1
Совсем скоро все высшее командование Парадиза встретилось в штабе. Там, за большим и длинным круглым столом восседали высшие воинские чины полиции, гарнизона и разведки. И если раньше меньше всего там прислушивались к разведчикам, расценивая их как бесполезную трату человеческих и материальных ресурсов, то сейчас дело обстоит совсем иначе. Все внимают к разведчикам, слушают и не смеют перебивать, ожидая, что очередной командующий найдет спасительную формулу для всех людей живущих внутри стен. Жан и все остальные ветераны разведки уже давно стали офицерами и по своему чину им положено стоять позади своего командора, что сидит перед ними на стуле и выслушивает доклады других подразделений. Заседание происходит в замке, каменные стены внутри украшены флагами разведки, а место, где происходит сама встреча удостоилось символов полиции и гарнизона. Впервые за долгое время Кирштейн смог сосредоточиться на чем-то кроме военных действий и охране безумного Эрена. Можно сказать, что всю эту церемонию Жан пропустил мимо ушей, наблюдая за командором. Она, как всегда на высоте, смелая женщина даёт прикурить всему начальству четко расставляя все границы и обязанности. Неудивительно, что Ханджи растопила его сердечко, наверное это закономерность для любого мужчины, что работает с ней настолько близко. И только он один удостоился чести быть любимым ей. Странная буря эмоций не позволяла уравновесить чувства внутри, что совсем не свойственно молодому офицеру. Почему-то теперь ему стало гораздо страшнее. Никогда раньше он не чувствовал такой страх перед предстоящей миссией, но Ханджи четко дала понять, — они идут войной на Марлию. Это значит только одно, им снова суждено быть на передовой, где они могут умереть. И если раньше смерть как таковая совсем не страшила Жана, стоит только подумать, что это может произойти с Ханджи, то в горле становиться ком. Конечно, жизнь солдата не может быть той мечтой о прекрасной и беззаботной жизни. Если уж влюбился в солдата, то готовься к последствиям, особенно если этот солдат ни кто иной, как высший военный чин, одна из приоритетных целей врага. После окончания совещания, Ханджи прошла мимо Жана даже не посмотрев на него. Его тут же загрузили штабной работой и он погряз в бумагах вплоть до самого вечера. Сидя в канцелярии Кирштейн работал думая только об одном: — Я должен с ней поговорить. В голове крутятся самые разные мысли, от совсем хороших, до совсем плохих. Сохранятся ли их отношения с новой фазой войны? После совещания она выглядела совсем без эмоционально словно стараясь отдалиться от него. А он сидит в этой блядской канцелярии, погруженный в вонючие чернила и скованный наименее подходящей для встревоженного разума работой. Он откинулся на стуле: «Нет, я точно больше так не могу». Надо пойти и уладить все сейчас, как раз работа пойдет быстрее. Кирштейн направился на верхние этажи и довольно быстро оказался у дверей своего командора… и своей возлюбленной. Нервы на пределе, кажется, что живот наизнанку вывернет. Он стучится в дверь, но ответа не следует. После второго раза, тот же результат. Набравшись смелости, Жан сам открывает двери, которые, конечно, не заперты, ведь ключи находятся у него самого. Кабинет пуст. На столе лежат бумаги с незаконченной работой, а дверь в спальню приоткрыта. Впервые он видит кабинет, где Ханджи не восседает в своем командирском кресле. Пройдя внутрь, пол заскрипел от сапог Кирштейна и тот тихонько, чтобы ненароком не разбудить, подходит к спальне командора. Заглянув внутрь одним глазком, он обнаруживает, что она уже спит. Странная печаль овладевает им, как будто его лишили некоего жизненного ритуала, как сигаретка перед сном. Этот день Жан проработал в канцелярии совсем поникнув духом, благо хоть товарищи не заметили. На завтрашний день у них с Ханджи еженедельная проверка склада. Обычная процедура, которую по регламенту всегда должны проводить командор и его адъютант. Кирштейн намеревается все узнать в этот день.2
Солнечный и совсем не морозный день то, что нужно для прогулки с любимым человеком. А именно это у них сегодня произойдет. Жан видел, как Ханджи мелькала в коридорах, поэтому не стал идти к ней в кабинет, предпочитая дождаться её снаружи. Жан гладит непослушного жеребца, которого удалось усмирить только ему. Конечно, это стало источником шуток, Эрен часто обожал шутить, что они просто нашли общий язык с лошадью. Как бы то ни было, те дни уже кажутся такими далекими и беззаботными. Ненадолго погрузившись в воспоминания, Жан не заметил, как конь стал жевать его голову, как раз в тот момент, когда из здания показалась Ханджи. — Эй, Атос, а ну перестань! — закричал Жан хватаясь за волосы, — отпусти кому говорю! Конь продолжал жевать волосы, пока командор с улыбкой наблюдает эту картину. Эта улыбка искренняя, что отличает её на фоне остальных поступков Ханджи. Пытаясь отвергнуть Жана ради их общего блага, она пытается убежать от самой себя и ей дается это совсем не легко. — Если не отпустишь, больше не получишь от меня ни единой морковки! — завопил Жан. Конь послушно отпустил волосы, а неуклюжий всадник поправил волосы, разворачиваясь к штабу. Встретившись с Ханджи взглядом, у Жана ёкнуло в сердце. Ему захотелось сделать сразу несколько противоречащих друг другу вещей: отдать честь, обнять и зацеловать до смерти, опрокидывая тельце командора в белоснежный снег. Из всего этого получилось только отдать честь. Ханджи не глупая женщина и она прекрасно видит растерянность Жана, надеется, что он сам начнет разговор и ей не придется разжевывать ему, что они зашли слишком далеко. Но он словно глупенький ребенок, отказывался верить в истину, продолжая наивно надеяться, что между ними все хорошо и этот факт давит на неё сильнее всего. — Вольно, Кирштейн. Наши разведчики забрали лошадей для тренировок, так что нам остается твой конь Атос. — Так точно! Прошу вас, Ханджи. — Это же твой конь, я буду сзади. — А, точно… Жан уселся в седло и протянул ей руку. Она любезно взяла её сев позади. Проклятые лошади! Вечно заставляют людей сближаться друг с другом, когда им этого не надо! — пронеслось в голове у командора. Конь тронулся с места и не спеша отправился в склад. Конечно, не усидишь на лошади не приобняв сзади наездника. Ханджи делает это через силу, чем они ближе тем сильнее накатывает грусть и желание заплакать. Ну почему этот мир так жесток? Почему они не заслуживают быть вместе, как все остальные? Снежинки продолжают падать с неба, пока снег хрустит под копытами лошади. Неловкое молчание повисло в воздухе, а ей так хочется говорить, не затыкаться без умолку и крепко обнять его сзади, прижимаясь щекой к спине. Все из-за её халатности тем вечером… позволить себе напиться и о Боже сделать то, чего хотелось всей душой. Наверняка, он теперь страдает похуже, чем она сама, просто мастерски это не выдает, такой уж у неё адъютант. Совсем скоро лошадь остановилась у небольшого склада, который внешне походил на небольшую заброшенную избушку. Конь встал на месте и Жан поспешил спуститься первым, чтобы протянуть даме руку. Дело не только в напыщенном джентельменстве, но и в возможности ощутить своими пальцами её кожу, хотя бы на минутку или секунду прикоснуться к ней, отправив своё сердце в мимолетный рай. Она взялась за его руку с теми же мыслями, и снег захрустел под её ногами. — Мы на месте, Ханджи. — Спасибо, Жан… полагаю нам лучше пройти внутрь и закончить с этой документацией. Они прошли внутрь складского помещения, где скрипучая дверь приветствовала своих посетителей. Тут темно, в такую глушь ещё не доставили светящиеся кристаллы, но хотя бы есть лампочки, которые всего-то надо зажечь. — Подожди, Ханджи. Жан остановил её за плечи и прошел вперед. — Я зажгу главные лампы, а потом проходи дальше. Он здесь как дома, работает уже не в первой. Быстро отыскал спички и пошел зажигать лампы. — Я просто не хочу… чтобы ты поранилась… тут на полу много бардака… — Конечно… Жан. Темный коридор освещается все дальше и дальше, с каждым разом когда Кирштейн зажигает лампу. В этом помещении один просторный коридор вдоль которого расположены комнаты под определенный тип припасов. Обычно, командующий не ходит на это мероприятие, она доверяет Жану и просто расписывается в документе который он ей приносит. Но они чувствовали, что им нужно побыть наедине друг с другом и это место подходило лучше всего, даже лучше её кабинета. Проверяя каждый отсек по очереди, в какой-то момент Жан не выдержал. Никогда ещё раньше она не делала это с ним, тогда почему? Почему избегает, но в тоже время пошла с ним в самый непредсказуемый момент. Находясь складском отсеке, по сути это длинные стеллажи оружия. Ханджи сидит на корточках, записывая количество клинков на нижней полке, как вдруг она почувствовала, как её легко подняли за плечи и пригвоздили к стенке. — Жан, что ты делаешь?!.. — испугалась она. Планшет с записями упал на пол и она инстинктивно выставила руки перед собой, но это бесполезно перед напором Жана, который продолжает держать её заплечи. — Прости, Ханджи!.. Но я больше так не могу! Скажи мне, что случилось?!.. Не таи от меня ничего! Ханджи вздохнула, её опасения подтвердились, все-таки он дурачок которому придется все разжевывать. Её голос приобрел былую уверенность: — Это зашло слишком далеко, Жан… Ради нашего же блага нам нужно прекратить это… — Но… почему? — Жан едва не срывался на крик, отчаянье овладевало им. — Жан… я на самом деле… — она посмотрела ему в глаза и не сумела сдержать слезинки, что стекали по щекам, — я люблю тебя, Жан! Но, именно поэтому мы не можем быть вместе! Меня могут убить! Тебя могут убить! Рано или поздно кого-то из нас убьют и будущее расставание будет гораздо больнее и хуже для нас обоих! Это не рационально и не научно! Поигрались в любовь и хватит!.. Сперва казалось, что Жан проглотил язык, но все-таки слова посыпались с его губ: — Мне плевать на разум и науку… — слова даются ему тяжело, потому что в горле стоит ком, а слезы сами подступают к глазам, — Лишь недавно я понял! Я хочу быть с тобой! Мне все равно умрем или нет! Даже если нам отведено всего несколько дней!.. Я хочу прожить эти дни с тобой! Мы должны двигаться вперёд, не обрекая нашу любовь на смерть! От этих слов у Ханджи трепетнуло в сердце. Если подумать, то глупенькой оказалась она. Возможно, стоит прислушаться к нему, но сомнения все ещё бушуют внутри неё. — Это наше время, — продолжает Жан, — наше, Ханджи! Так давай же насладимся этой крупицей времени на полную! К тому же… Не факт, что мы умрем, дуреха! Ты не подумала об этом?! Ханджи продолжает ошеломленно молчать, такого она точно от него не ждала. — Можешь отдать меня за это под военный трибунал. С этими словами он наклонился к ней, бесцеремонно целуя в губы. Этот поцелуй отличался от всех остальных. Он требовал, забирал её губы и язык, словно это его владения. Ханджи ответила на поцелуй потому что на самом деле этого хотела. Глупенькая. Их сердца пребывают в первобытном экстазе от поцелуя, он такой желанный, необычный и захватывающий, что у обоих довольно быстро перехватило дыхание. Они прерываются лишь на пару секунд вбирая воздух и снова целуясь друг с другом. Ханджи, наконец, подняла руки, обнимая Жана за шею, в то время как он опустился ниже прижимая её к себе за талию. Все накопившееся желание и напряжение вырвалось наружу, раскрепощая их и заставляя показывать свои истинные чувства. Сгорая от нетерпения, Жан переключился на шею возлюбленной, покрывая каждый сантиметр кожи поцелуем, попутно расстёгивая зеленый мундир командора. Пошлые звуки вздохов и поцелуев, прерывались щелчками пуговиц одежды Ханджи. Аккуратно, Жан снимает зеленый мундир с тела женщины, положив его на соседний стеллаж, не отвлекаясь от поцелуев. Оставшаяся рубашка тут же атакована Кирштейном вновь послышались щелчки очередных пуговиц. Сгорая от нахлынувшей страсти, Ханджи тоже хотела поучаствовать в раздевании возлюбленного, избавляясь так же ловко от его мундира. Как и прежде их плащи, лежат рядышком, наблюдая за похотью своих носителей. Как только рубашка на Ханджи оказалась расстегнута, Жан развернул её к стене, а та инстинктивно выгнулась спиной, прижимаясь бедрами к паху Кирштейна. Он держал её за шею поворачивая лицом к себе и снова целовал не давая покоя губам. Так же ловко его рука очерчивала контуры её тела, блуждая по груди, ребрам и животу, начиная расстегивать штаны. — Подожди… Жан… — сказала она, разрывая поцелуй. — Что случилось? — сказал он, продолжая теперь целовать её в шею. — Я виновна… в том что тебе было плохо… — И что? Мне сейчас зато так хорошо… — его рука легла на грудь, крепко сжимая её, от чего говорить ей стало ещё труднее. С её губ сорвался тихий стон и она закрыла глаза, когда Жан сжал соски. — Я хочу сказать… я могу кое-что сделать для тебя… если ты мне позволишь… — выдавила она. Действительно, стоя перед ним практически раком, она едва держалась на ногах, Жан полностью контролировал её. Груз тяжелого тела освободил спину и бедра, ознаменовав свободу. Развернувшись к нему, Ханджи села на корточки, расстегивая ремни на штанах Жана. Она нервничала и её ручки немного тряслись, но с ремнем покончено. Быстро спустив штаны с Кирштейна, взору командора предстал большой холмик на трусах парня, член рвался в бой и Ханджи нравится это видеть. Здесь никто им не помешает, в этом складу нет ни одной души. Она смело стягивает трусы вниз и в лицо ударяет отвердевший от возбуждения член. Заниматься этим будучи трезвой гораздо лучше чем Ханджи могла себе представить. Азарт ударил в голову женщины, она с энтузиазмом стала лизать член вдоль всей длины будто это большой карамельный леденец. Язык Ханджи не останавливался на стволе члена, опускаясь ещё ниже к яичкам, она осторожно вбирала их в рот, параллельно надрачивая член свободной рукой. Она хитро смотрит на выражение лица Жана, наблюдая за реакцией любимого, ей нравится дразнить его, но привнести удовольствие хочется ещё больше. Выпустив яйца из рта, Ханджи вновь поднимается вверх, облизывая ствол и дойдя до головки, вобрала её в рот. Вот тогда она и услышала тяжелый вздох Жана и поняла, над чем ей сейчас стоит постараться. Начиная делать поступательные движения головой, ей удалось дойти только до половины члена, дальше становилось трудно. В любом случае, сейчас должно хватить и этого, поэтому она продолжает сосать член, причмокивая на выходе и не забирая полностью пройтись губами по головке, с каждым разом ускоряясь. Жан не скрывал получаемое им удовольствие, он распустил волосы Ханджи, убирая их руками в пучок, чтобы они не мешали ей. Спустя немного времени она почувствовала, как член толкается навстречу, со временем полностью лишая её возможности двигаться самой, Ханджи просто предоставляла свой ротик в пользование Жану и прилагала все усилия, чтобы удерживать его внутри побольше. Когда член стал пульсировать, Жан резко вынимает его, поднимая Ханджи и разворачивая её к стенке. Руки командора находятся за спиной и их крепко держит Жан. Пока они оба ловят ртом воздух, он ловко стягивает её штаны вниз, быстро стягивая и трусы. Нет необходимости в каких либо прелюдиях, за то время, что она сосала член, киска уже сочилась соками и ныла от желания ощутить внутри себя Кирштейна. Ханджи приготовилась, что будет больно, но на удивление он вошел идеально, словно её киска засосала член внутрь, напрочь отказываясь отпускать. Жан держит её за талию, а другой рукой продолжает заламывать руки. Такой страсти у них ещё никогда не было и сейчас такой бурный секс происходит впервые. Оказавшись внутри, Кирштейн тут же начинает делать толчки, уже без той нежности, что в первый раз. Это грубые, резкие и беспорядочные толчки, которые сводили с ума обоих. Соприкосновение кожи, громкие шлепки бёдер и нескончаемые стоны Ханджи завертелись в один большой унисон и заполонили комнату. Чем быстрее становились толчки Жана, тем небрежнее капли падали на пол, но вместе с тем принося ей ещё большее удовольствие. Когда он ускорился до предела она закатила глаза от удовольствия, чувствуя, что скоро кончит. Когда пик наслаждения накрыл тело Ханджи, она громко промычала, сжимая член Жана и он с большим трудом вытащил его, кончая на бедра командора. Пытаясь отдышаться, она чувствует горячую сперму на своих бедрах и немного на спине. Чувство глобального удовлетворения накрыло обоих и они стояли в таком положении ещё пару минут, пока Жан не отпустил её. Она быстренько натянула трусы и штаны обратно, совсем не заботясь о том, что на её теле ещё осталась сперма. Когда Ханджи полностью оделась и встретилась взглядом с Жаном, они тут же поцеловались. В голове крутилось только одно, — хорошо, что он оказался наглее чем она думала. По прибытию в штаб, их ожидало совместное принятие ванны. Секс стал их постоянным спутником, практически каждый день. Никто кроме Леви не знал об их отношениях и они постарались оторваться на полную катушку за отведенный им срок. Ведь кто знает, что ждет их впереди, когда они окажутся в Либерио? Возможно им обоим осталось жить совсем немного, но они будут двигаться вперед вместе со своими чувствами и если кому-то суждено умереть… что же, по крайней мере у них была любовь.