Равнодушно изучая карты Небес, меня вдруг осенила беспокойная мысль, от которой по телу пробежал жар.
«Ей плохо! Она уже два дня без еды и воды!»
«Пусть будет благодарна, что я не убил её!»
Тёмные и светлые мотивы моих двух начал каждый раз вступали в схватку не на жизнь, а на смерть. Я спрашивал себя, в самом ли деле хочу казаться ужасным и пугающим? В самом ли деле хочу отталкивать её от себя больше, чем открыться и пояснить свои действия в пределах возможностей, что мне были даны?
Ответ пришёл не в тот же момент, уже под вечер, когда я уже направлялся к временной тюрьме для отдельных заключённых.
Открыл дверь и пропустил свежего воздуха в пространство душной камеры. Вечернее солнце коснулось лучами её изнеможённого лица и представило мне вид на повисшее на руках тело, едва вздрогнувшее то ли от постороннего шума, то ли от мучений, что она испытывала последние дни. Болезненный вид девушки отозвался во мне пониманием чего-то неправильного, ошибочного.
Она невиновна и не заслуживала такого отношения с моей стороны.
Быстрыми шагами преодолел расстояние между нами и освободил её руки от оков. Тело девушки не нашло опоры и повалилось с ног, и я за одно мгновение поймал её и поднял на руки, унося из проклятой камеры на воздух.
Оказавшись в своей комнате, разжёг камин. Стоявшая около стены слуга приняла моей приказ принести воды и ненужной ткани.
Я вновь обернулся к ней, примечая её рваное, едва прослеживаемое дыхание. Подошёл ближе и остановился над её хрупким на кровати телом. Каштановые волосы прилипли ко лбу, и я осторожно убрал их за ухо, чувствуя, как предательские кошки на сердце скребут, вынуждая меня на выдохе произнести обещание, которое она не услышит:
— Это первый и последний раз, когда я так поступил с тобой…
Остался ждать в соседнем от кровати кресле. Вскоре вернулся слуга и принялся под моим надзором окунать ткань в воду и обмакивать её лицо. Потребовались минуты, чтобы она задышала чаще.
— Она очнулась. Можешь идти.
Её голубые, уставшие глаза медленно разлепились и устремились в потолок. Слуга оставил воду и тряпку и покинул нас, оставшихся наедине. Я видел и чувствовал её ожившую энергию, подкреплённую сомнениями и боязнью. Не сводил с неё взгляда, наблюдая за каждым её действием.
Вики медленно перевернулась на бок, а её глаза посмотрели прямо на меня. Я не двигался и изучал её в ответ. И вместе с тем размышлял над тем, как она примет ту правду, что собирался ей поведать.
— Ты видела моё воспоминание? — она едва кивнула в ответ. — Знаешь, почему ты видишь это? — мотнула головой. Мне хотелось горько усмехнуться от собственной нелепости: заключать девушку в камеру, лишать её всех сил, а после донимать вопросами и доносить истины. Но я продолжил: — У каждого бессмертного есть потенциальная сила, которую он может развить. Твоей оказалось — быть пустым сосудом, способным вобрать часть моей силы… — её уставший взгляд изучал моё лицо, и то, что я говорил, уже казалось таким неважным и скучным, что хотелось оставить это всё. Но выбора у меня не было: нужно подходить аккуратно и постепенно, медленными и осторожными шагами, а не бросаться в омут с головой, поэтому я объяснял ей подлинную картину мира и открывал глаза на правду: — Только я мог наполнить тебя, и только ты могла уравновесить мою разрушающую силу… — я не мог не усмехнуться с получившейся параллелью: — Ключ, подходящий только к одному замку.
Я смотрел прямо в её бездонно-голубые глаза, таящие в себе страх и непонимание. Хриплый, болезненный вопрос вырвался из её груди следом:
— Почему… только ты… и… только я?
Если бы знал, Уокер, я бы ответил, почему судьба решила связать нас таким забавным и одновременно грустным образом. Мне только оставалось пожинать плоды: мириться с оставшимися силами и мыслью, что в тебе жила моя часть. Что раздражало меня, но не по причине эгоизма, Уокер. По причине твоего отторжения всего, что связывало со мной.
— В тебе кроется большая сила, но она моя. Моя, понимаешь?
Я поднялся с кресла и прошёл к ней ближе. Присел на корточки так, чтобы наши лица были на одном уровне. Меня вновь поразило воспоминание…
Она удивилась через секунды следом и присела передо мной, поспешно смахивая слезу с моей щеки. Оглядела меня осторожным взглядом.
— Ты меня видишь?
У неё был красивый, нежный голос, который успокоил меня вновь. Дыхание участилось, выравниваясь. Я вдруг понял, что девушка ненастоящая, что она словно призрак. Она удивлялась сильнее меня, понимая, что я её почувствовал.
А сейчас она была передо мной настоящая и живая. Не сводила с меня глаз, но на этот раз не хотела прикасаться. И я не хотел, потому что мне было достаточно видеть её реальную.
— Я очень быстро понял, что ты видишь мои воспоминания. Знаешь почему? — Вики вновь мотнула головой в ответ, а на моих губах возникла улыбка: — Потому что я помню тебя. Ты была там, — я вглядывался в её глаза и видел, как они загорались от воспоминаний. Улыбка сходила с моего лица. — Там, у самого края, вместе со мной. Ты коснулась меня, и я увидел тебя… — приблизившись, я заговорил тише: — Я помню тебя. Мне было страшно. А твоё прикосновение меня успокоило.
Отстранившись, я встретил её взгляд, растерянный и дрожащий. Она молчала, не находя ответа. И если бы я знал, почему Вики решилась тогда успокоить меня, наверное, объяснил самому себе многие моменты. Например… почему меня так тянуло к ней, если она
ненавидела меня?
Я вернулся в кресло, и наш разговор продолжился. Я пообещал, что буду добр и ласков с ней первое время, объяснял, как её роль в войне может повлиять на мою победу. Она не верила мне, но я готов был продолжать и раскрывать мотивы своего поведения, мотивы своей ненависти к ангелам,
мотивы своей тьмы…
Она слушала меня внимательно. Изредка спрашивала что-то, уточняя. В тот вечер я впервые ощущал интерес к своей истории, что казалось мне странным, неправильным. Вики сопереживала мне, не скрывала своего беспокойства и грусти, когда постепенно узнавала судьбу моих родителей. Она словно бы переживала всё вместе со мной… и я, несмотря на выстраиваемую ото всех веками отчуждённость, ощущал в этом необходимость острее, как никогда прежде.
Через время она тихо проговорила:
— Твои родители приняли отчаянное решение, — я встретил её сочувствующий взгляд.
— Да… — согласился, и в глубине себя понимал, что моё прошлое уже не вызывало у меня таких сильных эмоций, какие испытывала Вики, казалось, за нас двоих. — Да, это было настоящее отчаяние.
Мне стало некомфортно. Поднявшись, подошёл к камину, не желая её видеть сейчас. Я будто чувствовал, что сделал это всё зря. Не хотел её сочувствия, хотел лишь понимания… но она пережила всё так, как я не планировал.
— Уже поздно. Можешь остаться здесь, если хочешь, — равнодушно проговорил я. После заключения в камеру на целых два дня и пережитых лихорадок, она совсем ослабла, и мне хотелось предоставить ей комфорт хотя бы на время. Добавил с лёгкой улыбкой: — В других комнатах не так тепло, — а следом прозвучало короткое согласие:
— Я хотела бы остаться здесь.
Она настолько прониклась историей, которую я ей рассказал? Посчитала меня одиноким и не захотела оставлять одного? Я удивился. Удивился тому, как быстро она разглядела во мне того, кому можно верить.
Повернувшись к ней, поймал в капкан её полный растерянности взгляд.
— Ты тоже будешь спать здесь? — спросила неуверенно. Я усмехнулся.
Услышав, что я останусь здесь, ибо это мои покои, заметил её сковывающие движения смущение всей ситуацией. Её руки нервно подоткнули одеяло так, что девушка окружила себя мягким, тёплым коконом. Её выстроенная защита из одеяла говорила о том, что ей не хочется спать со мной на одной кровати. Но я даже не думал об этом. Лишь наблюдал за ней и забавлялся её неловкости.
— Не стоит переживать на этот счёт, — приметил я следом и вернулся обратно в кресло, заметив её медленно расслабляющуюся энергию.
Больше я не собирался на неё смотреть, пусть мои мысли были полностью поглощены девушкой, лежащей неподалёку от меня. Её энергия витала в воздухе, я чувствовал сладкий привкус ванили и цветов на своём языке. В попытке перевести думы в другое русло потерпел поражение — её изучающий взгляд ощущался кожей.
Повернул голову в её сторону. Вики в самом деле смотрела на меня, а когда поняла, что я тоже не свожу с неё глаз, взгляд её стал мягким, дрожащим и словно бы податливым. Она проигрывала мне, тушевалась и не находила сил на стесняющий её зрительный контакт, но и не осмеливалась заканчивать его.
— Тебе лучше поспать, — проговорил я едва хриплым то ли от долгого молчания, то ли от чего-то иного голосом.
Она тихо согласилась и закрыла глаза, а я ещё недолго смотрел на её лицо, теряясь в мыслях, вопросах и её аккуратных, ангельских чертах.
***
Новые пленные оказались её друзьями со школы. Меня терзала злость. Я не отрицал, что больше всего меня раздражал демон, с которым Уокер связывало нечто большее, чем дружба, но и не мог ограничивать её в действиях и желаниях. Я хотел, чтобы она жила свободно и выбирала сама. Давление, предоставляемое мной в качестве выбора сторон, уже удушало её, потому я не смел ограничивать её в другом.
Но меня тянуло. Чертовски тянуло так, что я готов был сорвать с себя кожу и вывернуть внутренности наизнанку. Её запах, её наивный и в то же время храбро-отчаянный взгляд небесной голубизны глаз изводили меня. Чего только стоило её поведение, подкреплённое горячим нравом! Она была подобна свету, который мог больно обжечь и к которому меня так изрядно притягивало…
Я словно становился ей одержим и понимал, что это ненормально: хотеть видеть её, чувствовать энергию и эмоции, даже если среди них преобладал страх. Плевать. Я хотел, чтобы она была рядом, хотя бы в поле зрения, и злился, когда отпускал, ибо это было правильным решением.
— Ты не была на утреннем построении, — я отчеканивал каждое слово, и энергия её вздрагивала под мой ритм. — Где ты была?
— Я… Я задержалась, — голос дрожал, пока я пытал её взглядом.
— Где?
И вот в её лице промелькнуло раздражение.
— Я твоя собачка, чтобы отчитываться перед тобой? — но следом Вики осеклась, заведомо зная, что подобный тон я не приветствую.
Конечно, мне не нравилось то, как она разговаривала со мной. Но дело крылось не в моём главенстве над всеми приспешниками, которые не имели права выражать подобные эмоции, а в том, что мне хотелось взять её прямо здесь и, поддавшись эмоциям, заткнуть её рот поцелуем. Только реакция была заведомо мне известна: она оттолкнёт меня, — и даже не это главное — после я буду вызывать в ней лишь отторжение.
Я контролировал себя, как только мог, но всё равно двинулся в её сторону. Ближе, ближе, ещё ближе… Она вжалась в спиной в тонкую стенку шатра и задержала дыхание.
— Не беси меня, Уокер, — уверен, один мой вид вселял в неё страх в купе с иными ощущениями… я знал: страх часто путают с иным чувством. Внутри живота огромные крылатые существа, именуемые в простонародье бабочками, жаждут распороть живот и вырваться наружу. Я тоже это чувствовал. Медленно опустился к её шее, чувствуя её близость. Сорваться прямо сейчас боролось с трезвым разумом. — Где ты была? — спросил уже несколько тише, отклоняясь и снова заглядывая ей в лицо. Её глаза заскользили по моему лицу и ниже, к шее, затем груди… да, это был явно не страх, Уокер.
— Я задержалась в душе, — ответила как можно честнее. Голос её, тихий и хриплый, раздался в моей голове повторным эхом. Мне захотелось улыбнуться, словно хмельной я снова наклонился к ней лицом, и взгляд её расширился.
— Может, мне стоит контролировать процесс, чтобы ты больше не опаздывала? — наши лица расположились столь близко, что я понял — она совсем не дышит. Казалось, я слышал гулкий стук её крошечного сердца среди рёбер. Моё дыхание сбилось, стало рваным. Я смотрел на неё вблизи и только и думал, что мне конец. А когда её взгляд упал на мои губы, мой мозг взорвался фейерверками. Но она тут же произнесла, возвращая меня в реальность:
— Не стоит.
И этого было достаточно. Я выпрямился и посмотрел на неё маленькую с высоты своего роста. Мысленно удивился тому, как сдержался, а с её губ слетел тяжёлый выдох, сорвавший с моих в ответ смешок.
Мы оба сдерживались.
Я вернулся за стол и снова окинул её дрожащую фигуру взглядом.
— Больше не опаздывай, пожалуйста, — в моём голосе прозвучал холод, пока внутри бушевал пожар.
Я отпустил её тренировать свои силы, напоследок добавив, чтобы зашла ко мне вечером. И только она послушно кивнула и двинулась в сторону выхода, как в дверях показался её возлюбленный демон, при виде которого она замерла.
Я сдержался ради неё, а она ради него.
***
Но в выборе между нами Вики терзала саму себя. Сидя передо мной, излагала свои душевные переживания и казалась столь простой, словно книга, которую никогда не надоест перечитывать. На самом деле она вовсе не была так проста, каковой казалась. В ней боролись сложности темперамента, принципов и желания.
Она признавалась:
— Ты появился в моей жизни так неожиданно, перевернул в ней все с ног на голову, передал мне часть своей силы, связав нас. Я наблюдала за тобой, сначала ненавидела, а потом стала приглядываться. Ты рассказал мне свою историю, открывшись, и я прониклась. Мне стали интересны твои мотивы и цели. Ты заинтересовал меня…
Дальше всё как в тумане. Я не верил, что это в самом деле происходило. Способен был почувствовать её кожу своей. И она не боялась и вовсе не хотела мне противиться. Я видел её желание… она желала меня, и это было взаимно.
Поцелуй не был первым для моего тела, но я впервые испытывал, каково это целовать с желанием. Так, когда ты наслаждаешься не только действием, но и человеком перед тобой. Вкус её сладких губ смешивается с запахом её тела, и я терял понимание реальности.
— Как я давно этого хотел…
И это значило для меня больше, чем просто вожделение и стремление быть с ней в этот вечер. Это было принятием и осознанием, что мы связаны теперь не только силами, но и чувством, большим, чем мы сами. Я не знал её мыслей, но знал, что теперь не оставлю ни это чувство, ни её…
Преисполнившись ей до краёв, я восстанавливал к чертям сбившееся дыхание так же, как и она. Вдыхая запах её кожи, медленно приходил в себя и возвращал трезвость разума. В моих руках её миниатюрное тело было хрупким, но куда тоньше была её душа, ранить которую будет болезненнее физических ощущений.
— Теперь ты полностью принадлежишь мне… - и это значило, что я нёс ответственность за каждое своё действие в её сторону, и не хотел думать о моментах, которые могли бы причинить ей вред. Тем более с моей стороны.
А после я не мог уснуть всю ночь, разглядывая её, видящую десятый сон. Её глаза нервно бегали под тяжёлыми веками, что свидетельствовало о глубоком, болезненном видении. Я наблюдал за ней, желая облегчить страдания девушки от того, что посещало её по ночам. Она начинала принимать нашу общую силу и мучалась, и я не мог не разделить с ней эти мгновения боли…
Приложил руку к её лицу и невесомо прошёлся пальцем от скулы к подбородку, забирая видения и стирая их в порошок. И она расслабилась от моего влияния. Перестала тревожиться, и сон её медленно наладился, больше не беспокоя, пока я не сплю.
— Спи спокойно, душа…
