Любимая с привкусом солёной карамели

Из-за того, что один нахальный призрак забил мои мысли, я пропустила удар в живот и со стоном рухнула на спину. Сейчас я находилась на занятиях по боевому искусству и наш наставник, чтоб его таракан подрал, мастер Ама-кай Кояма, учил нас работать с шестом. Безжалостный старикашка лупил нас по причине и без таковой: для поднятия «боевого духа» говорил он. Злобно шипя и хватаясь за живот, я перевернулась и, встав на четвереньки, почувствовала, как по телу потекло знакомое тепло, только на этот раз сила была не просто теплой, а обжигающей. Старикашке всё-таки удалось меня разозлить, чего он, собственно, и добивался. Попыталась встать и показать, кто тут главный, но мышцы свело резкой болью и я упала, теперь уже ударившись лбом о твердую землю. -Чего разлеглась? Вставай, мы еще не закончили.- голос у него был высокий и пронзительный. Видимо, решив, что без его помощи я не поднимусь, он шумно вздохнул, быстрым шагом преодолел расстояние между нами и рывком поднял меня, поставив на подгибающихся ногах. Не сказать, что я находилась в приподнятом настроении. Старикашка одной рукой держал меня за руку, а в другой держал длинную палку со слегка изогнутым концом. Я почувствовала, что тело стало каким-то ватным и от боли совершенно утратило чувство пространства. Палка тем временем ощупала мои ноги, и я опять поняла, что падать мне совершенно не хочется. Вдруг старик выпустил мою руку и сделал какое-то совершенно немыслимое движение. Мое тело среагировала раньше, чем я успела что-то понять. Мои руки сомкнулись на плечах старика, и его отбросило ударной волной моей силы. В последний момент его палка ударила по лицу, и меня саму отбросило от своей же силы. Я ощутила вкус крови, но я сумела сделать то, что давно хотела: призвать силу и отбросить кого-то. Я одна из самых слабых «светлячков» и за это меня постоянно дразнили, но сегодня я смогла. Я вижу впереди что-то темное. Мне кажется, что это оно, и я лечу прямо к нему. Все время жду – вдруг оно превратится в какую-нибудь фигуру? Но так и не могу этого дождаться и проваливаюсь в небытие. Последнее, что я почувствовал - это обеспокоенное состояние Вельхора и его взволнованный голос… Когда я пришла в себя, то обнаружила, что могу встать. Я подошла к окну и посмотрел наружу. Улицы заливал неестественный тусклый и холодный свет. Я даже не могла с уверенностью сказать, что на самом деле наступает утро. Я узнала это место. Это был лазарет. Что же произошло? Последнее, что я помню: яркая вспышка и вкус крови на губах… Меня отвлек запах целебной настойки, которая появилась из неоткуда. Я поморщилась и пришла к маленькому комоду около кровати. На комоде находилось небольшое зеркальце и букетик полевых цветов в вазочке. Я взяла в куки букетик и понюхала. Я никогда не любила роскошных цветов, они напоминали мне неприступную крепость, окруженную лживой иллюзией. А вот полевые: ромашки, васильки, ландыши, незабудки, маки. Они напоминали мне о детстве, когда папа каждый раз возвращаясь поздно с работы приносил два маленьких букетика: мне и маме. Вздохнув запах детства я почувствовала как по щекам течет что-то мокрое. Слезинка попала мне в приоткрытый рот и я позорно расплакалась. Ни помню когда в последний раз плакала. Я обещала отцу, что буду сильной и я была… но, видимо, сказались события этих безумных дней, а возможно и безумных лет. Когда отец умер, я была еще ребенком. Пятилетней девочкой, радовавшейся, когда ее подхватывали и кружили в воздухе, затем нежно целовали в лоб и укладывали в кровать. Я помню как он начал кашлять, потом легкий кашель перешел в хронический. Помню, как испугалась, увидев кровь после очередного кашля. Помню как сидела и держала своей маленькой ручкой руку отца, мать сидела рядом и тихо плакала. Помню маленькие сестренки-близняшки не понимали, почему все плачут и смотрели нас своими удивленными глазками. А я понимала. В один день, я помню, мама ушла к нашей соседке за молоком, а я осталась с папой. В этот день ему было хуже всего, видимо, он понимал, что не проживет долго, потому и попросил меня дать обещание. В памяти раз за разом вспыхивало воспоминание. Отец своей дрожавшей рукой обхватывает мое личико и нежно, как раньше целует лоб. Я почувствовала, как слезы одна за другой кататься из мох глаз, мешая смотреть на моего папу. Отец нахмурился и провел своим пальцем, собирая крупицы слез и произнёс серьезным голосом: -Моя крошка, моя маленькая Саби. Любишь ли ты мамочку? На это я отвечаю свои дрогнувшим слабым голосом: -Да, очень – я не совсем понимала, зачем он спрашивает меня о моей любви, зная что даже тогда выше семьи я не ставила ничего. -А сестренок? – я немного нахмурилась и с непонимание уставилась на отца, но он все так же смотрел на меня своими серьезными зелеными глазами, такими, как и мои. -Да – прохрипела я и опустила глаза. -Никогда не смей опускать глаза. Не смей делать так, чтобы тобой помыкали и унижали.- он нежно взял меня за дрожащий подбородок и посмотрел в глаза.- Сабель, то что я сейчас тебе скажу очень важно. Я знаю, что требую от тебя слишком многого, но ты поймешь. Надеюсь, поймешь… Он вздохнул, будто хотел рассказать мне величайшую тайну. И произнес: -Марисабель, пообещай мне, что чтобы не случилось, ты всегда будешь сильной. Сильной для мамы, близняшек, сильной для меня. Я скоро уйду…- но не успел он договорить как я его перебила. -Куда уйдешь? Я хочу с тобой.- я схватилась за его руки боясь, что он уйдет прямо сейчас, но он лишь хрипло рассмеялся и закончил: -Нет, тебе со мной нельзя. Ты должна остаться с мамой и сестренками. Пообещай мне. Пообещай, что не оставишь их одних. Прошу тебя Сабель. – я видела его боль в глазах. Боль за то, что он обременяет меня своей просьбой. И только повзрослев, поняла, как он ненавидел себя за то, что ничем не мог нам помочь. -Да.- сказала я совсем тихо, но собравшись произнесла.- Я буду защищать и оберегать их даже ценой своей жизни, буду всегда рядом и сделаю все возможное, чтобы уберечь от… от чего-то страшного. Я ни разу не подведу ни тебя, ни маму, ни Ариту с Венецией. Обещаю быть сильной. Обещаю.- последнее слово произнесло очень тихо, ведь уже чувствовала, как рука отца застыла на моей щеке, а остекленевшие глаза смотрели в втолок, надеясь увидеть хоть маленький лучик напоследок. Не знаю, увидел ли отец, как я стала его лучиком, освещая жизнь своей семье…