Надоело

Это всегда было чем-то большим, чем просто дружба. Или, может быть, Лауре только так казалось. Но можно ли ошибаться в этом, когда сидящая рядом подруга смотрит на тебя так, будто готова отдаться здесь и сейчас? Лаура едва заметно передернула плечами, искоса наблюдая за Машей. Она была развернута вполоборота, ее рассеянный взгляд скользил по брюнетке, будучи тяжелым, тягучим, будто ощупывающим каждую ее клеточку. Как только директор повернулась, лицо заместителя осветила нежная, радостная улыбка. В ней было что-то сумасшедшее. Иногда Маша производила впечатление человека, который витает в облаках, однако, за ангельской внешностью скрывался твердый, тяжелый характер, и невероятное количество сюрпризов. - … Я думаю, что нам нужно увеличить количество сеансов с психологом. Сейчас девушки предстают на экране как необузданные и дикие… - Лаура замялась - животные, за которыми становится неинтересно наблюдать. Элемент причастности и сострадания, раскрытие их ранимых натур - то, что нужно, чтобы заинтересовать зрителей. Коллектив педагогов и продюсеров в задумчивости качает головой. Кто-то делает пометки в блокноте, кто-то сосредоточенно смотрит в окно, желая как можно скорее оказаться на свежем июльском воздухе. - Не кажется ли вам в высшей степени грязным тот факт, что мы делаем это не ради помощи девушкам, а ради интереса к шоу? - почти грубым тоном спрашивает Мария Третьякова, первый заместитель и главная головная боль Лукиной. - Иногда у меня такое ощущение, что мы все забываем ту миссию, с которой здесь находимся. Продюсерский состав отрывается от экранов телефонов и блокнотов. В их взгляде читается недоумение и легкое раздражение. В первую очередь любое телевизионное шоу нацелено на интерес зрителей и получение прибыли и, видимо, одна Третьякова тешит себя ненужными надеждами. - Мы не забываем о миссии, Мария Владимировна, - устало проговаривает Лаура, - но и вы не забывайте, что помимо внутреннего остается еще и внешнее. - О, ну, разумеется. Как можно забыть о внешнем, когда ты директор модельного агентства, - протягивает блондинка, и видит, как начальница замирает, крепко сжимая в руке карандаш, который грозится переломиться в любой момент. Все находящиеся в комнате с интересом и напряжением наблюдают за директором школы, ожидая какой-либо реакции. Несколько долгих минут проходит в молчании. Женщина как всегда превзошла саму себя: еще мгновения назад она смотрела на Лукину с нежной улыбкой, сейчас же ее взгляд был наполнен самой настоящей злобой. - Вы абсолютно правы, Мария Владимировна. Я привыкла к безусловной красоте и стилю. Меня сложно впечатлить дешевыми трюками и слепым следованием модным трендам. И, уж точно, с моей насмотренностью, почти невозможно заслужить мое внимание. Тем лучше - есть стимул идти к совершенству. Лукина говорит это слегка надменно, медленно, хотя сердце отбивает бешеный ритм. Она действует вслепую: что бы не происходило между ней и Машей, она знает, что та абсолютно всегда впадает в крайнюю степень злости, слушая, как женщина рассуждает о красоте своих моделей и том, что ни одна из ее поклонниц не в силах их превзойти. Первый заместитель кажется абсолютно ошеломленной. Она отводит взгляд от директора, прежде, чем наигранно изящно подняться из кресла. - Думаю, сегодня мы уже ни к чему не придем. Извините, коллеги, меня ждут в другом месте, - произносит она, и, не дожидаясь реакции, покидает кабинет. - Боже, она опять за свое. Что за невыносимый характер, - стонет кто-то из персонала. Лаура молчит. Буше наблюдает за ней с едва заметной усмешкой.