***
Оказалось, что практически все наши солдаты уверенно шли на поправку. Жана, которого мы застали, борющегося на кулачках с соседом из Гарнизона, можно забирать хоть завтра. Нифа тоже готова к отправке. Еще 25 человек будут готовы выписать дня через четыре. Мике же придется остаться надолго. Только вчера Стивенсон провел вторую операцию, прогнозы хорошие, но понадобится еще как минимум четыре хирургических вмешательства. В больнице Майор застрял, в лучшем случае, на полгода. Кроме того, часть реабилитации будет проведена в госпитале, часть — уже самостоятельно, с периодическим посещением врачей. На службу не раньше, чем через год, да и то это пока идеальный сценарий. Более приближенный к реальности — около двух лет. Сам Мике выглядит бодренько, пошутил немножко со мной, потом выгнал нас с Маной из палаты, чтобы наедине поговорить с Риваем. Мы с Маной сидели на подоконнике и оживленно болтали: — Лис, скажи честно, друг для друга вы же не просто Командир и подчиненная, а? — смущенно пробормотала подруга. — Нет, не просто, — опустила взгляд. — Но он же сильнейший воин человечества, как так получилось то? А ты, Алиса, просто маленькое ходячее бедствие! — На самом деле, сама удивляюсь. Но мы оба друг о друге изначально в восторге не были. Матерились, как будто свет на этом клином сошелся, творили пакости. А потом…я серьезно не знаю, как так получилось. Получилось и все. Разве нельзя сильнейшему воину человечества и маленькому бедствию быть вместе? — Можно конечно. Но никогда бы не подумала. Он такой вежливый всегда, кажется очень спокойным, разумным, сильным, мужественным, — я слушала подругу, открыв рот, стараясь не заржать от эпитетов, щедро даруемых Риваю, и мысленно начала подсчет дифирамбов в адрес Капрала, — рассудительным и благородным. У нас почти все девчонки готовы на все, чтобы хотя бы его взгляд заслужить. А ты хамка, эгоистка, любишь устраивать неприятности на каждом шагу — и на те! — я заржала в голос. — Ну ты и высокого обо мне мнения! — Ну эти качества обычно видны прежде всего, — хмыкнула подруга. — Только в качествах Ривая вы огого как промахнулись. Не видела ты, как он пиздюлей ребятам раздает! Должна же помнить, как Эрена в суде избил! Хотя, на самом деле, Ривай очень хороший и добрый человек. И вот это как раз не сразу видно и понятно. Наделяют его твои дамочки серией выдуманных черт, а сами и минуты с ним не общались. Странно это, — сдвигаюсь дальше на подоконник, обнимая ноги. — Хм…ты так о нем говоришь, прямо глазки сверкают. Любовь, да? Вот бы и мне тоже влюбиться… — мечтательно пропела подруга. — Возможно, что любовь — это не так прекрасно как ты думаешь. Точнее прекрасная, но…свои сложности наверное везде есть. Но неужели никто до сих пор в душу не запал? — Кроме медицины и тебя, сестренка, нет, — Мана посмотрела на часы, нахмурилась, — Я побежала на операцию, Стивенсон проводит, жаль вы не встретились сегодня. Часто спрашивает о тебе старик. — Передай ему привет. И Адаму. — Хорошо! — а я осталась одна сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Что-то Ривай долго, наверное есть, что Мике поведать. Села вполоборота к окну, вывожу пальчиком узоры на стеклах наблюдая за птичками, летающими между деревьев. Еще минут через пятнадцать ожидание стало невыносимым. Я собиралась уже вставать с подоконника и топать в палату, как со спины услышала шаги, приближающиеся ко мне. Тихий коридор между палатами вип пациентов (к которым всегда причислялись и высшие офицеры) не оставлял сомнения в том, что людей двое. Они открыли дверь в палату, нет, похоже это сестринская, я слышу голос Глэдис, старшей медсестры, весьма строгой дамы. Они начали о чем-то тихо спорить. Тон голосов повышался, я слышала как один из посетителей начал чуть ли не материть сестру. Глэдис явно не сбавляла оборотов, уже слышно было, о чем они говорят: — Без постановления я не собираюсь, да и никто в этой больнице не будет давать вам истории болезней или личные данные пациентов или бывших сотрудников! Вы уже здесь всех, кто участвовал в последнем инциденте с титанами, опросили! — Прекрати уже трепыхаться, просто отдай нам эти данные, и об этом никто не узнает. Иначе. — послышался сдавленный вскрик Глэдис. Так, что за хуйня? Терпеть я это не намерена! Спрыгнула с подоконника, подбежала к участникам конфликта, скрутила руку «добронравному» члену полиции, который пытался похоже, сломать Глэдис кисть. Встала между ней и мужчинами. Мдааа…полиция, вымогательство и рэкет. Наверное в этом мире ничего никогда не изменится. Неужели не могли получить данные через официальные источники, или вообще по-тихому украсть? Только угрозы! Только хардкор! Только кровища и отрубание пальцев благонравным гражданам! — Какого хера вы делаете? Что, должностные преступления — это действительно норма для современной полиции? — Вали отсюда, мразь мелкая! Не видишь, у нас тут серьезный взрослый разговор! — вылупился на меня высокий блондин, зажимая уже немного покалеченную мной руку. — Не свалишь, мы на тебя рапорт накатаем, что ты мешала и препятствовала расследованию! Под трибунал пустим, сопля! — Брюнет был на голову выше своего собрата по оружию и выглядел внушительно. Я тяжело вздохнула, эти идиоты походу думают, что все вокруг дебилы. — Уходите, без постановлений не будет никаких вам данных! Мы защищаем своих пациентов! — воскликнула Глэдис, на этот раз пытаясь заслонить меня, — Она не изменилась, все такая же строгая, но смелая и сделает все, ради своих пациентов. Тем не менее я решительно завела ее себе за спину. — Она права, без постановлений вы не имеете права вламываться сюда и что-либо требовать в мирное время. Про трибунал — забудьте, разве что он будет для вас. Я действую в рамках закона и препятствую вам совершить должностное преступление! Поэтому на хуй валите отсюда, господа многонеуважаемые полицейские и подтирайте свои слюни в другом месте! — Я заметила, как эта сладкая парочка, не стесняясь, начала пялиться на мое не слишком привлекательное тело. Но им почему-то зрелище нравилось. — А смотрите-ка, девица с гонором! — угрожающе навис надо мною брюнет, — И как же ты собираешься нам препятствовать, а? С этими своими хиленькими ручонками, да на нас? — презрительно посмотрел на мои руки. Мы с этими ребятами явно не были знакомы раньше, да и, в отличие от Каранеса, видимо, к ним слава обо мне не дошла.***
Ривай даже не дал мне тогда поужинать, схватил за руку, добровольно-принудительно посадил на коня, сев сзади, и молча тронул поводья. Я уже подумала что все, я его окончательно достала со своими умениями влезать, куда не надо. Увидев речку подумала, что конец моей буйной головушке, место безлюдное, для утопления мелкой заразы самое то. Труп искать будут долго. Пока думала, смириться со своей участью или выразить бурный протест, Ривай молча ссадил меня с лошади, достал два пледа и покрывало, также молча развел костер. Опрокинул на покрывало, обнял и нежно поцеловал со словами: — Заебали меня Эрвин с командой, этим вечером и ночью отдыхаем. — А как же утопление и сожжение? — невинно спросила я. — Чье? — немного опешил Ривай. — Ну, меня! Я же в очередную неприятность влипла, — продолжаю невинно хлопать глазками. — Знаешь, вот это фальшивое невинное выражение тебе не идет, — усмехнулся Ривай, целуя в переносицу, — к тому же я, на твоем месте, поступил бы также. Только вряд ли стал бы утруждать себя разговорами с мудаками. Тем более те боровы реальной опасности для тебя не несли. Но теперь мы можем быть уверены, что под нас копает Шиппард. — Я завела ноги за спину Риваю, сжала их, вынуждая быть ближе к себе. — Ривай, — прошептала я сквозь поцелуй, лаская его большую и теплую спину, впиваясь в нее ноготками. Он рыкнул, оторвался от губ и впился мне в шею, кусая, целуя, засасывая кожу. Рука залезла под блузку, подняла лифчик вверх, жестко мяла грудь и выкручивала соски. Я стонала, испытывая боль и дикое удовольствие. Ривай рыкнул и начал тереться членом о мою промежность. Мамочки, опять он это делает, ахнула, еле сдерживая стоны: — Не сдерживайся, здесь нас никто не услышит и не увидит, — прошептал мне на ухо, — Пойдем, — резко встал с меня, сел на большой камень, развернув меня к себе. Руками начал ласкать все мое тело, такие нежные движения, останавливаясь на груди, плечах. Расстегнул рубашку, целуя и лаская языком пупок, я перебирала его волосы, ныряя в ворот, проводила руками по спине. Хочу чувствовать его больше! Опустилась на колени, посмотрела в его глаза, в которых отражалось предзакатное небо и желание, быстро расстегнула пуговицы и стащила с него рубашку, ласкаю языком соски, руками провожу по шрамам. Все также стоя на коленях, обнимаю его, языком ласкаю шею. — Ривай, — смотрю ему в глаза. — А ты стала смелее, — поднимает за подбородок и целует. Встает, резко спускает с себя и меня штаны. Кладет на камень свою куртку и рубашку, разворачивает меня к себе спиной и садится, вовлекая меня за собой и с силой насаживая на член. Почему так больно то еще? Слезы брызнули из глаз. Ривай развернул мое лицо к себе и нежно поцеловал, не начиная движений. Он обнимал меня и ласкал, давая привыкнуть. Укусил за изгиб шеи, не разжимая хватку зубов, делает резкие толчки, лаская клитор и впиваясь в грудь рукой. Больно, но приятно. Прижимаюсь к нему больше, все чаще и чаще насаживаюсь на член сама под одобрительные «да» Ривая, запрокидывая голову ему на плечо. Он проводит языком по позвоночнику, его руки переместились на таз, взяли его сильной хваткой за обе стороны. Ривай начал яростно насаживать меня на себя, бешеный темп, сильные толчки сводили с ума, выбивая остатки разума. Я громко стонала и вскрикивала при очередном увеличении темпа, Ривай тяжело дышал, изредка срываясь на стон или рычание. — Люблю тебя, — простонала я. — Поверни ко мне голову, — повернула, он впился в губы поцелуем, просунул язык в рот. Он продолжал в бешеном темпе насаживать меня на свой член, я подмахивала ему, стремясь прочувствовать его глубже. Ривая было много, но его же и не хватало. Последние несколько сильных толчков, и я почувствовала невероятное счастье, его сперма изливалась из меня, капая на летнюю траву. Мы долго обнимались в этой же позе, отдыхая и целуясь. Тем временем вечер стал плавно переходить в ночь. Ривай, поцеловав меня в висок, помог мне одеться, я села на покрывало, наслаждаясь видами, испытывая нереальную негу и легкость во всем теле, а мой мужчина со словами: — Это на ужин, — притаранил котелок, картофелины, несколько сосисок и хлеб! Я была в восторге! — Давай картошку в углях сделаем, а сосиски и хлеб на палочках пожарим! — радостно воскликнула я. Устремляя взгляд в темную бездну риваевских очей. — Зачем? Просто сварим и все. — Ну Ривааай, ну пожалуйста, так вкуснее! — чуть не прыгала я вокруг него. — Картошка будет вся в золе, а остальное просто свалится с палки и сожжется. Чем тут вкуснее? — Вкуснее! Картошка будет пахнуть костром, внутри будет мягкая-премягкая, а золу можно убрать. А жарить что-то на палочке — это же классика, на костре получается просту супер! — не уступала я. — Вспомни свое голожопое детство, наверняка же и сам так делал. — Нет, точно не делал, — как-то странно вздохнул, — Ты сейчас на маленького тявкающего песика похожа, так интересно рожи корчишь и чуть ли не хвостиком виляешь. — ухмыльнулся Ривай. И уже серьезно добавил, глядя в глаза: — Я люблю тебя, — улыбнулся и поцеловал. Даже и не знаю, как к этому относится, то песик, то люблю, — Хорошо, только готовь все сама, тогда в котелке будет чай, — сказал Ривай, явно мысленно прощаясь я ужином. Но не дождется, я в обычной кухне ни хера не понимаю, но на костре такие вещи жарю на ура. Подскочила к нему, вынимая, кинжал, поцеловала и радостно бросилась в лес за палочками. В итоге Ривай так и попрощался с ужином. Приготовленная на костре вкуснятина была просто пальчики оближешь. Я сидела рядом с Риваем и наслаждалась едой и красивым ночным небом, на котором миллиардами высыпали звезды. Костерочек нежненько трещал, взметая толпы искорок вверх к небу. Я отошла от Ривая, села на бережок и закурила. Мир такой прекрасный, казалось бы в нем нет места ничему плохому. Взял, голову поднял — и все улетучивается, стоит увидеть такую красоты… Эххх…похоже только, что это не работает. Но сейчас, конкретно в нашем маленьком мирке и прямо здесь… Ривай присел рядом: — Ты в курсе, что боевыми кинжалами нельзя веточки обламывать и картошку с сосисками чистить, а? А ты что делаешь? Они же все затупятся, при чем так, что вернуть им нормально состояние будет нельзя! — так Лиса. Он просто заботится в своем стиле. В стиле лекций и упреков. — Эти не затупятся. — Ты уверена? Любые затупятся, если их неправильно использовать. Тебя папа этому не учил? — ого, на папу ссылается, пошла тяжелая артиллерия в ход. — Как раз эти кинжалы дал мой папа, они не затупятся, — ладно хрен с тобой, золотая рыбка, я их использую неправильно, с твоей точки зрения по пять раз на дню, даю ему кинжал. — Поднеси его к Луне и посмотри на лезвие. — Что это за металл? Он отсвечивает красными прожилками. — Это крайне редкий сплав, сделан из метеоритного железа и стекла. Он очень прочен, его почти невозможно сломать, невероятно острый, титанов вот отлично берет даже без того, чтобы много силы прикладывать, в заточке практически не нуждается. По крайней мере, поколений пять, а то и шесть Шеноэллов кинжалы пережили. — Очень дорогая штука наверное, а в Штабе я видел, как ты им орехи вскрывала, — ну да, вполне в моем стиле. — Наверное, не знаю. Папа говорил, что материал к нам разве что с космоса прилетит, при чем в буквальном смысле. А территория стен, по сравнению со всем миром, крохотная. Вероятность, что метеорит, да еще и с нужными свойствами упадет сюда — минимальна. Возможно, что внутри стен мои кинжалы последние из серии… — Ривай встает, берет кинжал и легким движением рубит рядом стоящую молодую березку. Несчастная согнулась посередине и упала. Она конечно тоненькой была, но впечатляет, — Ну зачем так делать, спокойно дерево себе росло, маленькое еще было. Жалко же! — Я не хотел его рубить, немного силы приложил. Он действительно слишком острый. Понятно, как из желудка титана выбралась. Так и голову кому-то разрубить как нечего делать. Мы молчали, глядя на звезды. Обнимались. Исключая разговор о кинжалах, между нами на эту ночь возникла как будто договоренность не говорить и даже не упоминать ничего, связанное с титанами, врагами и семьями. Хоть Ривай раньше и хотел со мной побеседовать о последних двух пунктах, но кажется, что сейчас было время расслабится, насладится этой прекрасной ночью и обществом друг друга. Засыпали мы, утомленные любовными ласками, обнаженные, счастливые и умиротворенные, Ривай остался во мне и на мне. Мы обвивали друг друга руками и ногами. Удивительно, но эта поза оказалось идеальной для засыпания. Последней мыслью перед сном было «Надеюсь, утром сюда не зайдут шальные рыбаки и не увидят нас в таком виде…» Наступило утро, но шальных рыбаков, впрочем как и обычных, не наблюдалось.