Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать судьбу.
***
— Согласился? — от темы объяснений, откуда же Химе могла знать подобную информацию, удалось ловко ускользнуть. Скорее всего на время, о чём красноречиво говорил взгляд муженька. — Да, — Мадара, по всей видимости был удивлён решению Цучикаге не меньше меня, продолжая буравить каменную кладку стены. — Его зовут Муу и он считается лучшим в использовании стихии Пыли, — ониксовые глаза не выражали ничего, кроме одного, так и кричащего, вопроса. Поэтому стоило немедленно переключить своё внимание на молчащего Хагоромо, потому что вдаваться в долгие разговоры не хотелось. Да и выкладывать Учихе всю подноготную значило оставить себя с голой задницей, а значит в дальнейшем хорошо подставиться. Нет уж, своя шкура ближе. Лучше попридержать козыри для максимально невыгодной ситуации. — Муу, — в голове никак не появлялось ассоциаций на это имя, хотя я определённо точно помнил, кто это. Его учеником был старикашка третий, к тому же, он виртуозно пользуется невидимостью, но с другой стороны у нас есть Мадара. Вряд ли найдётся хотя бы один шиноби, превосходящий его по силе, если не учитывать, что сейчас Учиха моложе своего периода расцвета. — Нам стоит быть осторожнее, — Кэтсу согласно кивнул, соглашаясь со сказанным. Нервозное ожидание представителя Камня у ворот деревни затянулось. В какой-то момент даже сдержанный во всех смыслах Учиха потерял терпение, сильнее сжимая ткань рукавов сложенными на груди руками. В моей же голове творился самый настоящий мозговой штурм. Получалось так, что за счёт договорённости получилось изменить ход истории. Теперь мирный договор был скреплён взаимным обменом сильными техниками, а Мадара в свою очередь не разгромил Муу и его ученика. Замечательно. Экстравагантного вида человек, замотанный в бинты по самую макушку, неслышно подошёл ближе, заставляя обратить на него внимание. — Господин Муу? — мужчина учтиво кивнул. — Цучикаге-сама объяснил мне условия договора. Мы можем идти, — возражений не возникло. Ещё раз проверив всё перед отбытием, двинулись вслед за Учихой.***
Размеренные движения, выдавали которые лишь шуршание тканей, да лязганье металлических пластин. Возращение в деревню проходило в звонкой тишине, потому что все были сосредоточены на внутренних ощущениях. Предчувствие чего-то никак не покидало, напоминая ноющими импульсами в голове. Вряд ли только у меня было такое, потому как напряженная спина Учихи, маячившаяся чуть впереди, красочно описывала состояние хозяина. Да и Кэтсу, не идущий на поводу у эмоций и призрачных чуек, держал руку на поясе, ближе к рукояти катаны. Чтобы сию секунду, поудобнее перехватив оружие, кинуться в бой. Печалило одно. Из возможного вооружения у меня имелись разве что небольшой танто, скрытый в рукаве, да острые, к слову весьма массивные, шпильки. В случае чего придётся отмахиваться этой зубочисткой, прячась за спинами сопровождающих. Разочарованно выдохнув, перевожу взгляд на Хагоромо, в глазах которого читается немой вопрос. Ловкое движение рук, пальцы складываются машинально, отвечая пареньку незамысловатым символом «окей» на который он коротко кивает. До прибытия в Камень удалось перекинутся с ним парой нужных фраз, предупреждая о возможных последствиях при выдвижении встречных условий Цучикаге. Кэтсу, к счастью, не задавал лишних вопросов, откуда такая осведомлённость, предпочитая прислушиваться к странной Химе, а затем, основываясь на услышанных словах, делать выводы. И судя по оказанному доверию я его ещё ни разу не разочаровал. У новоиспечённого союзника Листа выражение лица было максимально отстранённое. Он будто был не здесь, пребывая глубоко в своих мыслях или же стараясь отгородиться от навязанных товарищей. Странный тип. Не успеваю додумать мысль от сильного рывка вперёд, отчего тело заваливается на бок, проезжаясь по острым ощерившимся камням, мелкими осколками впивающимися глубоко под кожу. Хочется шипеть, выпуская с воздухом негодование вперемешку со злостью, когда, открыв зажмуренные глаза, вижу перед лицом стопу Учихи, загораживающего Химе. Нападение, озаряет запоздалая догадка, стоит подскочить на ноги, выхватывая из рукава короткий танто. Противников не так много, из открытых глазу замечаю двоих, стоящих у подножья горы. Ещё трое рассредоточены по хребту, осыпающимися вниз камнями выдавая своё местоположение. Ещё один напротив охранника, с обнажённой катаной, блеск стали которой ослепляет. Последний, приставив кунай к горлу шиноби Камня, прячется за спиной забинтованного. На одежде нападавших нет ни единого намёка на клан, определивших бы их принадлежность к какой-либо из деревень. Однотонные, грубо сшитые костюмы, скрывающие всё, за исключением глаз. Молчание затягивается. Они даже не выдвигают никаких требований или угроз, срываясь, словно по команде, в сторону Муу. Несмотря на переполняющий организм адреналин прячусь за ближайший валун, решая не создавать своим же лишних проблем. Если они начнут отвлекаться на девчонку, то могут пропустить смертельно опасные удары. Да и я, со своим уникальным для воина оружием, мало чем помогу против профессиональных убийц. Почему-то их стиль ведения боя не давал возможности в этом усомниться, наблюдая за смертельным танцем, в котором схлестнулись наёмники и шиноби Листа, думал про себя. Обычному глазу не уследить за молниеносными выпадами обменивающихся противников. Лишь яркие вспышки, сменяющиеся клубами пыли, а то и яркими языками пламени, пытающиеся сорваться с цепей контроля. Каменная впадина вдруг становится огромной печкой, в которой отряд замуровывают неизвестные, с каждой секундой сжимая кольцо. Мадара сдерживается, не использует техники, обладающие уничтожающими силами, раз за разом продолжая отвлекаться на сражающихся рядом слугу и доверенного Камнем шиноби. А ещё его раздражала проблема в лице Химе, которая, пусть и пряталась, заставляла оглядываться на себя. Позиция у Сенджу была достаточно открытая, учитывая какой лёгкой мишенью она являлась. Это Мадара понимал, скрипя зубами всякий раз пересекаясь с глазами девчонки. Странные. Чем дольше продолжался бой, тем сильнее я утверждался на этой мысли, всякий раз игнорируемый противником. Они не приближались к убежищу девчонки, казалось они её даже не замечают. Всё внимание наёмников был сосредоточенно на забинтованном, ловко избегающим все летящие в него атаки. От неожиданной догадки перехватывает дыхание, но пересохшее горло не даёт крикнуть её с первой попытки. — Они хотят убить Муу! — пронзительный девичий голос срывается в пустоту, улавливая веер алых брызг. Рука тянется вперёд, отчего, будто в замедленной съёмке, чертыхаюсь через камень, падая на холодную гальку. В широко распахнутых глазах шиноби нет страха. Его тело безвольно оседает на землю, пропитывая бинты густой чернотой. Не веря увиденному, скорее бегу вперёд, переворачивая тяжёлого мужчину на спину. Руки непривычно дрожат, стремительно пачкаясь чужой кровью, когда пытаюсь сильно прижать ладонями сочащуюся рану. — Нет… — слова срываются с губ в пустоту, когда глаза шиноби стекленеют, покрываясь восковой плёнкой смерти. — Нет! Нет! — бинты под пальцами трещат, сжимаемые отчаянными попытками свершить чудо. — Нет! — чьи-то руки рывками оттаскивают от холодеющего шиноби, заковывая начинающуюся истерику в кандалы. — Пусти! — удар по рёбрам, слишком слабый, чтобы Учиха выпустил. — Я помогу! — воздуха не хватает, сознание застилает отчаянье проигранного сражения. С остервенением прикусываю губу, давясь приторным вкусом. Знал же, чувствовал, корит внутреннее «Я», оглядываясь на исконный сюжет, в котором Муу в любом случае умирает. Только здесь последствия для Конохи будут серьёзнее. Если раньше Камень просто отказался от союза, то теперь они будут мстить за убитого товарища, ошибочно считая виновными в его смерти шиноби Листа. Никто не докажет, что это было нападение… В сумасшедшем потоке мыслей мелькают всплески догадок, что всё это могло быть подстроено. Вот почему они согласились на обмен, вот почему он с такой лёгкостью пошёл с нами, ожидая скорейшую смерть во благо родной деревни. Теперь Лист оставался ни с чем, теряя при этом двух хвостатых, а так же статус союзника с Камнем. Обессиленный вой вырывается из груди, неконтролируемый и слишком болезненный, когда наконец перестаю сопротивляться оседая на землю. Несмотря на подбадривания со стороны Хаширамы не перестаю грызть сам себя внутри по приходу домой. На крики со стороны альбиноса, по поводу ухода вслед за Учихой на столь опасную миссию, даже нет сил реагировать. Своевольную выходку Химе оценил разве что Буцума, всем своим видом показывая, что он ждёт подробного рассказа о походе в страну Земли. Приходится задерживаться в отчем доме, максимально сухо излагая хронологию событий главе, а после, под его одобрение, уходить, плетясь по пустующим ночным улочкам в сторону поместья Учих. Я подставил Мадару, зачем-то, раз за разом, напоминает чёрствая бездушная сущность внутри, заполняя тело бессильной злобой на самого себя. Не так, кричит бунтующее сознание, не так всё должно было закончиться. Это решение должно было исправить отношение деревни к Учихам, на деле же выставив их никчёмными шиноби, способными лишь убивать. — Ударьте, если станет легче, — когда пугающее молчание со стороны Мадары доводит до кипения, говорю ему, не опуская глаз. Он не реагирует, даже не шевелится, продолжая буравить колыхающееся отражение луны в пруду взглядом. — Не нужно было идти за вами, п… — слово встаёт поперёк горла. — Простите, — наконец заставляю себя выдохнуть. Совсем неслышно, однако Учиха поворачивается, удивляя спокойствием на лице. — Дураку понятно, что они бы не отдали одного из двух единственных пользователей другой деревне. — Тогда зачем просила? — на вполне логичный вопрос не находится ответа. Он теряется в пустых надеждах и неоправданных мечтаньях. — Хотела показать, что Учихам тоже можно доверять, — Мадара косится в сторону заднего двора, возвращаясь к отражению. — Вы не приняли бы Камень, как союзника. Только как подчиняющуюся Конохе сторону, — широкие брови сводятся ближе к переносице, в чьих тенях теряются ониксовые глаза, открывая лишь пугающую черноту. Наверняка сейчас он думал, что Химе способна копаться в его мозгах, выуживая оттуда одни ему известные факты, но мужчина молчал. — Доверие… — проходит немало времени прежде чем он произнесёт одно единственное слово, пригвождающее к полу. Если бы это было возможно, ощущать чувства физически, то Химе бы утонула в том разочаровании, которым был наполнен голос Учихи. Больше он не намерен разговаривать, поднимается на ноги небрежно запахивая разметавшуюся в стороны ткань кимоно, оставляя девчонку наедине с собой. Чёртов эффект бабочки…***
Хотелось бы сказать, что спустя пару месяцев никто особо не вспоминает про неудачную дипломатическую миссию, которую с треском провалил представитель Учих. С простыми смертными распространение порочащих честь Мадары слухов удалось разобраться грубой силой, с чем Хагоромо справлялся на пять с плюсом. С шишками поважнее оказалось сложнее. Пришлось включать голову, а так же природное очарование Сенджу, умасливая местных зажравшихся политиканов. Некоторые из них, страшась Хокаге в лице старшего брата девчонки, соглашались молчать, другие, после долгих препираний, сдавались. Одному, особо упёртому, из уже знакомого клана Шимура пришлось угрожать, красочно расписывая дальнейшую перспективу. Отчего-то глядя на преклонного возраста мужчину, я испытывал особое удовольствие, наблюдая, как быстро эмоции на его лице сменяют друг друга. И только потом узнал, что это был кинутый жених, предназначавшийся Тачибане. Правда, как бы ни старался загладить свою вину, после произошедшего Мадара ещё больше отдалился от девчонки, всё чаще пропадая днями и ночами в понятной без объяснений компании. Говорят, что сложности укрепляют дружбу, однако это убеждение не спасало от навязчивых унылых мыслей, угнетая и без того поникшую Сенджу ещё больше. Освоение контроля над чакрой, за счёт переполнявших организм негативных эмоций, происходило на удивление быстро. У меня уже получалось играючи распределять её по конечностям, не особо задумываясь о потере. Заслуга Кацуби, научившего вырабатывать ровно столько, сколько требуется для применения техники. И если раньше это казалось недостижимой целью, то теперь, глядя на светящийся зеленоватый цвет на кончиках пальцев, губы расплывались в довольной усмешке. — Благодарю вас, — играться с чувствами Мито бессовестно, но, запамятовав про незаслуженную пощёчину, я не мог отказать себе в таком удовольствии. Маленькая керамическая чашечка прижимается к губам, обжигая кожу цветочным запахом, после чего ставлю посуду обратно на стол. — Всё хорошо. Брат заботиться о вас? — Лучшего мужчину не найти, — эта лисица. Уверенно использует свой талант актрисы, раз за разом выкручиваясь из положения, когда на мои слова брат сдержанно улыбается. Жаль здесь нет Мадары, хотелось бы посмотреть на неё в зажатом между двух огней положении и как она выкрутится. Однако, мне стоило сказать ей спасибо. Наблюдая за Узумаки я многому научился, максимально приближая Химе к роли клановой женщины с великолепными манерами, чётко построенной речью и невероятным изяществом. — Это так, — костяшки её пальцев белеют, скрываясь в широких рукавах одеяния, когда она, сильнее чем требуется, сжимает посуду. Политика вещь безжалостная, не считается ни с чем. Ни с чувствами, ни с желаниями. Я понимаю, что брак между ними такая же выгодная партия, как и Учиха с Сенджу, но не испытываю жалости к этой женщине, ловя в ответ ненавидящий взгляд. — Вы неважно себя чувствуете? — встрепенувшись, Узумаки опускает глаза в пол, тяжело выдыхая. — Вы правы, кодзютомэ-сама, уже который день, — по довольному лицу брата шестерёнки в голове приходят в движение, осеняя неожиданной догадкой. А они времени зря не теряли, кидая мимолётный взгляд на пока ещё не такой заметный живот Мито, думаю про себя, озвучивая максимально радостные поздравления вслух. Вот же кордебалет начнётся, когда этот ребёнок появится на свет. А если он ещё в последствии и шаринган пробудит, так вообще пляски с бубном. Интересно будет увидеть потомка Учихи и Узумаки, хотя догадки могут быть неоправданны, а отцом действительно окажется Хаширама. Поживём — увидим.***
— Что сказала? — разъярённый моллюск ощеривается, вставая на дыбы. Выгибает спину вверх, шипя в сторону развалившейся на поляне Сенджу, блаженно прикрывшую глаза. — Говорю, что можно попробовать, — будто с первого раза не услышал, дополняет фразу сознание мыслями. Перевернувшись на бок, подпираю рукой голову, лучезарно улыбаясь слизню. — Кацуби, пожалуйста, — существо фыркает, демонстративно разворачиваясь к девчонке спиной. — Я смогу. — Не сможешь, — безапелляционно кидает в ответ он. — Никто до тебя не смог, а они были куда лучше, чем ты, — слова моллюска уязвляют самолюбие, заставляя хмурить брови. Может он и прав, может, девчонка не достаточно сильна, чтобы с первого раза освоить данную технику, однако я не собираюсь отступать. Всё завязывается на ней, без Бьякуго все старания, приложенные ранее, окажутся зря. — Ты совсем в меня не веришь, — выражение лица обиженного ребёнка с надутыми губами, вот то, что мог наблюдать слизень, не сдавая позиции недовольного сенсея. Небрежно кидает в ответ «Не верю» пробуждая в душе противоборствующую сущность Сенджу. — Теперь ещё больше захотелось доказать тебе обратное, — усмехаюсь моллюску, на что он хмыкает, устраиваясь на зелёном широком листе поудобнее. Словесное объяснение печатей для активации Бьякуго, наставления на будущее и парочка едких комментариев вдогонку. К освоению техники готов.***
— Говорил же, — полгода в лесу Шиккоцу в компании Кацуби пролетают как один день, когда он язвительно напоминает недавние слова, проползая мимо тяжело дышащей Химе. — Вернись к обучению медицинских техник, — уже беззлобно добавляет он. — Достичь пика мастерства в них у тебя больше шансов. — Нет, — глаза застилает пелена струящегося по вискам пота, остужая полыхающие щёки. — Не сдамся, — голос надламывается, тело, лишённое последних крупиц чакры, безвольно падает на землю, а сознание уносится в темноту. Такая густая, ощутимая. Поглощает сильнее, не оставляя шансов выбраться из неё. Может ли быть так, что из-за потери всей чакры я умер? В этот раз окончательно и бесповоротно, однако мысли есть, значит, сознание, как и личность Накамуры, сохранились. Всё ещё жив, от чего-то эта мысль вызывает лишь разочарование, подталкивая опустить руки сдаваясь на милость судьбы окончательно. — Эй, Омой? * — знакомый голос дребезжит в ушах, вызывая дрожь. Тела нет, но ощущение присутствуют, будто оно есть. — Чего это ты здесь забыл? — горло пережимает подступивший плотный комок, отдаваясь тупой болью. -… — не слышу себя, из открытых губ не вырывается ни единого звука. Пытаюсь сжать ладони в кулаки, ощущая прикосновение к коже, когда в лицо бьёт яркая вспышка света. Приходится жмуриться, а после, привыкнув к резкой смене обстановки, переменившейся с непроглядной тьмы на ослепляющую белизну, наконец открываю глаза. — Опять игнорируешь меня, придурок, — в лоб прилетает щелчок, от чего отшатываюсь назад, машинально прикладывая ладонь к пульсирующему месту удара. — Йоширо, — образ друга расплывается, когда ощущаю выступившие на глазах слёзы. — Аха-ха-ха, Омой, ты девчонка что ли? — его широкая ладонь с силой бьёт по плечу, почти сгибая пополам, отчего непрошенную влагу выбивает, окропляя несуществующую землю под ногами. — Когда успел стать таким плаксой? — не слышу насмешки в его голосе, шагнув навстречу, зажимая эфемерное тело в крепких объятиях. Как и при жизни он выше на полголовы, здоровый, но с непривычно наивным лицом ребёнка. — Рей, — задыхаюсь, сжимая пальцами ткань пиджака на его спине. — Эй, я к тебе обращаюсь, — отталкивает, боясь не сдержать ответную слабость, почёсывая затылок. — Так что ты забыл здесь? Мы, мёртвые, не любим когда к нам заваливаются без предупреждения. — Я умер? — верно, при трате всего запаса чакры обладатель умирает. Этого следовало ожидать. — Скажу тебе, что я точно не жилец, — усмехнулся Йоширо, потягиваясь. — Значит и ты тоже. Что произошло? — Долгая история, — вдаваться в рассказ о путешествии в другой, никогда не существовавший мир, не очень хотелось. Да и он вряд ли поймёт, не из тех людей, что верят во что-то потустороннее и необъяснимое. — Если вкратце — наёмник Санады прикончил меня, после того, как я слил на него компромат Южным, — Йоширо усмехнулся, давясь смешком. — Странно, что его здесь нет. — Пошёл он, — сплюнул парень, косясь в мою сторону. — Ты успел пожить? Ну… — опять рука тянется к затылку, выдавая его нервозность. — После моей смерти. Прошло достаточно времени? — С головой, — перед глазами замелькали кадры прошлой жизни, когда голова была забита только планами отомстить. — Четыре месяца. — Точно придурок, Накамура, — на фырканье со стороны друга лишь громко смеюсь, от чего он не выдерживает, присоединяясь. — Ой, Омой, — быстрая смена настроения, немного несвойственная Йоширо, заставляя напрягаться. Не надолго. Тело вдруг пронзает невыносимая боль, опрокидывая на колени перед парнем. — Забыл сказать, — ужасно трясет, картинка перед глазами начинает плыть, постепенно стирая образ друга. — Твоего присутствия здесь не чувствуется, — широко распахиваю глаза, хватаясь за протянутую им ладонь, однако рука проходит насквозь. — Я всего лишь хотел услышать тебя ещё раз, поэтому немного соврал, - виновато чешет затылок, присаживаясь на корточки напротив. - Не живи местью, - он улыбается, а мне так тошно смотреть на эту улыбку, что хочется ударить его, чтобы он заткнулся. - Мы с тобой не такие уж и плохие парни, верно? Так что, проживи подольше, братец. — Нет, оставь меня здесь, — воздуха не хватает с каждой секундой, от чего приходится цепляться за эфирное существование ногтями. Не помогает, боль лишь усиливается, а свет меркнет, скрывая фигуру во тьме. — Йоширо! — звук голоса тонет, впитываясь в пространство вокруг. От пронзительного крика Кацуби, пытавшийся влить часть своей чакры в тело призывательницы, свалился на землю, глядя на Сенджу широко распахнутыми глазами. Свечение исходившее от неё, насыщенного зелёного цвета, обволакивало всё тело, постепенно стягиваясь в центр лба. И, как только последние крупицы чакры были собраны, в центре, ровно над переносицей, появилась небольшая фиолетовая точка. Намёк на углы, выводящие фигуру в форму ромба, который слизень видел лишь на свитках. Он не мог ошибиться. Это был он, символ той техники.Бьякуго!