***
Нил улыбается, умело организуя у себя на голове творческий беспорядок, поворачиваясь к Протагонисту удерживая у лица два легких шарфика. Пастельно-голубой и бледно-серый. — Если вы хотя бы не поцелуетесь за то время, пока меня будут пытать утюгом, то ты самый большой кретин на свете, дорогой друг. Он улыбается шире, когда чужая рука, выбирает пастель, а ему так удобно перехватить ладонь Протагониста. Держит крепко, уверенно, интимно, не желая отпускать. — Я серьёзно. Не дай мне умереть просто так. — Ты не умрёшь, — не единой попытки вырваться, и не единого сомнения. Всё тот же спокойный взгляд, который многие бы сочли за равнодушный. — Когда ты так уверенно говоришь, я правда ощущаю себя геем… Может, — Нил игриво склоняет голову, живописно, как в фильме откидывают чёлку со лба назад, — Я и тебе сойду за длинноногую блондинку? Протагонист хмыкает, цепляя шарф на чужую шею, оставляя в руке Нила проспектик выставки с именным приглашением, где вечером состоится рандеву и казнь. Нилу остаётся только вздыхать, что кое-кто слишком умело, игнорирует намёки и тепло улыбаться тому, что на столе осталась только одна банка с колой. Где-то за углом щёлкает колечко второй. Ладно, может быть всё не так глухо.***
Нил скучающе цокает про себя. Элегантно проплывая между ощутимо возвышенной публики, что присутствовала на выставке. С кем-то он говорит, улыбается, очаровывает, что-то спорит, поясняя, отвечая, спрашивая. Это легко. Стоит улыбнуться чуть мягче, создавая иллюзию особенного собеседника, люди сами расцветают, с охотой вступая в диалог, разбалтывая обо всём на свете. Когда он подходит к Кэт, то уже пригубляет бокал с шампанским, облизывая свои губы после, останавливаясь рядышком, смотря на подсвеченную, сравнительно небольную картину. Полотно крохотное, но стоит дороже всего того, что присутствует на других стенах. Они просто стоят и молчат. Ситуация неловкая, но в тоже время и уютная. Они даже улыбаться начинают почти синхронно. Кэт от нервов, Нил в желании поддержать, от чего и поворачивает корпус навстречу, мягко кивая в сторону картины. — Пока вглядывался в детали, голова закружилась. — Может быть это от шампанского? — Может… Хотите, чтобы закружилась тоже? И снова улыбка, а пальцы оставляют бокал в чужих руках, игнорируя их дрожь. Они обсуждают мазки. Подпись. Автора. О том, что незнающие простаивают, не у тех меках по местным меркам, разумеется, теряя своё драгоценное или не очень, время. Им комфортно в этом разговоре ни о чём. Никаких обязательств, никаких последствий. Как часто в жизни, в взрослой, страшной жизни происходит трёп ради простого трёпа. Когда, просто так удавалось поговорить так, чтобы в словах не было ничего, кроме слов, имеющие лишь одним смысл. Диалог. Нилу кажется, Кэт давным-давно не разговаривала так долго и с таким удовольствием. Он понимает, что супруг Кэт здесь, когда женщина не успевает перебороть нервозность. Слишком бросается в глаза. Сразу. Уголки губ дергаются, улыбка сменяется нервным покусыванием губ и вот уже весь бокал оказывается в ней. Нил продолжает спокойно смотреть на картину, удерживая руки в карманах, немного скучающе склонив голову. Пожалуй он ведёт себя даже слишком спокойно для человека, которого окружили, но… В этом же и смысл. Показать, что ему совершенно не о чем-то волноваться. — Добрый вечер? — он выдыхает с улыбкой, оглядывая всех новых персон, задерживая взгляд на мужчине за Кэт. Мимолетный взгляд, который спешно возвращается к женщине. Нил не перестаёт легко улыбаться, не показывая зубов, даже взгляд, удерживая немного прищуренным. Никакой угрозы. Ни-ка-кой. — Миссис? Это ваши знакомые? Всё в порядке джентльмены? Он столь же спокойно смотрит на здоровяка, что оказался к нему слишком близко, вплотную, настолько, что можно чётко различить пот и дезодорант, что не справляется с заявленным в рекламе. — Сладенький, ты очень крутой, бесспорно, но я предпочитаю, когда партнёр ниже меня. Знаешь, такие свои причуды, люблю мужчин ниже. Нервная улыбка, шаг назад, Нилу почти жалко своё лицо, так же, как и рубашку, за которую его схватили. — Andrei! — испуганно выдыхает Кэт. — Pusti ego. А от этого и правда идут мурашки. Не от русского языка, который Нил знал, не так хорошо, как хотелось бы, но достаточно, чтобы худо-бедно понимать, особенно мат со стороны здоровяка. Его все-таки отпустили, измятая рубашка не так страшно, хотя жутко всё ещё было. Жутко от этой власти, что была в голосе, и что она имела на окружение. Люди вокруг будто бы вообще забыли о том, что они существуют. Если бы Сатор пожелал, то его бы спокойно избили, убили и здесь. И ничего бы ему не было. «Я художник, я так вижу» всё. Ладно. Ему искренне жаль Кэт. Особенно сейчас. Женщина быстро лопочет, что её муж опять перегибает, всё напутал и нельзя же так. Просто, нельзя. Её буквально трясет от эмоций, которые она слишком очевидно пытается сдержать, обуздать. Весь свой страх и усталость от ситуации. Не женщина, а бомба замедленного действия. Это стоит учитывать в будущем. Она не будет слушаться. Она непредсказуема. А Нил слишком хорош, чтобы подвести своего главного героя. Он улыбается, кивая Кэт, что все понимает, это все просто случайное непонимание, что же ещё. Она даже сама обнимает Сатора. По его лицу понятно, что этого не происходило очень давно. Достаточно давно, чтобы мужчина великодушно улыбнулся. — Прошу простить за это недоразумение, мистер… — Нил. Нил Блейк. — Мистер Блейк. Моей жене нездоровится в последние дни, не хотел, чтобы моё излишнее беспокойство за её самочувствие испугало вас. — Ох, вашей жене несказанно повезло, что вы так заботливы. Если бы кто-то из моих бывших кавалеров обладал бы такой же заботой, то давным-давно женил его на себе. Нил смеется и улыбается, не долго. Реакции в ответ нет, и приходится выдавливать неуверенность, в столь неуютной ситуации. Он громко кашляет, снова выдавливая улыбку. — Берегите себя, миссис. Мистер, — кивает, переводя взгляд на охранника, что его успел хватануть, — Не грусти, зайчик, если что, то обязательно судьба сведёт нас снова. Твой дезодорант будет сниться мне ночами. Нил идёт неторопливо, всё так же удерживая руки в карманах, озираясь по сторонам, улыбаясь и кивая тем, с кем успел, сцепились языками раньше. Всё продуманно. Ничего необычного. Он глубоко выдыхает, позволяя себе подержать глаза на две секунды закрытыми, больше чем требуется, пока достает сигарету из пачки. Ладно. Он ещё живой. А ветерок на улице приятно обдувает и играется с чёлкой. Если повезёт, то и завтра проснётся. Нил ещё несколько минут стоит на ступеньках, провожая закат, прикуривая, выдыхая дым в противоположную сторону, направляясь в гостиницу. Ему ещё второй акт отыгрывать.***
Нил довольно мычит, зализывая влажные волосы назад, неторопливо ступая с плитки ванной на мягкий ковёр в гостиной. Не удерживаясь от того, чтобы не схватить пушистый ворс пальцами, поджимая их. Даже глаза прикрывает и протяжно мычит с улыбкой. Щекотно, приятно. Тело расслабленно и по иному реагирует на обыденные вещи. Он тихо урчит себе под нос, подключая колонки к телефону, выбирая, что-то незамысловатое из классики фортепьяно, уже удерживая сигарету в зубах. — Черт! — мужчина судорожно выдыхает, после того, как обернулся в поисках зажигалки и вместо неё обнаружил русского олигарха в кресле у балкона, — Простите, — Нил всё ещё судорожно выдыхает, прижимая ладонь к груди, пытаясь отдышаться. Андрей даже хмыкает чужой реакции. Прокручивая зажигалку в пальцах, поднимая её, показывая парню. Ведь, что ещё мог искать человек с сигаретой в зубах. А пока тот ещё приходит в себя, не успевая вспомнить то, что обнажен и не смущается этого, можно посмотреть. Полюбоваться даже. — Значит. Ты гей, которому нравятся мужчины ниже его и случайно встретился в галерее с моей женой? — Сатор снисходительно улыбается, поджимая губы, внимательно смотря, как парень неуверенно подходит, чтобы забрать свою зажигалку, роняя положительный кивок, — Покуришь потом. Нил сглатывает, снова кивая. Доставая сигарету из губ, оставляя её и зажигалку возле пепельницы. Нервно улыбаясь, неуверенно смотря на мужчину. Вся атмосфера говорила о том, что у него просто нет шанса или возможности отказать. Не то, чтобы именно это изначально не планировалось. Но планы и реалии, по ощущениям кардинально разные. Ковёр мягкий и для колен. Глаза невольно цепляются за бляшку ремня с русскими буквами. Суровый ремень, для сурового совершенно не заинтересованной ситуацией члена русского. Придётся постараться. Нил вбирает член полностью. Это легко. Активно работает языком, сосет, массирует и греет ладонями чужие яйца. Чуть выпускает, уже заинтересованную плоть из рта, подрачивая у основания. Он старается. Очень сильно старается. Не перестает активно двигать языком, обводя головку, что оголяет и не выпускает из рта. Невольно сглатывает, дергаясь, ощущая руку в волосах, испуганно поднимая глаза к мужчине, не понимая хорошо или плохо то, что сжали его волосы. Сатор тяжело и томно смотрит, не отводя глаз в сторону. Всё так же снисходительно склоняет голову, скользя пальцами вдоль чужого виска, надавливая на губы, заставляя раскрыть рот шире. А затем и сам русский удивлённо дергает бровью, понимая, что его вторую руку устраивают обратно на светлой макушке, позволяя руководить глубиной проникновения. Это, правда, забавляло Андрея. Член входит глубоко. Видно, что тяжело, он уже встал и упирается в чужое горло, оставляя после себя сдержанный кашель, и снова входит до упора, покачиваясь. Русский даже закрывает глаза от удовольствия. Чужой язык не перестает работать, ласкает, давит, а руки упираются кресло, помогая лучше сохранять ритм движений. Нил шумно дышит, когда ему позволяют продышаться. Он, часто облизывая губы, потираясь носом о колено Андрея, не важно, что не кожа, а ткань, так даже лучше, немного холодит. Блондин послушно раздвигает ноги, когда их расталкивает чужой ботинок. Андрей удивлён. У парня и правда стоит. И выглядит он слишком убедительно, даже захотелось поверить, что это и правда лишь стечение обстоятельств. Всё же может в жизни быть. — Ты знаешь, чего я хочу? — Кончить в рот. Сатор даже любуется чужой улыбкой. Опухшие губы, шумное дыхание, в уголках глаз солёная влага и член дергается не в такт дыханию. — В рот, — он не хотел вторить чужим словам. Это не его уровень, но парень буквально не даёт ему выбора. Выходит само по себе. Вроде просто шевелит губами, но и звук вышел вместе с этим. Андрей шумно выдыхает вновь. Двигает бедрами. Давит на чужой затылок, когда тот слишком быстро двигается, выпускает его член. В чужом рту, слишком тепло, приятно, так хорошо. Парень хорош и умел. Двигает языком, пользуется пальцами, когда пытается отдышаться и перебороть не комфортные ощущения, что сводят челюсть. Но стоит обхватить его голову обеими руками, тот лишь обхватывает чужие руки, в ответ, зажмуриваясь, открывая рот шире, позволяя тебя трахать. С женой он такого себе не позволял. Она мать его ребёнка. Какой бы идиоткой не была. Хотя, она вряд ли вообще, умеет так. Андрей шумно дышит, стискивая зубы, и рычит, отпуская парня только, когда на тело нахлынула слабость. Приятно. Настолько приятно, что удивление после этого, невероятно будоражуще бегает вдоль позвонка. Проглотил и вылизывает член. Доводит ласку до конца, помогает полностью расслабиться и удержать это чувство, как можно дольше. Не читал бы Сатор досье на этого парня, подумал бы, что тот эскортник. Всё ещё возбужденный эскортник. — На кровать. Послушный возбужденный эскортник. А не простой искусствовед. Относительно простой, разумеется. Мать похлопотала на деньги нового богатого супруга, чтобы устроить своему ребятенку жизнь. Обеспечить работой, чтобы тот и дальше слонялся без цели в жизни. Обычный богатый мальчик. Ничего не обычного… Андрей не успевает додумать мысль, цепляя глазами за чужое плечо. Мелочь. Но те, кто вырос в советском союзе, узнает шрам от прививки туберкулеза всегда. Левое плечо, не глубокая белая ямка. Его отвлекает чужой нос, снова уткнувшийся в колено. Мычание с просьбой к вниманию и язык поддевающий пальцы, мотивируя к каким-нибудь действиям, а взгляд, непонимающий, очевидно вопрошающий о том, что Нил не понимает, почему чужая ширинка застегнута. Куда ему в свои годы, понимать, что два раза в солидном возрасте это иные подвиги. Язык крайне старательно вылизывает пальцы, ноги приглашающе раздвинуты, из горла вырывается слишком довольный стон. Нил дрочит себе сам, иногда мечась по постели головой. Он не против снова отсосать, но и не возражает пальцам, что трахают его рот и зад. Парень двигается сам, даже не думая открывать глаза, просто получая удовольствие, иногда постанывая, чем вызывает снисходительную улыбку. — Эндрю, — хнычет блондин, пытаясь получить больше, обхватывая чужую руку за запястье, активней двигая ей в себе. До костяшек. Приходя в дикий восторг, когда в нём раздвигают пальцы, о чем свидетельствуют судорожные вздохи и сомкнутые колени. — Любите вы, британцы, всё на свой лад, переделывать, — снисходительно выдыхает Андрей, не поправляя изменение своего имени, а просто опускает руку, сжимая чужой член у основания, не позволяя кончить ещё несколько минут. Слишком завораживающе тот сейчас выглядел. Хотелось полюбоваться ещё немного. Как мечется, как гнётся в спине, упираясь длинными ногами в постель, скидывая одеяло прочь. Как волосы снова стали влажными и липли ко лбу, не скрывая темноту возбужденных и мало чего понимающих глаз. Как дрожит в оргазме, тяжело дышит, пытаясь свернуться, потираясь носом о простыню, наивно ласкаясь в судорогах о горячую ладонь, что довела его до этих судорог, наслаждения. Нил понимает, что остался один, только когда становится холодно и прекращается гул в ушах. Наконец-то он снова слышит мелодию классики. Кажется, это Чайковский. Парень не может сдержать усмешку, радуясь, что его эго не такое хрупкое, чтобы сломаться, когда он ползёт на карачках за сигаретой и зажигалкой. Ковёр мягкий, даже для задницы, приятно. Облачко дыма, не торопливо летит вверх, под музыку. Надо же. Второй акт подошёл к концу, а он ещё жив. Нил улыбается, прикрывая глаза и затягивается вновь.