Что если всё, что я делал, было неправильным?
***
Вторая ночь в новом доме прошла лучше, чем предыдущая, я даже смог поспать. И с лёгкостью выдержал утренние омовения, в этот раз сменившиеся с цветочного на сливу. Не знаю, откуда мне известно как пахнут сливы, но стоит служанке поднести тряпицу к лицу, как я расплываюсь в довольной улыбке. Спишем всё на память тела, которая осталось от прошлого владельца. Оказывается, я не единственный, кто в скором времени должен будет вступить в политически важный союз. Из перешёптывания всё тех же служанок удалось выудить, что в деревню со дня на день прибудут представители Водоворота, а вместе с ними и будущая супруга Хаширамы — Мито. Она же впоследствии станет первым сосудом для девятихвостого. Забавно. Узумаки как раз-таки тот клан, который сможет обеспечить сильную поддержку и если даже я это понимаю, то Буцума подавно. Странно то, что он так продешевил с дочерью. Неужели и впрямь не нашлось кандидатуры получше? Глядя на опадавшие цветки сакуры я непроизвольно отвлёкся от размышлений. Зрелище завораживающее. Моя мать, мать Накамуры, любила Ханами.* Одевалась в выглаженное кимоно, хранившееся весь год как какое-то сокровище и тащила меня с собой в парк. Я помню как красиво смотрелись розовые лепестки, опадавшие на её голову с замысловатой причёской. Как мягкие пряди развевались ветром, разнося запах лилейника. В этих воспоминаниях она всегда улыбается, ещё не зная, что вскоре будет проклинать тот день, когда дала мне жизнь. Точно не знаю так ли это, но очень на это надеюсь. Надеюсь, что она ненавидела меня или попросту забыла. Потому что я сделал бы именно так. Вчера Тобирама подкинул весьма важную информацию и теперь я хотя бы знал, куда отправлюсь после гостеприимного дома Сенджу. Беспокоило другое. Если считать, что эти два клана и без такого способа объединения являются неплохими союзниками, тогда девчонка всё равно остаётся в опасности. Потому что если до неё добрались здесь, то, перебравшись к Шимура она станет лёгкой мишенью. Там уже не будет ни Хаширамы, ни Тобирамы, хотя и не совсем ясно, как они относятся к младшей. Я знаю, о чём говорю, доводилось видеть как предают самые близкие. Отец не побрезгует смертью сына, если тот начнёт представлять угрозу его власти. А любящий старший брат без колебаний собственноручно решит судьбу сестры и всех её детей. Не щадят даже младенцев. Если всё так, то нужно обеспечить себе надёжный тыл. Если не в плане доверия, то хотя бы в плане силы. Я даже не замечаю как пролетает время, потому что вернувшись в реальность обнаруживаю спускающиеся на деревню сумерки вместо палящего в зените солнца. Сейчас уже нет смысла беспокоить Буцуму, так что огорошу его завтра. Ох, даже представить не могу реакцию этого человека на подобные запросы со стороны бесправной дочурки. Но я же всё обосную. Если так подумать, то мои аргументы неоспоримы. Теперь осталось чтобы и глава Сенджу уверовал в это. — Госпожа, — в этот раз руки служанки не такие холодные, но я всё равно перевожу на неё вопрошающий взгляд. — Вы совсем замёрзли, пойдёмте в дом, — смотрю на неё неотрывно, пытаясь понять действительно ли она так беспокоится о своей хозяйке или всё это лишь показательное выступление? Близки ли они? Сколько знает эта девчонка с большими янтарными глазами? Её ручонки слишком малы и неказисты, чтобы обхватить ладони наследницы Сенджу, от природы обладающие изящной формой. Разница не только в этом, пальцы служанки, несмотря на мягкость, изъедены мозолями, а кое-где даже проглядывают застарелые порезы. Мне не должно быть до этого никакого дела, но в прошлой жизни приходилось частенько подмечать, казалось бы, незначительные детали. Понимая, что ещё немного и начну проникаться к этой девушке отвратительным подобием жалости, поднимаюсь на ноги, скидывая замерзающие ладошки со своих рук и ухожу. Если так дорожит своей Химе, то что-нибудь да предпримет. Или же я признаю, что ни черта не понимаю в психологии человека.***
Ближе к полудню следующего дня, разглядывая незамысловатый узор на бумажной поверхности, я вдруг подумал, что скорее всего сошёл с ума. Что всё придуманное накануне полнейшая чушь, в которую Буцума даже не попытается вникнуть. С другой стороны меня ведь ничего не держит. От того, что я попал в тело этой девчушки, ничего не изменится. И пытаться переписать ход истории самое глупое решение когда-либо принятое мной, однако не могу не признать, что мне понравилось. Знать заранее о событиях будущего и пользоваться этим. Если бы в прошлой жизни у меня была такая возможность, кто знает, как могла бы сложиться судьба Рея Накамуры? Пойти к отцу без разрешения я, конечно же, не могу, поэтому покорно сижу напротив двери, ожидая появление слуги, а заодно готовлюсь к худшему. В главном зале меня, абсолютно точно, не казнят, если только глава клана не взбеленится и его разум не отойдёт на второй план, а вот после… Да даже если Буцума простит дочери подобную выходку, её убьют, как только я переступлю порог дома Шимура. Так или иначе всё закончится смертью младшей Сенджу. И я здесь не при чём. Другое дело если план сработает, но как показывает практика лучше не уповать заранее на успех. Отвожу взгляд в сторону, стараясь отвлечься от беспокойного стука сердца. Это что, какая-то проверка на совесть? Тогда с кандидатом явно ошиблись, зачем-то язвлю своим же мыслям. Я не доблестный рыцарь, спешащий на помощь, моё единственное желание это уберечь свою шкуру. Ну и возможно насладиться этой странной жизнью. Мои ощущения опять смешиваются с воспоминаниями девчонки, отчего приходиться сильно сжать ткань кимоно на груди. Если она продолжит так нервничать, то просто задохнётся и умрёт, даже не попробовав что-то изменить. И что? Я зря старался тогда всё это время? За дверью слышатся тихие торопливые шаги, заставляющие меня выпрямить спину. Глубокий вдох, завершающийся медленным выдохом. Ну же, Тачибана, успокойся. Не успеваю закончить напутствующие слова самому себе, как в комнату влетает служанка, спешно закрывая за собой дверь. Прежде сдержанная, сейчас она стоит передо мной дрожа всем телом. Грудь то и дело вздымается от обрывистых вздохов, лицо бледное будто мел. Она молчит, всё ещё пытаясь выровнять дыхание, глядя на наследницу Сенджу затравленными глазами. Я совсем не слышу, что она лопочет себе под нос, прежде чем опуститься на колени, однако напрягаюсь. И не зря. В следующе мгновение в руке девушки блестит лезвие короткого кинжала, который она достаёт из складок юбки. Смерть настигла тебя даже раньше, чем предполагалось, Накамура, невесело усмехаюсь самому себе, оставляя лицо абсолютно невозмутимым. — Госпожа, — вклинивается в поток моих мыслей её тихий голос, в то время как ладони сильнее сжимают рукоять оружия. Она всё ещё дрожит, должно быть первый раз убивает человека, так что единственное, чем я могу помочь ей в этой ситуации так это улыбнуться. И вместо ожидаемого удара в грудь или горло, самые надёжные варианты, её глаза наполняются слезами. — Госпожа, — дальше странности продолжаются, потому что Момоко подносит острие клинка к своей шее, царапая дрожащим в руках лезвием кожу. — Я правда виновата, что оставила вас, поэтому, — от громкого всхлипа я почти дёргаюсь, удерживая себя болезненным щипком бедра. — Прошу, считайте это платой за ошибку. Как только расскажу меня всё равно убьют, — а вот и причина молчания. Слёзы скатываются по её щекам, разбиваясь о металл. Она сильно зажмуривается, делая короткий взмах.Секунда.
Не знаю, кто из нас дрожит сильнее, потому что крепко сжимаю её руку с оружием в миллиметре от шеи, ловя в ответ взгляд испуганных оленьих глаз. Значит близки. И в случае чего не побоится пожертвовать собой ради Сенджу, а на то, что произошло в день нападения, она наверняка никак не могла повлиять. Может это ложное ощущение, но пока буду придерживаться его. Ещё будет время послушать её версию. Когда лишних ушей станет меньше. — Дурочка, — шепчу совсем тихо, расплываясь в улыбке, а затем быстро затыкаю ей рот ладонью, потому что на этот раз по ту сторону дверей стоит слуга, присланный отцом. Приходится приложить немного усилий, чтобы она опустила оружие. И прежде чем отпустить её полностью, прикладываю палец к губам, на что девчонка послушно кивает. — Дождись меня, ладно? — бросаю ей, прежде чем покинуть комнату. Можно считать это первой маленькой победой. И первым союзником в этой битве, которая затянется надолго.***
Для второй встречи глава клана подготовился куда лучше, потому что в этот раз на столе уже приготовлены две чашки и небольшой тэцубин. Я лишь пару раз наблюдал настоящую чайную церемонию и очень надеюсь, что от Химе не потребуют разливать напиток самостоятельно, не то позором её покроют до вступления в брак. Буцума спокоен и расслаблен, даже та устрашающая аура, будто ручной котёнок, ласково стелется за ним. — Ты выглядишь гораздо лучше, — уголок губ мужчины едва заметно дёргается, показывая его отличное расположение духа. — Да, благодарю, — как и в первую встречу не забываю склонится, отдавая отцу должную честь. Глубокий вдох. — Ото-сама, — выпрямив спину ловлю в свою сторону мутный взгляд прищуренных глаз. — Я бы хотела, — его ноздри раздуваются, а брови медленно ползут вниз. — Предложить вам другую кандидатуру для заключения брака. Воздух в комнате исчезает моментально, будто кто-то по щелчку пальцев лишает всё пространство вокруг живительного кислорода. Если бы можно было убивать взглядом, Сенджу бы стал первым, у кого это получилось. Его густые с проседью брови опустились настолько низко, что вместо глаз на меня смотрят две дыры. Чернеющие туннели, без намёка на глазное яблоко. — Что? — одно единственное слово разрушает всю герметичность тишины, заставляя надеется, что он не услышит сумасшедшего стука сердца. Сейчас всё идёт по максимально плохому варианту. И вырулить ситуацию в лучшую сторону просто нет возможности. — Что ты сказала? — Клан Шимура и без этого станет нашим союзником, — несмотря на разрастающееся за спиной мужчины чёрное пятно, всё равно стараюсь удержать непоколебимое выражение на своём лице. — Как и Сарутоби они не предадут вас, они не пойдут против Сенджу, — желудок скручивается в тугой узел, создавая болезненный вакуум под рёбрами. Уверен на все сто она сейчас такая же бледная, какой была Момоко пару минут назад. От подступающего к горлу кома мутит неимоверно, отчего приходится как можно чаще сглатывать скапливающуюся во рту слюну. — Так зачем тратить такую возможность, когда можно заполучить в союзники кого-то ещё? — картинка перед глазами начинает расплываться, стирая угловатые черты плохо сдерживаемого гнева с лица главы. Несмотря на это он продолжает молчать, ожидая услышать имя. К чёрту… — Отдайте меня Мадаре Учихе, — даже не успеваю договорить. Хлёсткая пощёчина прилетает справа, да такой силы, что тело не может удержать равновесие и заваливается набок. — Замолчи! — это не человеческий голос. Буцума издаёт какой-то утробный звук, больше напоминающий рокот зверя. — Не смей произносить имени этого выродка! Не в моём доме! — тело бьёт мелкая дрожь, а взгляд не может сфокусироваться даже на расколотой чашке. Громогласные раскаты голоса главы прерывает посторонний шум, а затем меня резко разворачивают, сжимая плечо железной клешнёй. — Выслушайте… — ещё удар. Шум в ушах усиливается, добавляя заходившие ходуном стены залы. Я даже не могу нормально соображать, когда Сенджу снова притягивает обмякающее тело дочери за грудки ближе. Снова замахивается. Ещё одного такого удара она не выдержит. Собрав последние силы хватаюсь обеими руками за побелевший кулак мужчины, сжимающий ткань воротника. — Я стану вашими глазами и ушами в клане врага, — лицо мужчины, как и всё вокруг, шатается, то и дело слепя белыми пятнами, но ожидаемого удара не происходит. — Брак лишь для вида, чтобы усыпить их бдительность. Любое волнение или перемена. Так вы сможете следить за ними изнутри, — расцениваю молчание как знак дозволения, поэтому вываливаю всё что есть без разбора. — Выждать момент и ударить в самое слабое место, положив конец существованию Учих, — на последнем слове хватка Буцумы ослабевает, отчего падаю на колени и наконец-то могу глубоко вздохнуть. И вновь мучительное молчание, которое разбавляет надрывное дыхание наследницы клана Сенджу. Глава одним рывком ставит отлетевший к стене котацу на место. Следом давший трещину тэцубин, звук которого отдаётся тупой болью в голове. И чашки со следами крови на острых краях. Будто ничего не произошло. — Я дал тебе время, — он даже не обращает внимания на сочащуюся из раны на ладони кровь, мерно стекающую в рукав, отчего ткань начинает окрашиваться в багровые тона. — Дай и ты мне, — что? Только сейчас осмеливаюсь поднять глаза, боясь столкнуться с леденящим взглядом и опять ошибаюсь. Буцума и впрямь смотрит холодно, гордо выпрямив спину, но в этом холоде я замечаю признание. Он тот человек, что никогда не примет дочь как равную, никогда не поставит наравне с собой, но сейчас он согласен подумать. И чтобы не растерять полученной привилегии скорее покидаю залу, пока он не успел передумать.***
Путь до комнаты совершенно не отпечатывается в сознании. Я понимаю лишь то, что придерживаясь за стены, неспешно волочу куда-то ноги. Вместо этого перед глазами то и дело мелькают яркими вспышками картинки из прошлого. Маленькая Сенджу, сидя на коленях у безымянной могилы, глотает слёзы. Её маленькие кулачки сжимают ткань юбки так сильно, что на ладонях проступает кровь, однако она мгновенно преображается, стоит прозвучать за спиной приближающимся шагам. Ещё одна вспышка. На этот раз она собирает осколки какой-то вазы. Кусает губы, сдерживая болезненный стон и смотрит вперёд на сидящего перед ней отца. Спокойного и невозмутимого. С взглядом полным бессильной ненависти. Снова ослепляющий свет. Опять то видение, ощущение солёного привкуса и тупой боли. Взгляд опускается на торчащую из живота рукоять катаны, а после поднимается на нападавшего, но на этом моменте воспоминание обрывается. Снова. Сильно жмурюсь от режущей боли в глазах и наконец-то прихожу в сознание. Оглядываюсь, понимая что всё-таки добрёл до комнаты и наконец-то расслабленно падаю на мягкий футон, позволяя себе провалиться в забытье.Ты сможешь стать сильнее, Тачибана. Я приложу для этого все усилия…