Выбери меня

Война между Марлией и Средиземновосточным Альянсом, затянувшаяся на четыре года, окончена подписанием мирного договора. Ханна не могла с уверенностью сказать, что искренне рада этому событию, но всё же для таких как она, «эльдийских выродков», проживающих на территории Марлии, да и для чистокровных марлийцев, подобный исход можно смело назвать удачным. Кауфманн вышла из душного госпиталя, вдыхая свежий марлийский воздух. Запах медикаментов, спирта, гноя и крови, кажется, уже въелся в её слизистую и мешал в полной мере наслаждаться относительно чистым воздухом. В то время, когда тяжелый, бархатный зной летнего дня, как морской отлив, бесповоротно убегал прочь, солнце медленно пряталось за горизонтом. Желтое, слепяще ярко днём, оно меняет свой оттенок на более мягкий и теплый, который словно невесомая шаль укрывает все вокруг. На краткий миг создается атмосфера уюта и покоя, но тут же испаряется, когда свежая партия раненных солдат переступает порог переполненного госпиталя. Тяжело вздохнув, девушка ещё раз взглянула на небо: хочешь не хочешь, а «разгребать» больных придётся. Помещение встретило её уже родным запахом сырости, и это несмотря на то, что улицы страдали страшной засухой уже больше недели. Холл был забит ранеными: кто-то в героическом (или не очень) бою потерял конечности, кого-то знатно контузило, кто-то возможно навсегда лишился зрения и, конечно, особые «счастливчики» вовсе лишились ума. На последних было страшно смотреть. И пусть больница стала Ханне вторым домом с самых ранних лет, она давно усвоила для себя, что никогда не сможет спокойно смотреть на немой застывший страх в глазах солдат, на их искривлённые в ужасной гримасе лица, никогда не сможет привыкнуть к их истошным крикам и странному бессмысленному бормотанию. — Я ему говорил... — когда девушка проходила мимо новоприбывшей толпы, один из серьёзно душевно раненных схватил её за запястье, безумными глазами глядя куда-то сквозь. — Я говорил ему: «беги», говорил, говорил! Ханна одёрнула руку, но паренёк — совсем юный солдат, уже лишённый рассудка, — сильнее схватился костлявыми пальцами, сжимая тонкое запястье. — Молодой человек, отпустите, — сдержанно произнесла Кауфманн, но её слова, кажется не дошли до мутного сознания парня. — Ну-ка, — мощная рука с кольцом на безымянном пальце силой освободила девичье запястье из цепкой хватки обезумевшего. — Успокойся и сядь. Медсестра потёрла покрасневший участок кожи и рефлекторно прижала руку к груди, на всякий случай отшагнув от раненых подальше. — Спасибо, Донна, — коротко поблагодарила она свою спасительницу. — Меньше зевай по сторонам, — строго, даже раздражённо бросила Брук. Донна Брук — старшая медсестра. Будучи крупной и неестественно широкоплечий женщиной, обладающей к тому же жёстким нравом, она быстро заделалась в местные больничные авторитеты. Несмотря на скверный характер, брюнетка полюбилась Ханне за готовность помочь в сложной ситуации словом и делом. — Я и опомниться не успела, как этот безумец вцепился в мою руку, — возмущённо проговорила голубоглазая, параллельно листая списки с фамилиями раненых. Донна скосилась на девушку, что упорно металась взглядом по перечню фамилий, пытаясь найти там знакомую. — Жив и здоров твой Йегер, — ловко подметила брюнетка, чем на секунду смутила Ханну. — На нём ещё можно все марлийские поля перекопать, он же живучая обезьяна. — Его титан называется Звероподобный, — вежливо поправила её голубоглазая. — Обезьяна есть обезьяна, какая разница. Кауфманн звонко хихикнула, мысленно поразившись проницательности своей наставницы. — Остальные твои друзья тоже в списках не числятся, так что выдыхай спокойно и перестань уже копошить мои отчёты, — строго добавила Брук, забирая стопку листов из рук медсестры. — И вообще, иди милуйся со своим обезьяноподобным, толку от тебя сегодня никакого. Я сама справлюсь. — Правда? — искренне удивилась Ханна, широко улыбнувшись. — Завтра пораньше придёшь в госпиталь, — отмахнулась брюнетка. — Уйди с глаз моих, пока я не передумала. Кауфманн, в порыве радости, кротко обняла Донну на прощание и, находу сбрасывая белый халат, пулей вылетела из уже поднадоевшего госпиталя. Девушка пораскинула мозгами и сделала вывод, что Зик и другие воины сейчас, по идее, должны прибыть в их общую штаб-квартиру. Эта квартира находилась в десяти минутах ходьбы от больницы, поэтому прогуливаясь по знакомым улицам, Ханна успела перебрать все возможные варианты их с Зиком встречи. Подумать только, они не виделись больше четырёх лет! Йегер, наверняка, запомнил Ханну ещё совсем глупой девчушкой, что лихорадочно носилась по госпиталю с бинтами и шприцами, и успевала сохнуть по взрослому Зику, уже обладавшему на тот момент силой звероподобного титана. Сейчас, девушка, конечно изменилась, и из гадкого утёнка превратилась в гордого девятнадцатилетнего лебедя, который всё также носится с медикаментами из палаты в палату, но уже с официальным званием медицинского работника. В квартиру её впустили безо всяких формальностей, потому что точно знают — её тут ждут. Ханна поправила юбку-карандаш, а затем вечно спадающую жёлтую повязку со звездой на руке, и только после этих несложных махинаций вошла в помещение. Она замерла на месте, раскрыв рот, словно золотая рыбка, брошенная на сушу. Все слова, что Ханна репетировала по дороге сюда, затерялись в потоке лихорадочных мыслей, когда она наконец увидела человека, по которому безумно скучала. Зик был не менее удивлён и, скорее шокирован внешними изменениями своей старой знакомой, но он постарался скрыть свои эмоции. Йегер приспустил излюбленные очки на самый край носа и с вызовом посмотрел на гостью. — Так и будешь стоять как вкопанная? — поинтересовался блондин. — Или всё-таки обнимешь? Он широко расставил руки, зазывая в долгожданные объятия, и Ханна с разбега кинулась в его крепкую хватку. Зик заключил девушку в стальные объятия, прижимая хрупкое тело к сильной груди. Тёпло его тела уже не казалось ей таким родным, как раньше, но по прежнему грело душу. Йегер нехотя отпустил Кауфманн и она снова почувствовала почву под ногами. — Помнишь, уезжая, ты говорил, что женишься на мне, если вернёшься? — девушка заговорчески улыбнулась, чуть склонив голову набок. — Помню, — уверенно ответил мужчина. — Ну вот я и вернулся. — А я уже передумала, — налегке произнесла Ханна, поправив пряди ярко-рыжих волос. — Как жаль... неужели нашла кого-то другого? — наигранно опечалился блондин, привычно поправив очки. — Что за бедолага повёлся на твои сказки? — Эй, — рыжеволосая слегка стукнула кулаком в грудь мужчины. — Вообще-то счастливчик. Был бы. Но пока суженого на горизонте не видно. Кауфманн, развернувшись, отправилась по лестнице на второй этаж, где её ждали остальные ребята. Йегер же усмехнулся словам девушки и пошёл следом за ней. — А задница-то уже в юбку не влазит, — колко подметил Зик, бестактно разглядывая округлившиеся формы Ханны. — Я тебе сейчас все четыре глаза вышибу, — краснея от смущения и прикрывая ладошками пятую точку, злобно ответила рыжеволосая. Блондин искренне засмеялся, привлекая внимание товарищей, сидевших вокруг маленького пустующего столика. Ханна, увидев родную черновласую макушку, тут же ринулась её целовать: Пик — её подруга детства, по праву занимающая место самого близкого ей человека. С трудом отцепившись от брюнетки, девушка тепло, но более сдержанно, поприветствовала остальных и удобно расположилась в маленьком кресле, готовясь выслушивать длинные, но интересные рассказы об их геройских приключениях.