На повторе в голове лишь один вопрос — мог ли я что-то изменить? Или этой возможности не было изначально?
***
Уснуть так и не получилось. Вместо красочных снов перед глазами маячил потолок жжёного жёлтого цвета. Получилось даже рассмотреть чернеющие пятна плесени, только-только образовывающиеся в углу отсыревшей крыши. В сравнении с современными удобствами тут явные проблемы, но с другой стороны я хотя бы не на улице. Там бы точно не было времени на раздумья. Теперь к делу. Что имеем в сухом остатке? Я умер. Уверен на все сто, глаз у Рейко намечен чётко в этом деле, попал ровно в печень, так что шансов выжить не было изначально. Почему тогда я всё ещё мыслю? Точнее, помню свою смерть и так спокойно осознаю переселение в другое тело? Кстати об этом. Вселенная, в которой мне повезло появится, является ничем иным, как миром шиноби. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Не то чтобы каждый второй здесь владел мастерством скрытного убийства, но объяснение близко к реальности. Вполне уверен, что даже последний неудачник в этой деревне, не блещущий вообще каким-либо искусством, убьёт меня без проблем. Хотя, судя по воспоминаниям, эту девчонку уже пытались. Интересно почему? По себе знаю, что просто так её бы не убили. Наверняка узнала что-то, чего не следовало знать или же владела какими-то навыками, а может наши проступки схожи? И поэтому после смерти меня кинули именно сюда? Получается она украла что-то, за что её попытались убить? А если это что-то важное, то скорее всего дело попытаются довести до конца. Ещё бы понять в каком временном промежутке всё это происходит. Мышцы на спине неприятно заныли, отчего пришлось перевернуться набок, подперев голову рукой. Деревня активно строится, но ещё не настолько огромна, стало быть война между кланами Учиха и Сенджу закончилась. Тогда, Хаширама уже стал Хокаге? Если нет, значит младший брат Мадары жив, а у последнего ещё нет Вечного Шарингана. Всё же по сюжету пошло наперекосяк, когда убили младшего из Учих. Вроде бы. Потом разрушение деревни, нападение натравленного девятихвостого. Два раза. Уничтожение большей половины действующих героев и в итоге запечатывание лунной богини силой мудреца. Если опускать большинство мелких деталей. Но мне-то беспокоится не о чем, я Химе. Звучит не очень-то оптимистично, особенно если учесть недавнее нападение, но по сути о ней же должны беспокоиться? Случись чего грандиозное первой вынесут в какое-нибудь безопасное место. Тогда почему это даже для меня звучит неубедительно? На тонких дверцах фусуми заплясали тени служанок, о чём-то тихо перешёптывающихся. Будучи с пустыми руками, в абсолютно незнакомом месте, лучше не пренебрегать любой возможностью заполучить хотя бы какую-нибудь информацию. Даже если они обсуждают девчачью ерунду, я должен это услышать. Перекатившись на живот максимально бесшумно подползаю к дверям, напрягая слух до максимума. — Слышала, — как же тихо, словно затихарившиеся мыши. — Юная госпожа пришла в себя после нападения, — так-так, продолжай. Не даром говорят, что сплетни распространяются как зараза. — Бедный ребёнок. — Было бы лучше, если бы она умерла, — второй голос звучит заметно громче и твёрже, чем у её предшественницы. И ход её мыслей совсем другой. — Ты что такое говоришь? — шикает в ответ собеседница, оглядываясь по сторонам. Её тень весело задрожала на бумажной поверхности, то вытягиваясь от всколыхнувшегося пламени свечи, то вновь возвращаясь к исходному виду. — Будто ты думаешь иначе, — жёстко отрезала служанка. — Некоторые считают, что сам, — тень от костлявой руки взметнулась вверх, указывая куда-то в потолок. — Что он причастен к покушению. — Замолчи, пока никто не услышал, — чёрт, нет, не замолкай. Зачем ты перебиваешь её, женщина? Всё равно ночью все спят, болтайте дальше. — Или хочешь, чтобы нам вырвали языки? — Не знаю, что сотворила молодая госпожа, но теперь каждый её день будет наполнен страхом, — голос всезнающей служанки неожиданно надламывается, прерываемый почти бесшумным вздохом. Сколько бы не ждал, больше они не произнесли ни слова, будто боялись быть пойманными. Я же, наблюдая за гипнотическим танцем теней, совсем упустил тот момент, когда веки сомкнулись, давая сознанию такой необходимый отдых.***
— Госпожа, — мягкий голос и холодное прикосновение рук. Ну, я хотя бы надеялся, что всё это могло быть галлюцинациями. Открывать глаза оказывается довольно тяжело, а бьющий в лицо солнечный свет и вовсе не позволяет этого сделать. — Госпожа, вы беспокойно спали, — от её слов сон как рукой снимает. Резко распахиваю глаза, принимая вертикальное положение. Угораздило же уснуть прямо у двери пока подслушивал. Ничего же не заметила? Судя по лицу, искажённому беспокойным выражением, всё, что её беспокоит, это состояние младшей Сенджу. — Кошмар приснился, — служанка послушно кивает, ставя перед собой большую пиалу, наполненную какой-то жидкостью. По виду обычная вода, но пахнет приятно. Я совсем не знаю как реагировать, когда она тянет ко мне свои маленькие ладони, поэтому инстинктивно подаюсь назад вызывая улыбку девушки. — Я помогу вам умыться, госпожа, — её голос звучит успокаивающе тихо, когда свободной рукой она проводит тряпкой по моему лицу, оставляя шлейф цветочного запаха на коже. А она и впрямь красивая. Чистая кожа молочного цвета, мягкие черты лица. Есть же всё-таки плюсы у новой жизни — куда ни глянь одни красотки. — Момоко, верно? — когда она наконец заканчивает с утренними процедурами и собирается уйти, задаю ей вопрос. Девушка послушно кивает, смиренно склоняясь. У меня никогда не было слуг и это довольно странно, когда за тебя делают самые обычные вещи. — Ты знаешь. что со мной произошло? — готов спорить, что мне не показалось как она в этот самый момент сжала челюсть. Знает, может и не всё, но девчонка явно что-то заметила. В ответ служанка отрицательно мотает головой, стараясь не смотреть на меня. Ладно, не хочешь по-хорошему, тогда… — И где же ты была, когда на меня напали? Разве это не твоя обязанность следить за наследницей клана Сенджу? Поднос с чашей выскальзывает у девушки из рук, сама же она падает на колени, склоняя своё лицо к самому полу: — Это моя вина, госпожа, — её тонкие пальцы тянуться к подолу, который я тут же тяну на себя. — Пощадите, госпожа. Прошу! — от тихого голоска не остаётся ничего, когда в порыве отчаянья служанка пытается оправдаться. — Я не заслуживаю прощения, — опять плачет, только вместо сожаления с моих губ срывается недовольное цоканье. — Тогда говори, — и для пущего эффекта наклоняюсь к ней ближе, пытаясь рассмотреть в огромных оленьих глазах намёк на изменение. Мучить девчонок не совсем в моём стиле, но она могла видеть что-то, что поможет мне выжить в этом мире. Зная причину, я хотя бы смогу продумать план действий. Точно ведь что-то знает, по глазам вижу. Тонкий луч солнца пронзает её янтарный зрачок, однако она даже не моргает, продолжая буравить меня испуганным взглядом. Её пухлые губы приоткрываются, полностью приковывая к себе внимание… Надо же другому слуге появится именно в тот момент, когда она уже была готова начать говорить, сообщая о том, что отец ожидает меня в главном зале. Правда, перед тем как покинуть комнату кидаю на неё многозначительный взгляд. Если умная, сама всё поймёт. И не станет делать глупостей. Вот уж точно главный. Если бы ничего не ограничивало, давно бы вертел головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть как можно больше. Огромный зал с тысячью свечей, создающими какой-то магический эффект. Звенящая тишина, обволакивающая всё вокруг, закупоривая уши, а в воздухе застыл запах жжёного воска и сосны. Так же пахнет в храмах, хотя при жизни я не часто бывал в таких местах. Не было ни времени, ни желания. Если бы не приглушённый кашель, прозвучавший из тёмного нутра залы, я бы даже не вспомнил зачем вообще здесь нахожусь. Человека впереди было сложно рассмотреть. Не помогало даже бесчисленное количество свечей, будто что-то потусторонне исходило от него самого. Стояло за спиной огромным расплывающимся пятном, создавая поистине пугающую картинку. Паниковать последнее, что можно делать в подобных ситуациях. На секунду вся моя бравада храбрости рассыпалась только от одного его присутствия, однако взять себя в руки всё же удалось. Прокручивая в голове все свои знания об этикете, я неспешно опустился на колени, складывая руки перед собой так, чтобы рукава кимоно закрыли ровно половину лица, создавая ровную линию рук. Поклон. — Подойди, — отлично, сцену приветствия сдал на пять с плюсом, мысленно хвалю сам себя, поднимаясь на ноги. Вряд ли бы глава клана стал молчать, если бы неподобающее поведение оскорбило его. Шаги в кимоно слишком короткие, жутко неудобно, но показать своего недовольства открыто я не могу. Да и кривить гримасы явно не в стиле наследницы. Останавливаясь рядом с котацу, за которым располагается мужчина на вид лет сорока пяти, не могу не отметить, что его аура вблизи будто отдаёт холодом. Стою до последнего, стойко выдерживая тяжёлый взгляд главы. И хотя в данный момент он сидит, находясь ниже, ощущение будто он нависает сверху, вжимая в землю одним лишь взглядом. — Садись, — в голосе проскальзывают довольные нотки, а я наконец подгибаю под себя ватные ноги. Теперь главное не задохнуться. — Тебе лучше? — Да, благодарю за заботу, ото-сама, — и снова поклон. Краем глаза замечаю довольную ухмылку, едва различимо отразившуюся на лице мужчины, которую он тут же скрыл, стоило мне поднять голову. — Я рад это слышать, — а у самого голос, будто сказал совершенно противоположные слова. Холодный и отстранённый. Не буду делать поспешных выводов, может он просто не нежничает. Даже с дочерью. — Шимура, к счастью, не знают о случившемся, — едва заметно напрягаюсь, пытаясь держать лицо. — Так что я отдам приказ продолжать приготовления завтра же. Если только, — он выдерживает паузу, специально задерживая свой пытливый взгляд на глазах девчонки. И вновь тихое довольное хмыканье сквозь сомкнутую линию губ. — Тебе не нужно время на восстановление. А вот и первые проблемы подъехали. Времени на раздумья не так много, да и задерживать с ответом плохая затея. Зря что ли так старался изображать примерную дочь великого клана Сенджу? Глупо выпрашивать подождать ещё немного. Как я понял девчонку готовят к браку с представителем дружественного клана. Но ещё глупее переть на танки с голыми руками. — Мне бы не хотелось тревожить вас своими бесполезными просьбами, ото-сама, — брови главы клана сводятся к переносице, вырезая на лбу чётко заметную складку кожи. Была не была, идти на попятную слишком поздно. — Однако позор перед союзниками не смоет ни один брак, — не забыть склониться. — Будет лучше, если я восстановлюсь окончательно и предстану перед кланом Шимура в лучшем виде. Молчание слишком долгое. Поверхность котацу перед лицом слабо отражает застывшего словно статуя мужчину, обдумывающего произнесённые мною слова. Капля холодного пота, собравшаяся у виска, угрожающе скатывается вниз, через секунду рассыпаясь на тысячу мелких осколков от столкновения с деревянной поверхностью. Вместе с ней сердце пропускает глухой удар, сковывая тело болезненной судорогой. Ещё немного и моё самообладание разобьётся точно так же о непоколебимое молчание главы. — Один день не станет проблемой, — еле сдерживаю порыв подскочить сию же секунду, вовремя останавливая свою радость. Держать образ. Держать до последнего. После короткой паузы глава всё же позволяет подняться на ноги, не забывая хмыкнуть на очередной поклон вежливости. — Проведи это время с пользой, — зачем-то кидает он, прежде чем тяжёлые фусуми бесшумно закроются перед моим лицом. Шимура. Почему это звучит так знакомо? Вот уже битый час, расхаживая по саду, потому что за пределы дома девчонку не выпускают принципиально, я напрягаю все свои извилины и всё равно не могу ничего вспомнить. Ладно, забыли. Важно вот что — Буцума Сенджу жив, а это значит что Хаширама абсолютно точно не Хокаге. Поэтому старик так торопится с объединением кланов, чтобы в конечном счёте у них было численное преимущество. И даже если в силе старшие наследники Учиха и Сенджу не будут уступать друг другу, пойдут за тем, у кого больше союзников. За тем, кто сможет оказать большее влияние. И оно будет у того, под чьи знамёна соберется больше кланов. Чёртов Шимура, почему я не могу вспомнить его представителя?! От досады тихо завываю, обхватив голову руками и плюхаюсь на землю, заставляя лепестки опавшей сакуры взметнутся в воздух. Кстати, почему я не испытываю дискомфорта? Не считая эмоционального и морального составляющих пребывание в женском теле не так уж и плохо. Я, правда, пока не знаю на что способна эта девчонка, но в целом всё могло быть гораздо хуже. Появиться в теле животного или какого-нибудь инвалида. Как бы цинично это не звучало, но ощущать себя целостным, пусть и не в той комплектации, всё же лучше. — Инвалид! — от неожиданного озарения мой голос эхом прокатывается по пустующему саду. Точно, Шимура! Шимура Данзо, говнюк! Я всё-таки вспомнил. Так вот с чьим предком её собрались сосватать. Но, разве Шимура и Сарутоби не были первыми кланами заключившими союз с Сенджу? Значит, даже если бы у Буцумы не было дочери этот союз всё равно образовался. Тогда может есть смысл рассмотреть другую кандидатуру на роль зятя? — Нет, что ты несёшь, — отряхивая задницу от налипших к ткани цветов поднимаюсь на ноги, споря с самим собой. — Шимура отличный вариант… — Получается? — от бубнежа отвлекает знакомый голос, а повернувшись, натыкаюсь взглядом на фигуру альбиноса, притаившегося в тени деревьев. В который раз задаюсь вопросом видел ли кто-то мои терзания и, если видел, сделает ли из этого какие-то выводы? Судя по опущенным плечам он расслаблен, неспешно подходит ближе, останавливаясь напротив на расстоянии вытянутой руки. Второй ведь был отличным сенсором, значит без труда должен понять, что перед ним не его сестра. А если столкнусь с кем-то из Учих? Всё? — Тачибана, я к тебе обращаюсь. — А? — размышления слишком сильно отвлекают от реальности, но видя перед собой недовольного Сенджу быстро собираюсь, пытаясь вспомнить заданный вопрос. — Прошу прощения, нии-сан, я не услышала что ты спросил, — однако вместо продолжения недовольства мужчина усмехается, наклоняясь к моему лицу. — Не знал бы тебя настоящую — поверил бы безоговорочно, — его улыбка становится шире, скрывая алый зрачок за сощуренными веками, а я совсем теряюсь в реальности. И судя по разразившемуся громким смехом Тобираме всё это прекрасно заметно по моему вытянувшемуся лицу. Так значит реакция Буцумы было вовсе не восхищение моими манерами? — Так ты ответишь? — по-свойски обращается в мою сторону альбинос, продолжая улыбаться. — Получается убедить себя в правильности решения отца? — А у тебя есть другие предложения? — так даже лучше. Не строя из себя кого-то мне будет проще обжиться. Может даже обзаведусь надёжными союзниками, но об этом пока рано задумываться. — И даже не добавишь своё миленькое «нии-сан»? — это что, какая-то неизвестная сторона Тобирамы? Или он ведёт себя так только с этой девчонкой? — Ладно, — мужчина поднимает руки на уровне груди, изображая жест «сдаюсь» и его улыбка сходит на нет. — Всего лишь хочу напомнить, в который раз, что тебя отдадут на растерзание шестидесятилетнему старику, — мой шок вперемешку с отвращением и непониманием явно не ускользает от его взгляда. — Уверен, если вмешаемся мы с Хаширамой… — Тогда все трое окажемся в немилости отца, — передаю эстафету удивляться старшему братцу, а заодно заканчиваю за него фразу. Но ведь это правда и не надо на меня так смотреть, выглядит жутко. — Разве меня ни в любом случае выдадут за кого-то, кто в будущем будет полезен клану? — оказывается слышать свои предположение вслух куда более странно, чем то, когда они звучат в голове. — Правду говорят, что почувствовав смерть начинаешь лучше ценить жизнь, — усмехается Тобирама. И без объяснений понятно, что он имеет ввиду недавнее нападение. — У тебя есть какой-то план? — Пока не знаю, — честно выдаю, потому что смысла юлить просто нет. Уж не знаю, какую игру он ведёт, но пока его настрой ко мне дружелюбен, лучше не пренебрегать данной возможностью. Если вспомнить, мы с ним похожи. Не просто как брат и сестра, скорее как близнецы. — Отец дал мне день отдыха, — на подобные слова альбинос слегка кивает, явно обдумывая что-то. — Если ничего не придумаю — поеду в клан Шимура, — что будет означать окончательное поражение, добавляю мысленно пересекаясь взглядом с Тобирамой. Я не вижу своего отражения, но отчего-то уверен, что на его лице отображены те же эмоции, что и у меня. — Ты же не будешь лить слёзы, а, нии-сан? — только давай не сводить этот разговор к семейной трагедии, огрызается внутренний голос. Ночной воздух вновь сотрясается от смеха альбиноса, не затрагивая застывшего в тяжёлых раздумьях взгляда. Я смеюсь в ответ, отбрасывая навязчивые мысли в сторону, чтобы хотя бы на мгновение почувствовать. Запах отцветающей сакуры и жжёной сосны пропитавшие ткань.Есть у меня одна задумка, но прежде чем её озвучить я должен хорошенько обдумать аргументы...