***
Кафе в правой части холла на первом этаже, то самое, что приглянулось Осаму в его первый за последние годы визит в здание «Mori Corporation», будучи огорожено лишь стеклянными прозрачными панелями, смотрелось простенько, но в обеденное время полнилось офисным планктоном. Белый верх и чёрный низ — стандартная форма одежды для почти каждого сотрудника в этом огромном здании, но он, войдя внутрь и успев занять один из немногочисленных свободных столиков из тёмного дерева, то и дело встречал знакомые лица. В этот час обедали здесь не только простые секретари и офисные клерки, но захаживали люди и посерьёзнее. Сделав заказ и покрутив головой, отметил, что несмотря на наличие множества ресторанов и всеразличных кухонь мира на других этажах, все стекались сюда. Виной тому наверняка было соотношение цены и качества. Такой вывод напрашивался сам собой, поскольку кафе, на фоне всех прочих, расположенное почти на проходной, наверняка было в самом низком ценовом диапазоне. Но и Мори держать низкосортные заведения под своим крылом не станет, оттого Осаму не удивился бы, если данное кафе гребло деньги лопатой почище всяких там европейских ресторанов с дико дорогими интерьерами и королевским сервисом. Стаканчик виски и лёгкий салат из морепродуктов, благо, не вызывали излишней тошноты, каковая часто возникала на утро после перепоя, да и пошли на ура, наполняя изголодавшийся с вечера желудок. В это же время лёгкий гул из разговоров и перестуков столовых приборов перекусывающих коллег неплохо вводил в транс, тут же погружая в мыслительный процесс по порученному делу. Концепция «Трёх времён» Нацумэ Сосэки, составленная им в отношении разграничения власти в Йокогаме, гласила, что ночное время должно быть отведено Портовой мафии. Но эти самые времена вовсе не предполагали конкретные временные рамки, в какие дозволялось действовать тем или иным силам города, вовсе нет. Ночное время — это ассоциация с самыми тёмными его делами, решение которых, в их случае, оставлено Мори, как лидеру здешнего преступного мира. И несанкционированная торговля наркотиками определённо точно попадала под его юрисдикцию. Ясное дело, пока ситуация на улицах не станет совсем уж плачевной — ни правительственные организации, ни тем более Агентство вмешиваться не станут. Однако тот промежуток времени между первым замеченным скачком в употреблении мирными жителями наркотических веществ и тем моментом, когда власти больше не смогут игнорировать это, отсрочек мафии на решение проблем вовсе не давал. Причина была проста: Мори просто терпеть не мог, когда у него под носом кто-то вёл свои дела. А если вмешаются остальные, то ситуация лишь накалится, а авторитет босса серьёзно пошатнётся. Оставалось решать своими силами, ну и силами Чуи, если тому хоть что-то удастся раскопать. Наркотики. Причём не какая-то мелочёвка или побочный продукт, а самый настоящий героин в Йокогаме. Довольно серьёзно, на самом-то деле. А вот распространением, судя по отчётам старика Митамуры из разведывательного подразделения, занимаются какие-то подростки, да ещё и через закладки, что вот вообще никак не способствовало безопасности приёма-передачи. Да любой нарколыга смог бы проследить за одним из них до самого тайника, да и забрать и наркотик, и деньги себе. Разве что во всей этой схеме было что-то ещё, снижающее риски подобных случаев или полностью их нивелирующее. С нынешней информацией сказать что-то наверняка вообще было сложно. Разве что сам принцип торговли через закладки и тайники — достаточно неплох сам по себе. В двадцать первый век, в век информационных технологий, это чуть ли не самый безопасный способ для самих поставщиков, но не для исполнителей. Как там оно работает? Через тех самых подростков, через самый уязвимый слой общества. Стандартная схема, насколько разбирался Осаму, была довольно проста: тем через интернет предлагали работу, высокооплачиваемую, что для людей этой возрастной категории было весьма важной составляющей. Полная независимость от родителей и авторитет перед сверстниками. Что ещё ребёнку надо для счастья? А им всего-то на мобильник поступает информация о тайниках и времени, когда надо забрать или положить товар. Если всё делать чисто, чётко и не нарушая установленных правил, заработать можно в самом деле прилично. Да и вид гуляющего по всевозможным местам школьника мало у кого вызовет подозрения. А главным плюсом для самого поставщика, несомненно, являлась анонимность. Все связи через мессенджеры. И если уж посредника отловит полиция, тот и сказать-то о своём работодателе ничего не сумеет. Надёжно и просто. Но если оставить в стороне способ реализации, следующим вопросом, пришедшим на ум, будут мотивы торговцев. Возвращаясь к общим стандартам наркоторговли — единым и самым мощным её двигателем во все времена являлись деньги. Даже и думать не надо. А тут ещё и город, где наркоторговля трудами всё того же Огая сведена к минимуму. Целое раздолье для бизнеса. Бизнес вот, правда, как-то себя не оправдывал. Как и сказал Митамура, цены на героин были настолько низки, что его могли позволить себе даже жители улицы Сурибачи. Героин и жители Сурибачи — совсем в голове не вязалось. И даже если вдруг по результатам экспертизы выяснится, что порошок на пятьдесят процентов состоит из какой-нибудь муки, позволить его себе всё равно смог бы не каждый. А если окажется наивысшего качества, то и вовсе бред какой-то — его продажа по столь низким ценам никак не сумеет окупить производство и распространение. Так что, в отличие от общих стандартов наркобизнеса, здесь у поставщика мотивы иные или же цели долгоиграющие. Хотя, подгадить лично Мори — дорогого стоит. Третий пункт его сегодняшних измышлений занимали распространители, и это, пожалуй, было самым интересным моментом. Вариантов уже было несколько, и разбирать каждый из них стало бы даже каким-то извращённым удовольствием, но колокольчик над входной дверью, чей звон он за сегодня слышал уже десятки раз, в эту самую секунду отчего-то прошёлся по мозгам особенно остро. Он обернулся и своему раздражению даже не особо удивился, когда на пороге завидел Чую. Удивительно было то, что даже этот любитель роскоши в непомерных количествах местом обеда избрал всё ту же кафешку на первом этаже. Народу в зале до сих пор хватало, и тот, кажется, его и не заметил, пройдя к только что освободившемуся столику у окна и взмахом руки подозвав к себе официантку. Следом снял глупую шляпу и, уложив ту на край стола, в каком-то даже трагическом жесте зарылся рукой в рыжую шевелюру. Он явно чем-то загружен, недоволен, раздражён. Идеальный момент, чтобы подойти и добить окончательно. Осаму подскочил с места и, прихватив свой стакан да бутылочку виски, что взял наперёд, бодро направился прямиком к своему бывшему напарнику. Подобрался со спины и, наклонившись над самым ухом, довольно растянул: — Чу-у-я! Тот аж подпрыгнул на месте, вполоборота развернувшись к нему с таким ошеломлённым видом, что, казалось, ещё чуть-чуть и готов будет откреститься и выпалить молитву на католический манер, как священники в американском кино. — Твою мать, Дазай! — ожидания не оправдались, потому что в ответ прозвучала самая обычная фраза, выдаваемая и Чуей, и Куникидой во все времена. — Что-то ты не весел, — заметил он, усаживаясь на свободное место напротив. Поставил стакан, обновил наполовину да помахал рукой официантке, которая, подойдя к его старому столику, сильно занервничала и начала бегать взглядом по помещению. — Какого чёрта ты подсел?! — Да вот, увидел, что проблемы тебя гложут… Хочешь виски? — Ты вообще прекращал бухать? От тебя несёт, — резко отозвался Чуя, скривившись в подтверждение своих слов. Не будь Чуя уже вторым человеком, что заметил не самый презентабельный запах, Осаму решил бы, что тот просто издевается. Но вот Като он доверять привык. Впрочем, а что ещё ему оставалось, когда самой судьбой был вынужден вернуться не только в мафию, но ещё и в постель к боссу? А так, хоть какое-то, но облегчение. — И чего ты такой нервный? Проблемы с делом? — отхлебнул ещё немного и с ноткой ностальгии отметил, как лицо напротив всем своим видом выражает скептическое неодобрение. — Я только от босса… — нехотя признался Чуя, тут же задумчиво опустив глаза в стол. Да так и просидел до того момента, пока официантка не поднесла ему кофе. — Отвис? — поддел Осаму. — И что Мори-сан сказал? Дай угадаю! Ты так и не смог выбить с тех наркош информацию? — Завали! — Что? В самом деле, Чуя? А я… — Если ты сейчас ляпнешь «а я говорил», я тебе втащу, — перебил тот злобно в ответ, и Дазаю впрямь пришлось подзаткнуться. Не к лицу правой руке ходить с фингалом под глазом. А наматывать на голову бинты... Ну уж нет, прошлое должно оставаться в прошлом, да и жарковато в них. — Неужели никаких подвижек? — Будто у тебя они есть, — отпив немного кофе, съехидничал он. Осаму же готовился выдать, что его положение никогда не станет таким бедственным, как в то же мгновение раздался звонок. Он достал из кармана свой простенький смартфон и со всем неудовольствием про себя всё же признал, что его положение стало куда бедственнее с добровольным возвращением в мафию. — Да, Мори-сан? — Поднимись ко мне, Дазай-кун. — Хорошо, Мори-сан. Пришла беда, откуда не ждали, а задницу опять засаднило. Плохой знак и плохое предчувствие. Если уж Чуя, только-только вернувшийся от босса, был в не лучшем расположении духа, то его, Осаму, ждёт участь куда более плачевная. И даже его выкладки касательно порученного дела вряд ли спасут ситуацию. Он, сбросив звонок, резко потянулся к бутылке под всё тем же любопытным взглядом бывшего напарника, который сейчас должен бы был лыбиться во все тридцать два, но смотрел с каким-то не свойственным сопернику пониманием, отчего надежд совсем не вселял. Осаму принялся подливать виски в стакан, но, в очередной раз столкнувшись взглядом с Чуей, плюнул на это дело и прилично отпил из горла. — Эй-эй! Идиот, ты что творишь? — Иду к боссу, — ответил Осаму, тут же ухватывая из тарелки Чуи свёрнутый треугольником блинчик да закусывая им на ходу. — Совсем крыша поехала?! — прикрикнул тот вдогонку, когда Осаму уже подбирался к выходу. — Расплатишься за меня, Чуя?***
— Проходи, Дазай-кун, — отозвался босс, как только двери за его спиной были затворены двумя бугаями снаружи. — А вы выйдите, — отдал он распоряжение двум оставшимся по эту сторону, и те сразу же поспешили исполнить приказ. Огай редко отсылал личную охрану за дверь, опасаясь за свою безопасность, но в этот раз всё же их выпроводил. Плохой, просто чертовски хреновый звоночек. — Чуя-кун уже отчитался по вчерашнему обыску. Сообщил, что на место ты прибыл позже. Как твои успехи? Явно недоволен. Сидит в своём кресле посреди зала, уставившись куда-то вдаль за панорамными окнами, и присесть не предлагает. Да и некуда тут было присесть — никаких более кресел или стульев вблизи не находилось. Даже Элис отозвал. — Есть несколько вариантов, Мори-сан, — вздохнув о своей скорой плачевной судьбе, подошёл он ближе, оставшись стоять на расстоянии нескольких метров — достаточно далеко, чтобы можно было назвать расстояние почтительным, но в то же время то самое, чтобы Огай мог его слышать. — Первый — иностранные дельцы, которые решили развернуть в городе свою деятельность. Этот вариант делится ещё на два: один — они могли создать собственную группировку в Йокогаме, которая и занимается доставкой и транспортировкой; второй — используют кого-то из наших. Не берусь судить, пока научно-исследовательский центр не предоставит результаты экспертизы, подтверждающие зарубежные технологии изготовления диаморфина. Если же технологии местные — тогда образуется ещё два варианта: либо это, опять же, новая местная группировка, либо кто-то, Мори-сан, вышел из-под вашего контроля и развернул свой бизнес за вашей спиной. На последнем предположении босс нехорошо сощурился, опустив взгляд в пол. — И сколько времени уйдёт на экспертизу? — Я просил Като-сенсея сделать быстрее, — солгал он ровным голосом. Конечно, он его не просил, но дружественные отношения с руководителем центра так или иначе должны были всячески способствовать скорому результату. — Подойди ближе. Ну вот, сейчас начнётся. Настоящая причина того, почему босс вызвал его к себе и отозвал охрану. Вероятность в сотню процентов, что решит отыграться. Однако Осаму всё же подошёл ближе, с каждым шагом ощущая всё то неприятное, липкое ощущение страха внутри и всё нарастающий гул в голове, который даже опрокинутая в себя половина бутылки виски не могла заглушить. — Ты пил? — вот и третий за сегодня человек, учуявший запах перегара. — Мне так лучше думается. — Думал, меня оттолкнёт подобное, Дазай-кун? — запросто раскусил его босс, всё так же оставаясь в какой-то прострации. — На колени и приступай. От этих слов тошнота подкатила к горлу, а пристрелить себя здесь и сейчас захотелось с удвоенной силой. Однако Агентство и глупая вера, что однажды он сумеет вернуться, вынудили его сейчас скинуть пиджак вместе с портупеей с двумя закреплёнными в чехлах глоками прямо на мягкий ворсистый ковёр, а рубашка, если и заляпается, стоит не так уж дорого. Он обошёл кофейный столик босса спереди и, недолго думая да стараясь не смотреть тому в глаза, присел на колени меж раздвинутых в стороны ног. Руки привычно справились с чужим ремнём, и когда Осаму попытался чуть приспустить с босса штаны с нижним бельём, тот любезно приподнялся. Оба они действовали столь слаженно, что память то и дело подкидывала сейчас совершенно ненужную ему информацию, сколько раз ему приходилось делать подобное. Член Мори Огая, босса Портовой мафии, стояком выпавший из-под резинки трусов, казалось, совсем не изменился за минувшие годы, да и не должен был, и находился слишком близко, настолько, что Осаму уже давно перестал представлять себя в подобной унизительной позиции. В горле резко пересохло, и виной тому отчасти была выпивка, но проблемы это не отменяло. — Приступай, Дазай-кун, — Мори зарылся ладонью в его волосы, мягко надавливая на затылок, и он, уперевшись обеими руками в ручки кресла Огая, наклонился ниже, схватывая губами головку и тут же ощущая на языке солоноватый привкус предэякулята. Кое-как постарался добавить к нему остатки слюны и, взяв ещё глубже, принялся размазывать языком по стволу, отчего Огай на мгновение вздрогнул и, зарывшись пальцами в волосы ещё сильнее, в привычной для него манере начал массажировать голову, пока Дазай с каждым разом старался брать всё глубже и глубже, языком выписывая узоры на члене. Чуть поработав, немного отстранялся, обсасывая головку, толкался кончиком в уретру, выводил круги, а после снова насаживался. Хотел помочь себе рукой, но вспомнил, что босс подобного не жалует. Пока усиленно работал ртом, плотнее сжав губы и стараясь, не дай бог, не задеть зубами, решил перевести взгляд вверх и очень пожалел впоследствии. Ехидная усмешка босса — та самая, что сверху вниз, и означающая крайнее удовлетворение от получения желаемого. Осаму никогда не хотел быть этим желаемым, и тем более в таком ключе. — Прекрасен, как всегда, Дазай-кун, — усмехнулся он, и тут, как было ожидаемо, начал с силой давить на затылок, проталкивая член ещё глубже в сужающееся против воли горло, вызывая рвотный рефлекс. Он с силой сжимал волосы, полностью перехватив инициативу на себя, насаживал на член целиком, вплоть до того, что носом приходилось упираться в пах, а глаза слезились сами по себе. И даже пресловутый рвотный рефлекс на какое-то время сдал позиции, потому что Осаму уже не успевал ни о чём думать, задыхался, пока в горло безостановочно толкался член босса. Тот, кажется, даже бёдрами вперёд подавался, и с каждым толчком всё резче и сильнее. Дышать уже не получалось, и он готов уже был плюнуть на всё, резко оттолкнуться руками и отстраниться, как Мори, надавив на затылок с несвойственной ему силой, прижал его лицом к паху и кончил, удерживая некоторое время, после чего ослабил хватку. Осаму тут же отпрянул, выплёвывая забившую глотку и рот семенную жидкость прямо на ковёр и, ухватившись за горло, пытался откашляться. «Хорошо, что вообще не вырвал», — подумалось на миг, когда сквозь слезящиеся глаза наблюдал, как изо рта вместе с кашлем на пол сгустками падают капли слюны вперемешку со спермой. — Нехорошо, Дазай-кун, — заметил порчу ковра Мори. — Слижешь? — Кха… — только и отозвался он, тут же добавив: — Не издевайтесь, Мори-сан. — Как пожелаешь, — искренне ответил он. И на самом-то деле с него бы сталось заставить слизывать семя с пола, но тот, кажется, настолько раздобрел от минета, что идею эту решил отринуть, заменив её иной: — Останешься у меня? — Мне надо работать. — Разве? Я не задержу тебя надолго. У меня пара встреч, а пока можешь подождать в спальне, — махнул он рукой в сторону одной из дверей. И последние слова просьбой уже не являлись, потому, подобрав пиджак с портупеей, Осаму поспешил в рабочую квартиру босса «дожидаться» очередных его вывертов.***
Одна из квартир босса, та, которая именовалась рабочей, за все годы его отсутствия в этом месте практически не изменилась. В этом плане босс Портовой мафии, Мори Огай, которого одно время называли инноватором, и который в самом деле, по пришествии на этот пост, произвёл немало поистине революционных решений касательно реорганизации структуры мафиозного сообщества Йокогамы, а также первым пошёл на взаимовыгодное сотрудничество с властями, — оставался верен себе. Из всего интерьера заменили разве что некоторые незначительные детали, и то, скорее по причине порчи, нежели по личному произволению хозяина, да кровать. Даже представлять не хотелось, скольких он на ней успел разложить. Как бы отвратительно это ни было, и сколько бы он ни отгонял от себя глупые ассоциации с прячущейся за дверью любовницей, реальность была такова, что ей он, похоже, и являлся. Особенно острое понимание своего положения приходило, когда по ту сторону двери слышались разговоры. У Огая в самом деле были запланированы несколько встреч. Но самым паршивым стало время, когда к тому на огонёк, второй раз за день, заскочил Чуя. Интересно, какое выражение лица он выдал бы, если бы Осаму вот прямо сейчас наплевал на приказ босса и попросту раскрыл дверь этой рабочей квартиры? Смешно становилось даже от мысли, узнай тот однажды про их с боссом связь. Оставалось надеяться, что об этом хотя бы Чуя, его извечный соперник, никогда не узнает. В противном случае это знание означало бы полную его и безоговорочную победу, чего Осаму, дело принципа, допустить никак не мог. Безрадостные мысли сами посещали его голову, пока он, рассевшись в одном из кресел, меланхолично ковырял ногтём успевшую засохнуть на чёрном галстуке белую каплю, и не заметил даже, когда на пороге объявился хозяин квартиры. — Не заскучал, Дазай-кун? — А вы рановато, Мори-сан, — прекратив своё бесполезное занятие, приподнял он голову, наблюдая, как тот неспешно снимает с себя плащ с красным шарфом, без которых, вот магия, превращался всё в того же врача, каким впервые его увидел Осаму. — Лидерам тоже иногда стоит расслабляться, — какие, однако, высокопарные слова, будто бы Огай не на себя работает, а на благо страны и её обездоленных жителей. Так и подмывало осадить. — Не слишком ли вы стары для такого рода расслаблений? Да ещё и так часто. Он даже не сдвинулся с места. Закинув ногу на ногу да сложив руки на животе, лишь наблюдал, когда тот принялся за рубашку. И всё-таки, если он хочет Осаму, то сам пускай стягивает с него всю одежду и бинты. В конце концов, сегодня он уже и так оказал ему в своём роде услугу. — Здоровый образ жизни, Дазай-кун. И тебе советую. Небольшое затишье после произнесённых слов сопровождалось лишь шорохами стаскиваемой боссом одежды. На минуту он и сам почувствовал себя на месте босса, когда вот так, как сейчас, преспокойно сидел и не без некого злорадного удовольствия наблюдал за действиями другого человека. А ведь Мори действительно опасался, что его ученик однажды поступит с ним так же, как тот поступил со своим предшественником, и переживания по этому поводу не сказать, что были совсем уж безосновательны. Осаму и впрямь хватило бы и хитрости, и жестокости, чтобы провернуть всё чисто и надеть-таки алый шарф поверх чёрного плаща. Но был, правда, один нюанс, перечёркивающий все его помыслы: он никогда не желал власти. Он всегда просто плыл по течению, из раза в раз поражаясь, куда и на какое место оно его выносит. Сначала то было знакомство с доктором Мори, после — свидетельство в смерти предшественника, следом — правая рука босса и должность Исполнителя уже в шестнадцать лет. Единственные решения, которые он принимал по собственному желанию — это самоубийства, которые, к сожалению, успехом не увенчивались. И было ещё одно, что он хоть и принял под воздействием иных сил и влияний, но всё-таки принял самостоятельно — уход из мафии и вступление в Детективное Агентство. Только вот своих попыток покинуть этот мир поскорее так и не оставил, по крайней мере, до ещё одного самостоятельного решения — возвращения в это место. — Здоровый образ жизни? — не особо интересуясь ответом, спросил он сам себя, тут же выдав пояснение: — Я слишком долго пытаюсь покинуть и вас, и этот мир, чтобы прислушиваться к подобным советам. Мори поглядел на него несколько удивлённо, будто уже и забыл, о чём шёл разговор, но, уверившись, что такие речи перед ним произносит его не самый надёжный ученик, и что ученик этот действительно вернулся, и что вот именно он сидит здесь и сейчас, как-то весело усмехнулся: — Пустой разговор. Поднимайся. Вот и закончилось время любования на раздевающегося перед ним босса. Не сказать, что картинка была хоть сколь-нибудь будоражащей сознание или возбуждающей, но удовольствие на пару минут принесла. Предсказать, какими будут следующие действия Огая, когда он представал перед ним оголённым вместе со стояком, никогда особо не выходило. И хотя правая рука босса, а после один из старших детективов откровенно славился именно своим умением предугадывать все действия оппонента наперёд, то здесь всегда давал слабину. На самом деле, поведение Мори в постели целиком и полностью зависело от его же настроения, ну и, быть может, более мелких факторов вроде степени опьянения или даже поведения его любимой Элис-чан. Кстати, что-то её не видать в последнее время. Неужели некогда возиться с девчонкой? Сейчас стоило думать вовсе не об этом, и он, оттолкнувшись руками от мягких подлокотников, поспешил подняться с кресла, далее оставаясь стоять на месте. Мори тем временем неспешно приблизился и, хоть и был немного ниже ростом, потянулся за поцелуем, руками принявшись самостоятельно развязывать галстук на шее. Он целовал нежно, медлительно и даже лениво, и так же не торопясь, аккуратно его раздевал. С галстуком он управился быстро, ослабив тот и попросту стащив через голову, на мгновение разорвав поцелуй. А после, возвратившись к губам, принялся за рубашку. Осаму не были противны эти ласки. Скорее, они были привычны, но никакого возбуждения, как то было до его предательства, не вызывали вовсе. В этот момент в голове бушевал иной мыслительный процесс: с чего бы босс за эти пару часов их разлуки вдруг решился перейти на подобные нежности? Кто-то принёс ему хорошую весть на этих его встречах? Когда тот принялся ослаблять бинты, мастерски нащупывая и снимая все застёжки, и в этот же момент углубив поцелуй, как-то внезапно в голову ворвалась иная неплохая идея, которая принесла за собой лишь сожаления — не стоило ему по прибытии в эту квартиру столь тщательно полоскать рот и горло от спермы Огая, тщательней даже, чем перед походом к стоматологу. Пускай сам бы попробовал себя на вкус. Интересно даже, что из этого бы вышло. В очередной раз разорвав поцелуй, босс немного отстранился, взглядом окидывая Дазая с ног до головы и, потратив на это долгую минуту, развернулся и поспешил в сторону спальни. Глупо надеяться, что всё закончится лишь этим поцелуем да раздеваниями, ему не приходилось, потому нехотя он всё же двинулся следом. — Надеюсь, со штанами ты и сам управишься? — Мори глядел на него через зеркало и уже извлекал презерватив из общей упаковки, когда Осаму всё-таки добрёл до места своей казни. Хотел бы он, чтобы Огай стянул эти брюки с него зубами, как однажды заставил его это сделать во время очередного минета со связанными за спиной руками. Чёртов извращенец. Осаму тогда несколько раз язык себе прикусил. — На спину, — бросил тот, вырвав из не самых приятных воспоминаний, с тюбиком лубриканта в руке приблизившись к очередному креслу неподалёку, коих здесь было на каждом шагу, да стянув с того подушку. — Ты знаешь, что с этим делать, — кинул он ему и подушку, и тюбик, а после уселся на кресло, широко разведя ноги и рукой схватившись за член. Чёртов Огай. Хорошо, он сделает то, что от него хотят. Но для себя. Лучше уж он сам себя подготовит к продолжению, и плевать, что тот из своего кресла будет любоваться процессом. Подложив подушку под зад, без единой капли смущения широко развёл ноги, согнув их в коленях и, перехватив дурацкий розовый тюбик поудобней, одним пальцем смело открыл крышку. Выдавил прилично и принялся несильно растирать меж двумя пальцами, тут же ощутив небольшую прохладу и до отвратительного мерзостный клубничный запах. — Смотри на меня, и только на меня, Дазай-кун. Вот оно, то, без чего не обходился практически ни единый их секс. «Смотри на меня» — одно из самых больших зол, выдаваемых боссом, которое приносило ему особый извращенческий вид возбуждения. Ну или что там ещё? Каждый раз, будь Осаму перед ним на коленях, или под ним на кровати, или на нём в позе наездника, — босс заставлял его смотреть. А в особые дни даже наказывал, стоило взгляд отвести или в порыве страсти попросту прикрыть глаза. Разве что при редких поцелуях, вот как сегодня, дозволялось глаза в глаза не смотреть. Выдавив на средний палец ещё немножко смазки, он поднёс его ко входу, надавив, и аккуратным, поступательным движением начал вводить. Зад ещё немного болел после прошлого раза, но лубрикант делал своё дело, охлаждая и помогая тому проникать практически свободно, хотя приятного в этом действии было мало. Мори же, наблюдая за этим процессом и откровенно, но совсем незлобно ухмыляясь, большим пальцем размазывал собственный предэякулят по головке, массируя. Когда Осаму добавил ещё один палец, боли прибавилось, а, пусть и расслабленное, кольцо мышц с трудом принимало их. Здесь уже приходилось прикладывать больше усилий, смотреть на Огая и не морщиться от процесса растяжки. Хотя бы общее опьянение, до сих пор не сошедшее на нет после принятого в обед виски, в целом приглушало и боль, и какое-то проснувшееся несильное смущение. — Я погляжу, тебя подобное больше не возбуждает, Дазай-кун, — с усмешкой произнёс Мори, головой мотнув вперёд. — Можешь помочь себе с этим. В ответ Осаму отправил ему ту же усмешку, но всё же протянул свободную руку к своему члену, поигрываясь. — Как прикажете, босс. Неспешно надрачивая самому себе, расслабившись и в самом деле возбудившись, он ощутил, что дело с пальцами пошло куда проще. Растягивая себя изнутри, он, разводя их в стороны и чуть сжимая, понимал, что те ходят практически свободно, и уже в этот момент предугадал следующую фразу Мори. — Добавь третий. Он бы с радостью добавил третий, если бы растягивал кого-то ещё, но в его позе подобные ухищрения давались с трудом, а кисть, выгнутая довольно продолжительное время под одним и тем же углом, уже начала затекать и болела. И тут даже игры со вставшим членом мало отвлекали, потому сохранять прежнее, безмятежное выражение лица более не выходило. Скорее, на том сейчас отображалось напряжение. Но босс — слава тому человеку, из-за которого он находился в хорошем расположении духа — не стал продлевать его потуги и, потратив ещё полминуты на извлечение из упаковки презерватива, которую всё это время держал под рукой, и натягивания того на член, поднялся. Подошёл к самому краю кровати и, простояв ещё некоторое время, сверху вниз наблюдая за растягивающим себя протеже, навалился сверху. Осаму не имел права прекратить свои действия, пока Огай сам не перехватил его сначала за одну руку, вытащив ту из-под их тел и приподняв выше, оставив покоиться на подушках над его головой, а после за вторую, затёкшую, перенапряжённую и измазанную в лубриканте. Он поднёс его пальцы к губам, взяв в рот сразу три, посасывая и облизывая, проходясь языком между, отчего делалось щекотно, но в какой-то степени даже приятно, притом томно и неотрывно смотрел ему в глаза. Когда он закончил вычищать пальцы от смазки, вытащил те изо рта и, напоследок дважды поцеловав Осаму в ладонь, поднял руку выше, к первой, а сам распрямился, перехватив его под колени. Прошёлся руками по ногам, сначала к бёдрам, на которых до сих пор синели и зеленели оставленные в первую ночь синяки, и несильно сжав их, сразу же ослабил хватку, когда услышал соответствующее болезненное шипение. — Извини, Дазай-кун. Таково было твоё наказание. — Не думаю, что оно было последним. — Верно, — спустя секундную заминку несколько задумчиво произнёс Мори, следом ведя руки выше, к коленям, а после снова вниз, до лодыжек. — Но не сегодня. Перехватив те поудобнее, закинул сначала одну его ногу себе на плечо, а следом вторую, тут же повернув голову и несильно куснув в нижнюю часть голени, следом оставив на месте укуса ласковый поцелуй. Всё же Мори Огай умел быть нежным в постели, когда на то появлялось желание. И по молодости Осаму в самом деле подозревал у него раздвоение личности на поприще сексуальных утех. Глупое воспоминание оборвалось, когда босс, придвинувшись ближе, подвёл головку члена ко входу и лишь чуть надавил. Та прошла внутрь безо всяких усилий и боли. Что тут говорить? Осаму в самом деле старался с растягиванием для себя самого. Член входил всё глубже, причиняя лишь обычное жгучее ощущение и вызывая вполне естественное чувство нахождения в заднице того, чего там быть не должно. Но и эти мысли, и это лёгкое скольжение чужого члена внутри приносили ему очередные волны возбуждения. Он посмотрел в глаза напротив, что так же, но с толикой довольной усмешки смотрели на него в упор, и задышал ещё тяжелее, чем до этого. Огай, вероятно, тоже почувствовал хорошую работу ученика «над собой», потому не стал тратить время попусту на привыкание и неспешные, ленивые толчки. Но и с разгона не взял, выбрав поначалу размеренный темп и, кажется даже, уняв собственное дыхание, вслушивался в пока ещё слабые грудные стоны своего любовника. И он, Осаму, понимал, что с лёгкостью мог глушить эти стоны в себе, ограничившись одними лишь вздохами, не доставляя этому человеку над ним того удовольствия, которое он стремился получить от этих звуков, но поступать так не спешил. Если уж Мори сегодня такой ласковый зверь, то лишний раз не стоит его злить. Пускай забирает своё и оставит его, наконец, в недолгом покое. Он продолжал удерживать его за лодыжки, двигая одними лишь бёдрами в едином, но уже более быстром темпе, и попеременно целовал то одну, то другую ногу; то прикрывая глаза, то, напротив, не сводя с Осаму взгляда и улыбаясь, когда при особо резком толчке из его горла вырывались более резкие звуки. Но и эта поза вскоре Огаю наскучила. Он небыстро скинул с плеч его ноги и, крепко ухватившись за таз, неожиданно перевернулся на спину, на другую часть огромной кровати, утащив Осаму за собой. Член перед этим он так и не вытащил, а сильные руки удержали Дазая от падения по инерции, но рывок всё равно не прошёл незамеченным. Осаму, ощутив, как его дёрнуло изнутри, непроизвольно поморщился, цокнув, и не сумел сдержать упрекающего неодобрения: — Мори-сан… — Извини, — почти что искренне отозвался тот. — Хочу, чтобы ты побыл сверху. Какая щедрость — передать ему контроль над ситуацией. Но легче от этого не становилось. Слишком долго Осаму не был в этой позиции наездника, «сверху», на самом деле являясь партнёром, который в гомосексуальной паре всё равно оставался «снизу». Да и для подобного требовалось задействовать ножные мышцы, а тренировки в своём Детективном Агентстве он благополучно забросил сразу же после вступления. Но Мори ждал, и потому, собравшись с силами и прогнувшись в спине, Осаму принялся самостоятельно насаживаться на член, приподнимаясь и опускаясь, с трудом выдерживая темп и претерпевая усталость всё в тех же ногах, пока Огай под ним, ухватив за бока, милостиво помогал ему в этом непростом деле. В какой-то момент тот решил подтянуться к нему, подняв тело с постели и закидывая руки Осаму себе на плечи. Удерживать себя в вертикальном положении таким образом стало гораздо легче, а возбуждённый член, до того оставленный без толики внимания, сейчас тёрся о чужой живот. Но главное, благодаря смене позиции, он в самом деле начал ощущать наслаждение от процесса, когда каждый новый толчок словно прошибал током всё тело, и на усталость буквально стало плевать. Он даже не замечал её, насаживаясь с ещё большей скоростью, чем прежде, уже не сдерживая вырывающиеся стоны. В какой-то момент, совсем забывшись от наслаждения, сам потянулся к Огаю, целуя в губы, и с удивлением отметил, что тот отвечает. Он протяжно простонал ему прямо в рот, так и не разрывая поцелуя, только всё сильнее, быстрее и изощрённей сплетаясь с ним языком, задыхаясь, когда тот, по-видимому, оценив порыв Дазая, схватился за его член и принялся надрачивать, проворачивая руку. Спустя недолгое время Осаму, предчувствуя разрядку, уже попросту не мог продолжать целовать Огая и, отстранившись, выгнулся в спине, всё быстрее насаживаясь. Он уже даже не смотрел в глаза напротив, как то было приказано ранее, всецело отдавшись собственным сладостным ощущениям, но Мори, вопреки собственным принципам, не стал возвращать его в реальность, а наоборот, помогал, ускорив движения собственной руки. Осаму даже не понял бы, в какой именно момент тот кончил, если бы не протяжный полустон-полувыдох, долетевший до его сознания сквозь пелену удовольствия. Но Мори, сразу же собравшись, поспешил довести и его до победного конца, вырвав из глотки целый вскрик. Сперма стекала по их животам в тот момент, когда Осаму, в усталости навалившись грудью на босса, пытался отдышаться, в ответ получая такое же тяжёлое, сбитое и горячее дыхание, обжигающее лицо. Оба пролежали так ещё некоторое время, когда Мори, приложив усилие, почти что сбросил его с себя на соседнюю часть кровати, но сделал это так несвойственно для себя нежно и аккуратно, что не будь перед ним босс Портовой мафии, он принял бы его за другого человека. Пока он всё ещё пытался отдышаться, смахивая налипшие мокрые пряди со лба и бессмысленно пялясь в дорогой зеркальный потолок, внезапно ощутил прохладу в районе живота. Перевёл взгляд и понял, что совсем упустил тот момент, когда Огай успел сходить за влажными салфетками, коими сейчас обтирал его от собственной спермы. — Останешься, Дазай-кун? — произнёс он, когда, по всей видимости, уловил тот момент, в какой Осаму наконец начал приходить в себя и понимать, где он вообще находится. На эти слова он только перевёл взгляд за окно, за которым, как оказалось, давно уже сгустились сумерки, а время вовсю близилось к ночи. Однако, несмотря на усталость, оставаться здесь всё равно не хотелось, как и не хотелось прерывать собственное наслаждение от оставшейся после отличного секса истомой. — Не боитесь, что посреди ночи я ткну в вас ножом? Или пристрелю, например? Тот дважды удивлённо хлопнул глазами, даже в лице на мгновение вытянувшись, но после черты его быстро смягчились. — Ты не в том положении. Это всё, что он сказал, но и этого хватило. Осаму и впрямь не мог сделать этого сейчас. Не для того он добровольно покинул Агентство, чтобы свести отведённое ребятам на восстановление время на нет. Мало того, что в смерти босса обвинят и его, и Агентство, так и концепция «Трёх времён» Нацумэ Сосэки, что так оберегал и директор, и Мори, к чертям полетит, ввергнув всю Йокогаму в хаос. А он ведь, вроде как, обещал Оде помогать людям. — Лучше я пойду к себе, — нехотя отозвался он спустя минуту, пока Огай продолжал оттирать его живот. Тот же, ничего не ответив, подобрал все использованные салфетки и, поднявшись, направился в сторону душа. Уже вскоре послышался звук падающей воды, и у Осаму оставалось время, чтобы не просто похватать все свои вещи да спешно сбежать к себе, но ещё и немножко понежиться в кровати, ловя в ослабевшем теле отголоски былого возбуждения и приятной разрядки.