***
Они шли по коридорам школы в пугающей тишине. Лишь проходя мимо бесчисленных портретов, можно было уловить их тихое недовольство и перешептывание, что кто-то тревожит их покой. Гермиона старалась ступать как можно осторожнее, чтобы не создавать звонкое эхо своих каблуков. Напряжение между ней и Гарри ощущалось натянутой тонкой струной. Любое неосторожное действие неизбежно приведет к ее окончательному разрыву, и тогда…она не знала, что тогда. Что между ними будет? Она злила его. Он не узнал в ней ее. А она в нем его. То, что он сказал… Сможет ли она когда-то простить ему это? Гарри привык, что Гермиона была услужливой. Покладистой. Всегда. Она всегда была на его стороне. Она поддерживала все, даже самые выходящие за рамки идеи, которые он озвучивал. Она шла за ним не раздумывая каждый раз. Всегда была уверена в том, что любое его действие или решение — правильное. И он безусловно привык, что рядом с ним есть такой человек. К такой Гермионе он впервые испытал чувства. А что он чувствует к ней теперь, когда она вернулась к нему поломанной, искореженной куклой? Что он чувствует к ней теперь, когда она ощущает себя так, словно тряпичная кукла, набитая синтепоном, отчего-то пугающе похожая на настоящего человека? Обтянутая настоящей бархатной кожей, наделенная голосом, карими глазами, набитая внутренностями, накаченная горячей алой кровью. Но абсолютно мертвая внутри. Что теперь? Что теперь он думает о том, кем она стала? Теперь она и вовсе не знала, есть ли у них хоть какой-то, хоть самый маленький шанс на будущее. Хотя бы дружеское будущее. Наверно, им придется какое-то время заново привыкать друг к другу, ведь как ни крути, они все еще учатся в одной школе, и будет очень глупо просто игнорировать друг друга после того, что они пережили вместе? А что будет дальше с их дружбой с Роном? Может ли она теперь назвать себя его другом? Смогут ли они когда-нибудь заново возродить свое золотое трио? Подсознание то и дело выдавало ей эти вопросы и бесконечный поток мыслей, который она была не в силах остановить. Гермиона шла позади Гарри и непрерывно смотрела ему в спину. Ей одновременно хотелось смеяться и плакать — ее сознание все еще балансировало на крае нервного срыва. Ей хотелось определенности здесь и сейчас. Немедленно потребовать у Гарри объяснений, что будет дальше. Чтобы знать наверняка, знать чего ожидать и успеть подготовить себя даже к самому худшему раскладу. И одновременно ей не хотелось не знать ничего. Она не могла себя понять, сколько бы ни пыталась. Их разговор закончился буквально ничем. Никаких точек над i. Никакой определенности, что будет дальше. Абсолютно открытая концовка. Он не позволил ей узнать, что он на самом деле думает о ней. Кто она для него теперь? Не позволил заглянуть в свои мысли — слишком грязный прием. Он оставил ее ни с чем, наедине с собственной головой и ее издевательским сознанием, которое подкидывало ей множество открытых концовок, разрывая голову изнутри. Они обошли все коридоры и помещения замка, где чисто теоретически мог бы находиться Рон, но так и не смогли отыскать его. Ни один портрет не видел рыжего парня сегодняшним днем или вечером. У них двоих закончились все идеи, где он мог быть. — Может, — негромко произнесла Гермиона, — попробовать с помощью патронуса? Гарри грустно посмотрел на нее. — Я больше не могу вызывать свой патронус. — Я тоже. Снова оглушающая, невыносимая тишина, которая сейчас резала ее по живому. Она не могла больше выносить его тяжелое молчание. И это напряжение между ними…не могла. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. Тишина. — Ты мне дорог. Очень. Но он не позволил ей договорить. — Хватит, прекрати, — произнес Гарри слишком грубо и резко, чем она могла от него ожидать. Осознав свой резкий тон, он провёл рукой по лицу и тяжело вздохнул. — Ты тоже дорога мне. Очень, — его лицо было сосредоточено на ее. Она так редко видела его без очков. — Сейчас не время и не место. Мы…я, я слишком…на эмоциях. Я не готов говорить с тобой сегодня. Я боюсь окончательно все испортить. Я наговорил много лишнего, много того, за что мне предстоит просить у тебя прощение. Позволь мне остыть, — подойдя ближе, он взял ее за руку и несмело переплел их пальцы. Он будто боролся с чем-то внутри себя, и она видела эту борьбу в его радужках. Не выдержав дистанции, Гермиона мягко обвила свои руки вокруг его шеи и он крепко обнял ее в ответ, нежно поглаживая талию. — Хорошо, — прошептала она, — договорились. — Мы обязательно со всем справимся, — прошептал Гарри, — всегда справлялись. Они стояли бы так целую вечность, если бы не ее обещание, данное Малфою. Этот человек никогда не отличался терпимостью и толерантностью к кому бы то ни было, и Гермиона не могла допустить, чтобы у него закончилось терпение сегодня. Этот день был настолько эмоциональным, что она как за соломинку держалась за мысль о том, что после того, как она выполнит обещание, у нее будет возможность запереться в ванной старост на всю оставшуюся ночь и разрыдаться, выпустив все эмоции, что хаотичным неразборчивым сгустком сейчас концентрировались в ее груди. — Единственное место, где мы ещё не были, это Астрономическая башня. Гермиона высвободилась из объятий Гарри и устало посмотрела на него. — Он не ходил туда с тех пор, как…ты знаешь. К тому же, там сейчас очень холодно. — Меньше всего я сам хотел бы возвращаться туда, но…либо он там, либо просто исчез с лица земли. Они отправились к Астрономической башне.***
Гарри оказался абсолютно прав. Они нашли Рона именно там. Он стоял, уставившись вдаль черного озера, по его безжизненному лицу текли слезы, а кисти рук были багрово-красные от холода. Увидев это, Гермиона наложила на друга согревающие чары. Ощутив резкое тепло, стремительно разливающееся по всему телу, Рон медленно повернул голову влево и увидел Гарри и Гермиону. Его взгляд был абсолютно стеклянным. Безжизненным. Он смотрел на них абсолютно живой, но выглядел, словно призрак. Словно он был прозрачным. И он не проронил ни слова. — Рон, — Гарри первый шагнул ему навстречу, — мы должны вернуть палочку…Малфоя. Произнося фамилию Драко, Гарри посмотрел на Гермиону. — Пусть этот ублюдок придет сюда и попытается забрать ее сам, — прошипел Рон, словно самое грязное ругательство в мире. — Это абсолютно исключено, — голос Гермионы звучал мягко, но достаточно убедительно, чтобы он понял, что она не шутит, — мне придется забрать ее у тебя в бою. Позволь мне просто обезоружить тебя. Рон снова безжизненно посмотрел на нее пустым взглядом. — Так Малфой — твой новый друг? Иначе почему ты сейчас находишься тут и требуешь вернуть его чертову палочку? — Ты обязательно поймешь, что я делаю это для тебя самого. Потому что я люблю тебя, потому что ты мой друг, и поступить именно так — самое лучшее, что я могу сделать для тебя сейчас. Вдруг ее тело изнутри окутало невыносимое чувство вины. Увидев его безжизненный взгляд, лишенный хоть какой-нибудь глубины, исхудавшее тело и покалеченные руки, Гермиона не смогла сдержать вновь подступивших слез. По ее щекам неконтролируемо побежали две контрастно-горячие с ледяным воздухом струйки. — Рон, прости меня. Пожалуйста. Я все исправлю, обязательно. И больше никогда тебя не оставлю. Никогда, слышишь? Это были слова, произнесенные от самого чистого сердца. Вернее, от его жалких остатков. Она вложила всю себя в эти фразы, от всей души сказанные Рону. — Мне не нужны твои извинения, — отрезал Рон. Гермиона прикрыла глаза и глубоко вдохнула, собравшись с мыслями. — Я должна обезоружить тебя. — Давай, — он развернулся к ней всем корпусом, так, чтобы теперь они стояли прямо друг напротив друга, и вытащил из кармана палочку Малфоя, сжав древко в руке. — Обезоружь меня, давай, — с вызовом прорычал Рон. — А после того, как сделаешь это — навсегда забудь мое имя. Сердце Гермионы с треском разбилось. Еще одно ножевое. Сколько еще она способна вынести? Растерявшись, девушка взглянула на Гарри, отчаянно пытаясь выровнять дыхание. На его лице не было ни одной знакомой ей эмоции. Эта безжизненная маска не шла его лучезарности и теплоте, за которую она так любила и ценила его. Перед ней словно стоял совсем другой человек. У нее не было времени сомневаться в своем решении. Она не могла больше допустить кровопролития. Она не могла позволить Рону питать эту зияющую дыру боли внутри, требующую мести. Он никогда не должен был быть способен на убийство. Это знали все, включая самого Рона, сознание которого сейчас было застелено пеленой ненависти, лишающей рассудка, которую он выращивал внутри себя все это время, как ядовитый цветок. — Экспеллиармус, — тихо произнесла Гермиона. Палочка Малфоя выскочила из руки Рона и со звуком покатилась по полу. — Акцио, — и вот гладкое древко уже у нее в руке. Обхватив ее, Гермиона ощутила приятное тепло, окутывающее ее руки. Это было очень приятное чувство. Палочка Малфоя была очень сильной. — Убирайся отсюда, — со всей ненавистью прокричал Рон, не смотря на нее. — Прости меня, — тихо произнесла Гермиона и, не оборачиваясь, побежала вниз по лестнице.***
Быстро идя по замку, она мысленно повторяла себе, как мантру, одну единственную фразу. Ты все исправишь. Все исправишь. Обязательно разберёшься, как. Обязательно сможешь достучаться до него. И все наладится. Мы справимся. Всегда справлялись. Она чувствовала, что вновь находится на грани срыва. Сегодняшний день изнасиловал ее душу, обрушив всю боль, которую она хранила очень глубоко внутри. Только сейчас Гермиона поняла, что ее безразличие к жизни было вызвано ничем иным, кроме как страхом столкнуться с пугающей реальностью. Вернуться в эту боль. Увидеть Рона в таком состоянии. Понять, что между ними с Гарри все кончено? Она боялась, что не сможет выдержать этого. Поэтому бежала от этих чувств. А сейчас…сейчас ей нужно найти Малфоя. Вернуть ему его палочку. И тогда она сможет запереться в ванной старост и выплакать всю боль, которую прятала глубоко внутри все это время. Дойдя до нужного этажа, Гермиона начала перебирать варианты, как найти Малфоя как можно быстрее. Самый очевидный способ больше не был доступен для нее, а второй, пришедший на ум, по уровню отчаянности поступка граничил с желанием покончить жизнь самоубийством. Гостиная Слизерина. Она знала пароль. И не сомневалась, что найдет его там. Уровень напряжения внутри нее настолько сильно граничил с зашкаливающим безумием, что эта идея и ее последствия не показались ей достаточно пугающими, чтобы не делать этого. Она решительно произнесла пароль, который ее память хранила с тех пор, как Гарри и Рон проникли в гостиную Слизерина под воздействием оборотного зелья. «Чистая кровь». Часть стены уехала в сторону, открывая проход. Шагнув за порог, ей в нос тут же ударил резкий запах табака. Она была сильно наслышана о том, что происходит за закрытыми дверьми зеленой гостиной, и вовсе не сомневалась, что хоть какой-то факт об этом логове похоти, разврата и склада алкоголя, запрещенного в стенах школы — может быть не правдой. В какой-то другой реальности она и сама бы не вылезала из подобного логова. Медленно пройдя вперед, перед девушкой открылся вид на гостиную Слизерина, в которой она никогда не была раньше. Ее представления о том, как должно выглядеть это место, не оправдались. Сознание Гермионы рисовало что-то вроде холодной темной пещеры, в которой самое то пытать людей, но на деле тут было даже…уютно. Ей нравился зеленый цвет, который главенствовал в их интерьере. На большом диване посреди гостиной сидели Блейз Забини и Малфой. У Гермионы была буквально секунда, чтобы постараться поверить своим глазам — они оба выглядели не так, как она привыкла. Всегда идеально собранные, холодные, опасные слизеринцы, солдаты темной армии, наводящие ужас. Сейчас перед ней сидели два обычных парня, которые смеялись о чем-то, известном лишь им двоим. Их позы были расслаблены. Они не держали лицо. Поистине редкое зрелище. Ее секунда едва успела подойти к концу, как перед ней во весь рост возник Малфой. — Какого черта, Драко? Забини уставился на друга глазами, полными шока. — На выход, — проигнорировав друга, командным ледяным тоном он обратился к девушке. Ему не требовалось повторять дважды. На его лице не дрогнул буквально ни один мускул. Гермиона предполагала, что Малфой придет в ярость от того, что она позволила себе прийти в их гостиную, но его идеально отлитая маска снова была на нем. Он не позволял себе лишних эмоций при посторонней паре глаз, даже если это был его лучший друг. Держал лицо. Все шло именно так, как им было задумано. Интересно, бывал ли он когда-то другим? Например, с Паркинсон? Он позволял себе снять маску холодного надменного безразличия хоть когда-то, хотя бы со своей девушкой? Кто-нибудь, когда-нибудь в этой жизни, видел настоящего Драко Малфоя? И какой же он — когда настоящий? Она вновь пришла в себя из мысленного забвения, когда силком была прижата лопатками к стене коридора. Малфой сверлил ее глазами, полными ярости. Так кроваво и опасно, словно прямо сейчас готов порвать ее на куски. — Откуда.ты.знаешь.чертов.пароль? И какого черта ты, блять, здесь делаешь? Он произнес эту фразу очень тихо, но достаточно…убедительно, чтобы она поняла наверняка — внутри себя он заживо сгорает от злости. — Как еще я должна была найти тебя? Я больше не могу вызывать свой патронус. Других способов просто не существует! Я принесла твою палочку. Обезоружь меня, и покончим с этим. Гермиона говорила абсолютно безжизненным голосом. Если бы он попытался убить ее прямо сейчас, она бы даже не стала сопротивляться. Лицо Драко приобрело ещё более злое выражение, а голос стал ещё ниже и грубее. — В твою чертову голову не приходила мысль о том, что ты не имеешь права вваливаться в нашу гостиную будто мы, блять, давние друзья? Ты хоть представляешь, что сделала? Со злостью прошипев эти фразы, он оглядел ее сверху вниз и не смог отказать себе в удовольствии продолжить бросаться оскорблениями, поэтому с отвращением добавил, — ты выглядишь, как шлюха. Она откинула волосы с лица так, что теперь он четко видел ее широко распахнутые глаза, сверлящие его душу. Или ее отсутствие. — Ты сейчас назвал меня шлюхой? Опасная грань. — Нет, я не называл тебя шлюхой, — Малфой небрежно ударил пальцами по откинутому воротнику ее белой рубашки и наклонился чуть ближе, — я сказал, «как шлюха». — Ты животное, Малфой. Гермиона выглядела и вела себя абсолютно безжизненно. Сегодняшний день стал для нее личной мясорубкой, через которую ее заживо пропустили несколько раз. Она чувствовала себя словно пустой сосуд. Единственное, на что сейчас у нее остались силы — дождаться полного уединения и разрыдаться от всей израненной души. Внутри себя она была мертва. Девушка стояла перед Драко в расслабленной позе, не отрывая от него взгляд и даже не моргая. Мятая школьная рубашка была выправлена из юбки, губы с остатками помады искусаны до кровавых ран. Она выглядела так, словно была не в себе. Словно ее тело — сосуд для чего-то абсолютно безжизненного и безликого. Малфой долго всматривался в ее глаза. — Ты обращаешься с людьми, как с животными, и все это сходит тебе с рук. Ещё раз ты позволишь себе оскорбление в мою сторону, и тебе придется по настоящему драться со мной. Вот какая она, когда настоящая? Малфой искренне рассмеялся в голос. — Ты отдаёшь себе отчет о том, что несёшь? Он все ещё улыбался. — Да. Полностью. Малфои, хоть и никогда не отличались особой честностью, но всегда чтили традиции и уважали договоренности, которые заключили. Предлагаю тебе пари. — Ты чертова сука, — он подошел ближе и посмотрел на нее сверху вниз. — Приятно слышать, — Гермиона наигранно улыбнулась, не разрывая зрительного контакта с ним. — Какие условия, Грейнджер? Удиви меня. Она его заинтересовала. Теперь он загадочно улыбался, мурлыкая каждое слово. Контрасты Малфоя взрывали ей голову. Она не понимала, как за такое короткое время он с легкостью и виртуозностью менял свои маски, одну на другую. Вот — он ее ненавидит, шипя проклятия ей в лицо. А через минуту улыбается, лениво положа руки в карманы брюк и легко улыбаясь. Она никогда не знала, что от него ожидать. Она не знала, что он скажет следующим словом. Не понимала, злится ли он по-настоящему, или лишь играет очередную свою роль? Ее это ужасно злило. И разжигало внутренний интерес. Но она еще не скоро сможет признаться себе в этом по-настоящему. — Хотя нет, — Малфой усмехнулся, — позволь мне. Ты убьешь меня, верно? Разотрешь в порошок, если я…что ты там говорила? Не начну тебя уважать, точно. Его сарказм раздражал ее, но Гермиона не подала виду и продолжила держаться с холодной головой, насколько это было возможно в ее положении. — Нет, Малфой. Я не убью тебя. Я сделаю нечто гораздо более ужасное. Я пошатну твое эго. Ты не победишь меня в бою. У тебя нет шансов. На последней фразе она медленно покачала головой, копируя его жест в тот момент, когда он увидел их с Гарри. Он молчал примерно минуту, с интересом рассматривая ее лицо и тело, даже не пытаясь скрывать это. — Мне нравится, — он еще раз оглядел ее с головы до ног. Гермиона вопросительно изогнула бровь. — Ты права, Малфои действительно уважают договоренности. Мне нравится, с какой смелостью ты говоришь эти фразы бывшему пожирателю смерти, угрожая победить в бою. Ты выглядела убедительно. И это даже заслуживает уважения. Гермиона недоверчиво посмотрела на Малфоя. — Чтобы вернуть тебя в реальность, я все же поставлю тебя в известность. Невозможно победить в бою, используя заклинание щекотки. Ты ведь девственна с головы до ног, — он снова усмехнулся, — ну, или была, если ты тащишься от жалких неудачников и Поттер таки сумел довести дело до конца. Усмехнувшись, он продолжил. — Сомневаюсь, что ты позволила бы себе непростительное, Грейнджер. Чего не могу сказать о себе. — Я в тебе не сомневалась, Малфой. Ты ведь даже не допускаешь мысли о том, что победить в бою можно, не убивая своего противника. Но так, безусловно, проще всего для тебя? А еще, знаешь что примечательно? Ты так часто упоминаешь Гарри…у тебя есть комплексы на счет него, а, Малфой? Недостает уверенности в себе, что приходится отчаянно самоутверждаться за чужой счет? Малфой снова легко рассмеялся. Это не та реакция на ее слова, которую она от него ожидала. — Знаешь, это довольно забавно, — он медленно обошел ее сбоку и оперся о стену, — а знаешь, что еще забавнее? Дождавшись, чтобы Гермиона повернула голову и ожидающе посмотрела на парня, он продолжил говорить. — Что мне потребуется не больше месяца, чтобы ты умоляла меня трахнуть тебя, — снова отойдя от стены, Малфой встал прямо перед Гермионой, — а шрамоголовому потребовалось…сколько? Лет сто? Гермиона тут же вспыхнула от возмущения. — Ты и правда животное, Малфой! Я бы умоляла трахнуть себя кого угодно в этом замке, но ни за что в жизни это не был бы ты. Она смотрела на него так, словно хотела высверлить дыру в его плоти. — Правда? Малфой в один миг сократил расстояние между ними до неприличного. Все ее тело в миг оцепенело, когда в нос резко ударил запах его тела. Она попыталась машинально вжаться в стену еще сильнее, чтобы добавить хотя бы немного дистанции — но это было абсолютно тщетно. Они стояли так близко друг к другу, что если бы она подняла взгляд, их ресницы соприкоснулись. Наклонив голову к ее уху, он начал шептать: — От моего шепота через все твое тело пробежит приятная волна мурашек. Раз. — А сейчас, когда мои губы легко касаются твоего уха, вот так, низ твоего живота начинает гореть. Знаешь, что означает это чувство, Грейнджер? Два. — Ты знаешь. Должна знать. Три. Блять. Ей прямо сейчас требуется вдохнуть хоть немного воздуха, иначе она свалится замертво прямо тут. И причиной ее смерти установят асфиксию. Умерла от асфиксии, потому что не могла набрать воздух в легкие рядом с Драко Малфоем. Потому что еще хотя бы одно слово, сказанное его шепотом ей на ухо — и лучше не знать, что тогда. Одному дьяволу известно, каких усилий ей стоило остановить это. Не поддаться. Не сдаться собственной слабости. Остановить это чувство, которое за долю секунды разлилось внутри нее, словно в кислоте растворяя остатки ее здравого рассудка. Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох-выдох. Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох-выдох. — Все, — выскользнув из-под него, Гермиона быстро отошла на достаточно далекое расстояние от Малфоя. Чтобы боже упаси больше не чувствовать, как он пахнет. Быстрым движением девушка вытащила из кармана две волшебные палочки. Свою, и его. Ей срочно нужно было на что-то отвлечься. Она изо всех сил старалась держать лицо и не дать ему поводов оказаться правым. Она изо всех сил сдерживала пульс, умоляя свое чертово сердце не стучать так громко. Она изо всех сил старалась не показать очевидное — он абсолютно сбил ее с толку. Так сильно, что она забыла весь сегодняшний день до этого момента, и зачем вообще пришла в это проклятое крыло замка. Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох-выдох. Просто. Дыши. Она собственноручно полезла в пасть ко льву. Демонстративно покрутив его палочку в руках, она изобразила самоуверенность. Хоть и самое последнее, в чем она была уверенна сейчас — была она сама. Как будто ее сердце не норовит выпрыгнуть из груди от зашкаливающего пульса, приземлившись в его руках. — Я не хочу играть в твои игры. И я не откажусь от своих слов, я не отдам тебе ее просто так. Палочка в обмен на перемирие. Окончательное и бесповоротное. Больше никаких угроз переубивать друг друга, и это касается всех факультетов и всех курсов. Включая Гарри и Рона. Можешь задирать меня, если тебе так хочется, потому что мне — плевать, но остальных не трогай. Ты ведь уважаешь договоренности, и не станешь позорить свою чистокровную фамилию, так? Она ожидала чего угодно, ведь это Малфой. Но… То, что произошло в следующее мгновение — повергло ее в окончательный шок. Что он, черт возьми, такое? Малфой невербально выбил у нее из рук обе палочки, даже не вытаскивая руки из карманов. Гермиона уставилась на него глазами, полными шока. — Ты сказала, что Малфои не отличаются особой честностью. Важно понимать, что мы не договаривались о невозможности такого исхода, Грейнджер. Ей вдруг стало не по себе от его взгляда. От глубины его прозрачно-серых глаз. Она была в абсолютном шоке. Он…владел беспалочковой магией? — Все еще думаешь, что у меня нет шансов в бою с тобой, Грейнджер? Обе палочки приземлились в его руке, и он демонстративно покрутил ими обеими перед ней делая пару шагов навстречу, копируя ее собственный наглый жест. Малфой был слишком горд. Слишком горд, чтобы признать, что его эго было задето, даже когда это действительно было так. Он создавал такие условия, в которых люди были обязаны признать это превосходство. Он ненавидел фальшь. Ему доставляло удовольствие лишь ощущение своего искреннего превосходства над всем живым вокруг. И у него это отлично получалось. Он отчетливо видел это превосходство в отражении ее глаз. — Где ты этому научился? — Пусть это будет самой большой тайной во всей твоей жизни, Грейнджер. Ну конечно. Ей было непривычно так часто слышать свою фамилию. Никто не называл ее так, кроме Малфоя и профессора Снейпа. Но даже последний делал это не слишком часто. Малфой будто бы делал это специально, интонационно выделяя это свое «Грейнджер». По телу Гермионы пробежала волна мурашек, когда она подумала об этом. По крайней мере он, кажется, забыл слово «грязнокровка», отметила она про себя и выдохнула. — Признаюсь, — Гермиона вскинула руки и усмехнулась, — ты победил. Что дальше? Потребуешь в обмен на мою палочку выполнить какую-нибудь отвратительную прихоть? — Это было бы довольно забавно, но нет, — резко ответил он. — По моему, мы оба убедились в том, что я могу ничего у тебя не требовать. Он самодовольно промурлыкал каждое слово. Настолько очевидно, что Гермиона неконтролируемо покраснела и ее вновь обдало волной мурашек. — Попробуй поспорить со мной достаточно убедительно, Грейнджер. Он с вызовом посмотрел на нее, медленно шагнув навстречу. Гермиона фальшиво улыбнулась ему в ответ. — Ты это серьезно? Ладно, Малфой…— она задумалась, что ему ответить, поэтому пауза вышла длиннее, чем она ожидала. — Ты несешь бред. Это было не то, что она в идеале хотела бы ему сказать, но все слова вдруг выскочили из головы с абсурдным воспоминанием о его губах, что прошептали ей на ухо пару фраз пару минут назад. Да так, что она практически забыла, как дышать. Что это было? — Ты покраснела, — самодовольно произнес Малфой. — Любой разговор, выходящий за рамки тем из учебника вгоняет тебя в краску? Она не сомневалась, что он не упустит возможности поиздеваться над ней, поставив в неловкое положение. Разговор о чем-то…интимном с Драко Малфоем казался ей чем-то возможным только в другой, абсолютно параллельной реальности. Но прямо сейчас это происходит в ее жизни. Этот день был настолько сильно наполнен контрастными и абсурдными событиями, что ощущался, как ненастоящий. Будто это все — абсолютно безумный сон под сильными седативными. Его слова задели ее. Но она не могла позволить ему роскоши заметить это. Это было ужасно неприятно признавать, но она не хотела, чтобы парни воспринимали ее…так. Особенно, если этот парень Драко Малфой. Она не хотела больше иметь репутацию тихони-Грейнджер, потому что уже очень давно была совсем другим человеком. — Не стану комментировать это. Оставлю возможность твоей фантазии развивать эту мысль в том русле, в каком она кажется тебе особенно приятной, — Гермиона намеренно сделала акцент на последнем слове, скрестив руки на груди в защитном жесте, — а теперь, мы можем приступить к делу. Драко вопросительно посмотрел на нее. — Моя палочка. — Только после того, как ты признаешь, что хочешь меня, — опасно улыбнувшись, Драко посмотрел ей в глаза. — Я не собираюсь играть в твои игры, — отрезала Гермиона. Внизу живота снова предательски разлилось приятное тепло против ее воли. Что, черт возьми, он делает с людьми? — Но ты уже в игре. Выражение его лица выглядело довольным и опасным. Он не заставлял ее находиться тут, рядом с ним, играя в неизвестную ей игру с самым противоречивым человеком в ее жизни. Он вел свою игру очень виртуозно. Искусно. Его гордость не позволяла прибегать к насильственному принуждению. Он всегда оставлял ей право выбора. Отвечать ли на его вопросы, смотреть ли ему в глаза, отталкивать его от себя, или нет. Она могла уйти отсюда в любой момент, но не сделала этого. И это было целиком и полностью ее решением. Она могла уйти отсюда в любой момент, заменив свою палочку на другую, даже более мощную, чем та, которая сейчас была во владении Малфоя. Но она этого не хотела. Она оставалась с ним. И это был ее выбор. — Мы оба знаем ответ на мой вопрос. Тебе нужно лишь произнести это вслух. Она смотрела на него широко распахнутыми карими глазами, дыхание все еще не поддавалось контролю. Ее тело однозначно было не на ее стороне. Разум был отключен. В голове не было ни единой мысли. Хотела ли она Драко Малфоя на самом деле? Никогда. Ни за что в жизни. Она не захочет его. Пожалуйста, Гермиона, скажи, что это не правда. Прокричи это во всю глотку. Так громко, чтобы об этом знал весь мир. Ты не хочешь его. Никогда этому ни бывать. Она молилась, чтобы Хогвартс взорвался прямо в эту секунду. Чтобы ей не пришлось отвечать на этот вопрос даже самой себе. Он терпеливо ждал. Он ждал момента, когда отчетливо прочитает этот ответ в ее глазах. Чего она хочет на самом деле. Конечно, он все понял наверняка. Еще в тот момент, когда она чуть не расплавилась от его шепота ей на ухо. Не нужно было быть искусным окклюментом, чтобы точно понять, что сейчас творилось в ее голове. Малфой подошел еще ближе к ней и легко улыбнулся уголком губ, проведя большим пальцем по ее нижней губе. Она не сопротивлялась. Поймав ее сдавленный вздох, он улыбнулся еще сильнее. — Расслабься, Грейнджер. Это всего лишь шутка. Ей хотелось отхлестать себя по щекам.