Цветной бульвар

— Станция Трубная, переход на станцию Цветной бульвар, — говорит динамик. Володя выбирается из вагона, но на переход не идёт: выходит в город. И направляется к нужной точке по бульвару пешком. Пыльное московское лето, по Самотёке шуршат машины, в воздухе висит специфическая взвесь из влаги и пыли. Потому что бульвар явно только что поливали, и мокрые дорожки на асфальте еще не высохли, несмотря на жару. Володя идёт мимо цирка, где опять суета перед спектаклем, мимо пафосного торгового центра, про который Максим говорил, что он ходит туда только «на зыринг» — в смысле посмотреть. Да, Цветной бульвар считается пафосным местом, центровым, снобским: стеклянные фасады, близость Бульварного кольца, и цена недвижимости соответствующая. Когда Максим купил квартиру на Цветном, его часто спрашивали: ооо, вы так хорошо зарабатываете? Это же дорого? Да нет, отвечал Максим. Не очень. И Володя знал: это правда. Денег у них особо и не было, чтобы что-то в этих вот стеклянных фасадах покупать. Но если зайти глубже во двор, пройдя между домами — то Цветной бульвар оказывается скопищем старых домов чуть ли не пятидесятых годов постройки. Прошлого века. Володя всегда в этом месте вспоминает фильм «Покровские ворота». И Льва Евгеньевича Хоботова, цитирующего Артюра Рембо. «Очень талантлив и очень несчастлив.» Они с Максимом потом почитали про этого Рембо. «Я знаю суть вещей», — теперь твердит несчастный, А сам он слеп и глух, бессильный и бесстрастный; Нет более богов, стал богом человек, Но без любви сей бог — калека из калек…» — Он влюбился в поэта Поля Верлена, — говорил Максим, сидя на широком подоконнике. — И Верлен влюбился в него, и пригласил его к себе в Париж. А потом Рембо из дома Верлена выгнала Верленова жена Матильда: официально — за нечистоплотность! Они хохотали тогда, а потом у Максима зазвонил телефон. Он соединился, послушал, сказал «угу-угу, хорошо» и разорвал связь. — Кто это? — спросил Володя. — Матильда, — усмехнулся Максим. — Билеты на южные направления подорожают через неделю, поэтому надо брать. Так вот, кончилось это тем, что Верлен в итоге порвал со своей семьёй и уехал вместе с Рембо в Лондон… Так хорошо сейчас это вспоминать, идя по запутанному дворику среди обшарпанных подъездов. И подниматься по крутой лестнице, потому что лифт в доме один, тоже старенький, за решетчатыми стенами, и пока-а его дождёшься! Проще подниматься пешком, вспоминая, как Максим заселялся в эту квартиру. — Володь! Тебе какая комната больше нравится, эта или эта? Да, не что-нибудь, у Максима на Цветном двухкомнатная. Но по метражу — это даже смешно, а точнее — умиляет: войдёшь в прихожую — и словно ты уже и в комнате. Поставили к стене диван, а к окошку синтезатор — и комната закончилась. Поэтому кровать поставили во второй. И оно логично: приходят журналисты — Максим рассказывает про «нашу совместную творческую лабораторию, где мы репетируем и пишем песни»: вот-де моя комната, а там комната Владимира. Правда, один дотошный журналист спросил: — А почему синтезатор Владимира стоит в вашей комнате? Максим тогда ничтоже сумняшеся ответил: — Да потому что творческие люди — они такие, непредсказуемые, вот Владимир и таскает свой синтезатор по всей квартире, где накроет — там и творит… Володя знает, что правды в этой тираде было ровно четыре слова. А именно — «где накроет, там и…» Но конечно, журналисту знать об этом было не нужно, да он и не догадался. Хорошо, что в условно Максимову комнату удалось вкрячить диван: по крайней мере, не задают вопросов «а где же вы спите». А на диване! Я люблю большие кожаные диваны! Ну да, личность творческая, непредсказуемая. Володя поднимается по лестнице, в подъезде пахнет сырым камнем и пылью, остаётся еще пара этажей. Он сам как-то сказал в очередном интервью: «У меня два синтезатора, с красным я выступаю и храню его в общей студии группы, а серый я держу дома и упражняюсь на нём там». Оговорился, да. К счастью, никто его пока об этом не спросил, где же по факту его дом. Наверное, просто всем наплевать. А в голову опять лезут воспоминания. — Так почему же, — спрашивал он тогда у Максима, — Верлен и Рембо в итоге расстались? — Потому что Верлен однажды напился и прострелил Рембо запястье, — усмехнулся Максим. И внезапно добавил: — Может, поэтому я пью только вместе с тобой? И пистолета у меня нет. И вообще твои руки — это достояние русского и украинского рока. И взял Володю за пальцы. И погладил их своими. Они тогда реально хотели оба напиться, но… не понадобилось. Им вообще особо это не нужно: точнее — алкоголь отдельно, остальное отдельно. Родиться и жить в Крыму — и ни разу не набухаться? Ну не-ет, так не бывает. Просто… остальным желательно заниматься на трезвую голову. И творчеством, и… прочим. Так приятнее, так лучше, так честнее. Володя наконец поднимается, встаёт у двери, нажимает на звонок. Дверь открывается так быстро, словно за нею его ждали — все то время, пока он поднимался по лестнице. — Привет, — говорит Максим. — Привет, — отвечает Володя. В голове носятся тонны слов про всякое, но… не нужно сейчас ничего. Только маленькая прихожая, синтезатор у окна, диван у стены. И Цветной бульвар за окном, как надёжный друг, который всё знает, но ни за что не расскажет никому.