Кошмары

Каково это — жить и не отпускать прошлое? Больно. Очень больно. А не отпускать людей из него — ещё хуже. Олежа жалел о том, что способен помнить всё после своей смерти. Абсолютно. И это вгоняло в такой тупик, вызывало такое ужасное чувство безысходности, что в первое время. было сложно хотя бы прийти в себя. Безумно страшно осознавать, что ты — мёртв. Безумно страшно понимать, что ты — нечто нематериальное, лишённое не только целей, но и возможности их ставить. Существо без будущего. Да и не сказать, что при этом у тебя есть настоящее, поскольку без пресловутого будущего оно бессмысленно. Остаётся лишь с упоением вспоминать прошлое и думать о том, что теперь уже нельзя увидеться с близкими тебе людьми. Поговорить с ними. Прикоснуться к ним. Обнять. Последним воспоминанием стало падение. Эта картина словно сейчас перед глазами: вот Олежа срывается с окна, летит вниз, тянет руку вверх, будто пытается схватиться за спасительную верёвку. Приходит понимание неизбежной смерти, мгновение растягивается не на секунды до столкновения, а на минуты. Олежа понимает, что скоро всё закончится. И так же чувствует боль и… обиду. Обиду за то, что его жизнь была так скучна, сера и бессмысленна. Душнов, словно законопослушный гражданин, жил по определённым законам. Всю жизнь старался не подвести родителей, подать идеальный пример сестре, даже поступил на специальность не по собственному желанию. А что теперь? Жалеет, ощущает, что хочет отмотать время назад и сделать всё так, как того желала его душа. Захотел поступить на театральный — флаг в руки, нужные бумажки на стол. И твоя мечта совсем рядом… И только перед самим столкновением Олежа оставляет последнюю надежду на то, что его душа упокоится. Иронично, не правда ли? Испытывая адскую агонию, уходящим сознанием видит испуганное лицо Антона. Как он тут оказался — неизвестно, да и Олежа считал, что не успеет подумать над этим — слишком второстепенно и неважно. Времени нет. Вот только, как оказалось позже, времени было у Душнова предостаточно… Дальше картинка в голове смазанная, уже отдаётся флешбэками. Леденящий ужас, многочисленные попытки вернуться в своё тело — ничего из этого не работало. Позднее — комната. Он не помнил, как оказался там. И момент был совсем не тот, чтобы задаваться такими вопросами. Он испытывал сильнейший страх и ужаснейшее осознание того, что остался один. В попытках не сойти с ума метался по комнате, пытался не позволять негативным мыслям проникнуть в голову. Не получалось… А как тут получится, если ты — мёртв? Неупокоенный призрак, обречённый на моральные страдания и муки… Вот и остался Олежа размышлять над своей жизнью, вспоминать близких, корить себя за какие-то мелкие глупости, погружаться в ещё большую депрессию, чем было до этого. Многих заселяли в эту комнату, но всех призрак удачно распугал, когда обнаружил в себе способность взаимодействовать с предметами. А потом появился Дима, которого такие методы не брали. Да что уж говорить там, если новый сосед по комнате даже внимания на стрёмные выходки не обращал? Олежу почему-то безумно раздражало наличие живого и живущего человека в комнате, которую призрак уже себе присвоил. Ему не хотелось смотреть на вошедшего студента и понимать, что он имеет все те возможности, потерянные Олежей. Сознание всеми силами требовало прогнать нарушителя спокойствия. И всё опять с треском провалилось. В один прекрасный момент Олежа вырвал Побрацкого из лап смерти, а после… в коридоре увидел его. Да, да, именно того, кого так не хватало. Того, кого Олежа даже при всём желании отпустить не мог — Антона. Увы, Душнов не имел возможности контролировать собственные чувства. Прошлое снова заворошилось. Чёрт возьми, после этого он даже порой в силуэте Димы, когда тот спокойно сидел или спал, видел Звёздочкина. Это было самой изощрённой пыткой. И вот, когда он смог побороть себя, хоть иногда и продолжал выискивать в университете силуэт Антона, магистр опять явился к нему. Только теперь уже в страшных снах. Былых чувств не осталось — они все превратились в развеянный пепел — но от этого не стало легче. Ведь прежде всего Антон был его другом. Строгий взгляд янтарных глаз встретился с другим, неуверенным и жалостливым. Магистр, будто хищник, подыскивающий себе подходящую жертву, внимательно следил за всем, что происходило, изредка что-то бормотал себе под нос и недовольно цокал. И, к сожалению, после очередных таких действий выбор пал на Душнова. Тот замер, словно загипнотизированный, и стал ждать часа расправы. Всё происходило словно наяву. Та же комната, тот же человек, те же глаза, такие родные и такие беспощадные. Призрак отчаянно цеплялся за знакомые черты лица, вспоминал каждый шрам и чувствовал отчаяние, всколыхнувшееся при виде этого человека. Антон ранил не только словами, но и одним пренебрежительным взглядом. Говорил о том, что Олежа был надоедливым, навязчивым, постоянно лез с глупыми предложениями помочь и в итоге сам создавал ещё больше проблем. Он не хотел и знать Душнова. Выбраться из этой клетки удалось лишь с третьей попытки, и то когда что-то тёплое прикоснулось к его лбу, вырывая из тёмного и холодного царства кошмаров. Призрак открыл глаза и почувствовал невероятное облегчение. Дима, до этого наклонившийся к нему и находящийся в опасной близости от лица, резко отпрянул и прокашлялся. Олежа минуту пытался понять, что произошло, а когда пришло осознание, смутился и спрятался с головой под одеяло. Его сердце билось бы как бешеное, если бы могло. К счастью или к сожалению, Дима подумал, что спрятался призрак из-за кошмара. — Нужно быстрее покончить со всем этим, — задумчиво сказал Побрацкий. Олежа опустил край одеяла до уровня глаз и посмотрел в лицо не менее смущённому соседу. — Угу, — только и смог выдавить он. Сегодня, вообще-то, выходной, но это не помешало Диме куда-то уйти. Он толком не говорил ничего, а Душнов и не пытался заставить того оправдываться — просто незачем. Тоскливым взглядом он сопровождал Диму аж до дверей, следил за фигурой, и только когда он исчез за дверью, взял в руки книгу и стал разглядывать обложку, ибо содержимое и так знал наизусть. Внезапно в голове всплыл вопрос. А разве Олежа когда-то укрывался одеялом? *** Побрацкий вернулся скоро. Настолько скоро, что пересмотреть удалось только чуть больше десяти книг. В руках свободно болтался пакет. Подозрения закрались в голову призрака. — Что там? — прищурил глаза и недоверчиво осмотрел ношу. — Там собраны все твои страхи, — сказал загробным голосом, театрально прикладывая руку ко лбу. — Редбулл, монстр, флэш… Олежа фыркнул. — А если серьёзно? — Ты всё равно не поверишь. Душнов подлетел к соседу, который уже начал приближаться к холодильнику. — Там… — многообещающе начал Дима. — Там… продукты. Это явление было настолько редким, что поначалу реально не верилось. Только после минуты разглядывания содержимого волшебного красного пакета Олежа произнёс саркастичное «ой, да ну тебя» и отправился в другой конец комнаты. — Перед нами стоит более важный вопрос. Душнов повернулся к Диме и вопросительно приподнял бровь. — Каким образом приманить звездюлю? И, между прочим, сосед очень даже правильно мыслил. Если с Олей всё было более-менее легко, то со Звёздочкиным намного сложнее, и Олежа это знает так же хорошо, как и самого Антона. Тот никогда не откроется. Может, тактично уйдёт от вопроса, вежливо откажет, да что угодно сделает, если не посчитает нужным дать ответ. Сколько раз в начале общения Олежа натыкался на этот железный стержень из самообладания — не сосчитать. Но Звёздочкин всё равно был прорицательным. Он замечал то, что оставалось скрытым для других; чувствовал то, чего не могли ощутить другие, умело управлял струнами души, всегда оставался загадочным. И даже если казалось, что знаешь об Антоне всё, как тот внезапно открывался с другой стороны. Наверное, именно поэтому он некогда так заинтересовал Душнова. Из раздумий вырвало задумчивое бормотание Димы. — Может, пельменями его… — почесал голову и возвёл взгляд к потолку. Олежа хохотнул и представил такую картину. — И чё ты ржёшь? Лучше бы сам какой-нибудь вариант предложил! Ты же хорошо знаешь его, всё такое, — недовольно пробухтел и достал первую попавшуюся банку с напитком из холодильника. — Опять кола?! Олежа, етить твою.! «Убийству» призрака помешали грохоты за дверью и множество голосов. Добрая половина общаги неслась, видимо, на улицу. Олежа выглянул в окно. Мимо, как и было до этого, мчались машины, но между ними выделились две полицейские. Душнов тяжело сглотнул и подлетел к ноутбуку, открыл крышку. Дима против этого ничего не имел, потому просто пожал плечами и подошёл к холодильнику, выудив оттуда нечто съедобное. — Приятного аппетита, — на автомате пробормотал Душнов, сосредоточенно пытаясь попасть по кнопкам. Олеже было немного тяжело быстро печатать и не проходить сквозь предмет. Для любого взаимодействия требуется сила. — Слушай, — вдруг сказал Дима с набитым ртом, пытаясь прожевать из ниоткуда взявшийся бутерброд. И когда он так быстро успел на кухню пойти и вернуться? — Ты вообще как? — В каком смысле? — После того… кхм, разговора, — немного помедлил, проглотил еду, и его кадык на секунду пришёл в движение. «Не смотри, не смотри, не смотри, не смотри…» — А-а-эм-м, д-да, — чувствуя, как щёки наливаются краской, невнятно промямлил призрак. — Что «да»? — Н-нормально, — выдохнул, попытался успокоиться, досчитал до десяти. Растерянность сменилась лёгким смущением, которое легко можно было скрыть. — Должно пройти некоторое время, чтобы я узнал, снится Оля мне в кошмарах или нет, но… чувствую, что самому легче стало. Будто один из камней с души свалился. — А у тебя этих «камней» осталось ещё несколько? — вопросительно посмотрел, и от такого пронзительного взгляда Олежа захотел спрятаться под тем одеялом, которое магически перекочевало к нему на кровать. — Или ты про тот конкретный момент? Подождите-ка… Одеяло в комнате было только одно. — Олеж, — Дима помахал рукой перед чужим лицом и пощёлкал пальцами, — с тобой всё ок? Душнов сдержался — не отскочил от соседа, но нервно дёрнулся. Призрак задавался вопросом, что вообще тут происходит, но, придя к неутешительному выводу, перестал думать о возможном развитии событий. — В-всё прекрасно, — отвернулся к ноутбуку и продолжил набирать что-то в поисковой строке. — Да, несколько. Два осталось. — Один из них — Антон, это и ежу понятно. А второй кто? — Потом узнаешь, наверное… — пустил истерический смешок и включил нужную трансляцию. Дима ушёл куда-то в угол комнаты, рывком поднял рюкзак и пошарился в нём. Выудил какую-то тетрадку, открыл, критично осмотрел написанное. Олежа обернулся. Вскоре в руке соседа оказалась белая бумажка, которая была не так аккуратно вырезана из листа A4, как хотелось бы. На ней мелкими буквами было что-то написано, но разобрать так и не удалось — слишком далеко Дима стоял. Но Олежа догадывался о примерном содержании, пусть и не решил спросить, снова отвернувшись к экрану. Бумажка полетела в мусорку. — Опять подкидывают всякую х- — Ди-има! — внезапно воскликнул Олежа, подскочил со стула. Глаза его нервно забегали по комнате, и сам парень прикусил губу. Дима проморгался и отвёл взгляд в сторону, стараясь слишком не заглядываться. — Это, — сказал уже более спокойно, — мы можем сходить в тот книжный? На прошлой неделе ещё вывеску видели... Пожалуйста… — А, — недолго размышляет, кивает, — у меня денег нет. — Я только новинки гляну. — Тогда вечером. — А мы можем… сейчас? — мысленно молился, чтобы сосед дал согласие. — Но он же почти в центре города. —Вот-вот, — поднял указательный палец руки вверх, хотя и сознание шептало, что прямо сейчас Дима может послать. Только вот Олежа не мог противиться нахлынувшим эмоциям. — Чем быстрее доберёмся — тем лучше! Дима тяжело вздохнул и снял домашнюю кофту, вскоре надевая привычный красный свитшот. Последним штрихом стала куртка. Московские улицы были полны народа. Прохожие шли, не торопясь, оглядывались по сторонам, чему-то улыбались. Некоторые не хотели в свой выходной быть в одиночестве, поэтому выползали из берлог с семьёй или друзьями, может, со второй половинкой, но это совсем не важно. Город жил. Мимо пробегали собаки, кошки, иногда они были с хозяевами — всё как обычно. А ведь Антон хорошо ладит с собаками… Олежа помотал головой и согнал с себя наплывшую пелену. Мысленно пообещал прекратить слишком много думать и зацикливаться на размышлениях, продолжив оглядываться и рассматривать лица прохожих. Метро встретило духотой. Людей — битком набито. Дима и Олежа одновременно сморщились, и если второй — по привычке, то первый морально готовился к тому, что придётся терпеть давление со стороны многочисленных тел. Время тянулось нарочито медленно, но эту пытку вытерпеть удалось двоим. — Мы выжили, — прошептал Побрацкий и набрал полную грудь воздуха. Как на улице хорошо… Олежа угукнул. Его пальцы начало колоть в предвкушении. И вот, Дима направился прямо туда, на площадку… Дипломатор стоял среди толпы и что-то говорил. Судя по его жестам и мимике, это уже завершительные слова, которые он адресовал толпе. Недалеко слышался вой сирен. Янтарными глазами он пробегался по толпе, будто искал кого-то. Возможно, знакомую тёмную шевелюру и поддерживающий взгляд ярких голубых глаз, знакомый шёпот «я верю в тебя», но… Олеже всего-навсего показалось. — А этот что тут забыл? — неожиданно спросил Дима. — Неужели мало ему митингов было? Язык будто прилип к нёбу. Олежа еле оторвал глаза от силуэта Дипломатора и прокашлялся. —А ты что-то имеешь против? — поинтересовался, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Меня начинает раздражать эта долбанная сирена. Пожалуй, с этим Олежа был согласен. Этот звук он слышал огромное количество раз и даже немного привык, но уши всё равно отказывались мириться с потенциальным раздражителем. Хорошо, что Дима не знает о маленьком секретике Антона. Тогда бы он понял, что поход именно в этот книжный был предлогом увидеть старого друга. Провожая взглядом убегающую фигуру, Олежа неосознанно дотронулся до плеча Димы. Пора бы настроиться на поход в магазин, а не на разбор полётов. *** Вздох. — Не вздыхай. Глубокий вздох. — Будто помираешь. Два глубоких вздоха. — Уже, — меланхолично. — Нет, ну серьёзно, — отвернулся от зеркала, поправил ворот куртки, недовольно посмотрел на Олежу. Тот сидел на стуле и, как мысленно окрестил Дима, «печалился как красна девица». — Может, повод есть, — опустил голову и дёрнул хвостом из в стороны в сторону. — Сегодня идёшь со мной. Ещё ранним утром Дима решил взять с собой Олежу. Для того, чтобы тот не погружался в глубокие раздумия, а ещё для попытки выловить Антона. Между прочим, если бы это была компьютерная игра, Звёздочкин был бы самым сложным боссом. Честное слово. Такой весь из себя крутой, загадочный, узнаваемый, идеальный. От него кулаки до хруста сжимаются и глаз нервно дёргается. И всё это — на постоянной основе. Как жить теперь, если люди не видят никого, кроме Антона? Вот, даже Олежа… Дима помотал головой и отогнал от себя странные мысли по поводу звездюли. «Ещё не хватало получить нервный срыв из-за этого раздражающего типа», — с такими мыслями покинул здание общаги и направился в универ, встретивший его отнюдь не радостными объятиями. Кругом сновали студенты и постоянно толкались, спеша дойти до аудитории. — В какую мне там аудиторию? — Мог бы уже и запомнить, — пробормотал Олежа, скрестил руки на груди, но послушно продиктовал нужный номер. Дима поправил ремешок, неприятно давящий на плечо, и почти достиг своей цели, но: — Ша-а-ашлы-ы-ы-ык, — сбоку подскочил какой-то незнакомый Душнову студент, толкая Диму локтём. Олежа уже привык к тому, что к соседу постоянно подходят целые «стаи» парней и девушек, имена которых никогда он никогда не произносил. Наверное, сам не знал, — придёшь сегодня? — Куда? — отошёл на приличное расстояние и склонил голову набок. — Сегодня карты или бутылочка, — пожал плечами, — как всегда. — Не, я пас. —…сив? — на всякий случай переспросил паренёк. — Ничего страшного, и не такие были. Олежа согнулся пополам, плечи его затряслись в беззвучном хохоте. — Ты нормальный?! — гаркнул Дима, и бедный, который умудрился ляпнуть это, пожалел о том, что подошёл, потому и побежал. — А ты чё ржёшь?! — под раздачу попал и Олежа. — Н-ниче-его, — попытался спокойно отозваться Душнов, но не получилось — голос подскочил. Побрацкий что-то недовольно пробухтел, проклял всё на свете и двинулся в аудиторию. В остальном пары пролетели незаметно, если не учитывать то, что кто-то из трубочки плевался бумажками и закидывал всех студентов иными записочками. К слову, Дима так и не узнал, что там за послания были. Злой препод, по-другому же «всевидящее око», успевал следить за всеми, ругаться и в наказание вызывать ответить на какой-нибудь идиотский вопрос, поэтому никто толком больше не мог пошевелиться. — А ты не видел, кто это делал? — спросил почти равнодушно. Диме не было интересно, кто играл роль стрелка, но… нужно же оставаться в курсе всех событий. — Не-а, — помотал головой, — но определённо кто-то с заднего ряда. Боковое зрение Димы уловило знакомый силуэт. — А это не звездюля пошёл? — лицо вытянулось в недоумении. Фигура исчезла за поворотом так же быстро, как и появилась. Если магистр будет так лететь, да ещё и незаметно, то Дима никогда его не выловит, а уж тем более не спросит. — Да! — воскликнул призрак, и глаза его заблестели от внезапных слёз. — Это Антон… Побрацкий фыркнул и смерил Олежу трудночитаемым, но больше недовольным взглядом. Тот немного поумерил свои эмоции, но не смог спрятать до конца. Дима прочёл их. Ранние чувства сменились на противоположные. Побрацкий увидел. Снова увидел всё, что так тщательно пытался скрыть Олежа. Сочувствие, из-за грусти Душнова, раздражение, уже из-за Звёздочкина, накатили одновременно, и парень даже не знал, что делать. Хотелось утешительно обнять Олежу и удушить Антона, а ещё… — Не думаю, что он далеко ушёл, — сказал Душнов и завёл руку за голову. Эта фраза вырвала из раздумий. — Мы можем… найти его. — Почему я должен бегать, как собачка?! — вспыхнул гневом и сразу же понял, что ляпнул что-то нехорошее, однако исправляться уже не стал. Он прошёл по коридору, свернул за угол, где никого толком и не было. Душнов потупил взгляд и грустно улыбнулся, кивая и этим давая понять, что опять простил неосторожные слова Димы. — Да ты можешь и не заморачиваться… — тихо промычал, соединяя указательные пальцы вместе. — В самом деле… не так уж и нужно. Я справлюсь. Всё-таки Олежа не хотел, чтобы Побрацкий его бросил. А вот Диму подобные слова выбили из колеи. Он шокировано смотрел на призрака, отчего проходящие мимо студенты реагировали неоднозначно, и пытался собрать воедино мысли в голове. Прям так и хотелось переспросить «что-что-что?», чтобы убедиться в том, что ему не послышалось, а потом выдохнуть с облегчением, но… нет, Олежа точно сказал это. — А? — неуверенно переспросил и попытался заглянуть в глаза другу. Олежа отвернулся. — Правда, не нужно… Ты и так помог мне. Очень, — слова были наполнены благодарностью и горечью. Дима попытался сообразить, что сказать. И из этого он пришёл к выводу, что возьмёт ситуацию в свои руки (попытается). — Ох-х… к Звёздочкину нужен особый подход, — вздохнул Побрацкий и стукнул кулаком себе по ладони, уверенно заявил следующее: — Мы выведем его на чистую воду, даже если придётся пожертвовать одной из тусовок, — хоть и произнёс нехотя, но настрой никуда не исчез. Побрацкий выглядел уж слишком решительным, и призраку даже захотелось расплакаться. Вообще, после того разговора с Олей он едва сдерживал в себе рвущиеся наружу слёзы. Воспоминания так и пытались вылезти, но Олежа отвлекался на разговоры с Димой. Уже поздно что-то менять. Он привязался к соседу, хотя изначально не доверял и даже проклинал его пребывание в комнате до клинической смерти студента и немного после. Сейчас потерять ещё одного человека не хотелось, но сознание постоянно навязывало ложную истину во снах (а может, не ложную), и Душнов для себя решил, что, пока Дима не говорит ему ничего по этому поводу, он будет жить моментом и находить успокоение в простых разговорах и перепалках, ведь настоящее… не прошлое. *** Мозг буквально кипел. Слишком много информации поступало в этот день, и голова постепенно начинала её выталкивать. По крайней мере, такие мелкие вещи, как местонахождение ключей, забылись. В голове вертелся вопрос «а выключен ли утюг?», что напрягало ещё сильнее. Наверное, произнёс шатен это вслух, потому что Олежа услужливо напомнил, что утюгом уже три столетия никто не пользовался, а Диме пора бы отдохнуть, потому что поведение соседа реально настораживало. Побрацкий домой идти не хотел. Хотя… вряд ли он мог назвать общагу таким существительным по-настоящему, ведь дом — это место, где ты чувствуешь себя хорошо. Ощущаешь уют, комфорт, находясь либо в тишине, либо среди приятного шума. Всё вышеперечисленное не присутствовало во временном месте жительства. Там не было никакой тишины, даже ночью, а шум слишком раздражал уши и заставлял закрывать их подушкой. Скорее, Дима называл общежитие так только в более понятном смысле, чтобы не морочить голову и себе, и остальным. Кому надо — тот знает и поймёт, про что конкретно он говорит, а там уже, называется, смотри по случаю.. Так вот, вчера Дима и так практически весь день просидел дома (!). Это было несвойственно для него, особенно если учитывать условие выходного. Внутренний голос вопил «суету навести охота». И Дима захотел его послушаться, чтобы выкинуть навязчивую информацию из головы и обрести способность нормально мыслить. А там, гляди, и ключи от комнаты найдёт. Студент вышел из здания и свернул за угол, воровато оглядываясь. Взгляд зацепился за ржавую и старую дверь, которую, кажется, никто и не собирался больше менять. — Дим, а ты разве не в общагу пойти должен? — тихо спросил и соединил два указательных пальца вместе. — Отдохнуть, всё такое… — Должен, — кивнул, — но-о-о лучший отдых — свежий воздух, не так ли? Олежа нервно посмеялся и стал наблюдать, куда же собирается пойти сосед. Дима дёрнул на себя железную дверь. Раздался противный скрип. Та поддалась, но по-прежнему приходилось прикладывать некоторые усилия, чтобы дать себе возможность протиснуться внутрь. — Ты любишь красивые виды? Формулировка вопроса странная, но понятная, поэтому ответ от Душнова пришёл незамедлительно: — Да, — мечтательно вздохнул. В голове медленно прокрутились картинки ночной Москвы. — А вечерние особенно красивы… — Сейчас, конечно, не вечер, но и так сойдёт, — хмыкнул, попытался немного прикрыть дверь для видимости нетронутости. — И ещё… Дима вдруг настороженно замолк и жестом указал Олеже молчать. Тот послушался и вылетел на улицу через стену. Только через секунд пять вернулся обратно и попытался что-то сказать, но не смог. Обычно Побрацкий всегда оставался незамеченным, но сегодня, видимо, что-то пошло не так. Чьи-то шаги, совсем тихие и будто кошачьи, послышались совсем рядом. Дима обернулся, глазами выискивая исчезнувшего призрака. — Дмитрий? — приятный, но громкий голос прорезал тишину. Дима подпрыгнул и взялся за сердце. «Опять он…» — Что ты тут делаешь? — лишь половина лица Антона была видна. Побрацкий, обернувшись, чтобы увидеть магистра, во второй раз чуть не подскочил, но сдержал свои внезапные порывы. — Сюда ходить нежелательно. Звёздочкин дверь не трогал. — Вот чё ты ко мне пристал? — раздражённо процедил, скрестил руки на груди. — Так интересно? Ответа не последовало. — Куда хочу — туда и хожу, — буркнул и развернулся, поднимаясь по лестнице вверх. — Всего лишь напоминание, — Звёздочкин повёл плечом. Дима внезапно остановился и обернулся. — А сам что тут делаешь? Антон слегка улыбнулся. — Задержали. Не знаю, сколько тут пробуду. Перерывы дают короткие, — бросил беглый взгляд на торчащий из полуоткрытой сумки конспект. Он хотел что-то спросить, но Дима уже ушёл, и шанс на это бесследно исчез. Шаги стали отдаляться. — Почему ты так к нему относишься? — спросил Олежа, который вдруг оказался совсем рядом. — Он что-то тебе сделал? — Неважно, — раздражённо прошипел и отмахнулся. Люк на крышу заперт не был, даже искать вспомогательные предметы не пришлось. Проникнуть на пустынную площадку не составило труда, а отыскать груду коробок и камней — и подавно. — Ты хотя бы возле края не сиди… Дима из-за ветра не услышал слова, адресованные ему, поэтому и примостился на одну из забитых чем-то картонных сооружений. Олежа нервно выдохнул и сел сзади, прислонившись своей спиной к спине соседа. Крыша была пустынной от слова «совсем». На ней не было каких-то супер важных достроек, выходов вентиляций, обычных ненужных вещей или другого подобного хлама. Просто некоторые коробки, пустые или заполненные, одна непонятная железная конструкция около края, немного больших камней. Конечно, сначала возник вопрос, что они тут вообще забыли, но точно так же и пропал, когда на булыжниках обнаружились выцветшие следы от краски. Дима вынул из кармана пачку сигарет и достал одну из них. Сигарета зажалась между зубов парня, а через несколько секунд чиркнула зажигалка. — Никогда не пойму, как люди могут курить, — скривился от запаха Олежа, но не отодвинулся от спины соседа, ощущая себя в большей безопасности при контакте. — Это же… такая гадость, — посмотрел в небо, — и полезного в таком занятии ничего нет. Только до могилы поможет довести… — Это не круто и не вкусно, — Дима одним движением стряхнул образовавшийся от затяжки пепел. — Тема деликатная, — наполовину обернулся к Олеже, боковым зрением посмотрел на того. — Для кого-то нервоз уходит при курении, это их успокаивает. У некоторых — дело привычки или даже зависимости, — вернулся в исходную позицию. — А для тебя что это? Шатен пожал плечами и устало вздохнул, расслабился и опрокинул голову назад. Олежа почувствовал соприкосновение их затылков. — Ты прав, — неожиданно сказал Дима. — Вечером и ночью здесь намного красивее… Олежа перевёл взгляд на горизонт. Он не видел то, что сейчас находилось перед лицом Димы, но зато мог посмотреть в противоположную сторону. Москва кипела жизнью, и Душнов немного завидовал. Даже город живой… — Не собираешься идти домой? — задал вопрос, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей. Дима промычал что-то нечленораздельное и сам погрузился в раздумия, отмечая про себя то, что Олежа ведёт себя слишком тихо. «Наверное, призракам тоже порой нужно посидеть в тишине», — проскользнула какая-то догадка. Пальцы схватили телефон и начали набирать какой-то текст. Ответ пришёл очень быстро. — Ты… можешь меня тут подождать? — Дима неловко кашлянул и отпрянул от призрака, повернувшись к тому всем корпусом. Олежа проделал то же самое. — Я пойду, мне там… кое-что важное сделать надо, да. А тут красиво… можно посидеть, расслабиться, всё такое… — Я тебя понял, — выдавил из себя улыбку Душнов, хотя та получилась больно вымученной, и кивнул головой. — Хорошо, подожду. Только не задерживайся, пожалуйста, — Дима угукнул, улыбнувшись в ответ, развернулся и ушёл. — Не буду мешать… — эти слова, сказанные шёпотом, студент уже не услышал. Крышка люка с громким стуком захлопнулась. Олежа громко сглотнул, стараясь не смотреть вниз. Голова начала кружиться, а внутри поднимался целый ураган обиды и страха. Олежа не знал, куда и зачем ушёл Дима, но паранойя услужливо подталкивала ему мысль, что сосед бросил его, да и ещё, будто издевался, конспект за коробками оставил. Конечно, другая сторона понимала, что Побрацкому нужно сделать какое-то важное дело, да и он не специально всё это… решение же спонтанным было. По крайней мере, призрак молился, чтобы паническая атака его не настигла. И всё же… А если кто-то сюда придёт? Если порыв сильного ветра сдвинет коробки, и они решат слететь с крыши вместе с конспектом? Повторного падения — а призрака обязательно потянет вслед — Олежа не переживёт морально. Ситуация всё больше стала походить на приснившийся недавно кошмар. Олежа окончательно запутался во всём и теперь просто хотел исчезнуть, а не разобраться. Кто же знал, что будет настолько больно? В голове вертелась одна мысль: «хоть бы пережить этот час… или два…». А Дима, отдаляясь от крыши, только и чувствовал с каждой минутой появляющиеся сомнения. Он договорился сейчас вместе с привычной компанией прийти на репетицию (только Гоги был занят), чтобы не мешать Олеже, но нутро кричало о том, что в этот раз Дима опять сделал что-то не так. Вернее, ошибся. Возможно, не стоило оставлять Душнова одного? Правда, достаточного времени для раздумий у него не было — он не знал, как далеко находились ребята. Юля всего лишь написала сухое «ок», а Славик ничего не ответил, ибо за него это уже сделала солистка. — Совесть проснулась? — спросила девушка, вошедшая в помещение. Она саркастично хмыкнула и подошла к инструментам, погладила рукой один из них. — Долго пропадал. — Занят был, — буркнул Дима и провёл рукой по струнам гитары. В прошлый раз он её оставил тут, а сегодня случай подвернулся и порепетировать, и забрать инструмент домой. Славик безразлично окинул Побрацкого взглядом. Последний постарался не обращать на это внимания и принялся перенастраивать инструмент, постепенно проверяя струны, а вскоре подключился к ребятам, которые уже принялись за дело. Время пролетело незаметно. — Эх-х, — вздохнула Юля и потянулась, размяла спину. — Что-то совсем не то, и горло пересыхает часто… Может, купим что-нибудь? — предложила, повернулась к ребятам. — Магазин рядом… Дима согласно закивал головой, предвкушая покупку энергетика. — А кто пойдёт? — спросил Славик, склонив голову набок. Юля задумчиво нахмурилась. Их взгляды остановились на Диме. — Э-э-э, ребят, — замахал руками и помотал головой. — Вы серьёзно, что ли? Те медленно кивнули. — Так бы и сказали, что меня слить куда-то на время хотите, — буркнул и поднялся, тоже потягиваясь. — Только вернусь скоро, — пригрозил пальцем, — и живое кино наблюдать мне не очень хочется, — скривился. Вскоре Дима уже шёл по улице и недовольно разглядывал висящие на зданиях объявления о пропажах собак, котов, требовании новых сотрудников на какую-то работу, просто граффити. Взгляд зацепился за машину Звёздочкина, которая стояла около университета. «Тоже мне», — закатил глаза и быстро перешёл дорогу. — «До сих пор ещё тут». — Вам нужен пакетик? — промолвила молодая продавщица заученную фразу. — Или вы не миллионер? — усмехнулась. Дима невнятно что-то ответил и сгрёб в кучу банки. И всё же себе энергетик он решил не покупать из-за того, что совесть мучила (очень несвойственно для него), поэтому и ограничился попавшейся под руку… кхм, колой. И это — вдвойне странно. Побрацкий даже начал бояться самого себя, когда вдруг осознал, что колу он бы пил в самую, самую, са-а-амую последнюю очередь, а тут… сюрприз такой. На пути обратно его чуть не сбил мотоцикл, что стало привычным (только ранее были машины), но не менее опасным. Студент махнул на это рукой и спустя некоторое время, которое он растягивал, как мог, ведь понимал, что парочке нужны лишние минуты, вернулся в помещение. — На, — кинул банки в руки каждому и открыл свой напиток, прикрывая логотип. — Думаю, дальше смысла нет что-либо делать. Всё равно решение спонтанным было, и вряд ли у каждого из нас очень много свободного времени. «Вот моё очень сильно поджимает», — пронеслась мысль в голове. Дима хмыкнул. Юля чуть поразмыслила и кивнула, а Славик пожал плечами. Побрацкий спешил вернуться на крышу, недовольно окидывая взглядом выходящего из парадного входа Антона. Шатен цокнул и скрылся за поворотом. Сзади что-то с глухим стуком упало, но осталось без внимания. Такие препятствия, как железная дверь и длинная лестница, задерживали его, но всё равно получилось со всем вместе уложиться в час. Ну, подумаешь, плюс-минус десять минут… Не всё же так точно. Олежа сидел на том же месте, что и в прошлый раз, разве что подвинулся ближе к конспекту. Сам призрак дрожал, а когда Дима подошёл ближе, то повернулся и нахмурил брови, стрельнул взглядом. Шатена будто током пронзило — столько эмоций было в этих глазах: и обида, и грусть, и страх… Ни одной положительной. — Я… эм… — сбился с толку и забыл, что хотел сказать, завёл голову за руку. — Пойдём домой?.. Олежа отвернулся от Димы и ничего не ответил. Побрацкий зажмурился, досчитал до трёх, собрался с мыслями, подошёл к конспекту, взял его и повернулся лицом к Душнову. — Если ты вдруг на что-то обиделся, — заговорил и нервно сглотнул. Слова дались с трудом, — то я не хотел делать этого. — На что-то?! — вдруг повысил голос Олежа, вскочил и подлетел к соседу, взял того за ворот куртки. — Не хотел?! Ты… — носом втянул воздух, посмотрел прямо в глаза, но отпустил Диму и убрал руки, хотя злость не утихла. — Ты знаешь, что сделал? — О-олеж, — Дима постепенно отходил назад. Чёрт возьми, он даже заикнулся — настолько пугающим был призрак, — т-ты чего? — нервно посмеялся и сжал в руках конспект. — Давай так: ты перестаёшь буянить, и мы идём домо- Послышался хлопок железной двери. Дима дёрнулся в сторону. — Буянить?! Ты серьё… — но договорить не успел, резко замолчав. На лице в считанные секунды гримаса ярости изменилась на леденящий ужас, глаза расширились. Он вытянул руку вперёд, пытаясь ухватиться за чужой воротник. Дима почувствовал потерю равновесия. Схватиться — не за что. Ещё шаг — и под ногами пропасть. Побрацкий расширил глаза и взмахнул руками, силясь податься вперёд. Олежа поджал губы. На мгновение призрачные пальцы достигли своей цели: коснулись одежды, легонько потянули на себя, помогая студенту завалиться на колени. Но вслед под Олежей появилась пропасть. Руки Димы дрогнули. Они не смогли удержать конспект. И сейчас, когда потерялась точка возврата, мысли были далеко не об утюге.