, но не выходит. — У меня тот же вопрос к тебе. — отвечает Хесус, сердце перестаёт так колотиться, он просто принимает ситуацию, как она есть. — Ты таким занимаешься? — Я не собираюсь отвечать на тупые вопросы. Это всего лишь недоразумение, ничего в этом такого нет. — Ну, конечно… Стой, ты куда собрался? — удивляется Вова, наблюдая, как Хес преспокойно идёт за своей кофтой. — Домой. Мы просто сделаем вид, что ничего этого не было. Личное дело каждого, чем он занимается в свободное время. — Так даже лучше. — вдруг говорит Братишкин и идёт через комнату к нему. — О чём ты? — Ты ведь пришёл сюда, чтобы трахнуть парня, а я чтобы меня трахнули, даже к лучшему, что мы друг друга знаем. — Вова оттесняет шокированного Хеса обратно к кровати и толкает на неё, забираясь на его колени. — Смысл анонимности в том, чтобы не знать друг друга. — уточняет Хесус, упираясь в его торс руками и пытаясь держать от себя подальше. — Как ты вообще решился на такое? — А это важно? Сам говоришь, что тут всё анонимно, так что я могу не отвечать. Или думаешь я не спрошу тебя о том же? — Со мной как раз всё понятно, мне нравится и с мальчиками, и с девочками, отношений у меня нет, а приложение позволяет даже ни с кем не знакомиться. — А я… — Вова замолкает, пристально смотря ему в глаза, и отвлекается на снятие с себя толстовки. — Да похуй вообще, мы тут собрались, чтобы поебаться, так нахуя столько пиздеть? Хес готов поспорить, но особым желанием не отличается, в принципе ему терять нечего, как минимум Вова не устроил истерику, а его шея выглядит на редкость соблазнительно, он проводит по ней пальцами, прикидывая насколько адекватно будет уступить. — А у вас тут принято целоваться? — тихо интересуется Братишкин. — Этот момент обговаривается, и ты вроде был не против. — отвечает Хесус и касается его второй рукой, оглаживая лопатки. — А почему у тебя губы блестят? — Это бальзам для губ. — Бальзам? — Вова наклоняется к его лицу и втягивает резко воздух носом. — Пахнет ванилью. — Я могу слизать. — говорит Хесус, прихватывая нижнюю губу зубами. — Погодь, я сам. Хес послушно подставляет лицо, прикрывая глаза, пока Вова скользит по его губам языком, после посасывает их мелкими почти что поцелуями. Он приоткрывает рот, позволяя зайти дальше, и Братишкин вздрагивает, почувствовав настолько явный ответный поцелуй и касание их языков. Они пришли сюда за одним и тем же, это подкупает. Братишкин ёрзает затёкшими коленками, обнимает Хесуса за шею, тянет на себя, пытаясь поменять положение ног, и в итоге скрещивает их у него за спиной. Хес разрывает поцелуй, прижимается к его лбу своим, разглядывает подрагивающие длинные ресницы и дёргающийся от быстрого дыхания нос, и снова прижимается к мягким губам, перед тем как обхватить его покрепче под задницу и перевалиться вместе с ним набок, укладывая Вову на спину. Так Братишкин выглядит ещё более возбуждающе, отзывается на ласки, изгибаясь за его рукой, скользящей вниз, чувствительный и краснеющий от своего же мычания, а главное, что он под ним. — Хес, а я тебе нравлюсь? — спрашивает захмелевший от возбуждения Вова, тыкаясь губами ему в щёку. — Такое вообще-то не спрашивают. — Так то когда анонимно и лиц особо не видно, ты же меня знаешь. Я разве не должен тебе нравиться, чтобы у тебя встал? — Я не хочу отвечать. — настаивает Хесус готовый уже потерять весь настрой, но Братишкин резко нажимает пятками ему на спину, вжимая их друг в друга. — Ох… — Ха… Я понял, момент не буду рушить. — говорит Вова, увлекает в новый поцелуй и ещё раз трётся об него ноющим стояком в штанах. Надо было хотя бы свет снова вырубить, а то теперь Хес так чётко может видеть, что перед ним Вова с покрасневшим носом и румяными щеками, невинный в каком-то смысле и полностью в его власти. Он стягивает с Братишкина штаны одной рукой и с упоением целует его шею. — Ты, Хес, только понежнее, ладно? — просит Вова, притягивая его к себе ближе. — Хотя я не против и грубо… Только ты предупреди заранее, ладно, Хес? — Бля, Вов, ты лучший в том, чтобы настрой угробить. — вздыхает Хесус. — Да? А так? Хес не успевает даже изогнуть иронично бровь, как Вова горячо целует его в губы и просовывает руку ему в штаны, и сам же больше всего дрожит с того, как тот стонет в поцелуй и нетерпеливо толкается в его ладонь. Они трутся друг об друга, приходится разорвать поцелуй, чтобы дышать, и между ними всё ещё зажата Вовина ладонь. — Пиздец. — выдыхает Вова ему в губы, проводя рукой по волосам, чем сбивает его башню, хотя до неё сейчас и дела нет. — Снимай уже, нахуй, свои штаны. Хесус не успевает подавить ухмылку, садясь на пятки, гладит его по коленке, целует в неё и ведёт рукой вниз по бедру. Братишкин безуспешно ловит его ладонь, едва она добирается до края боксеров, и изгибается, протяжно замычав сжатыми губами. Хес продолжает его дразнить, невесомо оглаживает стояк через трусы, проводит указательным пальцем под краем, оттягивая плотно лежащую резинку, Вова сразу становится таким сладким, цепляется непослушными пальцами за простыни и по-настоящему стонет, и пугается этого, зажимает себе рот рукой. Его так и хочется трогать, такого чувствительного, Хес касается языком напряжённого живота, ведёт дорожку поцелуев вверх до грудной клетки, кусает и зализывает его соски, прижимается всем телом и трётся их стояками. — Блять, когда ж ты снимешь свои ебучие штаны? — бормочет Вова, обхватывая его руками. — Так тебе не нравится? Хочешь, чтобы я прекратил? — интересуется Хесус и ласкает поцелуями шею. — Пиздец как нравится, блять. Блять! — Не волнуйся, можешь говорить, что хочешь. — Тогда я хочу, чтобы ты трахнул меня, пока я не кончил в трусы. Хесус сглатывает и смотрит ему в глаза. Он действительно готов сделать это с Вовой? А сам Вова? Хес прижимается к его губам и всё же снимает с них остатки одежды. Смазка, ловкие пальцы и становится в десятки раз горячее. — Ебать мой рот… — пыхтит Братишкин и всё больше дёргается от растягивающих его пальцев, у Хеса вырывается смешок. — Чего ты ржёшь, придурок? Хесус качает головой, целует в губы и осторожно вытаскивает пальцы, Вова от этого расстроенно мычит и кусается. — Вов, ты очень красивый. — признаётся Хес, прежде чем войти в него своим членом. — Бля… — тянет Вова, упираясь ему в плечи руками, и откидывает голову назад. Хесус старается сделать ему как можно приятнее, ласкает губами, руками и берёт нежно. К такому Вова почему-то был совершенно не готов, его переполняет огонь и так хорошо, что он этим захлёбывается, хватается руками за Лёшу и стонет откровеннее. — Сука! Можешь ты быть не таким… — вскрикивает Братишкин. — Каким? — уточняет Хесус, наблюдая за его метаниями по подушкам чуть приподнявшись. — Таким будто я любовь, нахуй, всей твоей жизни и меня нужно оберегать как хрустальный цветочек. — Ну у тебя и сравнения. — Пошёл ты… Ах! Блять! Что… — вся гневная тирада Вовой проглатывается, когда Хес делает более резкое движение, входит максимально глубоко и сам едва сдерживает стон, пропуская его сдавленным выдохом. Хесус хоть и становится быстрее, теряя темп, сбивая с ритма их обоих, но так и остаётся нежным, когда обхватывает парня руками и скользит губами по его груди, даже засосы не оставляет. А Вова же всё громче и совсем неаккуратно дёргает его за волосы, всхлипывая и восхитительно постанывая. Хес ловит его стоны губами, пропихивает между ними руку и сжимает сочащийся смазкой член. — Пизда. — ругается Братишкин, изгибаясь всем телом. Довести его до оргазма особо сложной задачей не оказывается, а Хеса он доводит одним своим видом. Вова не может отдышаться, чёлка пропиталась потом и липнет ко лбу, но он только раздраженно зачёсывает волосы наверх. Хесус пачкает простыню спермой, упираясь в неё руками, и падает на спину рядом с ним. — Пиздато. — резюмирует Вова, поворачиваясь набок, Хес в ответ только согласно мычит, продолжая лежать, закрыв глаза. — Хес, а ты… Ну… — Что? — Всегда, ну, такой? Тип, ласкаешься и всё такое? — Я не пойму, тебя что-то не устраивает? — ворчит Хесус, поворачиваясь к нему спиной, и закусывает губу. Такой долгой прелюдии у него давно не было, но говорить об этом он конечно не собирается. — Меня всё устраивает. — отвечает Вова, прижимается к его спине, гладит по плечу и целует в загривок. — Охуенно получилось, мне понравилось. Хесус крепче сжимает рукой подушку и утыкается в неё носом. — Хес, тебе не понравилось? Почему ты морозишься? Я оказался недостаточно узким для тебя? — На что ты намекаешь? — Да я рофлю… Но, если серьёзно… — голос Вовы снижается до шёпота, и он трётся носом об его затылок. — Это был мой первый раз с парнем. — Всё прошло хорошо. — И это всё что ты можешь сказать? — Прости, но говорить о каких-либо чувствах я не хочу, моё право молчать. — извиняется Хес и гладит его по руке, которой он обнимает его поперёк груди. — Ясно… И что теперь? Как ты поступаешь после? — обиженно спрашивает Вова, отстраняясь. — Номер до утра снят. — Отлично, значит можем поспать. — Вместе спать будем? — интересуется Хесус, оборачиваясь. — А ты собираешься куда-то? — Нет, не собираюсь. — Хес разглядывает его лицо и не может понять, его глаза больше по-кошачьи хитрые или по-щенячьи жалобные. — Вов, я не хотел тебя обидеть, и это был мой лучший секс за долгое время. Вова складывает под головой ладони и улыбается, сама невинность, Хесус не может удержаться от того, чтобы прижаться к его губам, и, пока скользит по ним языком, придерживая его за подбородок, понимает какую хрень творит и отстраняется. — Не останавливайся. — просит неожиданно Братишкин. — А? — Ещё хочу, целуй. — Вова целует сам, заваливаясь на Хеса. Целоваться после фактически случайного секса идея, конечно, на миллион. Но у них тут ничего нормального и не происходит. Всё что тут произошло останется лишь анонимной встречей двух пользователей приложения, осталось только убедить себя в этом. А сейчас Вова забирается на него сверху, не разрывая поцелуй, и Хес прижимает его к себе, так легко, будто так и надо. — Хес, а ещё раз, го? — выдаёт Братишкин и глазом не моргнув, только облизывает припухшие от поцелуев губы. — Рил, так сильно понравилось, что ли? — удивляется Хесус и неуверенно щупает его ягодицы, которыми он так вальяжно расселся у него на животе. — Не, Вов, нельзя, мало ли что с непривычки. Да и второй раз вообще. — Ну и зануда. Я не какой-то слабак. Или так не принято? — Вова скатывается ему под бок и укладывается удобнее. — Не пора бы уже забить на правила, когда мы всю анонимность просрали ещё в самом начале? — Нет, без правил приложения, мы будем пиздец странно выглядеть. — Так мы будем прятаться за ними? Не слишком ли просто? Мы по факту переспали, прекрасно осознавая кто мы друг для друга. — Хули ты начинаешь? Рациональный, блять. Надо было о правильности думать до того, как в меня хуй пихать. — возмущается Вова, тыкая его пальцем в подбородок. — Тем более ты сам только что отказался говорить, ссылаясь на ебаные правила. — Ладно-ладно, хуй с ним. Похуй. — Вот и правильно. А повторить можем утром. — Хес не особо уверен в разумности такого варианта, но молчит. Вова поднимает голову с его плеча и смотрит вдруг смущённо. — А это… Ты меня, ну, без резинки? — Ага. — И кончил тоже туда? — Ну, да. — И что оно теперь там засохнет? — жалобно спрашивает Братишкин. — Ты дурак или дурак в квадрате? — смеётся Хес и трепет его по голове. — Вов, ты в туалет сходи, душ прими и всё у тебя хорошо будет. — И то верно, так и сделаю. Хесус с ухмылкой провожает его взглядом. Он не дожидается его возвращения, засыпая до этого, только чувствует сквозь сон, как тёплый и влажный после душа Вова прижимается к нему. Утром они ничего не повторяют, потому что мозги на место встают и ничем хорошим это всё равно бы не закончилось.