Золотой Век: Восход

      Утро. Лакей ставит на стол подносы с едой. Горничная вслед за ним чайник и кофейник. За окном угрожающе завывала вьюга, зима неожиданно и безжалостно вступила в свои права. Вот уже неделю Вечный Город заваливало. Поначалу снегопады смешивались с дождями, но меньше, чем через неделю ударили метели и мороза до минус пятнадцати.       Где секунду до этого на стене красовались росписи мастера эпохи Возрождения поле секундного колебания воздуха появилась голограмма. Новостная программа уже была оформлена в духе наступающего праздника Рождества. Бодрая и как-то наигранно дружелюбная полноватая дама бальзаковского возраста, одетая не то, как монахиня, не то, как довоенная лютеранская пасторша сидела за белым столом на белом фоне. — Всем доброго дня и да прибудет с вами благодать Господня! — она сложила бумаги перед собой в ровную стопку. — Я сестра Ирма и с вами утренние новости. Благодаря слаженной работе Святой Эрмандады и гражданских активистов удалось раскрыть целую банду, терроризирующую мирных жителей Сан-Сальвадора. Атеисты, извращенцы и убийцы — вот, кто скрывался за громким названием «борцов за права»! На их счету более подпольных пятисот абортов, три сожжённых церкви и покушение на епископа Хулио Эрнандеза, — картинка сменилась: костры с извивающимися в предсмертных муках. То ли по ошибке, то ли специально оператор взял крупный план с отчетливо видной чернеющей, лопающийся от огня кожей. Картинка вновь сменилась на даму в студии. — Пусть все еретики и государственные изменники знают, что где бы они ни были Слуги Веры их найдут и покарают за их грехи. А теперь дадим слово нашему специальному корреспонденту с бизнес-форума в Дюссельдорфе…       Дама в малахитовом офисном костюме под пояс и убранными в высокий хвост темными волосами поморщилась. Ее восточное молодо выглядящее для женщины сильно средних лет несмотря на искусность макияжа и исключительную ухоженность тут же обнажило всю суть. Как природа увядает с приходом осени, так и человек с определённой поры меняется. Кожа становится менее упругой, покрывается морщинами, истончается, подобно пергаменту, а в глазах вместе с мудростью появляется та самая вязкая фатальная усталость, от которой стекленеет взор. — Ты должен остановить это, Марк, — сказала она молодому человеку, сидящему напротив нее и пьющему чай, будто бы не произошло совершенно ничего примечательного. — Показывать это по телевизору в XXIII веке просто варварство. — Акт Веры — высшее милосердие, которое им может оказать государство, — отстраненно ответил Зенон, поставив чашку на блюдце. — Наказание не столь частое, но страх перед его ужасом может отпугнуть сомневающихся от… неправильной стороны, не говоря о том, что с точки зрения церковных догматов, оно очищает от всех грехов. Хоть война, по сути, и кончилась, но все равно есть дураки, кто еще думает сопротивляться Директории. — В твою голову не приходила мысль, что люди имеют право сами выбирать, кто будет ими управлять? — едко подметила она, положив к себе на тарелку три сосиски. — Представители Ассамблеи должны понимать, что разговаривать, кроме нас, здесь больше не с кем, только так мы придем к окончательному урегулированию и настоящему концу Войны. — Публичные казни в прямом эфире не поднимут ваш авторитет на Марсе, — закуривая, сказала дама куда-то в пустоту. — Разговоры о политике портят мне аппетит не меньше, чем вид горелых трупов. — О чем же вы желаете говорить, мама? — натянуто улыбнувшись, спросил Марк, отпив еще чая. — Желаете, можем поговорить о богословии? Или о сокровищах Ватикана, тем более что-то уже нашло свое новое место в этом бесконечном ремонте? — О богословии и сокровищах Ватикана? — удивлённо спросила Екатерина. — Хорошо…       Екатерина пробежала взглядом по стоящим у экрана горничной и лакея. — Виктория, Лоран, выйдите и передайте тоже охране на входе, — жестко приказала она.       Сказав хором «Да, мадам Зенон» и поклонившись, слуги вышли, закрыв за собой двери. Через несколько минут раздался хлопок дверей непосредственно в апартаменты. — Напомни мне, что общего у Караваджо, Оскара Уайльда и Педро Альмодовара? — с видом знатока спросила Екатерина. — Склонность к аллегоричности и гротескности? — Первое послание апостола Павла Коринфянам вспомни, главу шесть, богослов-любитель, — закатила глаза Екатерина.       Зенон изменился в лице и выдавил деланую улыбку, громко поставив чашку на блюдце. — Будь мы на Марсе и не будь ты главой этого кагала, я бы и не завела подобный разговор… — продолжила она. — Мама, разговоры о моей личной жизни портят мне аппетит намного меньше вида барбекю из человечины. Вы выработали к этой теме за всю мою жизнь крепкое отвращение. — А если эту тему заведет Убальди после того, как какой-нибудь журналюга выставит ее в колонке желтого глянца, тебе понравится больше? Ты же помнишь, что было с Франциском Оэртаем? Бедолагу казнили… — Генерала Оэртая не казнили, а отправили командовать гарнизоном в Нингуту, где он и умер при стычке с местными бандитами, но не суть…       Зенон встал и, подойдя к окну, чуть подвинул штору. За окном не было видно дальше своего носа. Даже отвлечься было не на что. — Что вы предлагаете? — Если Убальди не заставит принять целибат, то женится на девушке из хорошей семьи, аристократке, — буднично произнесла она. — Аристократке? — Да, не забывай, что мы князья Шаховские. Мы происходим от русских царей и византийских императоров. Очень не многие могут соперничать с нами в знатности. — А дедушка был последним из старших Бурбонов… Вы с бабушкой не давали мне это забыть ни на секунду. — Тогда какие у тебя могут быть вопросы к моим требованиям? — Всего лишь наивно полагал, что наша семья благодаря вам переросла это. — Твой сарказм, в данном случае, неуместен. Хотя многих уже нет в живых, но старые деньги — это не тот ресурс, которым можно пренебрегать в твоем положении. Многие занимают высокие должности в правительстве на Марсе, Венере… Да даже здесь они долгое время были одним из главных спонсоров Убальди и его компании.       Марк странно посмотрел на мать. В его жизни стали подозрительно часто появляться люди, которые говорят нечто, что, будто бы, все знают, а он, глупый, либо не имеет мозгов понять прописную истину, либо его все держат за дурака и не говорят всю информацию.       Мадам Зенон встала подошла к сыну и сделала изящный реверанс. — Прошу простить, ваше превосходительство, у меня запланирована встреча с Сестрами Милосердия, должна откланяться.       Екатерина скрылась в соседней зале и после короткого стука дверь за ней громко хлопнула. «Что такое тактичность? — подумал Марк, делая вошедшему Лорану знак рукой убрать со стола. — Это умение, прикрываясь благовидным предлогом, закрыть любой разговор и послать собеседника». — Я буду у себя в кабинете, — бросил Зенон слуге, бегло поправляя мантию, — подайте туда чай. — Да, ваше превосходительство.       В рабочем обиталище Зенона всегда пахнет восточными благовониями и чаем. Эфирные масла пачули и сандалового дерева удивительным образом смешивались с ароматом свежего зеленого чая, заваренного с медом и лимоном, даря хозяину комнаты столь любимое им спокойствие и расслабление. Бесконечные депеши, отчеты, селекторные совещания с губернаторами Земли и прочее сливались в единый океан рутины, из которого, казалось, не было выхода. Да, огромную часть работы взяли на себя вице-президент и секретари. Антон, порой, не ставил Марка в известность о незначимых документах или прошениях на его имя, брал инициативу на себя и решал дела. Анастасия с головой окуналась в работу. Стабильно раз в два дня, либо утром, либо вечером на почте у Зенона образовывались энное количество писем с проектами на его утверждение. Катлер особо ничего не рассказывала, кроме того, что Геворгян оказывает ей всяческую поддержку. Марк и не стремился все выпытать. Яксли же раз в три дня присылал информацию о состоянии войск в разных уголках планеты и вчера сообщил, что он закончил все дела в Пекине и едет в Рим. — Ваше превосходительство, — громко опустив на стол поднос с печеньем, вытащила его Испас из попыток вникнуть в проект восстановления каскада платин на Ганге, который Зенон пытался осознать уже неделю, — встречи с вами просит преподобный Эстебан.       Зенон кивнул. Испас сделала легкий книксен и вышла. Через пару секунд вошел сам Амвросий. Одетый, как подобает аббату, благочестивому пастору заблудших душ, Эстебан будто сам не соответствовал своему образу. Его лукавый взгляд выдавал его с потрохами любому, кто хоть немного знал психоанализ. Этого взгляда удостаивались молодые прихожанки, которые не брезговали надеть на службу платье с глубоким декольте, и светские дамы, к которым он часто захаживал на чай. — Ты здесь неплохо обжился, Марк, — величаво пройдя от двери до окна рядом с его столом, — впервые за много лет в Ватикане жизнь и нормальный ремонт. — Еще нужно много работы… Это место долгое время было музеем и вернуть ему лоск и уют немного сложнее, чем мы думали изначально. — Полагаю со вкусом, мадам Екатерины, это будет не так трудно, как ты говоришь. Ее выставка по итальянским режиссерам XX века произвела огромное впечатление на земную богему. — Да… Матушка умеет заниматься такими вещами, она нашла себя. — А госсекретари Катлер и Яксли избавили от необходимости самому мотаться по штабам и сводить бюджет, — кивнул аббат. — Вы собрали превосходную команду… Но, вот, в чем загвоздка, существует мнение, что с какими-то ее членами у вас могут быть более сложные отношения. — Мнение? — Мнение, — Амвросий сел напротив Марка нога на ногу. — Это мнение высказывается в народе? Если да, то люди имеют право говорить очень многое, я не тиран, чтобы вешать за сальные шуточки в свою сторону. У меня есть чувство юмора. — Мнение в народе тоже есть, но, что важнее, оно есть среди высших чинов, некие сплетни есть даже в высоких кругах на Марсе. — И что же это за мнение? — Многие замечают чрезмерно теплое отношение между тобой и вице-президентом. Так, на приеме два дня назад у баронессы фон Хельман, тебе стало плохо, и господин Делагарди услужливо довел тебя под руку до машины и уехал с тобой. — Ты видишь в этом что-то странное? Мы дружим много лет. Взаимовыручка — это нормально. — Я не спорю, но вот эти кадры… — Амвросий показал президенту телефон, включив голограмму. Лица было видно плохо, можно даже сказать, что видно не было вообще, просто одна фигура положила голову то ли на плечо, то ли на грудь другой. На другой фотке будто бы одна целовала другую в голову непонятно куда. И ничего бы не было понятно, если бы не сам вид президентского лимузина. — Ты знаешь, что будет, если эти кадры окажутся у Убальди или в СМИ? — Да, прекрасно представляю, в частности, для тебя — не растерявшись вкрадчиво ответил Марк, постукивая немного отросшим ногтем указательного пальца по резной столешнице, мысленно проклиная и Амвросия, и сглазившую его сегодня утром матушку. — Ты останешься один на один с кардиналом-регентом и все, что тебе останется — мелочное интриганство, чтобы урвать хоть какие-то крохи власти. — Я же не угрожаю, Марк… — протянул Амвросий, наливая себе чай. — Ммм… Вкусно… Убальди решил сделать тебя Папой. Я лишь предостерегаю тебя от последствий, твоей неосторожности. Смысл мне читать нотации о морали, если толку от них ноль. — Я понимаю… — Вот и прекрасно. Еще раз, я ни в коем случае не угрожаю… Я лишь рассчитываю на твою сознательность и осмотрительность. — Я тебя понимаю… Амвросий встал и подошел к окну, сложив руки за спиной. — Чтобы как-то уравновесить влияние Убальди, тебе нужно будет сделать меня кардиналом, я возьму на себя эту сложную задачу — бороться с Умберто на его же поле. — Я сделаю то, что будет нужно для блага государства.       Преподобный Эстебан обернулся к нему и вопросительно посмотрел. — Надеюсь, мы друг друга поняли…       Амвросий встал демонстративно поклонился, сказав льстивое «Ваше превосходительство» и, развернувшись на носках пошел к выходу. В самых дверях он столкнулся с Катлер и стоящей за ней Элеонорой, пытавшейся удержать ее. Грозно поправив одним пальцем очки, она даже не подумала подвинуться. Ехидно улыбнувшись, она положила одну руку в карман своего длинного кофейного пальто. — Мое почтение, ваше преосвященство, — кивнув головой, подчеркнуто вежливо сказала Катлер. — Храни вас Господь, дочь моя, — молитвенно сложив руки, ответил он ей. — Мы закончили с его превосходительством, он может вас принять. — Благодарю за позволение, монсеньор, — Катлер кивнула ему головой и направилась в сторону Марка, старательно делавшего вид, что что-то смотрит в мониторе, но с интересом наблюдавшего за происходящим.       Когда она уже села в кресло, массивная дверь все-таки захлопнулась. — «Дочь», черт возьми… — бросила она. — Он тебе совсем не нравится? — аккуратно спросил Марк, наливая подруге чай. — Скользкий гад, никогда не знаешь, что у него на уме, — сказала она, отпив ароматного варева. — Кого выбирать покровителем, дело, конечно, твое, но я бы попробовала побыстрее избавиться от этого. Он подставит и тебя, и меня при первой возможности ради своей выгоды. — Как быстро ты вошла во вкус интриганства… — Пришлось, — хмыкнула она. — Ты согласовал проект? — Я его никак дочитать не могу, — извиняюще улыбнулся Марк. — Было много… — Ты представляешь, какую огромную роль играл каскад дамб на Ганге? — перебила его девушка. — Они покрывали более 80% потребления энергии всего Индийского макрорегиона, регулировали и очищали реку. Ты знаешь, как важна чистая вода для городов, для сельского хозяйства или мне снова прочесть лекцию об этом? — Настя… — Что Настя?! Я четыре дня провела на бизнес-форуме в Дюссельдорфе, даже изыскала инвестиции под проект, ехала обратно с пересадкой на поезд в Цюрихе и в Марселе и оттуда со всеми остановками до Рима! И что я узнаю? Что проект даже не согласован и миллиарды лир вот-вот улетят в трубу вместе с зачатками нашей репутации?! — Настя… — Что, Настя?! — У нас проблемы… — Какие? — Амвросий все знает. У него есть фото, где мы с Антоном… В президентском лимузине… — Чем это сейчас грозит? — Пока ничем. — Прекрасно, — протянула она, налив себе еще чая. — Почему тогда проект не согласован? — Я сейчас при тебе распишусь, где надо, хорошо?! — рявкнул Марк, взяв стилус и листая документ в самый конец. — Не хорошо. Ты не серьезно относишься ко всему этому. Ты сам всем говоришь, что мы здесь не в игры играем, но сам ведешь себя так, — Катлер чуть наклонила голову в бок и прищурилась. — И, если бы я очень вовремя не оказалась здесь, дай угадаю, полетел бы ломать трагедию к Антону? Где он сейчас, кстати? — Он сейчас с Браверманом, обсуждает детали освещения коронации в СМИ… Договор, вроде как, они подписали позавчера…. И ничего бы я не полетел… — Себе хотя бы не ври… Ладно, ты сегодня приедешь на ужин? — Марк вопросительно поднял бровь, ставя подпись на голограммной клавиатуре. — Какой ужин? — удивленно спросил ее Зенон. Катлер укоризненно посмотрела на него, сложив руки на груди и Марк, думая, что незаметно, полез в телефон. — Ах, ужин! — он покачал головой. — Прости, меня уже два дня мигрень мучает. Живу на суматриптане. Конечно, шарахаться от всего ты не перестаешь, но… Это хотя бы сносно. — Какая же ты старая колода… — Не спорю. Кто должен быть? — Кроме тебя и Делагарди, еще Браверман и Геворгян. — Ну, Антон, может еще и поедет… — Угу… Ночью на кухню тебе за чаем… — Настя, мы две самостоятельные личности… — Говорит человек, который мне всю переписку заспамил: «Это мы с Антоном за завтракаем», «Это мы на совещании», «А это инкогнито в ресторане», «А это Антон еще спит, правда он милый?»! Я даже не удивлена, что вы спалились. — Ой, я тебя умоляю! — махнул на нее рукой Марк. — Я женюсь и все инсинуации тут же исчезнут.       Настя чуть не поперхнулась чаем и выпучила глаза на друга. — Чего?! На ком?! — Не знаю… — Твоя бывшая мадам Версаче уже год замужем… — Да причем здесь Эли? — Твои самые долгие отношения. — Мы еще… В процессе решения этой задачи… — Как с проектом платин? — Настя! — Кричать, как резаный, голова не болит, а съездить к подруге поужинать болит? — Настя, пожалуйста… — взмолился Марк. — Я тебе на почту сегодня вышлю проект, а ты оставишь меня в покое до завтрашнего дня. Мне утром уже матушка мозги склевала… — Ладно, живи. Но учти, что разговор мы еще не закончили…       Анастасия вышла из папского кабинета и пошла в сторону перехода в Собор. Ей нравилась эта дорога через освеженные новыми дизайнерскими решениями и технологиями исторические залы, галереи и коридоры. Она брела, глядя себе под ноги, все более и более абстрагируясь от окружающего под монотонное завывание ветра за окном. Немного сквозило. «Какой новомодный стеклопакет не поставь, а сквозняк везде щель найдет», — подумала она. Уставшая психологически и вымотанная физически тяжелыми переговорами и лицемерными улыбками для теленовостей в прайм-тайм в Дюссельдорфе и тяжелой дорогой оттуда, она хотела максимально, насколько это возможно, отгородиться от всего мира. В ушах появились наушники, а пальцы сами на автомате перемешали музыку в приложении на телефоне. Барочная ария. Гендель… Катлер не очень любила барочную классику, отдавая предпочтение чему-то более энергичному, вроде рок-н-рола, но эта мелодия, как-то очень точно откликнулась ее состоянию души.       Она села на тахту у стены. За окном напротив в каком-то немыслимом танце крутились тучи снежинок, периодически сбивавшиеся в хлопья. Мелодия и сопрано певицы идеально ложились на эту пляску. Катлер улыбнулась. Ей вспомнилась ее близость с мужем за день до отъезда прямо в ее кабинете дома. Это было странно. Она была готова проклясть Герберта за всю его жестокость к ней и была бы абсолютно права, так, по крайней мере, говорили ее друзья, но… Полная некого странного удовольствия улыбка расползлась еще шире. Их примирения в итоге и периоды затишья и «нормальности» не давали ей покоя, даря ей некое мазохистское удовольствие, которая она до конца не могла осмыслить.       Она закрыла глаза. Фрагменты той нескромности, что они себе позволили, прокручиваясь, будто ролик в интернете. Вспомнилась порванная новая блузка и испачканный от опрокинутого кофе жакет и наслаждение, что дарили сильные и местами нахальные руки мужа. Немного покачиваясь в такт музыке, она не заметила, как на ее плечо легла рука.       Она открыла глаза и увидев, кто перед ней, тут же вскочила и сделала небольшой поклон, незаметно вытащив один наушник из ухо, делая вид, будто поправляя волосы. — Ваше высокопреосвященство, — поприветствовала она низкого полного господина в квадратных очках и черной с красными контурами сутане. — Наслаждение прекрасным — уважительная причина не соблюсти субординацию, мадам госсекретарь, — улыбнулся он и протянул левую руку.       Она протянула ему наушник. Убальди, не брезгуя, вставил его в ухо. — «Lascia ch'io pianga», — утвердительно сказал кардинал через пару мгновений и вернул наушник Катлер, предварительно немного почистив его пальцем, — Гендель, опера «Ринальдо», если я правильно помню? — Не знаю, святой отец, — неловко улыбнулась Катлер. — Я эту арию слышала в Триеровском «Антихристе». — Ну конечно… Ларс фон Триер… — хмыкнул мужчина. — У вас не самый плохой вкус, если вы смотрели классику мирового кино. — У меня мать был искусствоведом. Признаюсь, не ожидала от вас подобного… — Бросьте, я не ханжа, — ухмыльнулся Убальди. — Если я воинственно отстаиваю нашу Веру, не значит, что я гунн. Другое дело, что у нас есть множество гуннов на местах, которых хлебом не корми, но дай сжечь тех, кого они считают еретиками. — Но, ваше высокопреосвященство, разве, вы не можете снять их с должностей? — У нас есть остатки Государства и те держатся на том, что называется Церковью, — кардинал сел на тахту, где до этого сидела Катлер, и пригласил ее присоединиться, что она и сделала. — Для начала Яксли должен разоружить местные ополчения, дай Бог, к Рождеству управится, ваш друг дал ему на это полномочия, и нужно еще собрать Консисторию и тогда вместе с ней восстановить Конгрегации. Я понимаю, что это звучит сложновато… — Да, если честно… — Проще говоря, один я не справлюсь, нужны люди, которые возьмут на себя часть работы. Церковь — это организация, требует органы центрального управления. Ваш друг президент это понимает и после коронации утвердит список тех, кого надо возвести в сан кардинала. — Вы меня не поняли, почему вы до этого этим не озаботились, почему сами не стали Папой? — Ровно по той же причине, почему не стал президентом. Церковь не только на Земле, а за ее пределами меня не то, чтобы сильно любят. «Паук», «Игрок невидимой партии» и даже «Монстр закулисья» — это лишь малая часть тех эпитетов, что я удостаивался там. За гранью. Да и я напрочь лишен всяческой харизмы и обаяния. — Странно, что вы со мной настолько откровенны… — О, мадам, это не откровения, это прописные истины, которые знают все даже наш вице-президент. Я лишь ввожу вас в курс дел. Как я понял, вас загоняли с работой, но забыли объяснить суть происходящего. — Получается, так.       Убальди криво улыбнулся, сложив руки на животе. — Арсен высоко отзывался о вас. За это небольшое время вы проявили себя достаточно расторопной и понимающей ученицей. — Мсье Геворгян переоценивает мои умения, я работаю с конечными проектами, чаще всего там надо пересчитать стоимость восстановления в нынешних ценах… — Арсен просто так никого и никогда не хвалит.       Он резко встал и подошел к окну. Потом также развернулся к ней. — Это была приятная беседа, мадам. Благослови вас Бог. — Спасибо, ваше высокопреосвященство, — Катлер почтительно ему поклонилась.       Кардинал еще раз ей улыбнулся и вальяжно пошел в глубь дворца. Катлер пожала печами, сунула наушник обратно в ухо и пошла дальше своей дорогой.       Через несколько минут, миновав еще несколько залов, коридоров, пару лестниц и полупустой неф Собора Святого Петра, она оказалась на площади. Снова холод и пронизывающий ветер, хлопья снега, что залепляют глаза, и сугробы, в которых так противно тонут сапоги на каблуках. Прямо у входа ее уже ждала служебная машина и кутающаяся в пальто спортивная фигура мужчина. — Мое почтение, госпожа, — натянул он едкую улыбку, — долговато вы сегодня от президента шли. Неужели, такой вкусный чай был? — Не пытайся блистать сарказмом, Стеф, — ответила она, садясь на заднее сидение, — если зуб на зуб не попадает.       Морроне хмыкнул и, закрыв за ней дверь, сел на место за рулем. В машине было тепло, но душно. Что поделать, климат контроль — это, то с чем надо просто смириться. — Ну и погодка сегодня, не находите? — сказал Стефано, трогаясь. — Такая метель… — Ты явно в Москве не был, — хмыкнула Катлер, открывая телефон и погружаясь в свои соцсети. — Сколько сейчас? -8? В Москве же -25! И ничего, жила же как-то! — Да вы у нас Снежная Королева? Как в сказке? — Да, только твое сердце, я не заморожу, а съем, если бесить будешь! — едко сказала Катлер, на что водитель примирительно поднял одну руку.       Девушка посмотрела в окно. Мимо медленно проплывали улицы, в некоторых витринах магазинов уже появлялись рождественские украшения. Некоторые из них даже можно было назвать оригинальными. — Как там Андро? — как бы невзначай спросила Катлер. — Мы почти не виделись с их с Гербертом приезда. — Когда ж вам успеть, госпожа? — спокойно ответил Стефано. — Не подумайте, что я упрекаю, у вас очень много работы и будет только больше. Мне трудно представить, что вы чувствуете. Наверное, это ужасно… — Она не ответила на его реплику, ждала, пока он ответит на ее вопрос. — Андро — очень хороший мальчик. Веселый и общительный. Пару раз его друзья принимали меня за его отца или крестного. — Как отреагировал? — хитро улыбнувшись спросила Катлер. — Стою, молчу, грозно надвигаю темные очки на глаза.       Она хихикнула. — Андро лишь хитро смотрит на них и гордо отдает мне портфель. — Еще скажи, что от бедра идет! Я тогда точно еще раз его с Марком не оставлю, не хватало, мне увидеть у сына его вечную поднятую левую бровь и услышать «Так, я не понял…»! — Не бойтесь, он хороший парень. — Верю…       В скором времени машина выехала на Навону. Катлер вышла из нее и направилась во дворец, Стефано же достал из багажника чемодан и пошел за ней. Внутри ее уже ждала экономка мадам Валентини. Вид гордой дамы в черном платье, которая умела без суеты сразу делать все домашние дела в пределах длины ее рук, внушал чувство необъяснимого спокойствия. Вот она, что-то ей рассказывая, помогла ей снять пальто, вот тут же отдала его горничной, вот она тихо шепнула что-то на ухо другой, и она побежала в направлении кухни… Катлер думала, что слуги — это всегда бесконечная суета, крики и сплетни, но сейчас она этого даже близко не замечала. То ли дело было в умении Марии управлять хозяйством, то ли в количестве слуг, то ли Анастасия просто чего-то не видела.       Уже поднявшись по лестнице, она неожиданно поймала на себе взгляд Морроне, который продолжал стоять у дверей и чего ждать. — Мадам Валентини, — прервала она управляющую, которая пустилась в рассказ о десертах к предстоящему ужину. Экономка замолчала и, сложив руки, внимательно посмотрела на нее, — а что не так со Стефом? — Прошу прощения, мадам? — Он там чего-то стоит и смотрит? — Вас что-то не устраивает? Я могу с ним поговорить, если вы пожелаете. — А… Нет, не надо… Я дальше сама дойду, спасибо. — У вас будут еще пожелания к ужину? — Нет, индейка?.. — Телятина. — Да, телятина — очень хорошо…       Настя ушла в свою комнату. Ее ждали ванная, свежая одежда и недочитанная книга Толкиена, злосчастный «Сильмариллион», который она бросала уже два раза, но продолжала надеяться, что сейчас, в третий раз, она его все-таки дочитает. Выйдя из ванной, она обнаружила на столике у ажурной оттоманки кофейник, чашку на блюдце и поднос с мармеладом. Весьма приятная такая ожидаемая неожиданность. Настя села на нее и налила себе кофе. Хорошо…       После стольких лет напряженной работы в кафе и на семью она не ожидала, что так быстро освоится в этой новой жизни. Действительно, к хорошему быстро привыкаешь, особенно к тому, что твои желания не просто выполняются, а предвосхищаются, когда можешь позволить себе купить почти все, что хочется. Настя вспомнила, как они с Марком пошли обновить ей гардероб перед ее отъездом в Дюссельдорф. Она и до этого иногда с ним ходила по магазинам, но больше смеялась над попугайством друга и потрясалась ценам. Теперь ей все открылась с другой стороны. Зенон был крайне вежлив с местными стилистами, тихо рассказал, что она ищет и, получив в свое распоряжение графин с соком устроился на диване. Настю же в этот момент мягко провели по стойкам с брючными костюмами. Дальше все было, как в тумане, очнулась она счастливая в норковом полушубке и с двумя большими пакетами в руках на улице, когда ей на электронную почту пришел чек на семьсот восемьдесят тысяч лир. На эти деньги они раньше могли бы жить месяца три. Она тогда полезла проверять свой счет в банке, увиденное приятно удивило, там было около пяти миллионов. Катлер отчетливо помнила улыбку Марка и его слова: «Привыкай! Дальше будет только больше…». «Куда уж больше?!», — думала она. Деньги и привилегии, хлынувшие, как из рога изобилия, казалось, не имели ни конца, ни края. Где-то на задворках сознания, Катлер начала, к своему ужасу, понимать, что растут и ее аппетиты. Если раньше на откровенное расточительство своего друга она смотрела с нескрываемым порицанием и ставила в пример Делагарди, довольно скромного и хозяйственного, то теперь откуда-то пришла мысль, а почему нет, если есть возможность.       Так в раздумьях о своей жизни и истории о падении эльфийского Гондолина прошло время. На телефоне позвонил будильник, и Катлер принялась собираться. Ничего не обычного: небесно-голубое платье комбинация, жакет с поясом в цвет сверху и туфли-лодочки на небольшом толстом каблуке того же цвета. Волосы она убрала в высокий хвост. Легкий природный макияж и ничего из украшений, кроме серебряного браслета, маленького креста и обручального кольца из золота, инкрустированных небольшими бриллиантами.       Внизу, в просторной гостиной ее уже ждали муж и Браверман с Геворгяном. Одеты они были по-рабочему, в темно-синие костюмы двойка с галстуками и удлиненными по последней моде пиджаками до колена. Завидев хозяйку, мужчины уважительно ей кивнули. — Вы изумительны, мадам, — расплывшись в слащавой улыбке, низко сказал Борис. — Если б не ваши обеты, Арсен, я б рекомендовал вам… — Борис! — рявкнул Геворгян на уже поймавшего испепеляющий взгляд Геворгяна Бравермана. — Приношу извинения за подобные слова моего коллеги. Вы поймете, что это всего лишь не самая удачная шутка. — Ничего не хорошо, когда некстати, — натянув улыбку, ответил Герберт. — Полно вам, господа, пройдемте в столовую, — любезно улыбнувшись, указала Катлер на дверь справа от лестницы. — Герберт сказал, и я вспомнила, «Венецианского купца»… Борис, может, вы знаете, где можно сейчас посмотреть? — Я думаю, скоро нас ждут такие шекспировские страсти, что иные будут лишними, — манерно взмахнул улыбнулся Браверман, садясь на место, указанное дворецким. — Вы это о чем, Борис? — удивленно поднял бровь Геворгян, посмотрев на Бравермана. — Вы знаете о чем, Арсен.       Катлеры переглянулись между собой. Браверман говорил загадками и, судя по всему, Арсен был в курсе них. Анастасия, опустив голову к бокалу, и взглянула на мужчин. «У них одинакова кольца!» — осознала она, увидев на средних пальцах мужчин массивные золотые перстни. Это, казалось бы, настолько не примечательная деталь, ставила новые вопросы об их смысле. Это свидетельство каких-то особых отношений? Или символ принадлежности к чему-то? — …мадам Катлер? — позвал ее голос. Анастасия подняла голову и немного потеряно окинула глазами комнату. — Простите… Задумалась немного… Вы что-то спрашивали? — Все в порядке, мадам, — добро улыбнулся Арсен. — Дюссельдорф вас немного вымотал. Я говорил, что мясо очень хорошее. Это же ваши старые поставщики? Вы же владели рестораном… — Нет, что вы! — улыбнулась она. — Это мадам Валентини, наша управляющая… У меня пока не так много времени. — Это правда, мсье Геворгян, очень много требует ее внимания, — положив свою руку на сжатый кулак жены, сказал Герберт. — Мы не жалуемся, мсье, это большая честь — служить Церкви и Государству, только жалко, что мы меньше времени можем проводить с сыном. — Я понимаю, вам, должно быть, трудно свыкнуться с новыми обязанностями, мсье Катлер, — как бы невзначай, сказал Браверман, отпив вина. — О вас так, мало чего известно… Вот, скажем, кем вы работали в Москве. — Герберт писал статьи для новостных порталов, — тут же ответила за него Анастасия. — Похвально, вы были журналистом? — продолжил свой допрос Браверман, нарочито аристократично, отправляя кусок тушеного мяса в рот. — Экспертом. Независимым, — сжал кулаки Герберт. Он оглядел бегло оглядел гостей и залу, просторное помещение, обставленное в духе зрелого классицизма, с какими-то пейзажами с видами сельской жизни на стенах и тяжелыми бордовыми занавесками. — С вашего позволения, господа. Сегодня было много работы… — Все непременно… — промурлыкал Борис, провожая мужчину взглядом до двери.       Стоило дверям захлопнуться, Браверман потянулся, словно кот. Геворгян чуть ссутулился, будто сбросил некий груз с плеч. — Какое счастье, что это гунн наконец-то нас покинул! — манерно сложил руки в замок Борис. — Из-за твоей едкости, у нашего прелестного друга могут быть проблемы, глупый ты сатир! — зло шикнул на него Арсен, бросив перед собой салфетку, что теребил в руках почти весь вечер. — Не могу ничего с собой поделать! Боря любит умных, красивых и воспитанных мужчин… — Боря любит сплетни, интриги и скандалы!       Катлер не смогла сдержать улыбку и хихикнула, гладя на перебранку до того серьезных господ, коих она все это время, помня беглые рассказы Марка, справедливо побаивалась. — Хотя бы рассмешил, нашу хозяйку… — подхватив ее улыбку, протянул Арсен. — Всегда к вашим услугам. А теперь к делу о наших красивых и умных мужчинах, — положив голову щекой на тыльную сторону ладони, улыбнулся Борис. — Что вы, мадам, думаете о нашем президенте, о вашем добром друге мсье Зеноне? — Марк… — Катлер немного растерялась и положила столовые приборы на тарелку. — Марк опытен, порой, ему не хватает терпения, но он точно знает, как вести дела… — Настенька, — обратился к ней Браверман на русский манер, — если бы мы бы хотели слушать новую порцию дифирамбов, спросили бы у Антона. Он бы сейчас расхвалил бы его всего, но боюсь некие… анатомические подробности могли бы кое-кого смутить… — Арсен при последних словах отвесил Браверману подзатыльник. — Борис прав, есть вещи, которые нам необходимо понимать, чтобы уберечь от опасности его, себя, вас и многих других, кто может пострадать от его ошибок, — уже серьезно продолжил Арсен, смотря прямо ей в глаза. — Вице-президент будет сейчас крайне необъективен, ввиду его известных в узких кругах особых отношений с мсье Зеноном. Вы же производите впечатление, человека ответственного и пекущееся не только о личном благе. — А еще совершенно неумеющего врать… — хмыкнул Борис.       Катлер отвела взгляд и бросила его в окно. Метель не унималась. — Даже если я чего и знаю, зачем мне еще больше топить друга? У вас уже есть козырь против него, причем весьма серьезный, учитывая всю специфику… — Как говорил фрондер Ларошфуко: «Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех», — продекламировал Борис и переменился, стал серьезным, утратив всякую артистичность и манерность. — Не надо играть с нами, мадам. Если бы мы хотели избавиться от вашего друга, то его труп уже давно плавал в Тибре. Вряд ли бы его опознала даже родная мать. — Борис, не стоит… — Помолчи, Арсен! — властным жестом руки прервал его Браверман. — Удивительно… Просто удивительно… Эти дети получили немного власти и тут же стали думать, что они самые умные, хитрые, что в их руках судьбы мира. Очнитесь, мадам! Ваш друг здесь, потому что… — Браверман, неожиданно осекся. — Иным людям он нужен здесь и сейчас на своем месте. Как и вы с Делагарди. И чтобы благоволящие вам силы не изменили своего отношения, они должны знать чуть больше общеизвестных фактов.       Катлер испуганно смотрела на Бравермана. Есть вещи, которые трудно принять, а есть те, которые трудно осознать, а есть те, о которых страшно думать. Изначально назначение Зенона выглядело чем-то режиссированным. Они несколько раз об этом говорили. Но сейчас стали проявляться непосредственные очертания этого… Заговора? — Борис немного сгустил краски, но тем не менее… — взял слово Арсен и дружелюбно посмотрел на нее. — Марк Эмилий Зенон… Что он за человек? Что от него ждать? — Марк умен и хитер, достаточно дальновиден… — протянула Настя, залпом осушив до этого свой бокал. — Он не терпит конкуренции… Я не знаю, скорее всего… Он бы попробовал прикинуться милосердным, просвещенным правителем, чтобы скрывать свои грешки. Раньше он бы меценатом и благотворителем, чтобы оправдать свою помпезность… Сейчас… Это было бы… Ожидаемо… Насколько, я могу судить… — Милосердие… — Арсен, смакуя, отпил бокал вина. — Милосердие имеет свою цену. Легко быть милосердным на показ, имея власть. Амнистии и помилования, в конечном счете, лишь росчерк пера… Милосерден ли Зенон на самом деле, мадам Катлер? Способен ли он прощать тех, кто нанес ему обиды? — слова Арсена смутили Катлер, она потупила взгляд в тарелку. — Не знаете? А возможно именно в эту ночь прольется чья-то кровь. — Вряд ли Марк способен на такое, мсье Геворгян, — твердо ответила Анастасия. — Марк не убийца, он политик… Арсен и Борис хитро бегло переглянулись. Браверман вновь расплылся в манерной улыбке. — А есть ли разница? — спросил он. — Зенон сделал многое, чтобы оказаться на вершине. Вы уверены, что точно знаете его? — Мсье Браверман, я не имею привычки лезть в чужие дела, особенно если это может поставить под угрозу мою жизнь и безопасность моей семьи, — собрав всю свою смелость, Катлер взглянула прямо в глаза Борису. — Я вам рассказала все, что было мне известно. Если вы не удовлетворены моим ответом, возможно, ваша всеобъемлющая власть поможет вам узнать больше. — У вас есть смелость — это похвально. У вас есть ум — это прекрасно, но позвольте последний вопрос мадам, — будто себе под нос сказал Арсен, аккуратно сложив крестом нож и вилку на пустой тарелке. — Кто и зачем вы тут? — поднял он на нее свой взгляд. — Предположим, мы смогли узнать нечто, что нам было нужно, но тем не менее мне не понятно, в чем ваш интерес. Вы разменяли спокойную зажиточную жизнь в Москве на все это. Почему? Неужели только из дружеской любви и преданности. Если уж мы с вами говорим почти откровенно, то позвольте полюбопытствовать.       Анастасия задумалась. Возможно, впервые с того первого разговора в кабинете Марка. Она сегодня услышала слишком много всего и сделала выводы, к которым она была совершенна не готова. Человек, которым она себя всегда считала, уже пыталась всячески выпроводить гостей, собрать чемоданы и улететь подальше с первым же космическим кораблем. Человек, которым она всегда себя считала, не стал бы думать, как побольше разузнать о делах этих двоих. Но она уже точно им не была. Она все это время проходила по краю этой бездны, но теперь она решила заглянуть в нее. В конечном счете тьма всегда притягательна…. — Я не готова пока дать ответ на этот вопрос, мсье, — покачала головой Катлер. — Мы с вами поговорим об этом как-нибудь потом тогда, — дружелюбно улыбнулся Арсен. — Мне кажется, что инициатором разговора будете вы. — Посмотрим… — протянула она.       Катлер отпила еще немного вина и неприлично громко поставила бокал на стол. Только сейчас она поняла, как сильно устала. — В свете открывшегося… Что мне делать? — спросила она, посмотрев сначала на Арсена, потом на Бориса. — То же, что и делали, — ответил Борис. — Борис прав, мой друг, не нужно ничего сверх ваших обязанностей. Занимайтесь своими проектами, я понимаю, что сейчас это может показаться мелочью, но платины на Ганге, не менее важны для наших целей, — мягко сказал Арсен. — Я знаю, у вас много вопросов. Потерпите немного вы обо всем узнаете уже очень скоро. — А вы уверены, что я хочу с вами сотрудничать? — чуть прищурившись и сложив руки на груди, спросила Катлер. — Скажем так… — Мадам, — властным жестом руки, прервал ее Борис, — вы сами только что ответили на свой вопрос. Анастасия коротко улыбнулась. — Что ж… — Арсен хлопнул себя по коленям, встал и оправил пиджак. — Благодарим вас за столь радушный прием, мадам. — Да, мадам Катлер, — неловко подошел к ней и поцеловал предложенную руку Браверман, — все было выше всяких похвал. В особенно вино.       Катлер коротко улыбнулась и проводила гостей взглядом до дверей. Стоило дверям за ними закрыться она громко выдохнула, встала и вышла через другие. Пройдя через небольшую гостиную и библиотеку, она поднялась на второй этаж по лестнице ля прислуги и направилась в свои комнаты. В такие моменты Анастасия радовалась не «супружескому ложе», а личному пространству. Последнее, чего ей сейчас хотелось, еще выяснять отношения с мужем. Несмотря на ранее время, еще было около одиннадцати вечера, она, пренебрегая ежедневным ритуалом с чтением на ночь, сразу легла спать, «Сильмариллион» так и остался лежать на оттоманке с импровизированной закладкой из расчески.       Утро началось для Катлер совершенно заурядно. Она проснулась после тяжелого липкого сна в своей комнате в гордом одиночестве. На вешалке у окна уже весел подготовленный на сегодня комплект. Ничего не обычного или экстравагантного: пастельно розовый костюм с удлиненным жакетом и широкими брюками, белая шелковая блузка, черная квадратная сумка под ноутбук с золотой фурнитурой и черные туфли на маленьком толстом каблуке с золотой пряжкой. Анастасия очень хорошо помнила, как Зенон чуть ли не силой впихнул ей этот костюм под ее громкие возмущения, что она не собирается быть амбассадором Барбиленда. Но Божественная Воля или случайный выбор мадам Валентини распорядились так, что ей все-таки придется его надеть. Самой идти и рыться в гардеробной не хотелось.       Приняв быстро душ, одевшись и уложив волосы, Она спустилась в столовую, где уже был накрыт завтрак. Герберт сидел во главе стала и под утренний кофе что-то читал у себя на планшете, пока горничная под чутким взглядом экономки выставляла на стол оставшиеся блюда. — Доброе утро, Гер, — Анастасия села по правую руку от мужа и, быстро перепроверив документы в сумке, поставила ее около стула и отпила услужливо налитый кофе. — Андро уже в школе? — Уехал минут двадцать назад, — ответил муж, не отвлекаясь. — Утром приезжал Лоран. Передавал, что у Марка гости и можешь не спешить, там надолго. — Вот поэтому надо приехать вовремя, а то он совсем дела забросит, — взяв с тарелки круассан с ветчиной, помотала головой Анастасия. — Дел много, а гости могут и живописью полюбоваться, пока «Его Превосходительство» будет занят своей работой. — Ммм… — показное безучастие Герберта уже можно было резать ножом. — Что не так? — на выдохе спросила Катлер, положив руки на стол и устал опустив голову.       Не дождавшись ответа мужа, она быстро подняла голову и жестом руки велела прислуге выйти. — Настя, скажи, почему ты позволяешь в моем доме так со мной разговаривать своим коллегам? — в голосе Герберта появились железные нотки, а сам оно зло взглянул на жену. — Как я могу называться главой семьи, если на меня смотрят, как на последнее дерьмо все: служанка, что по утрам делает мне кофе и президент, давший мне эту должность? Как я могу называться мужчиной? — Герберт, я… — начала было она. — Директор преподобный Эстебан вчера вызывал меня к себе, дорогая, — уже с явным превосходством говорил он. — Мое назначение уже давно рассматривалось, мои идеи обсуждались на собраниях Директории. Ты должна быть благодарна мне, что тебе позволили стать одной из этих ряженых шутих в Ватикане. — Я понимаю… — ответила Катлер, нервно потерев щеку. — Прости, пожалуйста. Мне следовало поставить их на место… — Как хорошо, что я в отличии от многих, занимаюсь воспитанием своей семьи, — удовлетворенно сказал Герберт и вернулся к чтению.       Анастасия быстро подхватила сумку и вышла из залы. Она боялась этого человека. И любила. Несмотря на то, что еще очень хорошо помнила, как он ударил ее по щеке. Да, это была обычная пощечина, след от которой проходил за считанные минуты, но это был не один раз. От одного взгляда Герберта она вздрагивала. Но было в этом что-то завораживающие. Катлер преклонялась перед его силой. Она бы физически не могла его возненавидеть. Быстрым движением руки, она проверила время на телефоне, там на заставке стояла фотография мужа с сыном, и хитро улыбнулась. Бьет и бьет, но во всех остальных случаях он полностью зависел от нее во всех отношениях. Пусть играет в царька. Домашняя собака тоже иногда кусается.       Дойдя до прихожей, получив из рук дворецкого меховое пальто, небрежно накинув его на плечи и поправив под ним жакет, она вышла из дома. На площади у фонтана уже ждала машина, у которой уже ждал постоянный Морроне. Изменяя своей привычке, она села на заднее сидение. Водитель лишь пожал плечами и сел на свое место. Анастасия, на всякий случай, закрыла перегородку между ней и водителем.       Она не обращала внимания на дорогу: на медитативно мелькающие виды Старого Города, украшенными к рождеству, снующими по своим делам людьми, — все сливалось воедино. Катлер полностью погрузилась в свои мысли. Вопросы роились и множились, один рождал еще два, а те еще и еще, они тяжелым камнем давили на нее, подводя к границе безысходности. Из этого клубка уже совершенно непонятных интриг выхода было всего два: победа или смерть. Какая, черт возьми, поистине фашистская дилемма! Но вопрос в другом: что есть победа? Можно ли вообще победить в этой игре или это лишь один из раундов, за которым пойдет еще, еще и еще, пока в конце годы или более удачливый оппонент наконец-то не отправят тебя на вечный покой. Анастасии хотелось кричать.       Из глубины размышлений ее вырвала остановка и стук по стеклу. Приехали. Ее снова встретила сияющая в лучах вышедшего утром зимнего солнца, припорошенная снегом громада Собора Святого Петра. Она вышла из машины и зашла вовнутрь. До президентского кабинета так было идти дольше, чем через Почту или со столь нелюбимого заднего подъезда непосредственно ко дворцу, но она не спешила. Наоборот, хотелось подольше насладиться живописью, пока Марк не придумал очередной способ вывести ее из себя. Другое дело, что ей даже хотелось немного поскандалить.       У алтаря шла служба. Знакомая фигура кардинала-регента читала проповедь на кафедре. Она быстро зашла в правый неф и прошла дальше к лестнице у одного из алтарей. Уже поднимаясь по лестнице, она пересеклась взглядом с Браверманом, театрально крестящимся, он не сводил с нее взгляда до той поры, пока она не исчезла из его поля зрения. Удивительно быстро преодолев путь до кабинета, она вошла без стука.       Увиденное ее удивило. Девушка, ровесница ее и Марка, что-то придирчиво внимательно делала на своем планшете, пока четыре маленьких дроида парили вокруг фигуры Зенона, разведшего руки в стороны, подсвечивая его в бирюзовым светом сканеров. — Настя, слава Богу! — окликнул ее Марк, занеся ногу, чтобы сделать шаг. — Зенон, стой ровно, пока не убила! — одернула его девушка. — Мадам Версаче, спешу вам рекомендовать, госсекретарь Анастасия Катлер, — вернувшись в исходное положение, официозно сказал Марк. Дамы не сговаривались хихикнули. — Элеонора, можно просто Эли, — протянула девушка ей руку. — Много хорошего о тебе слышала. — Настя, — пожала ей руку Катлер. — Надеюсь все слухи приличные? — В сравнении с тем, что ходит про него, вообще монашеские! — махнула Версаче рукой в сторону Марка. — Мы снимаем мерки под новый гардероб. — Гардероб? — удивленно спросила Катлер, сложив руки на груди. — Да, — кивнула Эли, — ему как Великому Понтифику полагается несколько парадных, повседневных и военных комплектов, которые надо будет обновлять каждый сезон, так, во всяком случае было в тендере. — Был конкурс? — укоризненно спросила она Марка. — Мне знать не полагается? — Ой, Насть! — хмыкнул Марк. — Мы по-своему все обделали без лишней тяжбы. Империя «Versace»… — Это бизнес твоей бывшей пассии, с которого у тебя, скорее всего, откат! — рявкнула Анастасия. — Эли… Без обид. — Да какие там! — махнула она рукой. — Простая схема, где все в выигрыше. — Настя, чего ты переживаешь? — спросил Марк и сделал шаг к ней, когда роботы перестали кружить вокруг него. — У нас есть возможности заткнуть рты тем, кто будет слишком много совать нос не в свои дела. — В каком смысле заткнуть рты? — удивленно подняла бровь Катлер. — Подкуп, шантаж, травля в СМИ… — начала загибать пальцы Версаче. — Я ничего не забыла? — Есть еще заказные убийства разной степени жестокости и колличественности, — Марк подошел вальяжно, сел в кресло, положил ногу на ногу и сложил пальцы в замок. — Это… Цена милосердия, которую мы платим. — У тебя логическая ошибка, Марк. — зло посмотрела на него Анастасия. —Слова «милосердие» и «убийство» не могут… — Могут, как бы дико сейчас это ни звучало, — покачал головой Марк. — Позволь провести тебе маленькую лекцию по теории элит?       Катлер кивнула и села на диване напротив друга. Краем глаза она увидела, как Эли подошла к окну и открыла форточку. В комнату ворвалась зимняя стужа и через несколько секунд до Анастасии донесся легкий аромат сигаретного дыма. Катлер вновь посмотрела на друга и кивнула. — Все просто, — Марк театрально развел руки, — вот есть, скажем так, люди и их много. Они свято уверены, что они могут оказать влияние на происходящее через выборы, голосования, референдумы, митинги и прочую совершенно прозаичную буффонаду. Но… — наигранно трагично опустил голос он, — на самом деле они ничего не могут. Они всего лишь впитывают, как губка, что им вливают в уши через самые разные СМИ, начиная от прозаичных телевизоров и рекламы на билбордах и заканчивая социальными сетями, сайтами по интересам… Сплетнями в конце концов! Но, они могут высказать свое веское «фи», если кто-то из лидеров по какой-то причине не резонирует с их видением правильного. Они могут восстать против него конкретно и это нельзя будет игнорировать. И дабы нас не распяли на площади Святого Петра безумные фанатики, проще избавиться от одного чрезмерно дотошного расследователя. Ведь стоит понимать, что эти умники одними мной и Антоном не обойдутся и тогда слетит очень много голов, включая твою, а пока они будут этим заниматься, мы тоже сложа руки сидеть не будем и многие из них тоже погибнут. Такой жертвой мы спасем себя, неокрепшую психику и физическое здоровье масс. Все в выигрыше. — То есть, убить журналиста, который вышел на след твоих махинаций — это путь к всеобщему благу?! — зло насупив брови, спросила Катлер. — Позволь спросить, а тот бедолага что слил твои и Делагарди фото Эстебану сейчас?.. — Погоди, ты хочешь сказать, что он сейчас с Антоном Делагарди встречается?! — удивленно воскликнула Эли, развернувшись на каблуках и выкинув сигарету в окно. — Который вице-президент?! Зенон… Он же… Он же… Совершенно обыкновенный! Пока за ним бегают Вероника Вонг и Федя Борисов… Нет, Марк, если ты пристрелил того журналюгу, чтобы потом на Марсе не было стыдно в глаза смотреть, то я это даже готова понять! — Эли упала на диван рядом с креслом Марка. — Ты же его пристрелил? — Ну, да, и жмура в Тибр, — ответил Марк. — Ну, не совсем я, есть такая… Всех приказов исполнитель.       Эли, услышав последнее, показала Зенону большой палец и губами сказала: «Круто!». — Вы как-то просто говорите об убийствах, — чуть освоившись присела на стол Катлер. — Да, время сейчас тяжелое, казни, война, но… Вы как-то слишком спокойно об этом говорите. — Насть, — улыбнулась Эли, — ты привыкнешь. Намного проще застрелить одного слишком принципиального журналиста, чем потерять репутацию. Особенно в нашем обществе. Особенно здесь, — она снова посмотрела на Марка. — Особенном он в его положении. Захочет расскажет, но, поверь, многие на Марсе и здесь его с удовольствием и в стакане воды утопят. Ты будешь удивлена этими имена и фамилиям.       Эли посмотрела в телефон и довольно улыбнулась. — Все, ребят, мерки я сняла, а дел еще много, — резко встала Версаче. — Я не только ради этого полусвятейшего господина приехала.       Стоило закрыться дверям за спиной Эли, как Марк громко выдохнул. — По крайней мере, со вчерашнего дня у нас одной проблемой меньше… — Мне над время, чтобы все это принять… — жестом прервала его Катлер.       Повисла тишина. Форточка громко хлопнула от резкого порыв ветра, приковав к себе все взгляды. Марк встал и закрыл окно. — Как вчера прошел ужин? — спросил он, разворачиваясь к Катлер и садясь на подоконник. — Ты сейчас серьезно? — удивлённо подняв брови, спросила она. — Вчерашний ужин тебя волнует больше, чем?.. — Почему нет? Сменим тему и займемся интригами. — За твоим назначением стоит какой-то кукловод, — громко выдохнула она. — Арсен и Борис его знают и, по-моему, служат. Предугадывая твой вопрос, они сами откровенничали. — Есть мысли, кто это может быть? — Точно не Эстебан, — Катлер сложила руки на груди и покачала головой. — Герберт проговорился сегодня, что он ему всякое разное в уши насвистел. Ничего особенного, просто Гера теперь свято уверен, что мы здесь исключительно благодаря ему. — Амвросий не имеет возможности сейчас проворачивать какие-то кадровые назначения, он может только предлагать, — Марк нарисовал рукой в воздухе некий только ему ведомый знак. — Он работает с тем, что имеет и, судя по Герберту, у него получается вполне неплохо.       Зенон встал и, плавно пройдя, сел за свой стол. Настя обернулась на него, переместившись со середины на угол стола. — В любом случае, все сводится к Рождественскому коронационному балу, — продолжил он, сложив пальцы в замок. — Не поняла? — Там точно должен появиться кукловод и будет понятна расстановка сил. Посмотрим, кто на какие группы разобьется, какие разговоры будут вести… Такие мероприятия — рай для шантажиста. Надо только понимать, что есть обыкновенные светские сплетни, а что может быть весьма серьёзным. Слуги и мы проследим за гостями в зале, а со всем остальным справятся жучки и камеры. Материал потом загоним в нейросеть и вытянем все необходимое. — План выглядит хорошо, но чует мое сердце мы с твоими коронациями в трубу вылетим. — Иногда полезно пустить пыль в глаза, — Марк забавно поджал губы, за что удостоился легкого смешка подруги. — Пусть на Марсе думают, что у нас все более чем хорошо, а у инвесторов голову снесет. — Платины на Ганге, значит, так своих денег не увидят, — грустно хмыкнула Катлер. — Нет, деньги под проекты не берем, они должны работать, — спокойно сказал Марк и принялся, что-то высматривать в голограмме рабочего стола. — Если мы эти деньги пустим на торжества, то тогда точно вылетим в трубу. — Что тогда делать? — поинтересовалась Анастасия, перебравшись со стола в кресло. — Проведи срочный аудит счетов и активов Банка Ватикана и начни аудит Казначейства и правительственной собственности, — ответил Марк, распечатывая документы. — Это все в рамках твоих полномочий, как Генерального Контроллера Финансов. Если не будет хватать… Оплачивай через казначейские долговые обязательства. — Долги… — Да, Настя, долги. — А что делать будем с этими тайнами мадридского двора? — Пока ничего. Не лезем на рожон. Пока все равно ничего сделать ни с кем ничего не можем. — Поняла… — выдохнула Катлер, встала и пошла к двери. — Пойду тогда работать. Я отправлю на почту бумаги на согласование. И, ради Бога, сразу подпиши!       Зенон кивнул и, как только за Катлер закрылась дверь, он снова уткнулся в компьютер. В ворохе документов особо помечена была папка с названием: «Галина Шаховская».