***
Лань Сичэнь сел за низкий столик, стоявший в центре комнаты. На нем лежали свитки и книги, которые он взял из библиотеки. Юный глава Гусу Лань решил начать с самых азов обучения: заучивания правил, правописания и истории. Взглянув на своего подопечного, он не мог перестать думать о жестокости судьбы. Человек, которого так отчаянно ищет его родной брат, сидит прямо перед ним и не перестает хмуриться. Нельзя было отрицать детского очарования, коим, как оказалась, обладал Вэй Усянь, а следовательно, и Хуа Сянь. — Лань Сянь, — позвал его Лань Хуань, когда мальчик даже не потянулся за свитком, чтобы посмотреть, что там. — Что-то не так? Ребенок отчего-то излишне тяжко вздохнул, прежде чем разлечься на столе. Мужчина моргнул, пытаясь развеять на мгновение появившийся мираж молодого заклинателя, учившегося в Облачных глубинах в роли приглашенного ученика. Только вместо игривых серых глаза, на него глядели довольно спокойные прозрачные лужицы. — Три тысячи правил? — сказал Хуа Сянь, а в воздухе повисло невысказанное: «Серьезно?» — Я понимаю, что сначала это может показаться невозможным, — плавно начал Лань Сичэнь, подталкивая свиток, в котором он скопировал все существующие на данный момент правила. — Но, если постараться, ты довольно быстро привыкнешь к жизни в Гусу. Пока Лань Сянь обдумывал сказанное, мужчина строил догадки об их будущем. Он немного боялся момента, когда ребенок может захотеть познакомиться с другими учениками. Тревожным был и тот факт, что в мальчике чувствовалась какая-то взрослая усталость, не свойственная детям его возраста. Хотя Лань Сичэнь не верил, что ритуал сработал, или что Хуа Сянь — реинкарнация Вэй Усяня, он не мог отрицать, что ребенок странный. Разумная, хотя и чудаковатая речь, проявляющая себя начитанность и зрелость вводили в заблуждение. Если бы не искренний интерес к теме заклинателей, он бы поверил, что перед ним Патриарх Илина, а не обычный человек. Ходило много разговоров по поводу перерождения; кто-то верил, что оно существует, кто-то предпочитал не зацикливаться на недоказанных вещах. Лань Хуань же не знал, что и думать. У Хуа Сяня была возможная внешность Вэй Усяня, но он не являлся им. В это было трудно поверить, но именно так обстояли дела. И, если ему, Лань Сичэню, было столь сложно разделить образы Вэй Усяня и Хуа Сяня, что говорить о Лань Чжане? Сколько ожиданий будет возложено на детские плечи по причине, что он просто похож на одного человека. Добиться одобрения от Лань Чжаня очень сложно, почти невозможно, и если мальчик поставит себе такую цель, то может сломаться по пути. Поэтому Лань Хуань решил оградить Лань Сяня от внешнего мира, пока тот не сформирует свое золотое ядро. Мальчику потребуется вся сила, чтобы выстоять против всех людей, что встанут перед ним и начнут кричать, выливая свое негодование и ненависть. Только сильное совершенствование сможет защитить его. — А что делать, если я не согласен с правилами вашей секты? — Хуа Сянь держал в руках начало свитка, конец же откатился прямо до шкафа, пока не ударился о деревянную стенку. — Наша секта, Лань Сянь, — поправил его мужчина, желая как можно скорее взрастить в мальчике чувство принадлежности к чему-то большему. — И даже если ты с ними не согласен, тебе придется им следовать. По этим же правилам жили наши предки, мы должны уважать их выбор и следовать их мудрости. Сейчас все эти ограничения могут показаться тебе глупыми, но поверь мне, я обещаю, что в будущем ты увидишь в них больше смысла. Детская бровь аккуратно изогнулась дугой, но мальчик послушно зачитал первые строки вслух. Несмотря на кажущуюся покорность, Лань Хуань понимал, что с ним не то, чтобы не согласны, скорее его слова и убеждения считают глупостью и бредом. Мужчина успокаивал себя тем, что Лань Юань тоже был далек от ребенка Ланя со всеми своими криками и детской непосредственностью. Хотя Лань Сянь был спокойнее и мудрее Лань Юаня, нельзя с уверенностью заявить, что он будет менее проблемным. «Крадущийся тигр, затаившийся дракон*. Это может подходить Лань Сяню», — подумал Лань Сичэнь, исправив неправильное произношение своего подопечного.***
«И все же это не бред.» Мужчина, по великому несчастью застрявший в чужом молодом теле, готовился ко сну. Изо всех сил он пытался разглядеть свое лицо в отражении воды в блюдце для умывания, но не мог увидеть ровным счетом ни черта. — Это на самом деле просто ужасно, — Хуа Сянь держал в руках древний аналог зубной щетки, состоящий из деревянной палки и конского волоса. Зачерпнув из фарфоровой шкатулки непонятную, но приятно пахнущую смесь, он осторожно и тщательно чистил зубы, не желая повредить десны. — На вкус не лучше, тьфу! Личные занятия с Лань Сичэнем закончились час назад, но надоедливые правила все еще звучали в голове. «Как вообще понять «запрещено сплетничать»? Большую часть новостей мы получаем из слухов. А сейчас, когда нет ни телевиденья, ни радио, сплетни буквально один из немногих источников информации. Не верить же приказам Императора, действительно.» В Облачных глубинах зазвенел колокол, оповещающий о начале комендантского часа. Обычно Хуа Сянь возмущался бы ранним отходом ко сну, но, учитывая последние потрясения, мужчина чувствовал себя изнеможденным. С хрупкой надеждой, что на следующее утро он проснется в своей съёмной квартире, Хуа Сянь уснул, позабыв снять со лба ленту.***
В роще было тихо, не было видно ни светлячков, ни мотыльков. Вся живность, которая обитала в этом месте, давно разбежалась из-за темной энергии, витавшей вокруг. На остывшем за ночь камне сидел молодой заклинатель, его белая одежда мерцала в сиянии заходящей луны. Достав гуцинь из-за спины, мужчина положил его себе на колени. Длинные пальцы прошлись по струнам, вызывая пьянящую для ушей мелодию. Перед Лань Чжанем лежали побежденные им мертвецы, к душам которых он начал взывать. Минуло полдесятка лет со смерти Вэй Усяня, и за все время ни один человек, ни живой, ни мертвый не смог ответить на его простой вопрос: «Где Вэй Ин?» Сколько бы он не играл, либо никто не отзывался, либо это были души простолюдинов, которые о мире заклинателей знали-то исключительно по историям от старшего поколения. Когда и на сей раз Лань Чжань не получил желаемого ответа, он до побеления сжал пальцы в кулак. Крылья носа затрепетали от тяжелого дыхания, что было единственным признаком, что великий Ханьгуан-цзюн был в ярости. «Отвали!» — голос, полный ненависти все еще звенел в ушах Лань Чжаня. Это были последние слова, которые ему сказал Вэй Ин. Это был последний раз, когда он видел Вэй Ина. Лань Ванцзи помнил глаза, окрашенные кровавым сиянием, темную энергию, окутавшую костлявое тело мужчины. Поднявшись на ноги, заклинатель пошел на север, продолжая свое путешествие в поисках единственного человека, которому он был готов отдать свое сердце. Он уже отдал, только никто так и не понял этого.