Летиция…
Огонь опутывал, связывал меня алыми лентами, навечно выжигая следы в памяти. Концентрация мучений была огромной, на пределе того, что могло выдержать человеческое тело. Показавшаяся забавной мысль, что процесс специально шёл по этой грани, чтобы люди попросту не умирали во время обращения — будто кто-то разумный рассчитывал интенсивность пытки — мелькнула и пропала без следа, потому что… Потому что в следующее мгновение меня просто столкнули за черту переносимого, туда, где не осталось места для мыслей, оформленных в слова. Туда, где существовала только боль.… пожалуйста…
Жар растёкся по телу, выбил из груди дыхание. Следующий удар сердца кувалдой обрушился на грудь — рёбра должны были лопнуть, но я не почувствовала этой смехотворно-крошечной крупицы боли за сносящей её лавиной. Всепожирающий огонь с упоением вгрызался в мою плоть, пожирал её заживо. Пламя вечно голодное, будто сухое дерево оно пожирало ещё трепещущие внутренности, и становилось сильнее. Погасить его невозможно. Кровь в венах вскипала, словно по жилам бежал расплавленный металл.…это закончится, я обещаю…
Воздух содрогнулся от полного боли и бессилия вопля; кожа на губах и языке словно лопнула от жара, а крик не принёс ни капли облегчения. Сердце колотилось яростно, будто вот-вот оторвётся; вскипающие на глазах слёзы испарялись раньше, чем могли пролиться. Мир обугливался по краям……прости… прости… прости… прости…
Кто-то схватил меня за руку, и пальцы оказались обжигающе-ледяными. Это значило что-то… что-то важное. Но… меня уже почти не осталось. Сохранившиеся от моей личности ошмётки не способны ни на какое усилие, связную мысль… Ледяные прикосновения не ослабляли боль. Я пылала.…слышишь…
Я визжала, срывая связки, сдирая слизистую.…Летиция…
Есть причина, почему смертельная агония не продолжается дольше нескольких секунд. Это невыносимо, в человеческих языках не придумано слов для того, чтобы описать эти муки. Проживи я тысячи веков, пожелай я этого, не смогла бы заслужить ни часа, ни минуты этого ада.…прошу тебя…
Моя агония длилась годами, мучила, вгрызалась в нервы, испепеляла. В мозгу оформилась первая связная мысль: убейте меня. Я чувствовала чужие пальцы, слышала голос, пусть не могла осознать, что он говорит, но… рядом кто-то был. Этот кто-то мог бы сжалиться. Убить. Меня.…ты не умрешь…
Нет! Я не могла пошевелиться. Проталкивать воздух сквозь обугливающуюся глотку требовало неимоверных усилий. Я не могла больше кричать и просто хрипела, и в этом не то хрипе, не то скулеже не осталось ничего человеческого. Моя кожа уже должна была распасться на куски, волосы и одежда сгореть и осы́паться пеплом. Глаза лопнуть, взорвавшись изнутри, вытечь из орбит кровавыми сгустками. Казалось, я могла слышать шипение, с которым сгорала плоть на суставах, а кости обугливались, но при этом всё ещё видела своё тело, лежащее на кровати… Абсолютно невредимое, оно конвульсивно дёргалось и извивалось в тщетных попытках избавиться от боли. Бешеный огонь выжигал мои внутренности до чёрной золы, подобно червю, который выедает яблоко изнутри, оставляя его снаружи целым.…скоро всё закончится…
Я плыла в кровавом мареве, на короткие мгновения выныривая на белый свет, но мгновения эти становились длиннее, чаще. Огонь, всё нараставший в каждой клеточке тела, достиг кульминации, уплотнился до предела, за которым неизбежно следует взрыв. Обезумевшее сердце билось с бешеной скоростью и силой, отчаянно стремясь пробить путь наружу, проломать ребра, вырваться из средоточия терзающего его пламени. Когда казалось, что в следующий миг оно разорвётся в клочья, не выдержав мучений, моё бедное изувеченное сердце споткнулось, пропустив удар, стукнуло ещё раз и остановилось. Воцарилась тишина. Я слышала шорох ветра за окном и шум воды, но ни одного звука в доме, стука сердца, дыхания… только после этого я поняла, что не дышу. Глоток воздуха разрезал глотку, принеся с собой очередную порцию боли: будто ожог сигаретой. Ничто в сравнении с преисподней, которая отступила, схлынула волной прибоя. Заворожённая ощущением, я моргнула и рефлекторно сжалась в ожидании возвращения настоящего огня… Ничего. От движения сбоку я вздрогнула, и раньше, чем смогла осознать, уже была на другом конце комнаты, разворачиваясь к вампиру. Мои губы оттянулись, обнажая зубы, наполовину в рычании и наполовину от страха, но… — Летиция. Он не двигался. От полубезумного взгляда, который скользил по моему лицу, становилось щекотно под рёбрами. Этот голос… Он был там, в преисподней, шептал слова, которые я не понимала, уговаривал и умолял. Потом я вспомнила имя. Летиция. Так меня зовут. Воспоминания хлынули неудержимым потоком, полустёртые, будто из фильма, который смотрела несколько недель назад… любое мгновение сейчас было ярче, чётче во сто крат. Впитывая их, рассовывая по бесконечным ячейкам совершенного разума, я не отводила взгляда от Деметрия. Его мне тоже хотелось впитать, присвоить, вырезать на сетчатке глаз, чтобы не проводить больше ни секунды, не видя его безупречного лица. Не успев пожелать этого, я уже преодолела комнату, и замерла, вспомнив, что он мог принять рывок за нападение, ведь новорождённые агрессивны. Деметрий как во сне потянулся рукой к моей щеке; на его лице застыла странная гримаса — что-то между недоверием и восхищением, ни следа настороженности или опаски. — Ты прекрасна, — прошептал он. Меня хватило только на то, чтобы контролировать свою скорость; я потянулась к его губам. Всё ещё гладкие, как стекло, они больше не казались холодными. Его запах ошеломлял, а когда он ответил — так, словно ждал этого веками — я почувствовала слабость в коленях. Его рука запуталась в моих волосах, прижимая с такой силой, что стёрла бы в пыль человека. Но я больше не была им, поэтому только тихо застонала, не разрывая поцелуя. Меня вновь обдало жаром, сконцентрировавшимся внизу живота, но в этом пламени я готова была сгореть. Раздавшийся совсем рядом треск заставил меня вздрогнуть и отвлечься; переход от страсти к защите был молниеносным, за что я почти возненавидела свой разум, но когда поняла, в чём дело, только испуганно охнула. На шее Деметрия, которую я обвивала руками секундами ранее, быстро затягивались тонкие трещины. — Я сделала тебе больно? — в ужасе спросила я. Деметрий покачал головой с совершенно потрясённым видом, и привлёк меня в объятия. На этот раз я старалась контролировать силу каждого движения, чтобы не ранить его снова. Я осторожно поглаживала мягкую, тёплую кожу его лица, скользила по ней губами… и становилась целой. *** Смех Летиции, сплетаясь с грозой, летел дальше, и она мчалась вслед за ним. Деметрий бросился вдогонку, не чувствуя ни земли под ногами, ни мокрых ударов ветвей, жадно глотая влажный воздух, пропитанный шлейфом струящимся за ней запахом… Он видел, как мокрые пряди, облепившие её лицо, высыхают на ледяном ветру, и внутри разрасталось тревожное ожидание. Это не могло быть правдой. Утробное ворчание грозы прокатилось над головой. Летиция резко обернулась. Чёрные змеи волос взметнулись и опали, глаза — сияющие рубины — поймав его в ловушку, восхищённо расширились. Один рывок, и она обрушилась в его объятия, зарылась руками в волосы. Деметрий услышал собственный рваный выдох словно бы со стороны. Все бессмысленные слова, которые он когда-либо слышал от нашедших свою пару, обрели плоть и звучание и значение. Спустя тысячу лет… он всё ещё не был к этому готов. — Это потрясающе, — еле слышный шёпот. Деметрий унял дрожь ужаса раньше, чем она пробрала тело, и слабо улыбнулся в ответ. Летиция склонила голову к плечу и немного отстранилась. — Верь мне, Деметрий. Тепло человеческого тела, льнущего к нему несколькими днями раньше, шёлк вампирской кожи под пальцами сейчас… И то, что осталось между. Боль. Тысячи минут, сыпящихся костяшками домино, которые невозможно ни забыть, ни простить. То, что с ней сделала их связь… Каждое, даже самое малейшее, изменение, цвет глаз, сияние алмазной кожи в солнечных лучах, новые повадки… Это завораживало, потому что Летиция была прекрасна. И служило напоминанием о том, что… Что она умерла, чтобы быть с ним. Что он ужасное, жестокое существо, которое она вынуждена была полюбить. Деметрия не волновала мораль, не когда дело касалось его самого. Трудно верить в богов, когда знаешь, что человек готов принимать за них того, кто сильнее. Тебя. Люди жаждут верить в высшие силы, страшась остаться один на один с бессмысленностью собственного существования. Нет, его не беспокоили человеческие представления о добре и зле. Но речь шла о Летиции. Прекрасной, испуганной молодой женщине, которую злой рок принёс в жертву чудовищу. Ему. Летиция поцеловала его, и он ответил с болезненным, выворачивающим наизнанку жаром. Он не посмеет говорить с ней об этом. И не сможет забыть сам. Деметрий с трудом оторвался от её губ и, борясь с раздражением, пробормотал: — Твоя подружка ищет встречи. Эта девчонка чокнутая. Новорождённые слишком опасны. Он понимал, почему Бенджамин оторвался от тренировок и сопровождал свою пару. Летиция оглянулась, будто рассчитывая увидеть Тию позади, потом посмотрела на него. — Можно? Деметрия не заботила безопасность легкомысленной вампирши. Он позволил бы разорвать её на кусочки, пожелай того Летиция. Но то, как она вцепилась в его ладонь, сосредоточенное выражение лица выдавало волнение… Она не хотела ранить её. Если ему придётся причинить хоть крупицу боли Летиции, он оторвёт Тие руки, зашвырнёт в океан и позволит её мальчишке их искать. Деметрий вздохнул, зная, что Летиция не захочет и этого, и чуть сильнее сжал её пальцы. Бенджамин и Тиа неспешно шли по их следу, оставляя Деметрию возможность избежать встречи. Может, они и не совсем идиоты. При виде вампиров, поджидающих их на небольшой прогалине, Летиция напряглась. — Летиция, — просияла Тиа. — Тебе очень идёт бессмертие. Летиция фыркнула, но её лицо разгладилось. — Мне нравится бессмертие. Вампиры остались стоять по разные стороны полянки, но их разделяло не больше десяти ярдов. — Как первая охота? — Я поймала касатку! Потрясающе, — покачала она головой с тихим, неверящим вздохом. — Похоже, ты отлично себя чувствуешь, — Тиа указала на партнера: — Познакомься, это Бенджамин. Мальчишка улыбнулся и помахал рукой. Порыв ветра растрепал сбившиеся в непослушные кудри волосы Летиции, отчего она фыркнула. — Выбрались на прогулку? Вампирша едва заметно поморщилась. — К Калленам заносит… своеобразных личностей. — Летиция заинтересованно склонила голову к плечу, и Тиа продолжила: — Пара одарённых, ищейка и девушка, чувствующая опасность. Их приятель оказался парой Ирины. Деметрий нахмурился, отделяя следы встреченных Тией вампиров друг от друга. Он несколько дней не появлялся в доме Калленов и не встречал их раньше сам. — О. Это… хорошо? Тия пожала плечами. Бенджамин поймал взгляд Деметрия. — Тебя ищет Белла. Он сжал челюсти. Что ей могло понадобиться? Летиция бросила на него любопытный взгляд, но промолчала. — Думаю, это важно. Оставить Летицию сейчас? Она не могла быть настолько глупа, чтобы ожидать этого. — Иди, — Летиция ободряюще улыбнулась. — Тия присмотрит за мной. Иди, — настойчиво повторила она, раньше, чем он успел возразить. — Белла не стала бы отвлекать тебя по пустякам. Тия подошла ближе, протягивая руку, и Летиция взялась за неё, продолжая смотреть ему в глаза. — Всё будет в порядке. Верь мне. Верь мне... Он проводил мрачным взглядом девушек и присоединившегося к ним Бенджамина. Насколько он мог судить, тот был достаточно рассудительным, да и Летиция прекрасно справлялась со своей новой ролью… Но если девчонка Каллена затеяла всё это ради какой-нибудь ерунды… Беллу он нашёл сидящей на кровати, сплошь заваленной бумагами с расчётами и формулами, книгами и, почему-то, свитками пергамента. На стопке книг неустойчиво притулилась чашка с недопитым кофе. Она вскинула голову на звук открывшейся двери. — Мне нужно, чтобы ты нашёл человека. Стефанию Рилски. То есть, — она устало поморщилась, — уже Грэхем. Сможешь? ***