***
Один из самых глухих районов улицы Сурибачи встретил их непривычной тишиной, полным отсутствием местных зевак и охочих до наживы отринутых городом бандитов. В радиусе целого местного квартала, если можно было бы выразиться таким образом в отношении этих прогнивших трущоб, не было ни души, что само по себе казалось странным. Выжженная досуха земля после первого появления Арахабаки стала пристанищем для отребья всевозможного сорта. Даже сейчас, в окружении пятерых бойцов с пистолетами-пулемётами да Акутагавой в придачу, показываться в этих местах было небезопасно. Однако в данный момент вокруг было непривычно тихо. Два служебных чёрных седана, которые Осаму отрядил с подземной парковки центрального офиса Портовой мафии, остановились неподалёку от места, обозначенного разведывательной службой Митамуры в качестве местного притона для наркоманов всех мастей. Одноэтажная, полуразвалившаяся, полусгнившая постройка с просевшей и покосившейся набок крышей, крайне отдалённо напоминала нечто, что можно было бы назвать небольшим домом. Именно это место должно было стать той ниточкой, первой зацепкой, которая привела бы их к истине — к посредникам, к торговцам героином и, в конце концов, к тем, кто за всем этим стоит. Осаму с трудом подавлял зевки всю дорогу, добрым словом поминая покинутое им Агентство, где в любой момент мог почти безнаказанно прогулять любую порученную работу или встречу. Сейчас же, ощущая ломоту в пояснице да морщась, когда нерасторопный водила наезжал на кочки, он чувствовал, что крепкий сон будет ему даже не сниться, а видеться в полудрёме, в каковой он будет существовать между поручениями Мори и его ночными визитами. — Дазай-сан, — тихо произнёс Рюноске, когда они остановились, и на этот раз зевок сдержать не удалось — звучный, глубокий и с выступившими на глазах слезами — всё в лучших традициях отсутствия всякого воспитания. Акутагава, смиренно переждав сей несдержанный порыв учителя, сразу добавил: — Прибыли. Следом за этим словом, как по команде, послышался гул и несильный грохот. Осаму и ожидал бы чего-то такого от данного района, но, поневоле скосив уставшие глаза на грунтовую дорогу по ту сторону окна, зацепился взглядом за покатившиеся сами по себе мелкие камушки. Машину сразу же тряхнуло, как если бы от порыва ветра, да вот только в кратере острова Сурибачи ветров не бывало, оттого и запахи здесь стояли аховые: не только от никем не убираемых свалок и помоек, но даже от обитателей, не имеющих возможности банально помыться. Когда неведомый грохот повторился, догадка о его происхождении пришла в голову сама собой. — Чёрт, — тихо выругался Осаму и сразу же открыл заднюю дверь автомобиля. — Акутагава-кун, — позвал он, и тот незамедлительно вышел следом. Не размышляя ни секунды и всеми силами стараясь не обращать внимания на резко усилившуюся боль, быстрым шагом ринулся к обшарпанному неказистому домишке, краем уха улавливая, как подобранные его учеником бойцы повыскакивали из автомобилей следом за ним. Он, кажется, даже слышал, как те щёлкают рычажками предохранителей, но сам не спешил доставать пистолет — уверен был, что тот не понадобится. — Дазай-сан! — окликнул Рюноске в очевидной попытке остановить стремительно приближавшегося к двери начальника. Далеко не так стремительно, как хотелось бы ему самому, но Акутагава, который должен был обеспечить главным образом безопасность своего учителя, при желании мог с лёгкостью наверстать любые разделяющие их расстояния. Правда, на данный момент ни расстояния, ни безопасность смысла не имели. Осаму и без того догадался, что ждёт его за обшарпанной, полуразвалившейся дверью. Он в спешке дёрнул ту на себя, подивившись на секунду, как не вырвал хлипкую створку из петель, и, завидев перед собой недлинный коридор, закиданный мусором, ринулся напрямик, несмотря на возможную опасность в виде здешних завсегдатаев, и так и не потрудившись вытащить из-под полы пиджака пистолет. Ни к чему. Ещё одна наспех открытая дверь, и в нос ударил кислый запах мочи и блевотины, и бог знает чего ещё. Взору явилось такое же заполненное хламом и людьми помещение. Одни — бродяги в обносках, валялись по углам не то живые, не то мёртвые, а, может, и всё сразу; вторые — люди в чёрном, разом взвели на него такие же пистолеты-пулемёты, какими он снарядил бойцов за его спиной. И эти ребята напротив в том числе были его, как правой руки, людьми. — Дазай-сан? — удивлённо воскликнул один из парней и поспешил вскинуть руку кверху, тем самым отдав приказ остальным снять его с прицела, позволив пройти в комнатку дальше. И в ней, как и подумалось ещё на выходе из машины, оказался Чуя. Как всегда в своём репертуаре. Охваченный красным сиянием, он приподнимал за ворот изорванной в край рубахи какого-то паренька, коротышку поменьше его самого, который, не доставая ногами до пола, брыкался в железной хватке, пытаясь вырваться. — Да не знаю я ничего! — пропищал тот и, достав-таки потрёпанным башмаком до непомерно дорогого костюма захватчика, тут же отправился в полёт до ближайшей стены. Раздался грохот, а с потолка на голову Осаму посыпалась мелкая крошка. — Чуя, — констатировал он вслух с прискорбием, смахивая грязь и пыль с головы. Ведь специально же засобирался в это место пораньше, пока не стемнело, и все местные наркоманы не поуспевали словить приход. Что ж, в этот раз бывший напарник оказался расторопнее, проявил чудеса сообразительности и опередил его, чем, если признаться самому себе, несколько удивил. — Опоздал, Дазай, — озвучил вслух его мысли Чуя, с серьёзной, несколько презрительной усмешкой пытаясь взирать на него сверху вниз, как если бы это было возможно ввиду его роста. — Теряешь хватку. — Чуя-сан, — с не меньшим удивлением произнёс подоспевший следом Рюноске, так и застывший за его спиной в немом шоке. — А у тебя что же? Прогресс на лицо? — попытался съязвить Осаму, всем видом стараясь не выказать свою несильную оторопь. Чуя в его глазах хоть и не был совсем уж идиотом, но порой, то есть почти всегда, его методы работы и, как он выразился, «хватка» оставляли желать лучшего. — Неужели думать научился? — После совещания любой идиот догадался бы прийти сюда, — произнёс он в ответ совсем без обиды, даже с некоторой гордостью, будто бы и впрямь совершил нечто за рамки выходящее. — Я вижу, что любой, — уже серьёзнее произнёс Осаму, с удовольствием пронаблюдав за враз изменившимся лицом напротив и, пока тот, чего доброго, не напал, поспешил продолжить: — Да только вот, Чуя, твои дурные привычки из года в год совсем не меняются, — с нотками сочувствия и сожаления дополнил он. — Ты это о чём? — явно насторожился тот, сверля злобным взглядом пронзительных голубых глаз. Даже мурашки по телу прошлись. Забавно и удивительно, но даже спустя годы, Чуя, казалось, ни капельки не изменился: на подколки огрызался как подросток, каковым и являлся в день их знакомства, но стоило Осаму когда-либо проявить серьёзность, как тот сразу прислушивался. — Ну как же, Чуя? — усмехнулся он в ответ, глядя исподлобья. — Ты имеешь дело с заядлыми героинщиками в самом плачевном районе Йокогамы, с людьми, обдолбланными вкрай двадцать четыре часа в сутки, которые и слов-то двух связать не могут. И что же ты сделал не так? — задал он вопрос с сарказмом. Риторический вопрос, не требующий ответа, потому что ответ решил дать сам: — Ворвался в полуживой притон. Разнёс к чёрту помещение. Повырубал половину посетителей, а от оставшихся ещё хочешь чего-то добиться. Они же не в себе, Чуя, — пояснил он основные ошибки, будучи даже несколько разочарованным, что его главный соперник с пятнадцати лет и первый претендент на место правой руки босса спустя годы оставался всё тем же подростком. И это при всех Дазаевских советах! Ну, конечно, стоило отдать тому должное — даже несмотря на общую методу работ, Чуя почти всегда добивался результата. — И я выбью из них всё, что знают, — попытался парировать он, пройдя к тому самому полубессознательному парнишке, которого только что бросил в стену. Присел на корточки и, в противовес совершённому, несильно похлопал по щекам: — Эй, живой? Парнишка, правда, не отвечал, потому Осаму решил продолжить душеспасительный диалог: — Выбьешь? А я вот всегда считал тебя участливым к бедам и несчастьям униженных и оскорблённых меньшинств, — развёл он руками, в самом деле слабо веря, что этот человек, с виду весь крутой и жёсткий, с армейскими ножами за пазухой, когда-либо примется за пытки. — Терпеть не могу нарколыг. Слабые люди, которые не желают бороться за жизнь, — с неким прискорбием и в то же время жёсткостью произнёс он, а Осаму тем временем вспомнил о своей любви к суициду и о присущем ему таким же отсутствием желания жить, после чего тихо, но совсем невесело хмыкнул, чего Чуя, вроде бы, не заметил. — И раз уж ты припёрся, Дазай, позволь узнать, что собирался делать ты? На этих словах он хмыкнул ещё раз, уже веселее и громче, а следом принялся ходить по комнатушке, мельком осматривая содержимое — мало ли, что могло попасться на глаза. — Всего замысла я раскрывать не буду, однако… — он замер, завидев за отошедшей или нарочно отогнутой от стены деревянной доской углубление. Мелькнувший внутри, благодаря отражению солнца сквозь небольшое оконце, пакетик на первый взгляд был заполнен белым веществом. Установив в голове заметку, он продолжил свой ход, не подавая вида излишней заинтересованности конкретно в этой комнатке. — Твоя идея заранее была обречена на провал. Как я уже сказал — пытать наркоманов такое же гиблое дело, как употреблять. Сомневаюсь, что ты хотя бы чего-то добьёшься. И если тебя и впрямь интересует моё мнение, то я бы остался в засаде. — Чего? — только и выговорил Чуя в ответ, когда Осаму в очередной раз замер, завидев ещё один тайничок в стене за спиной смиренно ожидающего конца разговора Акутагавы. — Можно было выйти на посредника, который доставил бы ещё одну партию. А дальше и сам понимаешь… — докончил он свои умозаключения. — Но теперь, благодаря тебе, курьер-посредник ни за какие деньги сюда не сунется, а мы потеряли единственную нить. Спасибо, Чуя, — добавил с сарказмом, разведя руками. — Нить потерял ты, Дазай, — жёстко произнёс тот и, вновь объявшись красным сиянием способности, с лёгкостью вздёрнул полубессознательного парня с пола, разом закинув того на плечо. — Я забираю всех, — пояснил он по пути в первое, более просторное помещение, и рукой раздавая указания парням собирать наркоманов в отключке, а после, полуобернувшись к застывшему за спиной Осаму, победно хмыкнул. Теперь только и оставалось, как некоторое время наблюдать за выносом полубессознательных, покрытых язвами и нарывами тел из полуразрушенного дома и погрузкой тех в фургоны, сопровождаемые внушительными здоровенными джипами, на каких так любил разъезжать Чуя. На секунду в голову ворвалось позабытое воспоминание пятилетней давности — о том, что напарник такими тачками наверняка пытался компенсировать свой рост и, быть может, маленький член. Минуло ещё около получаса, прежде чем Чуя со своими бугаями и пленёнными наркоманами соизволил убраться. Всё это время Осаму прождал с парнями снаружи неподалёку, то и время замечая, как сунувшие по ошибке к дому свой нос бродяги, завидев целую бригаду парней в чёрном, быстро спешили свалить поскорее. — Уехали, Дазай-сан, — поспешил заметить один из его ребят, как только от места отъехал последний фургон. — Хорошо, — откликнулся он и, оттолкнувшись от обшарпанной стены постройки напротив, к которой до того привалился в ожидании, двинулся в дом. — А теперь ищем. — Что искать, Дазай-сан? — подал голос молчаливый Акутагава. — Наркотики, — просто ответил он, не злясь даже на слабую сообразительность своего протеже. — Тайники, закладки. Под полом и в местах повыше, куда наш дорогой Чуя не смог бы дотянуться. — Вы думаете, Чуя-сан не стал обыскивать дом? — Стал, конечно. Но что-то наверняка упустил, — усмехнулся он и вошёл в нутро домишки, вновь проникаясь невероятным амбре витающих в помещении запахов человеческих выделений. Остаток вечера они все вместе потратили на тщательный обыск дома, вскрывая полусгнившие доски пола и стен в поисках заначек здешних обдолбышей. Несмотря на статус правой руки, Осаму лично принимал в этом участие и, всякий раз отдирая очередную доску, молился, чтобы обветшалая постройка не рассыпалась на части от какого-нибудь неосторожного движения. Более всех, как ни странно, стал полезен Рюноске. Ему даже сил прикладывать не пришлось: встав посреди очередной комнатушки он попросту задействовал свою способность, мастерски и в считанные секунды чётко вскрывая пустые и не очень тайники своими чёрными лезвиями «Расёмона». Тайник, что заприметил сам Осаму за спиной ученика в той комнате, где Чуя пытался допрашивать какого-то беднягу, к моменту его второго прибытия, оказался пуст. Значит, забрали. А вот дурь в маленьком белом пакетике в углублении за одной из досок, та самая, которую он заметил ранее всего, оказалась на своём месте. Отогнув полусгнившую доску ещё сильнее, он сунул туда руку, стараясь не оцарапаться или не всадить какую-нибудь занозу, в эту же секунду призадумавшись, что раньше был бы не прочь насадиться на какие-нибудь поеденные грибком щепки или, ещё лучше, ржавый гвоздь, подхватить заразу в виде столбняка и стремительно скончаться. Но такой возможности он сам себя лишил, когда согласился уйти в мафию вместо Ёсано. Искомое в тайнике он нащупал сразу же и, для верности пошарив в том немного рукой, чтобы ничего не пропустить, уже скоро извлёк содержимое на свет фонаря одного из парней, сразу же протягивая ему руку. — Держи. Тот мигом забрал пакетик из его рук и, пока Осаму распрямился да принялся отряхивать дорогой костюм от пыли и паутины, внимательно осматривал его на свет. — С виду хороший порошок, — заключил тот. — Белый и чистый. — Или же туда подмешали какой-нибудь дряни вроде муки или стирального порошка для лучшего товарного вида, — отчеканил он в отместку, разом осадив восхищённый тон подчинённого, а на удивлённый взгляд поспешил пояснить: — Слабо верится, что местные доходяги могут позволить себе качественный продукт. А за меньшую цену им бы никто и не продал. Стоило ему закончить этот пояснительный монолог, как в комнатку зашёл Рюноске с остальными, и он, как Осаму и думал, ни капельки не испачкался. А ещё Осаму в очередной раз позавидовал способности ученика: у той не только потенциал огромный, но и в быту она была неплоха. Не то что его «Исповедь», что есть она, что её нет. — Закончили, Дазай-сан, — произнёс Рюноске. — Нашли ещё пару пакетов. — Молодец, Акутагава-кун, — похвалил он, никак не будучи в силах привыкнуть к вечно опешившей реакции протеже. Неужели и вправду, он совсем никогда его не хвалил? — Возвращаемся. Завтра отнесу это на экспертизу, — отдал приказ Осаму, забрав из рук Рюноске и другого парня пакетики, небрежно рассовав те по карманам. Первым же выбрался на свежий вечерний воздух и, вздохнув полной грудью, двинулся к охраняемому одним из подчинённых автомобилю, уже предвкушая, как самозабвенно будет отмечать сомнительные успехи проведённой вылазки в полном одиночестве с бутылкой виски в обнимку в огромной пустой квартире. И это в лучшем случае. В случае, если босс не соизволит нанести очередной ночной визит.Часть 4
29 марта 2021 г. в 22:31
Утро встретило его средней тяжести похмельем, мучительной ломотой во всём теле и, вдогонку, жжением в заднем проходе. Так показалось на первый взгляд, по первым же ощущениям, посетившим его в момент пробуждения. Похоже, он так и уснул вчера, в той же позе лицом вниз, как и остался лежать, как только босс прекратил свои издевательства и засобирался к себе.
Шевелиться отчаянно не хотелось. Несмотря на затёкшее от одного положения тела, он не мог заставить себя перевернуться, а все мысли в этом направлении мгновенно улетучивались, оставляя после себя беспомощную слабость не только в конечностях, но и в голове. Лежал бы так и лежал до скончания дней своих, но в больную голову то и дело мерзкими, болезненными и стыдливыми воспоминаниями врывалось окончание вчерашнего вечера и те самые слова Рампо о том, как плохо будет Дазаю после возвращения в мафию. Великий детектив Агентства в очередной раз оправдал своё прозвище — сейчас ему было в наивысшей степени паршиво.
Но все неприятные моменты минувшей ночи гасились ещё одними словами — словами босса о совещании в одиннадцать дня, на которое ему непременно предстояло явиться. Вообще, обыкновенно он привык на все важные встречи приходить с опозданием, кичась своей вседозволенностью и особым расположением босса на его счёт. Но в этот раз он попросту не мог позволить Мори такой радости, как лицезреть его, Осаму, задержавшегося по вполне определённым причинам. Именно поэтому само сознание пробудило его на пару часов раньше назначенного времени — о том свидетельствовали электронные, в тон общему дизайну, металлические часы на прикроватной тумбе. Однако, в кои-то веки так вовремя проснувшаяся в глубине души ответственность никак не помогала в решении задачи поднятия тела с кровати.
Уже когда собственное неподвижное положение, так напоминавшее вчерашнее позорное окончание вечера, начало опостылевать, а циферблат обозначил прошедшие слишком стремительно полчаса, он, наконец, решился что-то предпринять. Для начала подобрал под себя одну руку, чтобы, уперевшись, перевернуться на спину, а когда сумел совершить задуманное, ощутил неприятную режущую боль уже не только в заднем проходе, но и на ягодицах. Теперь окончательно вспомнил, что предшествовало вчерашнему малоприятному сексу с боссом — страшно было даже представить, в каком состоянии сейчас находились его зад и бёдра, нещадно истёрзанные ремнём Мори накануне. И как только он мог об этом забыть?
Синяки и кровоподтёки отзывались болью при каждом прикосновении заживляющей мази, а рассечённая местами кожа, покрывшаяся коркой, то и дело расходилась при каждом его движении, являя на свет сукровицу с новыми каплями крови. Всю мерзость положения поначалу дополняла засохшая на внутренней стороне бёдер сперма, которую он поспешил отмыть в первую очередь, но которая, казалось, до сих пор оставалась на теле, въелась в ткани и более никогда не исчезнет.
Управившись с собственным телом и опохмелившись стаканчиком виски, ещё добрые полчаса потратил на бесцельное с виду хождение по квартире: из одной комнаты в другую, от одной точки остановки до следующей, от кровати до кресла. Цель, правда, у этих блужданий была вполне конкретная — нужно было как можно скорее свыкнуться с терзающими его болезненными ощущениями и ни в коем случае не морщиться при соприкосновении пятой точки с другими поверхностями. Выходило плохо, но, расходившись к какому-то моменту, ему определённо стало легче. Вот только с помятым после пьянки и проведённой ночи лицом сделать ничего не получалось. Видок был тот ещё: слегка припухшие веки, мешки под глазами, кривая улыбка и волосы, что никак не хотели принимать благоприятный вид. Оставалось лишь списать это на вчерашний перебор на корпоративе, если вдруг спросят.
Время поджимало, а он ведь, вроде как, намеревался явиться в совещательный кабинет Портовой мафии раньше остальных — нехорошо, если кто-то из Исполнителей и прочей шушеры заметит его нетвёрдую походку или, что ещё хуже, болезненный вид при приземлении в кресло. Босс, конечно, открыто спрашивать или подшучивать не станет, боясь скомпрометировать себя самого, но вот издевательским взглядом несомненно его обеспечит.
Задумка, правда, успехом не увенчалась. Всего-то стоило преодолеть на лифте пару этажей вниз, пройти посты охраны и поспешить усесться на своё место, но он всё равно умудрился опоздать. «Проклятие вечных опозданий» — как шутливо отзывался Осаму перед отчитывающим его в очередной раз Куникидой, ещё когда работал в Агентстве. Похоже, проклятие было не шуткой, иначе и представить сложно, почему всякий раз он приходил последним, даже если искренне рассчитывал на обратное.
Толкнув дверь в кабинет, завидел всех на своих местах. Здесь находился не только Исполнительный комитет со своими помощниками, но даже руководители некоторых подразделений мафии. Толпа приличная, но и среди всех этих людей и одного Арахабаки не было никого из представителей подконтрольных или дружественных группировок, из чего следовал простой вывод — дело, о котором собрался говорить босс, либо засекречено от прочих, либо касается только Портовой мафии как таковой.
Обсуждения ещё не начались, и каждый занимался своими делами: кто-то катал ручку по столу, другие что-то рисовали, третьи смиренно ожидали начала, и только Мори Огай, завидевший появление своей старой-новой правой руки, подперев голову ладонью, беззастенчиво и довольно ухмылялся, с неприкрытым удовольствием наблюдая за нетвёрдой, шатающейся походкой своего протеже.
— Сколько можно тебя ждать, Дазай? — откликнулся заметивший его вторым Чуя. — Здесь тебе не вшивое Агентство, — добавил он следом и сразу же поменялся в лице, стоило Осаму приблизиться. — Перепил, что ли?
Должно быть, никакие утренние процедуры не избавили его от помятого вида, отчего даже обыкновенно невнимательный к деталям Чуя заподозрил что-то неладное, открыто и неприязненно всматриваясь в его лицо. И неприязнь в этот раз казалась другой: не той, с какой Чуя обыкновенно смотрел на своего заклятого соперника, а больше напомнила ту, как если бы Осаму накануне вечером по пьяни прокатился лицом по асфальту, ободрав то в пух и прах.
— Всю ночь отмечал своё триумфальное возвращение, — поспешил прокомментировать он так, как и задумывал, списав свой неблагожелательный вид именно на утренний бодун. И только Огай среди всех тихо посмеялся в кулак, когда Осаму, нацепив на лицо маску серьёзности, всё же поморщился, опустившись в глубокое мягкое кресло по правую от того руку.
— Итак, — начал босс, как только все взгляды за большим овальным столом обратились к нему. — Поскольку все главные члены нашей организации собрались, считаю целесообразным сразу перейти к сути дела.
Как только он произнёс эти слова, все, кто присутствовал на встрече, разом напряглись и подобрались, очевидно прекрасно понимая причину сегодняшнего собрания. Неужели один только Дазай не был в курсе случившегося?
Тем временем, Мори, подтвердив его догадку, продолжил:
— Как многие из вас успели заметить, в нашем городе в последний месяц некто начал активно развивать торговлю героином, предварительно не согласовав свои действия с нашей организацией. Многие низшие члены мафии также подверглись столь неблагоприятному влиянию и уже понесли соответствующее наказание, — размеренно и деловито пояснял он, уложив подбородок на сцепленные в замок руки. — Мало того, что эти наркодельцы попрали все законы преступного мира, развернув деятельность в нашем городе без нашего ведома, так и отбирают у нас и без того небольшую военную мощь, оставшуюся после конфликта со Смертью Небожителей.
«Подверглись неблагоприятному влиянию», «понесли соответствующее наказание» и так далее — Мори Огай умел говорить витиевато, но доходчиво. Если перевести его слова на человеческий, то с точностью можно было сказать следующее: во-первых, он крайне недоволен торговлей наркотиками у него под носом; во-вторых, все члены мафии, кто был замечен в употреблении, были сначала допрошены, а после убиты на месте. Глупые смерти из-за обычной человеческой слабости.
— Митамура-сан, прошу, — продолжил босс, обратившись к старичку с лягушачьим лицом и в таких же круглых с толстыми линзами очках, дополнявших нелепый, несмотря на чёрный официальный костюм, образ.
Митамура-сан, как представил того вчера Мори, являлся руководителем разведывательной службы Портовой мафии — небольшого, но крайне полезного центра в структуре организации, занимающегося больше оперативной работой «в полях», нежели, подобно информационно-аналитическому центру, сбором данных. Увлекательная, но крайне опасная для оперативников работа, отчего и штат столь немногочисленный: одни гибли, другие попадали в плен, третьи сразу же отказывались от этой работы.
Митамура-сан же, несмотря на нарочитую, глупую представительность, каковая должна была быть присуща человеку его возраста и должности, нервно прокряхтел, прочистив горло, поправил небрежно завязанный галстук и, подтянув распечатки к самому лицу, начал свой доклад:
— Да, босс. Нашим людям удалось выяснить следующее: количество мирных жителей, замеченных в употреблении наркотического вещества «Диаморфин», он же «Героин», существенно выросло за последние три недели с момента обнаружения резкого скачка количества употребляющих. На данный момент влиянию наркотика подвержена практически половина всех жителей улицы Сурибачи, а количество людей в основном городе увеличилось на пару процентов. По предварительным данным…
Этот дрожащий, как новорожденный чихуахуа, старичок со своими сводками больше походил на статиста, нежели на заклеймённого работой опера, отчего действительно бедственное положение относительно серьёзной нехватки кадров в мафии становилось всё более заметным. А сожалеющий взгляд Осаму сам тянулся к лицу босса, и тот, похоже, заметил его, поспешив окончить никому не интересный монолог Митамуры-сана:
— Хватит о текущей ситуации. Расскажите о том, что удалось выяснить на данный момент.
— Да-да, конечно, — спохватился тот, и трясущейся не то ли от страха, не то ли от старческого тремора рукой перевернул лист. — Наши сотрудники обнаружили один из притонов и допросили нескольких людей. Все как один утверждают, что препарат получают через посредников. Каждый раз новые люди. Приходят, собирают деньги, а после оставляют препарат в тайнике. Мы установили наблюдение за одним из тех ребят, и он привёл нас к тайнику, что подтверждает слова допрашиваемых о приёме-передаче через закладки. Мы пробили того мальчишку-посредника по базам. Им являлся некий подросток из неблагополучной семьи — Омури Такао. Но с момента окончания первой слежки за тайником — парень пропал без вести, а сам тайник перестал действовать. Скорее всего, от мальчика избавились сразу же, как мы раскрыли место обмена.
— Что удалось выяснить по ценовой политике? — с необычной для себя заинтересованностью вклинился Осаму и, увидев запуганный непонимающий взгляд старика, поспешил пояснить: — Вы сказали, что многие жители улицы Сурибачи на данный момент активно колятся. Но Сурибачи — трущобы — улицы, возникшие в кратере на острове после первого появления Арахабаки шестнадцать лет назад, — пояснял он, краем глаза отметив, как подобрался Чуя, имеющий к инциденту непосредственное отношение, и сидевший по правую руку Акутагава, которого Осаму самолично из тех самых трущоб вытащил. — В тех местах люди живут бедно, а героин, сам по себе, достаточно дорогой наркотик.
— Д-Да, — промямлил Митамура в ответ. — Цены для подобного вещества неоправданно низкие, что его покупку могут позволить себе даже низшие слои общества.
На последних словах Акутагава посерьёзнел ещё больше, исподлобья сверля взглядом бедного руководителя разведки.
— Если цены настолько низки, то что же касается качества продукта? — поспешил продолжить он, пока его ученик не предпринял в ответ на неосторожные слова свои действия.
— П-Простите, Дазай-сан, мы не взяли образцы, — совсем потупился старик, последние слова буквально прошептав вполголоса, и то и дело бегал взглядом по помещению, тщательно стараясь избегать направления, где практически рука об руку сидел он с боссом.
— Вы явно не на своём месте, Митамура-сан, — жёстче добавил Осаму и с застарелым ужасом пронаблюдал, как старик резко побледнел, вперился глазами в одну известную лишь ему точку перед собой и, достав из нагрудного кармана платок, принялся с остервенением утирать испарину со лба.
С «застарелым ужасом» именно потому, что сам не ожидал от себя таких жестоких слов. Ну точно привычные обстановка, статус, окружение, одежда — всё возвращало его к старому «я». И даже если старые повадки на данный момент помогали в его становлении в качестве правой руки босса, всё равно, он искренне старался этому сопротивляться. Однако выходило плохо. Потому, дабы исправить ситуацию, поскорее с усмешкой добавил:
— Не переживайте. В данный момент у Портовой мафии слишком большие проблемы с кадрами. Не имеет смысла вас убирать. Верно, Мори-сан? — перевёл он сочувствующий взгляд на босса, явно давая понять, насколько же печально обстоят дела в его организации, а вчерашняя ночь и вовсе мало его волнует.
— Верно, Дазай-кун, — приторно улыбнулся тот в ответ, но глаза с неестественным аметистовым отливом не сулили ничего хорошего. — Мы позже обсудим это с тобой, наедине, — добавил он, и внутри что-то неприятно ёкнуло. И даже Акутагава, кажется, сообразил, что его учитель и непосредственный начальник только что серьёзно нарвался на неприятности. Зато старик в дальнем конце стола заметно успокоился.
Мори, тем временем, решил продолжить:
— Раз уж ты так заинтересовался делом, Дазай-кун, то хочу поручить расследование тебе. Думаю, Серебряный оракул не пригодится?
— Ну что вы, Мори-сан, — вернул он обращение в том же вежливом тоне. — Если вы ещё не растеряли своего авторитета, — последнее он выделил особенно, — то должность правой руки босса сыграет свою роль.
— Босс! — резко вклинился молчаливый до сего момента Чуя, негромко хлопнув кулаком по столу — вроде как и о себе заявил, а вроде и не проявил неуважения. — Почему он? Я хочу взять это дело на себя, — твёрдо добавил он, разом сбавляя тон с крикливого до серьёзного и напряжённо, исподлобья глядя боссу в глаза.
А вот это было совсем уж по-детски отчаянно. И чего так взбеленился? Неужели слова про правую руку так могли его задеть? Глупо. Знал бы только Чуя, чем приходится отплачивать за столь почётное место.
— Дазай-куну не помешало бы проявить себя на новом месте, — просто отозвался Огай. — Но я не стану препятствовать твоей работе, Чуя-кун, если ты пожелаешь заняться расследованием самостоятельно.
И стоило этим словам прозвучать, как тот мигом успокоился, расслабленно откинувшись на спинку кресла и сверля Осаму довольным, с вызовом, взглядом. Для самого же Осаму, кажется, проблем только прибавилось. Методы работы Чуи всегда отличались экстравагантностью и поспешным принятием решений. И если его ещё можно было контролировать хоть как-то, пока они работали в паре, то при работе порознь — он будет только мешаться.
— Как собираешься действовать, Дазай-кун? — сразу же поинтересовался босс.
— Раз уж Чуя здесь, — не преминул поскорее отозваться он, возвращая бывшему напарнику ту же улыбочку, — не хочу раскрывать своих карт раньше времени.
Чуя же на это только хмыкнул, одними губами прошептав что-то вроде «больно надо», да закинул ногу на ногу, чему Осаму даже малость позавидовал — самому такие финты выкручивать получится нескоро. А вот Мори ответом, видимо, удовлетворился и поспешил спросить его о том же:
— Чуя-кун?
— Аналогично, босс, — отозвался тот. — Не хочу раскрывать своих карт раньше времени, — передразнил он, чуть покривившись, а дальше продолжил смотреть с ещё большим вызовом.
Только вот вызывал лишь лишнее веселье. Любопытно, это какие же карты могли быть у него в рукавах? Всё то время, что им довелось работать вместе, единственные из года в год методы работы Чуи — разнести всё к чёртовой матери, а уже после опрашивать выживших. И Осаму был уверен, за пять лет его отсутствия вряд ли что-то изменилось.
— Хорошо, — согласился с выставленными условиями Мори, выдержав до того небольшую паузу. — Теперь о текущих делах. Кимамура-сан, ваш черёд.
Все дальнейшие обсуждения плачевности финансовых активов мафии после недавних военных действий он уже не слушал, поскольку ознакомился с этими сводками за минувшую неделю самостоятельно. Всё, что ему оставалось, так это делать умный вид, выходивший наверняка скучающим, да прикидывать варианты своих дальнейший действий по порученному делу. Правда, единственное, к чему всякий раз возвращался в своих измышлениях, так это к ноющему телу и желанию поскорее оказаться в постели, чтобы, наконец, отоспаться.
Из размышлений его вырвал голос Огая, озвучивший ключевую фразу, знаменующую окончание рабочей встречи, и враз засуетившиеся члены организации, которые, похоже, не меньше него желали поскорее покинуть совещательный кабинет.
Осаму же предпочёл пока что остаться на месте, переждать выход основной толпы. Несмотря на откровенное желание свалить поскорее, он не был уверен в том, что при подъёме своего тела из глубокого, обитого красным бархатом кресла сумеет удержать на лице постную физиономию и не поморщиться, тем самым вызвав у прочих, всё ещё любопытных до новой правой руки взглядов лишних вопросов касательно своего состояния. Но у босса, по всей видимости, были свои планы.
— Задержись, Дазай-кун, — произнёс он, как и сам Осаму, оставшись восседать на своём кресле.
Акутагава, покинувший своё место одним из последних и успевший сделать только пару шагов по направлению к выходу, застыл на месте, обернувшись. Хигучи же, обыкновенно тенью следовавшая за ним, так же замерла. Забавно, но эта девушка, похоже, переживала за семпая в той же степени, сколько семпай переживал за своего учителя.
— Дазай-сан? — напряжённо окликнул он. И правда ведь, переживает и совершенно точно не хочет оставлять его наедине с боссом.
— Акутагава-кун, Хигучи-кун, — послал Осаму взгляд этим двоим, отчего последняя от неожиданности даже вздрогнула, — обождите за дверью. У меня будут для вас поручения.
Когда оба, с полными детской решимости глазами, слегка качнули головами и двинулись к выходу, он краем глаза успел уловить недовольный взгляд босса. Ожидал ли Мори Огай от него такой выходки или нет, но теперь он не станет задерживать его надолго. И тем более не станет задерживать для определённых целей. Мало того, что босс тщательно скрывал свою связь с подчинённым, но и понимал, что стоит Осаму только крикнуть, и преданный пёс Акутагава тут же ринется на его защиту, наплевав и на руководство в виде лидера Портовой мафии, и на весь преступный мир Йокогамы в целом. Всё ж таки своему спасителю и учителю тот был обязан куда больше приютившей его организации.
Как только оба покинули помещение, оставив их с боссом наедине, то последний сразу же растянул губы в ядовитой усмешке:
— Неплохой ход, Дазай-кун, — язвительно произнёс Мори и, поднявшись, обогнул кресло Осаму со спины, останавливаясь позади. — Прикрываешь тылы. Как на тебя похоже... — продолжил он, ладонью зарывшись в его наспех причёсанную с утра шевелюру.
— Вы что-то хотели, Мори-сан? — поинтересовался Осаму бесстрастно, смотря в точку перед собой и всеми силами стараясь не обращать внимания на массирующую ласковыми движениями его голову ладонь.
Это было приятно много раньше, в его далёкой юности, когда отношения между ними двумя не испортились окончательно, а сам босс умел быть ласковым и участливым к нуждам партнёра не только в жизненном, но и в интимном плане. Сейчас же ощущалось лишь раздражение.
— Как твоё самочувствие? — вопросил Огай в ответ так любезно, что, если бы Осаму мало знал этого человека, мог поверить в искренность нарочитого волнения в бархатистом голосе. — Может, стоило прислать тебе медикаментов?
— Откуда же такое сопереживание? — хрипло усмехнулся он.
— Нам ведь ещё работать вместе, — пояснил тот и тут же, с силой сжав волосы на затылке, оттянул голову в сторону, а другой рукой нежно, почти ласково, ухватившись за шею, провёл большим пальцем по бинтам и коже.
Осаму оставалось только смолчать, ведь, пока за дверью стоит верный Рюноске, босс вряд ли станет предпринимать более жёсткие действия.
Мори же в эту минуту шумно вдыхал его запах, будто не мог насытиться, а после, наклонившись ближе, подцепил пальцами слабо затянутые бинты и, приспустив те, дотронулся до оголённого участка губами, того самого, где шею рассекал застарелый шрам от странгуляционной борозды, оставленной одной из многих неудачных попыток суицида.
Он целовал то нежно, почти невесомо, то страстно, впиваясь губами и с силой всасывая кожу. Время от времени несильно, но ощутимо прикусывал, словно вампир, жаждущий, но не решающийся отпить его крови. Тёрся носом, будто щенок, и жадно вдыхал запах, в ответ возвращая разгорячённое дыхание. Мурашки по телу бежали сами собой, но Осаму всеми силами старался абстрагироваться, раз за разом воспоминаниями возвращаясь во вчерашнюю ночь.
Когда эти ласки уже начали надоедать, он решил подать голос, делая тот как можно ровнее и бесстрастнее:
— Мори-сан, мне нужно работать, — и Огай тут же оторвался, отпуская и волосы, и шею. Удивительно даже, что вот так сразу. Ждал какой-то конкретной реакции или действий с его стороны?
— Ты всё ещё пользуешься тем же парфюмом, что я тебе подарил, — сухо, но довольно отозвался он спустя долгую паузу, всё так же оставаясь позади. — Я польщён, Дазай-кун.
В ответ он промолчал, про себя понимая, как, должно быть, неумно с его стороны было все эти годы существенно тратиться на подаренный ещё на шестнадцатилетие боссом чёртов парфюм, да ещё и вернуться под его крыло с тем же запахом на шее. Глупо, но аромат действительно был хорош, а главное, как казалось самому Осаму, идеально ему подходил.
— Я могу идти? — только и ответил он спустя недолгую паузу, когда Мори успел отойти ещё дальше, к окну за его спиной.
— Иди, — послышалось приглушённо, и он, наспех поправив и подзатянув бинты на шее, поспешил подняться и как можно скорее преодолеть разделяющее его и выход расстояние, наплевав даже на режущую каждый сантиметр в заднице боль.
Толкнул створку и постарался принять бесстрастное выражение лица в противовес обеспокоенному взгляду Акутагавы и решительно настроенному Хигучи.
— Вы в порядке, Дазай-сан? — поспешил спросить первый, когда Осаму, пройдя мимо, сразу же двинулся вперёд по коридору.
— В норме, — излишне нервно отозвался он, всем богам молясь, чтобы Рюноске понял намёк и прекратил выставлять свои и без того хреново скрытые переживания напоказ. Ещё не хватало, чтобы это заметили посторонние.
Когда они прошли по длинному коридору вглубь, подальше от лишних глаз и ушей, Осаму заметно снизил шаг, вынудив идущих позади подчинённых сделать то же самое.
— Хигучи-кун, — обратился он, не поворачивая головы.
— Да, Дазай-сан! — ошеломлённо воскликнула она, по всей видимости, не ожидая, что он вообще когда-либо к ней обратится.
— Возьми людей и поставь их наблюдать за всеми предполагаемыми точками обмена в порту. Информацию об этих местах возьми у Митамуры-сана. Думаю, его люди должны были накидать свои варианты возможного расположения тайников. Много там народу или нет — неважно. Наши люди должны быть везде, — пояснял он, шагая по коридору. — Пускай следят за всеми, кто ведёт себя подозрительно: что-то ищут, крутятся возле одного места, нарезают круги и так далее. Если всё же наткнутся на посредника — скрытно ведут наблюдение. Нам нужны места сборов наркоманов или поставщик. В тайники не лезть. Ясна задача?
— Так точно, Дазай-сан! — на военный манер ответила та.
— И да, — поспешил добавить он, вспоминая своё появление в мафии неделей ранее. — Переодень их в гражданку. Все эти костюмы и очки выдают с головой.
— Есть.
— Акутагава-кун, — обратился он уже к ученику. — Возьмёшь пятёрку бойцов и явишься ко мне часов в пять вечера. Наведаемся в тот притон, который успели обнаружить.
— Хорошо, Дазай-сан, — куда тише отозвался тот, и далее весь путь до лифта они преодолели в молчании.
Отпустив подчинённых разбираться с делами, сам направился в свою квартиру. У него есть время до пяти, чтобы наконец отоспаться.