say it out loud (i see right past you)

На этот раз Шелби её не избегает. Всё происходит совершенно наоборот: блондинка смотрит на Тони постоянно, отчего девушка абсолютно не может сосредоточиться на уроке английского. Гудкинд оглядывается через плечо не переставая, каждый раз убеждаясь в том, что Тони заворожённо смотрит на неё в ответ; Марта подмечает эти странные переглядки уже через пять минут от начала урока. — Э-эм, а почему Шелби так странно на тебя смотрит? — шёпотом спрашивает Марта, а Тони моментально краснеет, стыдливо утыкаясь в свой учебник, дабы увильнуть от неловкого диалога с Блэкбёрн. — Мы… всё обсудили, — всё, что говорит она, и Марта, со всей своей невинностью, принимает это за чистую монету. — Ого, ты что, реально решила с ней все вопросы? — спрашивает она. — А о чём конкретно вы разговаривали? — и именно в этот момент Шелби вновь оборачивается, прикусывая губу и бросая на Тони неоднозначный взгляд; Марта замечает это, и то, как Тони нервно сглатывает и начинает ёрзать на стуле. — Оу… Вот такой у вас значит был разговор, да? — Ну… по крайне мере, мы всё выяснили, — обещает ей Шалифо. Днём позже она замечает грозного и чем-то обиженного Эндрю, который с неимоверной яростью захлопывает свой шкафчик; он громко вздыхает и скрывается в шумной толпе учеников, спеша куда-то. Рядом с ним теперь не вертится Шелби, что наводит Тони на такие мысли, от которых у неё начинает приятно кружиться голова. На следующий день Тони узнаёт, что они с Шелби, оказывается, не всё выяснили. Девушка догоняет Гудкинд на стоянке у школы, и в этот раз Шелби крепко хватает её за запястье и тащит в свою машину, в это время осторожно и кратко оглядываясь, проверяя, чтобы их никто не заметил. Она подвозит Тони домой и, кажется, успокаивается от того, что машины Марты всё ещё нет у подъездной дорожки: — Мы можем поговорить, но недолго; не хочу, чтобы Марта увидела нас вместе. Тони смотрит на девушку в лёгком замешательстве: — Шелби, Марти всё знает. Шелби замирает, а потом начинает волноваться: — Ты рассказала ей? — Нет, — поспешно заключает Тони, а затем впадает в замешательство: с какой стати для Шелби это является чем-то запрещённым? — Она увидела записки, которые я тебе писала, — она колеблется, а потом добавляет, — Фатин тоже знает. Она сама догадалась… как и Нора. — И сколько людей по итогу в курсе, Тони? — резко спрашивает её Шелби; она уж очень обижена и расстроена, а Тони яростно хочется отстоять свою позицию. — Это все. Почему это вообще тебя волнует? Никто из них и слова никому не скажет, и… и всё, вроде как, хорошо складывается, так что… — Что хорошо складывается? — спрашивает Шелби, и Тони, безумно недоумённая, лишь по-глупому часто моргает, чувствуя, как что-то ёкает в её животе. — Всё… между нами? Разве нет? И теперь всё беспокойство Шелби превращается в странное сочувствие, когда она тихо проговаривает: — Нам нужно поговорить. — Нет, — выдыхает Тони с ужасом и болью в голосе, тут же отворачиваясь от девушки и закрывая лицо руками. — Блять, только не делай этого. — Просто выслушай меня, Тони. — Даже и не собираюсь, Шелби, — огрызается Тони, яростно поворачиваясь в её сторону; Шалифо ненавидит себя за слёзы и слабость перед блондинкой. — Я не буду по новой выслушивать то, как ты разобьёшь мне сердце. Просто свали; откажись от меня, как это сделали абсолютно все, кого я когда-либо любила. Хотя, это мои проблемы. Я должна была уже привыкнуть к этому, особенно от тебя. Губы Шелби дрожат, когда она проговаривает: — Я не собираюсь от тебя отказываться. Я прошу тебя отказаться от меня. Тони напрягается и просто смотрит на неё, наблюдая, как из ярких зелёных глаз начинают течь слёзы. — Я рассталась с Эндрю, — признаётся она. — Я сказала, что знаю об изменах. Папа считает, что я рассталась с ним именно и только из-за этого. — Это же хорошо, — говорит Тони с некой надеждой в голосе, — это же огромный шаг, Шелби… — И пока единственный, который я смогу осилить, Тони, — объясняет Шелби. — Моя мама всё равно будет сводить меня с новыми мальчиками, а постоянно отказывать ей и отнекиваться у меня не выйдет… возможно, я продержусь около года, пока не освоюсь в универе. И, если к тому времени у меня не будет парня, они поймут, что я не смогла исправить то, что… — она делает краткую паузу, — поменяться. И, когда они это поймут, они перестанут со мной общаться; я никогда не увижу, как взрослеют мои брат с сестрой, я потеряю одобрение всех из своей церкви, в которую я хожу с раннего детства, потеряю бабушку и дедушку, потеряю свою семью. Так что я даже не знаю, как долго мы продержимся, Тони, скрываясь и прячась от чужих глаз, в это время на людях делая вид, что мы друг другу чужие. Может быть я стану смелее через год, а может лет через двадцать, а может и вовсе никогда. Я просто не смогу бесконечно кормить тебя обещаниями, зная, что ты заслуживаешь лучшего. — Но… мы ведь можем пойти в один универ, — выпаливает Тони, пытаясь предоставить контраргумент, — там у нас будет больше времени, и мы будем счастливы. А потом мы что-нибудь придумаем— — Всё это не будет равносильно нашей поездке на ярмарку, Тони, ты же прекрасно это понимаешь, — перебивает её Шелби, качая головой. — Моя мама — наследница в «Сестринстве», и она точно заставит меня вступить туда, и я буду жить в их отдельном доме с соседкой. Мои родители будут часто навещать меня, они познакомятся со всеми участницами «Сестринства», а это значит, что ни одна из них не должна узнать о наших с тобой отношениях. Мы не сможем ходить по универу, держась за руки; всё будет вновь похоже на школьные будни, и ты прекрасно знаешь, что ты этого не переживёшь. Ты же помнишь своё состояние за эти ужасные два года и то, как сильно они ранили тебя, — губы Шелби дрожат. — Я больше не хочу причинять тебе такую боль. — Но… — Тони тут же, будто на инстинкте, пытается возразить; и так происходит всегда: сначала она злится и загорается, после начинает бросаться словами, а потом и кулаками, а… на этот раз она даже нужных слов подобрать не может. Ничего не изменится, и, если это правда, то Шелби права. — Ты же сейчас причиняешь мне боль, — и это всё, что может вымолвить шатенка. — Я знаю, — Шелби так же опустошена, как и Тони, — и мне безумно жаль. — Та ночь. Она ничего не значила, да? Всё, что я тогда… — начинает Тони, душераздирающе всхлипывая. — Ты уже тогда знала, что ничего не выйдет? — Шелби захлёбывается слезами; она безумно подавлена и разбита, аналогично Шалифо, но это не мешает ей резко и крепко схватить шатенку за запястья. — Хватит, — приказывает блондинка, и Тони зажмуривает глаза, чтобы не заплакать; её будто стоптали с грязью. — Хватит это делать. Конечно же я не знала; я бы никогда не использовала тебя, Тони. Я всё обдумала и решилась на этот разговор только сегодня, — Шелби судорожно вздыхает. — Послушай меня: ты многое значишь для своего окружения, а особенно для меня. Ты достойна лучшего. Поэтому тебе нужно поступать в Калифорнийский, ведь ты этого заслуживаешь. Там ведь так много возможностей. Ты не должна оставаться тут только ради меня. — Мне не... — медленно начинает Тони, морщит нос, строя отвращённую и разочарованную гримасу, и судорожно качает головой из стороны в сторону, — мне не нравится, когда меня бросают; я не хочу быть ни с кем другим… — Это ты должна меня бросить, — говорит Шелби. — Ты поедешь в Калифорнию, и там ты встретишь огромное количество людей, которые моментально полюбят тебя, и уже через год… я стану какой-то там девочкой из старшей школы; просто мимолётное воспоминание, — она тихо смеётся, задыхаясь от подкатывающей к горлу истерике. — Ты вряд ли вспомнишь меня. — Нет, я буду думать о тебе каждый день, буду скучать по тебе, как и, блять, всегда, Шелби, — тут же возражает Тони, и Шелби притягивает её к себе и крепко целует, прямо здесь; и, даже если по близости нет ни души, Тони понимает, что многое изменилось: Шелби становится смелее и, возможно, даже не осознает этого. Она отвечает на поцелуй и притягивает блондинку за шею, утирая слёзы на её щеках подушечками больших пальцев; Шелби разрывает поцелуй, тяжело дыша и соприкасаясь с Тони лбами. Шатенка слышит тяжелый вздох, и Шелби вновь начинает плакать, тут же притягивая Шалифо ближе к себе, крепко обнимая. — Ты гораздо храбрее, чем ты думаешь, Шелби, — говорит ей Тони, нежно целуя девушку в висок. — В прошлом году ты целый день держала меня за руку на глазах у всех. Ты поцеловала девушку, которая зверски ненавидела тебя. Я же могла всем рассказать. — Но ты же этого не сделала, — замечает Шелби. — Может быть, в глубине души, я знала, что ты этого не сделаешь. — А может и не знала, но всё равно поцеловала, — говорит Тони и опускает подбородок на чужое плечо, слушая, как Шелби дышит ей в ухо. — Я люблю тебя, и именно поэтому я тебя не оставлю. Я уже сказала тебе, что я всё решила. — Помнишь, что я сказала тебе сразу после ярмарки? — тихо спрашивает Шелби, и Тони тут же вспоминает ту ночь, где она учила Шелби танцевать; вспоминает разговор о трудности выбора и тут же кивает головой. — Мой выбор прост. Я выбираю тебя, потому что второго варианта у меня просто нет. — Тони, — мягко говорит Шелби и отстраняется, оглядывая девушку; блондинка забавно хмурится, поджимая губы, — если ты останешься здесь, то предпочтешь меня себе; ты не должна выбирать меня, пока не позаботишься о себе самой. Ты думаешь, что выбирать тебе не из чего только потому, что ты не считаешь свою жизнь чем-то важным. Тони моргает, переваривая чужие слова. Шелби нежно проводит большими пальцами по её щекам, терпеливо и нежно наблюдая за её реакцией, ожидая, когда Тони, наконец, всё поймёт. — Ты всё поняла? — настаивает Шелби, кивая в её сторону, и Тони инстинктивно начинает кивать ей в ответ, начиная плакать. — Да, — всё равно вербально подтверждает она, ведь в глубине души она знает, что слова Шелби очевидная правда. Шелби вновь целует её, будто награждая за утвердительный ответ, а ещё в очередной раз доказывая, что ей ничуть не страшно делать это здесь, на открытом пространстве. Тони прекрасно знает, что Шелби уж точно не понадобится двадцать лет, чтобы родители узнали и услышали из уст Шелби правду; далеко не двадцать лет. — Когда ты расскажешь всё родителям, — наконец начинает Тони, — что бы ни случилось, помни: я всегда рядом. Мне абсолютно наплевать, будем ли мы в это время общаться или нет; чёрт, даже если я буду на ёбаном Марсе. Найди меня. Я буду ждать тебя с тёплой постелью и целым холодильником мороженого. — Хорошо. — Обещаешь? — Обещаю. Тони закрывает глаза, чувствуя, как горячие слёзы начинают течь по щекам, и от этого становится только паршивей. Она хочет размякнуть и вдоволь выплакаться в объятиях Шелби, но не может: ей нужно держаться хотя бы сейчас; истерику и бесконтрольный плач она оставит Марте. Марта уже настолько привыкла собирать осколки души Шалифо после каждой встречи с Шелби, что шатенке становится за это стыдно. Шелби медленно отстраняется, опускает ладони на влажные от слёз щёки Тони и тихо вздыхает, пытаясь успокоиться и перевести дух: — Господи, как же это трудно, — выпаливает она, сглатывая. — Это ведь не обязательно должно закончиться именно сейчас, — говорит Тони, зная, что она вообще не хочет, чтобы это заканчивалось. — Университет хочет, чтобы я начала тренироваться для их команды только летом, а это значит, что у нас есть ещё пара месяцев до выпускного. Чтобы… — она тяжело сглатывает, заставляя себя произнести последнее, — попрощаться. Шелби на мгновение задумывается, проводя по нижней губе Тони большим пальцем: — Хорошо, Тони. — Но ты должна пообещать мне кое-что, — говорит девушка, и, когда Шелби лишь подымает брови и внимательно заглядывает ей в глаза, Тони пытается выглядеть максимально уверенной в своих словах, выдавливая улыбку. — Если я вернусь сюда на праздники и увижу тебя с очередным помешанным на религии болванцем-мудачьём, чьи родители на самом деле двоюродные брат и сестра, я, честно, убьюсь на месте. Я хочу слышать истории о девушках. Знакомства, флирт, секс на одну ночь; всё, что будет в твоих силах, пока тебя не палят родители. Твоя жизнь не обязана быть идеальной, и я знаю, что мы… что ты не сможешь встречаться с девушками с таким семейством, но мне действительно будет до смерти больно видеть тебя несчастной. Шелби забавно хмурится: — Ты правда хочешь, чтобы я пообещала тебе, что я буду спать с другими девушками? — Только не с такими же сексуальными, как я, — поправляет её Тони, отчего сердце невольно сжимается от данного факта. — Но да, я хочу этого. — Нет никого, с кем всё это будет лучше, — говорит Шелби, вновь целуя её. Тони не понимает, как Шелби может говорить такое, в это же время умоляя Тони забыть её и двигаться дальше, когда они, очевидно, обе любят друг друга. В жизни Тони не будет никого, как Шелби. Именно поэтому Шалифо постарается максимально продуктивно использовать всё оставшееся между ними время. Они начали свои отношения с секса, и теперь всё заканчивается абсолютно тем же: они прогуливают уроки, занимаясь им в школьные часы, встречаются ночью, трахаясь в машине или спальне Тони — только в этих случаях отец не сможет ничего заподозрить. И с каждым разом фраза «я люблю тебя» постепенно превращается в безмолвное и сокровенное понятие между ними, которое они больше не произносят; но Тони нравится думать о том, что Шелби всё понимает и без этих слов: чувствуя, как нежно Тони спускается ниже, целуя всё её тело и усаживаясь прямо между её ног, как работает пальцами и крепко целует её, пока Шелби тихо скулит, доходя до очередного пика. С течением времени Шелби обходит Тони в навыке по сокрытию своей влюблённости и привязанности, оставляя между ними только секс: жёсткий, быстрый, местами грубый, с многочисленными оргазмами обеих; и нет, в этом, конечно, есть свои плюсы, но с каждым днём Тони всё чаще воображает, сколько же девушек будут сражены наповал Шелби и сексом с ней, начиная безгранично мечтать об отношениях с ней. И Тони точно не рассуждает об этом со своей влюблённой колокольни — Шелби действительно зверь в постели, стоит ей только заполучить шанс продемонстрировать это. И с каждой новой мыслью о том, что у Шелби будет секс с другими девушками, Тони начинает ревновать всё больше и больше; но она тут же старается успокоить себя тем, что Гудкинд, наконец, сможет жить своей реальной жизнью даже находясь под опекой своих сумасшедших родителей. Вскоре наступает и их выпускной; Тони отправляется на него в компании своих подруг и замечает в зале Шелби, которую удивительным образом на празднование всё же пустили. Она стоит в полнейшем одиночестве: Бекки больше нет, Эндрю теперь её бывший, и, как оказывается, все её друзья на самом деле были только друзьями Эндрю, которые после неутешительного расставания от Шелби отреклись. Спустя полчаса с начала праздника Тони незаметно уводит Шелби на парковку у школы, в тот угол, куда не достаёт свет уличных фонарей, и они прижимаются друг к другу, медленно покачиваются под глухо играющую из актового зала музыку, танцуют. В этот раз у Шелби чересчур ранний комендантский час, но это абсолютно не мешает им заняться сексом в уличной беседке у школы. И в этот вечер они отходят от своих негласных правил и вновь говорят друг другу те самые бережные и нежные слова любви. Фатин считает Тони сумасшедшей и ругает её за то, что она держит все чувства в себе. Джадмани двадцать раз предупреждает девушку о необратимых последствиях; она советует ей покончить с Шелби заранее и дать себе время отвыкнуть от неё, чтобы во время отъезда в Калифорнию не сделать себе больнее от резкого осознания утраты. Но вот Марта Тони понимает; хоть девушка теперь не особая фанатка Шелби и её поведения, но Блэкбёрн в очередной раз говорит Тони, что всё в конечном счёте наладится: ведь Шалифо влюблена, и именно поэтому ей так трудно попрощаться и отпустить Шелби. Ночь перед отлётом становится самой тяжёлой. Тони успевает попрощаться со всеми: с Дот, с Рейчел и остальными девчонками из баскетбольной команды, с Фатин, которая приедет в Калифорнию только ближе к осени, даже с Мартой, которая всё равно проводит её до аэропорта утром. Марти уже строит планы на визит в Калифорнию через пару недель, отчего Тони лучезарно улыбается, зная, насколько для Марты это важно. Попрощаться остаётся только с Шелби. Тони забирает Шелби в полночь, как только её родители уходят спать, а затем отвозит её на ту самую парковку у парка, где они занимались сексом, ругались, плакали и держались за руки. Шалифо расстилает одеяло на лужайке, прямо как в ту ночь, когда Шелби посоветовала Тони улетать в Калифорнию, и они медленно обнажают друг друга, чувствуя лёгкий тёплый летний ветерок на оголённой коже. Шелби тихо плачет, как только перестаёт содрогаться от очередного оргазма, и Тони выцеловывает все слёзы на щеках блондинки, нашёптывая ей о звездах, о которых ей когда-то рассказывала Марта: — Я буду думать о тебе каждую ночь, так что просто подымай голову и смотри на звёзды, думая обо мне в ответ. И так мы сможем чувствовать, что мы есть друг у друга, хорошо? — Прости меня, — говорит ей Шелби, то ли из-за внезапных слез, то ли из-за неизбежности конца. Но Тони всё равно продолжает уверять Шелби, что всё в порядке, и Гудкинд медленно опускает девушку на одеяло, доводя её до пика снова и снова, пока не встают первые лучи солнца. Тони внимательно наблюдает, как Шелби пробирается обратно в свою спальню, зная, что теперь они должны двигаться дальше, примиряясь с таким горьким расставанием. Но именно это наводит Тони на мимолётную мысль: «возможно, когда-то всё станет иначе». Тони тепло обнимает Марту и её мать в аэропорту, позже садясь в самолет и ожидая скорейшего вылета; и да, Фатин была абсолютно права: при таком раскладе дел ей действительно гораздо больнее.