Бестиарий. Злая любовь Мин Юнги.

ВЕРХНИЙ МИР. СЕУЛ. ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД. Юнги медленно, во тьме кромешной, пробирался по коридору собственной квартиры. Ему сейчас казалось, что она огромная, как чертов ангар для боингов, потому что коридор всё не кончался, а спальня всё не начиналась. Обидно, что от усталости его развезло до соплей от двух несчастных бутылок соджу! Намжуну-то что, этому коню хоть ведро налей — выхлебает и не крякнет. После того как Тэхен поселился у Юнги, тот перестал приводить друзей к себе. Точнее, друга, Намджуна. Они часто выпивали в уличных палатках, которые не смог истребить никакой прогресс, и реже у Кима. Парни дружили еще с подготовительных курсов, до Академии, которую Джун бросил, не окончив третий курс. Юнги не мог простить ему этого до сих пор, потому что любые знания давались Намджуну возмутительно легко, в отличие от того же Мина. Ким тогда отрывался по-чёрному, вырвавшись из-под родительского гнёта, но при этом оставаясь одним из лучших студентов почти без усилий. Он тогда просто не выдержал. Его знатным родителям всегда было мало успехов своего сына, он должен был быть лучшим во всём. И Джун и был этим самым «лучшим», но даже это не спасало его от постоянных унижений со стороны предков. И однажды это его так достало, что он разом оборвал все связи и с учебой, и с семьей. Нанялся помощником Сталкера и полгода не вылезал из Нижнего Мира. Мин получал от него короткие сообщения и стойко терпел атаки его семьи, требующей выдать координаты сына. Намджун появился в общажной комнате Юнги через шесть месяцев совершенно другим человеком. Казалось, парень повзрослел лет на пять и выглядел неожиданно счастливым. И без того его крепкое тело сейчас стало ещё мощнее, а в глазах появилась уверенность. И Мин в душе поморщился от того, что сам себе сейчас больше напоминал поганку, растущую у микроскопа. — Что это за хрень у тебя? Новый вид плесени? — он ткнул пальцем в белые дреды на голове друга. — Нравится? Это чтоб не морочиться с укладкой и мытьем. Но во-первых, это красиво! — Намджун с гордостью провел рукой по широкому ирокезу из дредов спутанных в косу, и идущую от лба до затылка. Странно, но это невероятно ему шло. — Ну да, смотри, не заведи вшей в этой красоте. Так что там Нижний Мир? — Ты помнишь все эти страшилки про Бестиарий? — Еще бы. Благодаря тебе я их держу в мозгах постоянно. — Так вот, это все еще лайтовая версия, бро! — Намджун сухо улыбается и оттягивает v-образный вырез на своей тугой футболке. Тянет его влево, чтобы Юнги увидел едва затянувшийся, грубо зашитый шрам на загорелой коже. — И что, теперь ты счастлив, долбоёб? — у Мина дежавю и тошнота, потому что он недавно учился накладывать швы на симуляторах. — Знаешь, думаю да. Хоть иногда там просто ад, зато все по-честному. — А если б ты стал врачом, это была бы измена? Всё-таки я не понимаю, Джун! — Самому себе — определенно измена, и хватит об этом, — мотает головой Ким. Он разворачивает экран своего чипа и следующие двадцать минут оба то восхищаются, то приходят в ужас от совершенно инопланетных видов и чудовищ Нижнего Мира, которых Юнги никогда бы не увидел, если бы не контрабандные файлы Намджуна. В официальных трансляциях всегда говорили одно и то же — ученые пока до конца не изучили Бестиарий и поэтому спуск туда крайне опасен. То есть, абсолютно запрещен для простых смертных. А то, что благами Нижнего Мира сильные Мира Верхнего вовсю пользуются уже лет двести, народу знать не положено. Позднее Юнги понял Намджуна. Он видел с какой страстью тот рассказывает ему о Нижнем Мире и о том, что ему удалось узнать и принести оттуда, как при этом светятся его глаза, а голос наполняется уверенностью. От мечущегося подростка ничего не осталось, кроме ямочек на щеках и улыбки чеширского кота. Через год Джун гонял по городу на дорогущем спорткаре, как чертов дилер, а через два купил себе дом в хорошем районе и заработал нечто куда более ценное — имя… … Так какого хера, какого хера они решили сегодня разнообразить свой досуг и попереться в палатки? Хотели послушать, как на них будет орать нестареющая аджумма? Идиотизм, честное слово. — Я слишком стар для этого дерьма, — прибито шипит Юнги цитату из древнего фильма, и продолжает блудить в потемках собственной квартиры. В темноте голова кружится как подбитый вертолет, а дурацкая стена коридора закончилась, оставив его в полной пустоте. Лечь спать прямо на пол — скотство и Мин все-таки соображает включить фонарик на чипе. Направляет его от себя и испуганно икает: — Ыхти! Да чтоб тебя, мелкий, напугал! — Юнги даже говорить начинает четче. — Ты меня тоже, хён! — Тэ прячет за спину что-то и морщится от фонаря, — я подумал, это грабители! Разве хозяин дома будет вот так ковыряться в коридоре без света? — Тебя будить не хотел, — Мин наконец понимает, куда ему идти, делает шаг, задевает ковер и падает на мелкого. Тэхен охает от неожиданности, роняет на пол кухонный топорик и ловит своего пьянючего хёна у самого пола. … Следующим утром Юнги очень хочется пить, в туалет и сдохнуть. Но еще больше ему хочется залезть себе под кожу на запястье, выдрать этот чип и запустить его в открытый космос. Премерзкая трель будильника продолжает разлетаться брызгами голограмм и ждать, когда хозяин введет код отмены, а значит, окончательно проснется. — Погоди, хён, я сейчас, — гудит где-то рядом Тэхён. Юнги такой плохонький, что даже спросить «какого, блять?», сил нет. Он слышит, как мелкий ворочается где-то совсем близко и едва чувствует его пальцы на своей занемевшей коже. Тонсен ловко барабанит код по экрану, и в комнате воцаряется тишина. Мин со стоном лезет головой в подушки и кажется, отключается, но через миг снова слышит Тэхёна: — Хён, если тебе плохо, то надо предупредить твое начальство, что ты опоздаешь. Могу отправить им извинения от твоего имени… И это реанимирует Мина куда лучше проклятых будильников. На счет три, мокроголовый и вполне вменяемый Юнги сидит на своей просторной кухне, словно целиком перенесенной всей своей обстановкой из каталога кухонной классики в эти стены. Он с подозрением хмурится в дымящуюся тарелку, которую ему подал Тэхён. — Мелкий, чтоб ты знал, у меня никогда не бывает похмелья! Это я от усталости вчера того… этого… ну, ослабел в общем… — он разгребает палочками горяченную острую лапшу и прикидывает, сколько секунд эта еда задержится в его желудке, который сжался сейчас до размеров теннисного мяча, прежде чем его стошнит. Еще и этот поганец Тэ, даже в пижаме и лохматый все равно смотрится свежее охапки роз, в чертовом рассветном солнце. Аж глазам больно, мать твою. И раннее утро не помешало этому мелкому сварганить суп, накрыть стол и нагло ржать, наблюдая за едва живым Юнги. — Конечно, хён! И это ты вчера исключительно от усталости полз в свою спальню. А точнее, старался лечь в ее направлении! — Тэ аккуратно вкручивает в один сжатый кулак Мина палочки, а в другой — ложку. — Вот именно! И кстати, я шёл, что бы там тебе не показалось! А вот какого чёрта в моей спальне делал ты, я не понимаю! — Юнги все еще больно от громких звуков и света, и поэтому он морщится устрашающе. Ну, это он так думает. Но только еще больше умиляет этим тонсена. — Так ты упал на меня, а потом всю дорогу до спальни просил, чтоб я посидел с тобой, пока ты не уснешь! Ну, я и посидел… — Я ЧТО делал? — у Мина кажется, снова возвращаются вертолеты в голову. А Ким с удовольствием садится на изысканный стул от столового гарнитура с не менее изысканным названием «Снежная пыль» и готовится во всех доступных ему красках рассказать о прошлой ночи, но не успевает. Из коридора раздается резкий сигнал звонка от внешней камеры, сообщая, что кто-то пожаловал в гости. — Да что ж такое-то? — Мин с отвращением отодвигает тарелку и ложится головой на прохладу белоснежной столешницы, пока Тэхен рысит в коридор. — Хёоон, а хён??? Тут к тебе друг… Хён, у тебя что, есть друг? — Привет, мелкий, ты Тэхен? Приятно! Эй, Мин Юнги??? Ты там живой? — грубый голос врезается Мину в виски и он не сразу понимает, что произошло. В его дом, безо всяких предупредительных выстрелов заваливается Намджун и сразу заполняет собой все пространство квартиры. Юнги вскидывается на стуле и едва сдерживает себя, чтоб не заорать: «да какого хуя вообще?» Но… Джун-то совершенно не в курсе, что Мин не хочет знакомить его с Тэхёном. И выгнать его отсюда немедленно, угрожая всё тем же кухонным топориком, не выйдет. А почему Юнги не хочет знакомить его с Тэхёном, не знает даже сам Юнги. Точнее, догадывается, но изо всех сил предпочитает об этом не думать. И наблюдает, как Тэхен косится на Мина, знакомясь с Джуном, как приглашает его за стол и ставит возле гостя еще одну порцию супа. А внутри Юнги что-то сейчас лопнуло или взорвалось, затопив в ударной волне болью все тело. И он сидит оглохший, не понимая, что теперь делать дальше. Ничего не подозревающий Джун тем временем с аппетитом выхлебывает свою порцию супа и просит Тэ устроить ему рум-тур, пока Юнги решается съесть хоть что-нибудь. Гость нахально заглядывает во все углы миновского дома под вежливый щебет Тэхена, громко восхищается «буржуйством» квартиры, не переставая ахать, охать и тыкать пальцами во всё. Чёртов врун. Его собственное логово по стилю что-то среднее между дворцом Махараджи, элитным борделем и звездолетом. Только что фонтана с шампанским нет, куда тут до него Юнги, с его белыми комодиками и плюшем? Но всё-таки Мин берет себя в руки и тоже выходит на свой широкий балкон, решившись перед этим на два глотка бульона. Намджун в это время опасно свешивается половиной своего тела с ограждения, так, что его белые косы болтаются над пропастью. Он восторженно рассматривает вид с высоты тридцать пятого этажа. Его можно понять. С такой высоты весь город гудит далеко внизу, а небо наоборот, накрывает голубой бездонной чашей, угощая чистым воздухом и простором. Даже верхушки ближайших гор кажутся игрушечными и до облаков рукой подать. Тэ топчется рядом, смеётся в ладошку и незаметно придерживает нового друга за полу пальто. — Красотища какая! Ночью наверное вообще роскошь! Почему ты никогда не показывал мне свой дом, а Юнги? — Джун продолжает восхищаться так искренне и улыбается так по-детски, что Мину становится стыдно. — Да… э, как-то всё времени не было, да и у Тэ учеба, второй курс медицинского, сам знаешь, что это такое. — Хен, твой друг такой веселый! Надо было давно пригласить его! Ты же ещё придёшь к нам, Намджуни-хён? — Тэхён улыбается ему влюбленно. Но он вообще влюблён во все на свете, поэтому Мин заставляет себя думать, что это, блять, не показатель. Это совсем не показатель, но всё-таки он выпихивает Тэ обратно в квартиру, напоминая, что Uber придет через десять минут, а мелкий всё еще в пижаме. — Зови меня просто хёном, Тэ! — довольно ухает ему в след Сталкер и оборачивается к Юнги: — Uber? Ты серьезно? — Мне не нравится, когда он ездит в метро, — тут же щетинится Юнги. Джун тут всего минут десять, а Мин перед ним уже оправдывается. — Да я не про это! Неужели хён не может купить своему брату нормальную тачку? Мелкий поди не только в Универе мечтает тусить! Не все ж такие ботаны, как ты! — Он… — Юнги открывает рот, чтобы сказать, что Тэ ему не брат, совсем не брат же, Господи боже! Но это опять будет выглядеть как оправдание, и Мин говорит о другом: — Тэхёни боится сам водить, я пробовал его уговорить, но пока без успеха, так что Uber сейчас — единственный выход. И вообще, позволь спросить, какого нелегкого тебя сюда занесло в семь утра? Ты человек или демон? Где твоё похмелье? Или я страдаю за двоих? И правда, глядя на эту белобрысую орясину в кашемировом пальто и свитере, обнимающем его ладное тело как вторая кожа, ни в жизнь не подумаешь, что эта свежевыбритая морда вчера пила, как перед смертью. Человек ли Намджун? Ким польщенно румянится и лезет в карман за сигаретами. Он никогда не умел принимать комплименты, поэтому улыбается, выдвинув челюсть и дымит, как древний паровоз. — Вот. Это ты вчера забыл в палатке, — Джун кладёт на белый кофейный столик бумажник Юнги. Хотя к бумажнику, как таковому, этот предмет давно уже отношения не имеет. Просто кожаный чехол для кредиток и документов. — А это ты вчера у меня просил, — и аккуратно ставит перед другом стеклянный флакон, внутри которого плавает какая-то дрянь в формалине, — и я решил отдать тебе всё это сегодня, до начала твоего рабочего дня… — Намджун прерывается, потому что враз растроганный Мин лезет сначала целовать Джуна, а потом эту мерзоту через стекло. И в общем, Юнги-то парень хоть куда, но Джун к такому не готов, поэтому просто ждет, когда друг успокоится и держит его на расстоянии вытянутых рук. — Как тебе удалось? Как? — Юнги, тут же забыв про похмелье, крутит в руках драгоценную склянку, благодарно щурясь на друга, так, что глаза превращаются в черные черточки. — Ну, чего не сделаешь ради науки! Нас там было трое, мне помогли. Так что с тебя выпивка для парней! — довольный Ким хлопнул Юнги по плечу и снова полез за сигаретами. — Всё что захочешь, Джун, просто всё, что захочешь… Господи… ДНК этой мерзостной и жутко опасной твари обладало уникальными возможностями и было самым большим вожделением таких инженеров генетиков, как Юнги. Спираль этой животины можно было разбирать и собирать заново, как конструктор, убирая все ненужные гены и заменяя их другими, не разрушая саму цепочку при этом. Это открывало невероятные просторы для генной инженерии и умница Юнги даже представить себе не мог, как непростительно близко он подобрался в тот день к бредовой идее Президента, на которого ему предстояло работать спустя всего пару лет. Любые научные прорывы и открытия можно использовать на благо и во вред. Но тогда Юнги ещё не понимал, что эта заезженная фраза имеет к нему самое прямое отношение. В то утро он гнал свою Tesla по подземке в сторону лаборатории и жмурился от удовольствия, предвкушая, как засядет сейчас за микроскоп хотя бы на пару часов, распихав все текущие дела по подчиненным. Мин был настолько счастлив, что забыл и про ревность, и про тошноту, и даже не разозлился, услышав входящий звонок на чипе. — Что, уже соскучился? — просил он, не спуская глаз с дороги. Машина преотлично могла бы привезти его на работу сама, но Юнги ненавидел автопилоты. — А то! — хохотнул в ответ Намджун, и Мин услышал утробный рёв мотора его машины. Тот тоже предпочитал крутить руль самостоятельно. Какой смысл в автопилоте, если у тебя раритетный Ламбо? — И? — Слушай, Юнги, я тут подумал… может ну его, этот Uber? Я мог бы отвозить мелкого сам, если позволишь… И … Э … Ну… Поучил бы его водить на механике. Уверен, Тэхёни оценит мою тачку… У меня пока есть время на это… и я знаю пустые подземки… Если бы Намджун сейчас мог видеть лицо Юнги, он бы заткнулся сразу, после первого слова, и поспешил в свой Нижний Мир, как в бомбоубежище. Но Джун не видел. А Юнги понимал, что этого, именно этого блять, он и боялся. Ведь его (его!) Ким Тэхен — парень не только редчайшей красоты. Он еще и наивный как младенец. А Ким Намджун во время учёбы в Универе перетрахал пол-общаги, по нескольку раз. Он тогда ворвался в большой секс, как в многоборье, и никак не мог определиться ни со своей ориентацией, ни с предпочтениями. Ходил как ебучая порнозвезда, то с ранами на спине, то с чокером на шее, в окружении кандидатов на очередную ночь. В то время Юнги был уверен, что, если Джуна не придушат во время очередной БДСМ сессии, то он непременно подохнет сам от какой-нибудь лютой формы триппера. Что он и говорил Киму, не стесняясь в выражениях: — Похотливая ты сволочь! Не смей жрать из моей посуды, мне страшно представить, что ты делал этим ртом до этого! — Могу рассказать, хочешь? — перестаёт жевать Намджун. — Только попробуй!!! Непрошибаемый Ким только жрал в ответ, и просил его «не завидовать» потрясая лентами презиков всех цветов и вкусов, для успокоения сварливого друга. Но буквально на следующий день Юнги встречал этого ходока у дверей с тапком наперевес, как ревнивая жёнушка: — Какая-то пьяная дура выламывала ночью наши двери и орала, что ты её бросил! Какого хуя, Джун? — Юнги с силой швыряет тапок, целясь в эту измождённую оргазмами морду. Но тот легко уворачивается и со стоном валится на свою кровать прямо в обуви. — Я ничего никому не обещал, мы просто хорошо проводили время. Я же не виноват, что она дура! — Клянусь тебе, Намджун, если еще хоть раз чье-то пьяное тело будет ломиться сюда, я найду тебя где бы ты ни был, и заставлю разгребать за собой весь этот срач! Ты меня понял, гадость ты озабоченная?! А потом буду подсыпать тебе в жратву бром! Много невкусного брома! — Мин нависал над лежащим на животе Джуном и ждал ответа. Но вместо этого услышал могучий, раскатистый храп… И поэтому… И именно поэтому Мин Юнги сейчас, с немой яростью смотрел на дорогу и никак не мог вспомнить ни одного приличного слова. — Юнги? Эй, Мин, ты еще там? Мин был там. Но не весь. Благодарность за утреннее подношение испарилась как дым, и Юнги, бесясь, разлепил разом пересохшие губы и заорал на Намджуна. Он сотрясал воздух весь оставшийся путь, не выбирая выражений. Он кричал так, что Ким даже сначала испугался, подумав, что его друг свихнулся, но моментально все понял и вскинул руки в примирительном жесте. Правда, было уже катастрофически поздно. Мина несло, как стаю бешеных собак и Намджун не мог вставить ни единого слова. Поэтому он припарковался на обочине и отправил Юнги сообщение. Рано или поздно его отпустит и он прочтет: «Юнги, не горячись. Я никуда и не думал тянуть ни свои руки, ни чего другое. И в мыслях не было, клянусь. Когда ты проорёшься, давай напьемся и сделаем вид, что я ни о чём тебя не спрашивал, а ты мне ничего не отвечал». Чертов врун. ВЕРХНИЙ МИР. СЕУЛ. НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ. Намджуну всегда нравился больничный запах, не зря он в прошлом готовился стать врачом. Но в последнее время этот запах был для него вечным напоминанием о своей вине и беспомощности, вызывая отвращение. Он скинул на больничный счёт сумму с пятью нолями (почти всё, что заработал за последние три дня), сменил свои громоздкие ботинки на тапочки и вошел в палату. Дверь за его спиной бесшумно закрылась, оставив его наедине с пациентом. Светлый модуль, своей обстановкой больше похожий на уютную комнату, смотрел окнами на зеленую террасу. Закатное солнце ласково заглядывало в окно, касаясь теплым золотом стен, белых кресел и стеклянной герметичной камеры, в которой, опутанный датчиками и проводами лежал Ким Тэхён. Сколько раз Ким Намджун вот так каменел на пороге от чувства вины? Ровно столько, сколько приходил сюда. То есть, каждый гребаный день. Мелкий спал, и Джун обрадовался. У него никак не получалось скрывать эмоции на своем лице, оно выдавало его сразу, а так у него была крошечная временная фора, чтобы проглотить этот невъебенно огромный ком в горле и скрипуче, больно улыбаться, когда Ким откроет свои глаза. Акриловое стекло настолько прозрачное, что Намджун представляет, будто его вовсе нет. Он осторожно обнимает рукой капсулу, ложится на нее щекой и каждый раз, как в первый рассматривает Тэ. И каждый раз умирает от чувства вины.