Алиса и черный дракон. Затерянные среди скал

      После разговора с Асмодеем Давин не находил себе места. Он не мог есть, не мог спать, не мог сосредоточиться на докладах разведчиков. Ходил как туча, еще мрачнее обычного, рявкал на челядь так, что в конце концов окружающие начали шарахаться от него в разные стороны или исчезать в неизвестном направлении, едва заслышав его шаги.              После очередного собрания, на котором мрачный Давин, погруженный в свои думы, сидел, дожидаясь, пока командиры отрядов выскажутся и разойдутся, к нему подошла Бесей, очень опытная и всякое повидавшая за годы службы на границе кошка. Пожалуй, из всех командиров, собиравшихся для отчетов у Давина, она единственная относилась к нему не как к безжалостному дракону, а как к рано осиротевшему котенку. Конечно, она никогда ни словом, ни делом не проявляла своего отношения. Но ее женское сердце безошибочно угадывало в нелюдимом, замкнутом, временами жестоком драконе одинокого, потерянного мальчишку, изолированного в силу долга от других драконов и так и не нашедшего поддержку со стороны, а потому привыкшего полагаться только на себя.              Она первая заметила перемены, произошедшие в драконе после его недавней непродолжительной вылазки на материк, но, в отличие от остальных, не списала их на испортившийся характер, а стала наблюдать и выжидать подходящего момента, чтобы поговорить наедине с гордым драконом.              И, кажется, такой момент настал. Сегодня она немного замешкалась дожидаясь, пока остальные покинут залу, и прикрыла дверь за последним, а затем развернулась и пошла к креслу дракона. Давин все еще сидел и пустым взглядом смотрел в окно. Так что ей пришлось откашляться, чтобы ее заметили.              Давин повернул голову и, оглядев опустевший зал, вопросительно уставился на нее:              – Что-то еще, Бесей?              – Нет, касательно патруля все более чем понятно: на границе затишье, кажется, война у соседей наконец закончилась, так что поток беженцев и дезертиров иссяк, а со шпионами мы и сами справимся.              – Тогда в чем вопрос? – еще раз спросил Давин раздражаясь.              – Я говорю, что с патрулированием границ мы и сами справимся, а вам необходимо проветриться и слетать куда-нибудь по своим делам.              – Бесей, какого черта? Я нужен здесь и не собираюсь никуда улетать в ближайшее время.              – Давин, вы не здесь. С тех пор как вы вернулись с материка, с вами страшно находиться в одном помещении: вы либо абсолютно не слушаете собеседника, либо запугиваете его до смерти своим злобным рычанием. Вам нужен отпуск – проветрить голову и решить, наконец, проблему, которая занимает все ваше внимание.              Давин, уже собравшийся вышвырнуть наглую кошку из зала, вдруг передумал. Он знал Бесей много лет – она не уступала в силе и ловкости ни одному коту из их гарнизона, но в силу пола ей все время приходилось доказывать свое право руководить отрядом разведчиков. Давин не хотел знать, почему красивая молодая самка поперлась в пограничники, вместо того чтобы рожать котят. Но он всегда видел ее взгляд. Она смотрела на него по-особенному, с теплотой, как будто хотела погладить его по голове, но, так как она никогда не нарушала субординацию, не подкатывала к нему и не учила его уму-разуму, он простил ей ее отношение и старался не обращать на него внимания. И вот сейчас эта мудрая кошка подкинула ему замечательную идею: решить его проблему можно, но это займет какое-то время. Он снова обратил свой взор на Бесей:              – Говоришь, на границе спокойно и вы какое-то время сможете обходиться без меня? – Давин, сощурившись, рассматривал ее лицо – в ее крупных зеленых глазах промелькнуло удовлетворение.              – Да, Давин, не случится ничего страшного, если вы отлучитесь ненадолго или надолго из крепости. В конце концов, кошки тут границы сторожат не потому, что вы их заставляете, а потому, что это наша исконная территория.              – Я вылетаю немедленно; передай своим, что поступил срочный вызов от Совета старейшин и что я вернусь, как только смогу.              Бесей молча поклонилась и направилась к выходу.              – Бесей?              – Что-то еще? – она замерла на пол пути.              – Спасибо.              Бесей обернулась и ласково ему улыбнулась:              – Пожалуйста, – а затем покинула зал для совещаний.              Давин летел ночь и день, не чувствуя усталости, подстегиваемый глухой злобой, разъедающей его нутро и не утихающей с самой их встречи с Асмодеем. Он безостановочно прокручивал в голове детали их разговора, доводя себя этим до исступления, но не мог остановиться.              Он остро сожалел о том, что закончились дни беспечного обожания со стороны маленького дракончика с теплыми золотыми глазами. Ему нравился тот маленький непосредственный Асмодей. Куда все ушло? Почему он вдруг возненавидел кумира своего детства? Что за дрянь он откопал на треклятом острове? Воспаленный мозг с радостью зацепился за идею, что во всем виновата неведомая девчонка. И дальше больше – он решил извести ее. У него челюсть сводило от желания растерзать его неведомую зазнобу.              За ненависть он привык платить ненавистью. Асмодею никуда не деться от своей судьбы. И пусть Давину не светят ни любовь, ни наследники, – зато можно будет держать этого строптивого дракона на коротком поводке, разрушая его и свою жизнь, поддерживая в нем жаркое пламя ненависти и этим заполнять черную дыру в своей душе. Так вот каков его удел? Не любовь, а ненависть; не взаимопонимание, а взаиморазрушение. Пусть так. Все лучше, чем коротать тысячелетия в одиночестве в своем замке, как в могиле, где единственная возможность поговорить с разумным существом – это принять еженедельный отчет у командиров разведотрядов.              Давин знал, как ему пробраться на остров, не будучи замеченным. У него был очень пытливый ум, и большую часть времени, проведенного на острове, он изучал структуру купола, его толщину и реакцию на магическое вмешательство. В первую очередь, он выяснил, что купол охотно впитывает магические атаки, становясь от этого крепче. Так что идея пробить дыру каким-нибудь заклинанием была отброшена как нежизнеспособная.              После этого Давин исследовал всю площадь купола изнутри: буквально тыкался носом в каждый его квадратный сантиметр. И нашел-таки брешь, правда, в труднодоступном месте, под водой.              Давину тогда впервые пришлось нырять и проводить время под водой, где он с удивлением понял, что на дне тоже есть свой ландшафт, что там есть свои равнины, горы и ущелья. И вот там, где купол соприкасался с подводной скалой, была прореха, потому что на поверхность скалы выходила жила какого-то странного минерала, впитывающего в себя энергию купола. Этот природный накопитель магии проделал в куполе брешь, через которую Давин, будучи подростком, мог спокойно прошмыгнуть. Сейчас, по прошествии веков, наверняка брешь стала больше – как раз его подросшая туша пролезет.              Давин скользил черной тенью над водой. Ночь сегодня была тихая и звездная, что было ему на руку, потому что запомнить расположение прорехи иначе, чем по звездам, оказалось не реально. Вот рисунок из звезд сложился правильным образом – значит, он подлетел к нужному месту. Он резко сложил крылья и нырнул в воду. Холодная морская вода подействовала на него отрезвляюще. Он вдруг понял, что летел все это время с целью убить. Кого он собирался убить? Какую-то беззащитную девушку? Сжечь ее в драконьем пламени, чтобы кожа полопалась и мясо обуглилось, и она металась перед ним, крича и размахивая конечностями, как живой факел? И ради чего он собирался это сделать? Чтобы насолить Асмодею? Кажется, у него совсем крыша поехала.              Он быстро погружался на дно. За века ситуация действительно изменилась: теперь на месте прорехи сиял не купол, а тот самый камень, его глянцево-черная поверхность непрерывно вспыхивала сиреневыми искрами. Давин опустился к самой поверхности минерала и проплыл в дыру, чиркнув чешуйчатым пузом по камню. А затем быстро поплыл к поверхности, так как воздух в легких был на исходе.              Вот и все, он в детской песочнице. Давин решил не взлетать, а добираться до острова вплавь, лениво гребя задними лапами и хвостом. Когда он доплыл до берега, небо на горизонте начало светлеть. Он вылез на пустынном пляже. Отряхнулся, огляделся, прислушался к звукам пробуждающейся ото сна природы и лишь после этого расправил крылья и поднялся в небо; лететь до замка ему оставалось около часа.              Алиса, как всегда, поднялась ни свет ни заря по привычке из далекого детства, когда ей надо было вставать рано, чтобы кормить скотину, доить корову и отпускать ее на выпас. Сейчас ей всего этого делать не нужно было, но привычка никуда не делась. А потому она не спеша умывалась, расчесывала волосы, заплетала косу, а затем шла во двор, в свой крохотный курятник, собирать яйца для завтрака. Тут уже к ней присоединялся Арк, питавший к этому курятнику нездоровый интерес. Конечно, после их с Курганом диверсии он курочек больше не обижал, но смотрел на них очень тоскливо и плотоядно, как деревенский алкоголик на бутылку самогона. И хотя теперь, когда их мир расширился до размеров целого острова, голем познал прелесть охоты на более достойную дичь, чем глупые курицы – все равно он каждое утро любовно озирал золотистых несушек, мечтая, наверное, повторить дикую мясорубку.              Это утро ничем не отличалось от предыдущих: Алиса уже собрала яйца и несла их на кухню, чтобы приготовить себе нежнейший омлет, как вдруг сдавившее грудь чувство опасности заставило ее резко обернуться. Она глазам своим не поверила – в ее сторону на огромной скорости мчался здоровенный дракон и, судя по тому, как встали дыбом волосы на ее теле, она тут была дичью.              – Аааааарк! – только и успела крикнуть она и помчалась со всех ног к замку, понимая, что не добежит и чудовище уже через мгновение затопчет ее.              Арк, примчавшийся на зов хозяйки, мгновенно оценил ситуацию и бросился дракону наперерез. Не сбавляя хода, он со всей мочи долбанул чудище в шею, сбивая его с намеченной траектории как раз в тот момент, когда дракон уже распахнул огромную пасть, чтобы откусить от Алисы кусок или проглотить ее целиком.              Дракон и голем пролетели по инерции мимо Алисы. Дракона чуть занесло, и он повалился на бок, а Арка и вовсе перекинуло через его тушу. Дракону, видимо, шип на полумаске Арка доставил немало неприятностей, он несколько раз тряхнул головой и заозирался, отыскивая неожиданного противника. Арк же, встав на все свои шесть лап, кинулся на врага, намереваясь растерзать его, не обращая внимания на то, что чужак превосходит его в размерах раз в десять. Дракон сгруппировался и влепил летящему на него голему такую затрещину передней лапой, что тот отлетел на несколько метров и затих.              Чужак, расквитавшись с досадной помехой, уже собирался вновь кинуться на девушку, но тут на него свалилась туша покрупнее пушистого защитника.              Его атаковал другой дракон! Как такое может быть? Что здесь вообще происходит?              Дракон был мелковат, но достаточно тяжелый и зубастый; он остервенело драл когтями чешую Давина и пытался ухватить его зубами за шею. Это было даже забавно – драться этот малец совсем не умел. Давин сделал подсечку и придавил его к гранитным плитам всем своим весом. Под ним действительно сейчас барахтался подросток, но времени хорошенько рассмотреть смельчака не было. Проклятая пушистая тварь, слишком быстро оклемавшаяся, ловко запрыгнула ему на спину и начала рвать на лоскуты его крылья. Он взревел от боли и, не выпуская дракона из захвата, мысленно рявкнул девушке:              “Отзови голема – или я сейчас оторву мальчишке голову!!!”              – Нет! Прошу тебя, не трогай его, – раздался испуганный женский голос совсем рядом. – Арк! Иди сюда.              Давин почувствовал, как голем спрыгнул с его спины, и обратил все свое внимание на трепыхающегося под собой подростка.              “Кто ты?” – его ментальный вопрос остался без ответа. Но по тому, как дрогнули зрачки в горящих ненавистью оранжевых глазах, Давин понял, что его услышали. Он еще немного поизучал оппонента, а затем, глядя ему в глаза и продавливая его своей волей, приказал:              “Обращайся”.              Глаза дракона расширились от удивления, и вся его туша, укутавшись холодным синеватым сиянием, растаяла. Под лапами Давина оказался лохматый подросток, удивленно таращащийся на него круглыми глазами. Похоже, он только что обратился в человека впервые в жизни.              Давин, осторожно убрав лапу, выпустил юнца и пронаблюдал, как тот, не спуская с него настороженного взгляда, отполз подальше. К нему тут же подлетела девушка.              Алиса, наблюдая за схваткой, с ужасом понимала, что ее защитникам этого чужака не одолеть – слишком огромен и слишком силен он был. Она пыталась придумать хоть что-то и даже не собиралась убегать. Она уже хотела сама броситься на пришельца, но что-то изменилось: пришелец, прижав Кургана к земле, пристально вглядывался в него, не торопясь убивать. И, услышав его приказ отозвать голема, она не посмела ослушаться, а, когда Курган вдруг начал трансформироваться в человека, она не поверила своим глазам. Что произошло? Это из-за чужака?              Алиса бросилась к мальчику, лежащему на камнях, с удивлением и гордостью замечая, что он уже совсем не ребенок.       – Курган, боже мой! – она крепко обняла его. – Ты уже такой большой. Сможешь подняться?              Она немного отстранилась от обнявшего ее в ответ юноши и заглянула ему в глаза.              “Ты можешь говорить?”              Тот на мгновение задумался и отрицательно помотал головой.              “Нет. Не уверен”.              “Ничего страшного. Потом потренируешься. Поднимайся, я помогу”.              Курган ухватился за ее руку и поднялся на ноги. Его слегка качнуло, но он устоял. Тело стало слишком легким, слишком беззащитным и ужасно неустойчивым. Он с любопытством разглядывал свои руки и, взглянув на Алису, тепло улыбнулся ей. Его маленькая мать теперь не казалась такой крохотной, как обычно. Он потянулся ее обнять. Сейчас они были с ней одного роста и примерно одинаковой комплекции, что Кургана совсем не устроило. Он рассчитывал вскоре перерасти ее и стать похожим хоть бы и на этого чужака. Он настороженно посмотрел на пришельца: тот тоже обратился в человека и оказался огромным верзилой с хмурой рожей, и теперь стоял невдалеке и рассматривал их с самым мрачным видом.              – Ну здравствуйте, детишки! – поприветствовал их Давин, когда детишки, наконец, обратили на него все свое внимание и замерли, смотря на него с тревогой в глазах.              Он внимательно разглядывал их обоих и пушистую тварь, сидящую у ног девушки. В голове у него было слишком много вопросов. Чем тут Асмодей вообще занимался? Откуда он взял драконье яйцо? И почему, черт возьми, у подростка просматриваются характерные черты членов его клана? Пострадала какая-то семья южных драконов? Почему он об этом ничего не знал? По всему получалось, что ребенка удерживали здесь обманом, скорее всего, чтобы он продлевал жизнь этой твари, которую считает своей матерью. За такое ее действительно стоило сжечь живьем в драконьем пламени.              Он решил обратиться к ребенку.              – Меня зовут Давин, я глава клана Южных стражей. Как тебя зовут? Ты помнишь своих родителей, помнишь, как здесь оказался?              Дракончик удивленно посмотрел на него, затем на девушку, и ответил ментально:              “Меня зовут Курган. Я родился здесь. Вот моя мать. Отца я никогда не видел”.              Понятно, все-таки похищено было яйцо. Он посмотрел на девушку и не смог сдержать отвращения, губы его поджались в брезгливой гримасе. Ее преступление даже хуже работорговли. У него руки чесались придушить ее на месте. Стоит тут такая юная и свежая, несмотря на то, что просидела здесь уже более тридцати лет. Выглядит как дракон – значит, прав был Асмодей, она действительно потомок той девчонки с берега озера. Надо же было так облажаться!              – Где Асмодей взял яйцо? Он сам отлучался с острова, или ему доставили яйцо контрабандисты?              Девчонка сильно побледнела и нахмурилась.              – О чем ты говоришь? Курган – наш с Асмодеем сын.              – Ты же понимаешь, что это невозможно? Говори правду, иначе я прямо здесь без суда сотру тебя в порошок! – Давин чувствовал, как ярость снова скручивает его внутренности в тугой узел.              – Повторяю для тупого психопата: Курган – мой сын, я сама снесла яйцо, из которого он вылупился, – дерзко ответила девчонка, покраснев, как помидор.              Ну все, это была последняя капля. Давин метнулся к девушке, собираясь придушить ее на месте, но вцепился в шею мальчишки, молниеносно среагировавшего и закрывшего ее собой.              “Мама, беги!!!” – успел крикнуть Курган, прежде чем в глазах потемнело.              Давин хорошенько придушил дракончика – пусть поваляется в отключке, пока он разберется с этой сволочью.              – Арк, убей его! – крикнула Алиса и помчалась в замок: ей нужно было оружие, хоть какое-то.              Она забежала на кухню, чувствуя, что ее снова преследуют. Как быстро он справился с големом! Кажется, ее сейчас убьют! Она схватила со стола сковороду и прижалась к стене возле двери, оглушенная грохотом своего сердца. Пришелец залетел в помещение, и она со всей дури огрела его сковородой по затылку. Удар, к сожалению, оказался несмертельным. Он резко обернулся и вырвал сковороду у нее из рук. Она отскочила от него, пользуясь тем, что он был слегка дезориентирован, и со всех ног помчалась к башне – ей надо было спрятаться. Все оружие, которое она видела в замке, хранилось в сокровищнице, но пока она туда добежит, пока откроет всегда запертую дверь… Да ее разорвут перед этой самой дверью! Она так хотела шмыгнуть в башню незамеченной, но он бежал за ней по пятам. Она успела преодолеть несколько пролетов лестницы, прежде чем почувствовала, как ее с силой дернули за косу, и, потеряв равновесие, полетела назад, врезавшись спиной в своего преследователя. Вместе они кубарем покатились вниз. Как только мир вокруг перестал вращаться, она попыталась встать, но ее преследователь, оказавшийся до обидного живучим, пришел в себя первым и, перекатившись, прижал ее к полу, а сам навис над ней.              На него было страшно смотреть: перекошенное от ярости лицо, горящие алым пламенем глаза, кровь на виске.              Алиса пыталась вырываться и пинать его ногами, но он надежно зажал ее как в тисках.              – Попалась, – зло выплюнул он.              Алиса набрала в грудь побольше воздуха и яростно зашипела:              – Убери от меня свои мерзкие лапы, урод!              – Ты, тварь, использовала ребенка для продления своей никчемной жизни. Чье дитя вы похитили? Асмодей поплатится за такое, но сперва я прикончу тебя, жалкое отродье.              – Мы никого не похищали, я тебе уже дважды повторила. Это наш ребенок, – по щекам Алисы потекли злые слезы. – Да, ему нужен был дракон, чтобы продлить мне жизнь, но это наш с ним ребенок, – Алиса кричала в лицо этому скудоумному уроду, решившему стать ее судьей и палачом.              – Хорошо, есть способ проверить, говоришь ли ты мне правду.              Глаза незнакомца потухли и стали похожи на две черные бездны. Алисе стало очень страшно.              – Что ты собираешься сделать? – спросила она дрожащим голосом.              – Устрою тебе допрос с пристрастием, – дракон как-то очень мерзко ухмыльнулся, и Алиса застыла, пойманная в капкан его глаз.              Она почувствовала, как ледяные щупальца проникают к ней в голову и сдавливают ее изнутри. Ей было холодно и больно, как будто ей вот прям сейчас вскрыли череп и копаются в мозгах ледяной ложкой. Ее всю трясло. Кажется, она кричала, чувствуя, как смертельный холод ползет от головы к шее, перехватывая дыхание. Это длилось целую вечность, прежде чем ее сознание потухло.              Давин скатился с бесчувственной девушки. Он был в растерянности. Она не солгала ему. У них действительно получилось невозможное: у дракона и полукровки родился дракон. Он видел все, от момента зачатия до момента рождения. Ему было стыдно, но он смотрел на чужие воспоминания и не мог оторваться. Человеческие чувства и эмоции всегда были такими пьяняще яркими из-за скоротечности их жизни. На короткое мгновение он ощутил ее яркую любовь к Асмодею, ее счастье, а затем увидел, как это счастье превратилось в черную бездну отчаяния, когда Асмодей улетел; он ощутил острую жажду смерти, от которой ее спас детеныш. Она слышала зов своего ребенка. Она бы ни за что не слышала его, не будь она ему кровной матерью.              Асмодею следовало рассказать ему об этом, тогда можно было бы избежать насилия над сознанием девушки.              Но получилось, как получилось – по крайней мере, он не убил ее и даже не покалечил.              Он медленно поднялся с пола, прислушиваясь к себе: все-таки полет с лестницы вниз головой довольно опасен даже для таких, как он, особенно когда перед этим тебе заехали сковородой по башке. Вроде конечности были целы, а треск в голове со временем утихнет. Он наклонился и подхватил бесчувственную девушку на руки. Ее лицо посерело от пережитого, но дыхание было ровным; все, что ей сейчас было нужно – это покой.              Такой метод допроса применялся к преступникам, подозреваемым в самых тяжких преступлениях, потому что он был опасным и очень болезненным. Давин не пользовался другими методами: допрашивать ему приходилось только лазутчиков, а с ними никто никогда не церемонился. Никакую информацию невозможно было скрыть от менталиста во время такого допроса, но маг в процессе по желанию или по неопытности мог стереть все просмотренные воспоминая или вообще все воспоминания, оставив допрашиваемого пустоголовым болванчиком.              Давин был аккуратен и не повредил ничего в голове девушки, но менее болезненной эта процедура для нее не стала.              На выходе из башни на него налетел Курган.              “Что ты с ней сделал?!” – малец с ужасом смотрел на бесчувственную мать в руках пришельца.              – Ничего смертельного, просто допросил. Будет знать, как выводить из себя драконов.              “Отдай ее мне!”       Курган перехватил драгоценную ношу из лап захватчика и, бережно прижимая к груди, понес ее в спальню. Давин, задумчиво разглядывая подростка, пошел за ними следом.              Войдя в одну из спален на втором этаже, Курган уложил мать на кровать и присел рядом, бережно держа ее за руку. Затем со злобой посмотрел на пришельца, наглым образом увязавшегося за ним и сейчас с бесстрастным видом оглядывающего комнату его матери.              “Когда она очнется?”              – Почему ты не говоришь ртом?              “Не умею!” – огрызнулся подросток.              – Спроси вслух, тогда, может быть, отвечу, – Давин спокойно выдержал злобный взгляд мальчишки. На его лице не дрогнул ни один мускул, а вот на лице Кургана отражалась целая буря эмоций, среди которых самыми яркими были злоба и ненависть, порожденные его бессилием.              – Когда она очнется? – с усилием прошипел мальчишка, покраснев от злости.              – Не скоро, может, через сутки. Люди – очень хрупкие создания.              – Она не человек. Она дракон!              – Она не дракон, разве у нее есть вторая сущность?              – Нет, я ни разу не видел, – Курган поник головой и, посмотрев на мать, нежно погладил ее руку. – Но она смелая и неунывающая, и справедливая. Она рассказывала, что все драконы такие. И раз она тоже такая, разве это не делает ее драконом?              Давин удивленно поднял брови. В пору было задохнуться от милоты – девчонка рассказывала этому ребенку про благородных драконов и вместе с ним верила в свои сказки?              Что ему делать с этими наивными детьми? Ответ напрашивался сам собой: воспитывать. Не за этим ли Асмодей рассказал ему об острове? Давин осознавал, что вот этот лохматый подросток и эта девушка – два самых главных сокровища его Асмодея. И что, скорее всего, Асмодей, понимая, что сам сейчас ничем не может им помочь в силу своей молодости, слишком низкого положения на ступенях иерархии их общества, отправил сюда Давина специально. Ну да, а кого еще отправлять? Девчонка – осколок его души, мальчишка – кровь от крови его семьи. Если бы его голова уже не трещала, то ей в пору было бы разболеться. Ну что ж, так тому и быть...              Давин, призвав весь свой талант убеждения и не разрывая зрительного контакта, обратился к подростку:              – Курган, отбрось свою злость и попытайся выслушать меня. Я не причинил твоей матери вреда, и она скоро придет в себя. И, скорее всего, она будет ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь. Но это не должно помешать тебе сделать правильный выбор. Ты сегодня понял, что не сможешь защитить ни ее, ни себя от таких, как я. Можешь мне поверить на слово: в этом мире есть еще более свирепые и жестокие существа, которые понимают только язык силы. Но я могу многому научить тебя. Сделать из тебя хорошего воина в человеческой форме и в драконьей. Тебе только нужно уговорить мать позволить мне здесь остаться.              Курган молчал. Как ни неприятно было ему в этом сознаваться, но пришелец был во всем прав. А он даже не знал, как вернуться обратно в шкуру дракона, из которой этот громила так легко его вытряхнул. А потому…              – Что ты сделал с големом?              – Поместил его в заклинание стазиса. Как только я его сниму, голем даже не поймет, что с ним случилось. Я не мог уничтожить такую вещь. Он настоящее произведение искусства.              – Он дорог матери как воспоминание об отце. Она относится к нему как к живому существу. Я тоже, – Курган помолчал, затем продолжил, глядя на мать. – Я поговорю с ней. Я хочу быть твоим учеником. Но только если ты извинишься перед ней за сегодняшнее и поклянешься больше никогда не трогать ее своими... – дракончик запнулся и странно посмотрел на Давина, а затем закончил: -– не трогать ее без ее разрешения.              – Хорошо, мне действительно жаль, что все так получилось сегодня.              Давин вышел из комнаты. Во что он только что ввязался? Обучать подростка с нуля – та еще задачка. Но ему было жаль этих детей, затерянных в скалах, предоставленных самим себе. У них даже будущего не было. Что с ними сделают, когда прилетят сюда, чтобы убедиться, что драконий цветок благополучно увял? Мать, скорее всего, убьют, а мальца запрут где-нибудь, как позорное недоразумение. Асмодей удавится от горя по потерянной любви, а ребенок, так ни разу и не обратившийся в человека, замкнется в себе и совсем озвереет, травмированный потерей родителей. Картина вырисовывалась слишком мрачная. Мальчишку хотелось защитить, что-то ворочалось в его груди, когда он смотрел в его детские глаза. Как будто он мог быть его собственным сыном, как будто он мог им стать.              За этими думами Давин не заметил, как ноги сами принесли его в малахитовый зал, некогда служивший ему спальней. Дверь была распахнута, и, к своему удивлению, он понял, что комната уже занята. Напротив панно стояла изящная атаманка, заваленная подушками. Рядом был расположен небольшой столик, на котором лежали книги. Он подошел и взял верхнюю “История освоения западных земель. Том 1”. Кто-то любит читать про войну, ну, или слушать.              Он побродил по пещере, подошел к столу. А вот это уже интересно. Чертежи и магические формулы – Асмодей тоже обитал в этой пещере. А девушка так и не прибрала его бардак. Значит, у нее есть седло для дракона. Удобно. Вряд ли хоть один человечишка в этом мире мог похвастаться, что его возят верхом драконы, и не один, а целых два.              Давин еще раз осмотрел пещеру и, решив, что мальчишке полезно будет пожить в человечьей шкуре и чихал он, если с ним не согласятся, запер дверь на магический замок изнутри, и улегся спать: все-таки он больше трех суток на ногах, ему нужен отдых.              Курган так и сидел в комнате матери, прислушиваясь к ее тихому дыханию.              К вечеру серость ее лица сменилась привычной бледностью и дыхание стало более глубоким, как будто она просто спала.              Алиса очнулась только к обеду следующего дня. Она заворочалась, застонала и резко села на кровати, испуганно хватая ртом воздух, как будто только что чуть не утонула. Она озиралась по сторонам, пока не осознала, что находится в своей спальне. В кресле рядом с кроватью она обнаружила Кургана, который сложил руки на прижатые к груди колени и, уронив на них голову, спал в такой неудобной позе.              Ее сын наконец-то обратился в человека! Но вот в голове замелькали все события, предшествовавшие этому факту, и все, что произошло после, и она еще раз с тревогой оглядела комнату. Но в ней никого, кроме них двоих, не было.              – Курган? – она негромко позвала сына по имени.              Тот на удивление сразу ее услышал и поднял голову.              – Мама, ты очнулась! – он радостно улыбнулся и подсел к ней на кровать. – Как ты себя чувствуешь?              – Нормально, кажется. Где это чудовище?              – Не знаю, где-то в замке. Я не видел его с тех пор, как он передал мне тебя.              – Что он с тобой делал?              – После того как чуть не придушил меня во дворе? Ничего. А что он делал с тобой?              – Тоже ничего особенного, гонялся за мной по замку, пытался меня убить. Я тоже пыталась, даже заехала ему по голове сковородкой, а потом прокатилась на нем с лестницы. После этого он поковырялся в моей голове и я отключилась.              Курган прыснул от смеха, а затем засмеялся в голос.              – Он мне таких подробностей не рассказывал, – Курган стер с глаза слезинку и удивленно на нее посмотрел.              Алиса смотрела на него во все глаза.              – Как тебе в человеческом теле?              – Странно. Оно такое неустойчивое. Куда подевалась моя сила и скорость? И без крыльев за спиной я постоянно чувствую себя голым.              – Зато я, наконец, могу увидеть, на кого ты похож! Ты, дракон, совсем не похож на своего отца, оказывается, ты и в образе человека на него совсем не похож.              – А на кого я похож?              – На меня!              Курган скептически изогнул бровь.              – Я не хочу быть похожим на тебя!              – Почему? – Алиса уже хотела обидеться.              – Ты красивая, как принцесса. Я не хочу быть как принцесса. Я хочу быть суровым и мужественным, как воин! – Курган нахмурил брови, выдвинул вперед нижнюю челюсть и весь надулся, как индюк, изображая горделивую осанку.              Алиса потрепала его по лохматой макушке и больно ущипнула за нос, стирая глупую гримасу.              – Ай! Мама! Это больно! Давай я тебя тоже так ущипну.              – Э, нет, меня нельзя! Я же принцесса! – она спрыгнула с кровати и за руку подвела его к большому зеркалу, стоявшему возле гардеробной.              Они уставились в него, как малые дети, сравнивая свои лица. Курган действительно был очень похож на нее: тот же разрез глаз и красивые густые брови вразлет, та же форма носа и рта. Все это очень мило смотрелось на юном мальчишеском лице. Но, скорее всего, с возрастом все эти черты приобретут строгость и даже суровость. И тогда он будет очень похож... она даже додумывать эту мысль не захотела.              – Ну что, убедился? – она посмотрела на сына через зеркало.              – Да, но это не честно. Я хочу быть мужественным! А я какой-то симпатичный, фу!              – Дурачок! – Алиса засмеялась. – Будешь мужественным, когда станешь взрослым, а сейчас ты подросток. А для некоторых чудовищ – вообще ребенок.              – Этот, Давин. Он просил меня, чтобы я убедил тебя дать ему разрешение обучать меня.              Алиса стала серьезной. Это была хорошая новость. Ее мальчику нужен был учитель во многих вещах. Но этот изверг?              – И что ты ответил?              – Что для начала он должен перед тобой извиниться.              У Алисы потеплело на душе.              – Хорошо. Пусть извиняется и держится от меня подальше. А насчет того, чтобы быть твоим наставником. Я очень даже за. У нас не такой уж и богатый выбор. К сожалению, за воротами замка не стоит очередь из драконов, желающих стать твоими учителями. А где Арк? – внезапно осенило ее. – Этот, Давин, – она через силу назвала это чудовище по имени, – слишком быстро расправился с ним, он же его не убил?              – Нет, Арк во дворе под заклинанием стазиса. Давин ждет твоего пробуждения.              – Ну да, разумно, ведь последняя команда, которую услышал голем, была убить чужака.              Они вместе покинули спальню и направились в столовую, по пути заглядывая во все помещения. Как ни странно, пришелец тоже оказался в столовой: он изволил обедать в одиночестве, не мешая потрепанным обитателям замка приходить в себя.              При их появлении он отложил приборы, вытер рот салфеткой и, поднявшись из-за стола, отвесил Алисе глубокий поклон со скрещенными на груди руками. Алиса замерла на месте, не зная, как реагировать на этот жест. В каждом движении чужака было столько достоинства, что хотелось в ответ упасть перед ним на колени. Но Алиса просто стояла молча, разглядывая дракона и ожидая от него начала диалога.              – Я прошу простить меня за вчерашний инцидент. Признаю, я был не сдержан и поспешил осудить вас за то, чего вы не совершали. Как я могу загладить свою вину?              Дракон умолк и хмуро сверлил ее взглядом, который никак не вязался с елейными речами. Алиса не стала даже пытаться расшаркиваться с драконом. Никто никогда не обучал ее изящной словесности, а потому она перешла сразу к делу:              – Ты говорил моему сыну, что можешь стать ему учителем?              Дракон медленно кивнул головой в знак согласия.              – Я не против этого, я даже готова забыть о вчерашнем дне, если ты станешь обучать моего мальчика всему, что ему должно знать, – Алиса запнулась, – и если ты будешь держаться от меня подальше.              – Хорошо, если таково ваше желание.              – Меня зовут Алиса, не надо обращаться ко мне на вы. И отпусти, пожалуйста, моего голема.              Давин ненадолго взглянул в окно, затем снова посмотрел на девушку.              – Голем сейчас прибежит: для него последних суток не существовало, и он все еще собирается выполнить твой последний приказ, Алиса.              Дракон недобро сощурился, показывая всем своим видом, что он не против сделать с големом что-то пострашнее обездвиживания. Алиса потянулась к сознанию голема:              “Арк, ко мне, мой хороший. Мы в столовой, пришелец больше не угроза”.              Арк ворвался в столовую на полном ходу и замер, разглядывая всех присутствующих, а затем медленно подошел к Алисе и сел сбоку от нее, обвив пушистым хвостом ее ноги. Затем, прижав уши к голове и оскалившись, уставился на Давина.              Давин жест голема оценил. Зверюга ему очень нравилась. Хороший защитник и к тому же ездовой. Надо будет намекнуть Асмодею, что он сможет заработать целое состояние, изготавливая големов на заказ. А вслух он сказал:              – Ну, раз уж мы пришли к полному взаимопониманию, приглашаю вас разделить со мной трапезу. Голем-повар готовит на удивление сносно.              Алиса и Курган переглянулись. Они-то совсем не пользовались столовой и предпочитали есть на природе, возле костра или в детской, сидя на полу. Алиса просто не могла себя заставить есть, сидя за столом, а сыну накладывать еду в миску на полу, как собаке.              Они уселись за стол, и это был самый неловкий обед в их жизнях.