Следуя за ветром

      После атаки титанов на Митру прошла неделя. Нас с ребятами уже несколько дней как выпустили из больницы. И слава богам, что выпустили. В тот день, когда вернулся наш отряд, ребята остались с нами до самой ночи. А Ривай с Микасой так вообще задержались до самого утра. И причина была не только в том, что они хотели этого, просто периодически какие-то люди буквально врывались в палату. Кто-то с благодарностями, а кто-то с требованиями кровавой сатисфакции и базарной руганью. О наших «подвигах» стало очень быстро известно огромному количеству людей. И эта известность играла с нами дурную шутку. Многие потеряли близких и считали, что, выместив свою злость на нас, им станет легче. Ведь мы были недостаточно расторопны, недостаточно быстро справились с ситуацией, поэтому-то и случилась трагедия. И именно из-за нас четверть города лежит в руинах, и людей до сих пор не могут вытащить из-под завалов. В чем-то конечно я их понимала, но мне было и самой херово, сочувствия на всех банально не хватало. Хотя я с каких-то пор начала сомневаться, что для чужих для меня людей оно вообще есть. Понимание — да, а вот сочувствие… Тем более да ну ее, эту известность. Я уже осознала, что хочу просто тихо-мирно жить в Акарте, продолжать дело родителей, тренироваться и идти по своему пути как стихийник. А тут эти кадры… как будто Прародителя с его сбродом нам мало.       Если с первой тройкой людей мы обходились вполне вежливо, то дальше Ривая все откровенно заебало и он просто брал несчастных за шкирятник и выкидывал из палаты вон. В общем, не слишком это все приятно. Потом с нами дежурили наши ребята попеременно. Да и охрану на вход в госпиталь поставили во избежание неприятных инцидентов. На голову моего несчастного мужчины свалилась бесконечная череда совещаний, завалы бумаг и руководство по расчистке города… за неделю нам ни разу не получилось побыть наедине. Да что уж там, я его четвертый день не вижу. С тех пор как мы вернулись в расположение Штаба — ни Эрвин, ни Ханджи, ни Ривай с Армином там не появлялись. С одной стороны их жалко, а с другой — обидно до чертиков. Понимаю, что это эгоистично, понимаю, что для Ривая важно спасение чужих жизней, понимаю, насколько для него важен долг и дело, в которое он себя посвятил. Понимаю, что он старается ради нашей же безопасности. Тем более что люди, которые привыкли, что титаны бесконечно от них далеко, находятся в шоке и на улицах вытворяют всякую фигню вроде поджигания магазинов и протестов, неизменно заканчивающихся мародерством с последующим сопровождением особо выдающихся личностей в казематы, которых на второй день катастрофически стало не хватать. Людей же надо максимально мирно утихомиривать, иначе наш король вообще такими темпами лишится своих подданных. Мирно утихомирить — задача крайне сложная, ибо нервы сдают абсолютно у всех. Ривай и наш отряд, естественно, во всем этом тоже участвует. Но все равно… чувствую себя кинутой и брошенной. Вот что мешает хотя бы с Микасой записочку какую передать? Хотя бы пару слов… понимаю, что он, скорее всего, банально даже и не задумывался над этим, но все же. От слова «понимаю» меня скоро воротить будет.       Мы же вчетвером вели праздную, размеренную жизнь в штабе-расположении полиции. Правда, сюда еще согнали штук двести солдат из Гарнизона, если не больше. Военные к нашей четверке не лезли без повода, хотя и постоянно шушукались за спиной. Тренировки нам пока запретили. Даже документы не доверили, типа «у вас сотрясения, так сидите и не дрыгайтесь, и читать вам тоже нельзя, не то чтобы писать». Наверное, мы были единственными солдатами в расположении, которые хоть и были относительно работоспособны, но ничего не делали от слова «совсем». Даже скучно. Ребята из нашего и других отрядов разведки носились как проклятые, помогая нашей вышке, а мы чуть ли не сопли по потолку размазывали. Нам бы радоваться, но даже Имир начала ощущать себя немного бесполезной, как она сама выразилась. Это Имир то, и сама ноет по поводу отсутствия работы? Никогда не думала, что застану подобное зрелище. А вот, во плоти. Хотя никто не понимал, почему Имир то нельзя работать, она же полутитан, и ее раны давно регенерировали. Но, на ее несчастье, ни с кем из руководства нам пообщаться не довелось, поэтому девушка коротала дни также, как и болезные мы, загребенная под общую гребенку безжалостным Эрвином. Хотя есть у меня подозрения, что свою загребущую ручонку к ее присутствию здесь приложил мой ненаглядный сильнейший воин всея Галактики.       Я жутко скучала по Микасе и Риваю. Последний даже ночевать не приходил, центральный штаб и Закклай с Ури захватили его мозг, тело и душу, не оставив мне и сиротливого огрызочка, который мог бы хотя бы в уставшем виде завалиться ко мне на ночь в теплую кроватку. Все, кто вечером приходил в расположение и при этом работал с Риваем рассказывали, что мужчина ходит злющий, периодически кто-то попадает под «тот самый страшный взгляд» и чуть не гадит на месте. Со слов Эрена, парочка солдат уже попала и под охерительные пиздюли. Причем это были даже не разведчики, суровая длань или колено возмездия при необходимости достигают каждого. Правда, как уточнил Йегер, досталось солдатам за дело и не сильно. В чем состояло это «дело», Эрен не говорил, только начинал нервно икать и краснел как вареный рак. Нам оставалось только строить предположения. Одно другого пошлее.       Нифа же рассказывала, что Ривай выглядел очень уставшим, синяки под глазами напоминают фингалы, иногда противно брюзжит и бурчит, а на собраниях параноит по поводу безопасности стихийников и полутитанов и вечно спорит с Ванессой. Ривай бывает слишком резким и категоричным, знает цену слову, при этом даже при разборе самых щепетильных вопросов для незнающего его человека может казаться либо безэмоциональным бревном, либо воплощением морозного бурана от которого замерзаешь до косточек за три секунды. И нет от него спасения. Стихийник огня еще… аха. Ванесса, с другой стороны, чересчур эмоциональна, этого не скрывает и часто говорит не подумав. Поэтому ее слова надо иногда делить на два, а то и на десять, в особо запущенных случаях я бы рекомендовала умножать на ноль и не париться. Сама в этом убедилась и не раз. При этом оба напоминают баранов, прущих на те самые пресловутые красные ворота. Естественно, что постоянно рогами сцепляются. Нифа рассказывала, что Закклай как-то вообще обоих с собрания выгнал под присмотр Фабиана. Эххх… вот бы и своего друга увидеть. Но Фабиан старательно работает в том же режиме, что и Ривай. Еще и как врач помогает. Нифа с неподдельным восхищением говорила о моем друге. Вот как дворянин — а никому не уступит! Такими они должны быть, честными, благородными и справедливыми, да пахать на благо народа. Я вроде как согласилась, но Нифа конечно его сильно идеализировала. Надеюсь, не влюбилась.       Я конечно все понимала, особенно в связи с тем, что мне рассказала Ханджи. А описывала она последнее убежище в ярких, кровавых красках, потрясающих даже самое смелое и психологически устойчивое воображение. Для наших ребят это стало настоящим адом. Но все-таки… это не мешало мне по нему скучать. Кажется, Ривай так близко, но его нет.       Настроение со скоростью взбесившегося Призрака скатывалось к полнейшему нулю и ставило себе целью пробить порог в минус бесконечность. Последние дня два я просто не вылезала из постели, безделье разбудило самые дерьмовые мысли и воспоминания. Они пожирали меня, забирая все самое драгоценное и хорошее. Мне безумно хотелось одиночества, но я ничего не делала кроме как занималась процессом саморазрушения внутри и снаружи. Я знала, что мне поможет медитация. Я знала, что стоит окунуться в Стикс — и мне станет легче. Я знала, что следует поговорить с Диа и Иски и попросить их помощи, но ничего не делала. Состояние апатии захватило меня, въелось в мой мозг и вытаскивало из него последние намеки на продуктивные мысли. И я ничего не делала, хоть и знала как себе помочь. Такое ощущение, что я мазохистски наслаждалась своим ненормальным состоянием, получая от него особое, извращенное удовольствие. Я просто тупо лежала в кровати, скрутившись в одеяло и усиленно изображая гусеницу в спячке с перспективой на окукливание в самое ближайшее время. Причем бабочкой бы она не стала, сие прекрасное небесное создание подохло во мне самой мученической смертью из всех возможных. Я даже не слушала, что мне говорили Иски и Диа, просто тупо мычала в ответ. Ребята со мной пытались разговаривать, но их слова проходили как будто сквозь меня, не задевая мозг и полностью игнорируемые сознанием. Потом и они от меня отстали. Наверное Жан просто решил, что я устала и мне надо побыть одной. И… было даже хорошо, что рядом нет Ривая. Я начала хотеть никого не видеть, в том числе и его.       Из коридора и улицы доносились крики… раздражало… сильно раздражало. Громкие звуки резали слух подобно обоюдоострому кинжалу. Физически было больно от них, больно, а иногда даже страшно. Тишина, хочу тишину… тем более мне хватало дерьмовых мыслей в моей голове. Роящихся. Перебирающих каждую клеточку тела. Копошащихся, как стая диких злобных пчел. Не хочу, не могу больше, хочется закричать, но мне физически не хватает воздуха. Кто-то перекрыл подачу кислорода в легкие и мозг. Я как будто задыхаюсь. За секунду мои эмоциональные ощущения превратилось во вполне себе физическую реальность. Такое чувство, что в горло насыпали чертов песок пополам с осколками стекла и ртути. Она разъедает и душит, не давая вздохнуть. Вены на шее болят, раздуваются, как будто в них вставили раскаленные иглы. Я резко поднялась с кровати, ноги не держали и я чуть не упала, успев вовремя облокотиться спиной о стену и сползти вниз. Из горла вырывались хрипы, воздух проходил с трудом со страшными свистящими звуками. Я держалась за горло, текли слезы по лицу, холодные капельки пота стекали по вискам, я задыхалась. А на горле все больше и больше затягивалась удавка собственных эмоций и чувств. Но страха не было… было отчаянное желание обрести покой. Может с меня хватит? Если приступ продолжится — то я умру? И мне больше не надо будет ничего делать и чувствовать? Не о чем беспокоиться? Не о чем переживать? Я ведь уже могу выбрать, перерождаться или остаться в уютных водах Стикса? Горло сдавило еще больше. Я рефлекторно пытаюсь глотать воздух, тело хочет жить… но разум и сердце желает свободы. Не хочу столько ответственности, не хочу. Хочу просто летать, как делает это воздух, хочу быть свободной! Свободной как ветер. Это все… это все не мое! Все эти титаны, люди, Прародители… все это не мое! Не про меня и не для меня. Дружба и любовь тоже тяготит, как кислота она разъедает мои крылья и тянет вниз на острые камни. Отпустите меня, пожалуйста… Узел затянулся сильнее, хрипы страшные… но для меня это музыка, которая сделает меня свободной.       Я подняла уже начавшую слабеть руку и влепила себе пощечину. Еще и еще! Еще и еще! «Тише, малышка, тише, » — успокаивала я себя. — «Тебе просто очень больно. Надо принять боль, все хорошо. Просто пропусти через себя и прими. Дыши… только дыши.» Я плакала навзрыд, но дыхание постепенно выравнивалось, становилось легче. Как учил папа и Диа, я пропускала свои эмоции и чувства сквозь себя, просто позволяя им быть. Я не могла и не хотела их больше отрицать. Ведь они — важная часть меня. Я плакала навзрыд, размазывая слезы по лицу, и с каждой слезой моя душа как будто очищалась… омывалась целительным раствором, становилась ярче и сильнее…       Обессиленная, я лежала на кровати и смотрела в белый, идеально чистый потолок. Никто не должен знать о моем приступе, никто не должен знать, что у меня случилась самая настоящая паническая атака. Фабиан говорил, что нервный срыв обязательно будет, что он мне даже необходим, чтобы до конца справиться со всем произошедшем. Как бы меня папа не тренировал, я все еще остаюсь человеком, а не машиной… Вот нервный срыв и был, или только начался? Но я справлюсь, я сама со всем справлюсь. Я не должна беспокоить этим Ривая и ребят. Им и так сейчас несладко. А тут еще и я со своими проблемами.       Комнату заливал солнечный свет… слишком светло. Настолько светло, что аж бесит до одури! Выключите кто-нибудь это гребаное солнце! С улицы доносилась раздражающая какофония звуков. Вот бы полежать в темном месте, где будет тихо и спокойно. Взгляд упал на шкаф. Решение было принято мгновенно. Я сдернула плед и подушку с кровати, подбежала к шкафу и открыла его. Идеально! Расположилась внизу прямо под нашими с Риваем куртками, закуталась в пледик, подложив подушку под себя, предварительно закрыв дверцы шкафа. Хорошо, темно, тепло, уютно, никто кроме одежной моли меня здесь не достанет… Хотя какая, к черту, одежная моль! Это же шкаф из Риваевской комнаты. Вся моль с позором ретировалась при одном только грозном виде моего мужчины и в священном страхе трясется где-нибудь в пристанище Ханджи. Я была вымотана приступом, поэтому быстро провалилась в крепкий, целительный сон без сновидений…

end POV Алиса

POV Жан

 — Жан, а ты уверен, что мы все правильно делаем? Сам же говорил, оставить пока Лису в покое! — возмущалась Имир, следуя за мной.  — Я вот тоже сомневаюсь, Алиса обычно сама знает, что и когда ей делать. Ты паникуешь, Жан, ну пропустила она прием пищи, Алиска вообще так часто же делает!  — Знаю, что говорил. Иногда ей действительно просто необходимо побыть одной. И два с половиной дня более, чем достаточно в нашей ситуации. Тем более она прекрасно понимает, будет себя странно вести — ее сразу пнут в направлении врачей. А лечиться она не любит. Вы видели ее поведение за завтраком? Да она же никакая! Вообще не понимает, что мы ей говорили. Молча кивала, что-то поклевала — и пока, господа. И насчет того, что она сама все знает, херня, она прекрасно в курсе, что ей сейчас как никогда надо питаться нормально, чтобы восстановиться, но напрочь это игнорирует!  — Так давайте Риваю скажем и все, — сказала Имир. Мы встали в коридоре рядом с комнатами Ривая и Лисы, — Если уж что не так, то кто-кто, а он то все поймет.  — Ну и где ты Ривая видишь, а? — скептически протянул я. — Если ты не заметила, то его в принципе нет, когда он нужен Алисе больше всего. Он ее просто напросто кидает и уезжает! — я уже почти кричал. Эмоции было сдержать трудно. Ради того, чтобы остаться с Микасой, если бы она прошла через тот же ад, что Лиса, я бы как угодно отговорился от службы, руки и ноги бы себе переломал, но остался рядом. Да, Лиса сильная, но вы идиоты, никогда не видели, как отчаянно она может плакать. Смотрите только на внешнее… и капрал такой же.  — Жан, послушай, но это же не вина капрала, что… — начала было Саша.  — Что что? Его всегда нет рядом, когда надо! Я вообще сомневаюсь, любит ли он ее. С его то отношением!  — Жан, а не кажется ли тебе, что не тебе об этом судить? У тебя есть отвратительная черта лезть не в свое дело порой. Ривай сейчас пытается делать все для нашей безопасности, в том числе Лисиной и моей. Да, у Алисы есть сейчас проблемы. И возможно мы можем их облегчить, а возможно и нет. Так давай на Лисе и сосредоточимся, а не на обвинениях в сторону капрала. — жестко ответила Имир, — Хотя, признаться, я тоже не могу не осуждать его иногда. Выглядит все так, как будто он ее бросает просто в самые тяжелые для нее времена. Любимые так не поступают. Но Алисе об этом говорить не надо, если конечно она сама уже об этом всем не задумалась. Они сами во всем разберутся и без нашего вмешательства.       Открыв запасным ключом дверь, мы вошли в кабинет. Абсолютно темно, тихо пробрались в комнату, чтобы не разбудить Лису, на кровати никого. Обошли обе комнаты, она должна быть здесь. Я сразу вспомнил поникшее состояние девушки, страх липкими пальцами схватил за горло, она должна была быть здесь. Она все время была здесь!  — Давайте осмотрим штаб и кухню, может она поесть захотела, или наконец к ужину спустилась? — Саша сказала это настолько громко, что мы с Имир вздрогнули.  — Постель холодная, подушки и ее любимого пледа нет, — проговорила Имир.  — И что? Может в стирке или чистке, — пожал я плечами. — Нет, здесь точно что-то не так. Чую, Лиса опять какую-то глупость выкидывает или сидит где-то совсем одна в своих явно мрачных мыслях. И уверен, во многом это из-за этого кабеля!  — Вряд ли, настроение у нее действительно не для всяких глупостей. Читали ведь тот журнал… Мы с Фабианом это все обсуждали, он был уверен, что рано или поздно все, что с ней делали, еще аукнется… неужели, — Имир перевела испуганный взгляд на меня.  — Что-то вы слишком паникуете. Даже если Лисе и будет плохо, то она с этим справится. У нее сильный характер, — улыбнулась Саша. — Но вот что я думаю, может ее похитили? — испуганно продолжила она.  — Кого это похитили? — холодный голос капрала заставил нас всех подскочить на месте и вытянуться по стойке смирно. Он стоял, облокотившись о косяк двери. Кажется изможденным, под глазами черные круги. Даже мне его стало жалко. — Я, кажется, задал вопрос, кто-нибудь будет на него отвечать или нет? — голос стал угрожающим, по коже пробежали мурашки.  — Надо же, вы сегодня так рано, капрал, — запинаясь, пробормотала Имир.  — Удивительно, что вообще явился, — во мне начала подниматься злость, затмившая страх. Сколько дней ему было наплевать, и вот тебе раз! Материализовался, когда уже наверняка и поздно. Мужчина, называется, одни слова, — У нас же традиция уже сложилась, в критические моменты вас нету, так что можете валить обратно, а мы сами как-нибудь разберемся, — с вызовом сказал я, смотря Капралу прямо в глаза.  — Я задал конкретный вопрос. И совершенно не в настроении выслушивать очередную херню от безмозглого сопляка, — устало проговорил он, — Фриц!  — Лиса пропала. На завтраке с нами была, потом пошла спать. Сейчас зашли проведать — и ничего, — Ривай весь напрягся.  — Капрал, как от вас пахнет вкусно, — неожиданно ляпнула Саша, жадно втягивая носом воздух.  — Брауз, ты вообще охуела, не до запахов сейчас! — громко рявкнул Ривай на всю комнату. И действительно… от него пахнет женскими духами, при чем там явно смесь ароматов, а форма в некоторых местах отсвечивает красным. Помада.  — А я смотрю, вместо того, чтобы своей девушке помочь, вы по женщинам шляетесь… Тонна духов, помада. Скольких, капрал, перепробовали то, за четыре дня? В то время, пока Алиса… пока ей плохо вы… отбрыкивались тяжелой обстановкой, а сами. Тц. Не ожидал я от вас такого, — махнул рукой. Этот человек у меня ничего кроме разочарования и злости больше не вызывал.  — Кирштайн, еще слово не по теме — пойдешь драить конюшни вместо того, чтобы пару выходных с Микасой провести. Так, пока вчетвером поищем, если Кирштайн, конечно, соизволить вытащить голову из задницы. А можешь, Кирштайн, еще пойти и Эрена с Микасой, например, понюхать. И на их форму заодно взглянуть. И позови их сюда, а пока… — что пока мы не услышали. В полумраке комнаты шкаф, стоящий в углу, начал зловеще и подозрительно раскачиваться. Оттуда доносились писки и стоны, кто-то корябался когтями в дверки. Бля! Что это за херня!  — Привидение! — взвизгнула Саша, подскакивая метра на два вверх и вцепляясь в Имир. Капрал достал клинки. Через пару минут мракобесия дверцы со смачным стуком раскрылись, и с нижней полки на пол шмякнулась тушка. Волосы спутались и закрывали лицо, костлявые руки вцепились в пол. В полутьме смотрелось жутко.  — Зомби! — ошарашенно выдохнул я. Получилось по-девичьи визгливо. А Ривай уверенно положил клинки обратно в УПМ, выдохнул и подошел к неведомому существу. Существо откинуло волосы с лица, сонно всех оглядело, чихнуло и Алисиным голосом удивленно сказало:  — А че это вы все здесь столпились?  — Какого хера ты в шкафу забыла, дура?  — Жан, тупой, я спала. Тут хорошо, темно и уютно. И фигни всякой с улицы не слышно. И вообще, полезла-ка я обратно. Задолбали тут отношения выяснять. Заткнулись и дайте поспать, иначе устрою кару анальную… всем по очереди, — с каких пор Алиса спит в шкафу? Злобное существо залезло обратно в шкаф и закрыло дверцы.  — Так, все слышали, что она сказала. А теперь кыш отсюда. И да, у нас следующие два дня выходных, у всего отряда. Только в десять утра — сбор у Эрвина, присутствие каждого обязательно. Кроме Кирштайна все вон, — девочки поспешно ретировались. — В кабинет, — кивнул мне мужчина.  — Я тебя слушаю. Что в последнее время не так с Лисой, что ты выдвигаешь мне претензии? Я знаю, меня не было долго. Но объективно с этим я мало что мог сделать. Тем более, что на собраниях вопросы по стихийникам и полутитанам поднимаются постоянно. Присутствие там и отстаивание точки зрения разведки — один из способов гарантировать ее безопасность, — частично я об этом знал.  — Я понимаю, но неужели нельзя хоть как-то ее поддержать? В последнее время Лиса вообще никакая. Почти не ест, ни с кем не общается, просто сидит в комнате и все… спит. Ничего не хочет. Говорить с ней — зачастую все равно что говорить со стенкой, ответа почти никакого. А вам как будто насрать! — глаза Аккермана как будто резко потемнели.  — Почему мне об этом не доложили? Ее состояние сейчас должно строго отслеживаться, — тихо рыкнул капрал.  — Да как будто вам на нее не все равно? — взревел я. — Как что-то с ней не то происходит — вас нет. Даже после заточения, сколько времени вы с ней были? Дня два? А ей, между прочим, от этого плохо было. Я то замечаю! Да вы как будто ее просто бросаете каждый раз. Разве любящий человек не должен в такие моменты быть рядом, а? — Обидно и больно за Лису. Капрал смотрел нечитаемым взглядом, откинувшись на спинку кресла.  — Не говори того, о чем не имеешь ни малейшего представления, — устало проговорил мужчина. — Хотя в какой-то мере я даже рад, что ты так печешься о своей подруге. Лисе вообще повезло с друзьями. Пытайся ее защитить, но не смей распространять свои «придумки», а особенно говорить с ней об этом. Ей и так сейчас нелегко. Несмотря на то, что психиатр говорил, что якобы беспокоиться не о чем, я считаю ее состояние уязвимым и неуравновешенным. Поэтому не ухудшай. И не пытайся лезть в наши отношения из своих добрых побуждений. Ничем хорошим это обычно не заканчивается ни для кого. Я ясно выразился? — Капрал посмотрел на меня пронзительным взглядом, стало немного жутко.  — Да. Только помада?  — Тц… вот дебил-самоубийца. Этой сраной помадой и духами облагорожен весь отряд. Завалы магазина с дамскими принадлежностями разбирали, твой титанистый товарищ-идиот целую коробку взял своими кривыми лапами, да смял, и эта херня вся на нас вылилась, вот и все. А теперь вали к Микасе и выложи весь этот бред теперь ей. Возможно, тебе и ее разъяснения будут необходимы, только заранее аптечку приготовь, — капрал ехидно и гаденько так, прямо в стиле Алисы, усмехнулся. Пожалуй, повременю с рассказом. Но за ним я еще понаблюдаю.

end POV Жан

POV Ривай

      Приняв душ и переодевшись, я открыл шкаф, вытащил свое упирающееся всеми конечностями, сонное чудо из его недр, лег и разместил девушку на себе, обняв. Сразу стало тепло и спокойно. Спать захотелось неимоверно, вся накопившаяся за это время усталость как будто лавиной обрушилась на меня. Четверо суток без сна были очень тяжелыми и мучительными, но сейчас даже об этом вспоминать не хочется. Единственное, что важно сейчас — это ее присутствие. И больше ничего.       Чудо, тем временем, окончательно проснулось, потянулось, «случайно» въехав кулаком мне в нос и укусило меня за сосок. Последовательно. Больно. И почему конкретно в ее исполнении это кажется таким домашним, уютным и милым? Я еще крепче обнял Алису и поцеловал ее в лоб.  — Ривай, я соскучилась. Очень сильно, — прошептала она, пряча глаза. Голос звучал как-то не так, с ней действительно было не все хорошо. Какая-то жуткая неправильность и неестественность происходящего с ней заставляла морщится и почему-то испытывать легкое чувство страха… в чем же дело? Разница между тем, какая она была неделю назад и сейчас была очевидной. Не просто так Жан запаниковал и начал искать виноватых, он знает Лису даже лучше, чем Микаса. И, откровенно говоря, он во многом был прав. Выглядит все действительно так, будто я ее бросаю. Но мы оба понимаем, что это не так. У нас с Лисой были уже разговоры на эту тему. Она понимает нашу ситуацию наверное даже получше меня самого в чем-то. Ни одно собрание не обходится без обсуждения стихийников и полутитанов… Всего два дня… смогу ли я за выходные выяснить, в чем дело? Должен выяснить. Обязан. Если нет — она физически уже достаточно здорова, чтобы сопровождать меня и работать. Просто ей отдыхать нужно будет частенько.  — Ты нас всех сегодня испугала. Зачем вообще в шкаф полезла?  — Захотелось. Там так хорошо спать. Вообще не понимаю, чем это может кого-то напугать.  — Сомнительное удовольствие, — помнится, она вообще говорила, что воздушные люди не очень любят закрытые пространства. Поэтому у нас всегда открыта форточка или окно. А тут шкаф. Немыслимо.  — Ривай, любимый, давай спать, — наигранно зевнула она, явно пытаясь «соскользнуть» с темы. Сейчас, пожалуй, позволю ей это сделать, — Ты вообще никакой. Сколько не спал?  — Четверо суток, примерно. Хотя вчера у Закклая в кресле на пару часов вздремнул.  — Хочешь, массаж головы тебе сделаю? — я хмыкнул. А вот это настоящее удовольствие. Даже улыбнулся, предвкушая.  — Да, спасибо. Только когда я засну, не сбегай от меня в шкаф. А то я возможно и заревную.  — Я постараюсь сделать так, чтобы ты меня не ревновал к шкафу. Буду с ним изменять только тогда, когда тебя нет, — лукаво улыбнулась Лиса. Я шутливо дал ей подзатыльник. Алиса облокотилась на спинку кровати, подтянула мою голову к себе на колени. Я схватил ее руку, поднес к губам и поцеловал ладошку. Ее пальчики массировали уши, виски… даря неземное удовольствие. Головная боль утихла, все тревожные мысли куда-то улетели, лишние эмоции растаяли без следа. Лисино тепло дарило мне исцеление, сознание постепенно проваливалось в сон… И на самой границе по дороге к сновидению я вдруг подумал: «Уже завтра должны будут готовы все документы… Эрвину я их сразу отнесу. Но интересно, как отреагирует Лиса. Пожалуй, аптечку приготовить придется не только Жану». Но тем не менее я был счастлив, иногда неплохо поторопить события, да и столпотворений мы с Алисой не любим, а то хотел Эрвин устроить из мероприятия событие мирового масштаба с прессой и чуть ли не королем в гостях. А тут ему… неожиданность. Я блаженно улыбнулся, откровенно кайфуя как от близости и рук Алисы, так и от своих мыслей. Уже завтра, любимая, я смогу назвать тебя… и сознание отключилось, резко провалившись в блаженный сон.