Аристократ моего сердца

Маша

Я стояла, одной рукой опираясь на рояль, а другую руку держала на своей талии, чтобы правильно настроить дыхание, и отчаянно пыталась взять ре-диез второй октавы. Мы с моим аккомпаниатором и педагогом, Аглаей Александровной, уже час репетировали, а я все никак не могла настроиться на нужный лад. Мой голос предательски дрожал, а мысли все не покидал мой муж Пьер. Его отсутствие до сих пор сводило меня с ума, и я, увы, ничего не могла с этим поделать. Где мой муж сейчас? В чьих объятьях он? Одному Богу это известно. В чувства меня привел мелодичный голос педагога: - Мария Михайловна, после последнего куплета нужно делать крещендо. Неужели Вы забыли об этом? - А? - я обернулась и посмотрела на Аглаю Александровну. - Говорю, звук нужно усилить после последнего куплета, - повторила она, после чего издала едва слышимый смешок. На секунду мне показалось, что Аглая Александровна смотрит на меня, как на ребенка, что привело меня в бешенство. - Я прекрасно знакома с музыкальной терминологией, а сольфеджио я знаю, как свои пять пальцев, - фыркнула я, скрестив руки на груди. - Мария Михайловна, я и не сомневаюсь в Вас и Вашем таланте, просто..., - женщина на миг задумалась, а потом замолчала. Я снова повернулась к Аглае Александровне и внимательно на нее посмотрела. - Просто? - нахмурив брови, спросила я, - Говорите, я Вас слушаю, - я не сводила со своего педагога пронзительного взгляда. Женщина вздохнула, после чего с сожалением посмотрела на меня и, накрыв мою ладонь своей, осторожно сказала: - Мария Михайловна, конечно, я знаю Вас сравнительно недавно, но я тоже женщина, и я прекрасно понимаю Ваши чувства и опасения... Слова педагога меня шокировали. Я мгновенно вырвала свою руку и, не сводя удивленного взгляда с Аглаи Александровны, спросила: - Что Вы хотите этим сказать? - в тот момент мой взгляд метал молнии. - Ваш муж, - выдохнула она, - Должно быть Вы волнуетесь за него? - С чего Вы это взяли? - вспыхнула я, - У нас с Пьером все прекрасно и замечательно. Я снова подошла к роялю, после чего вновь облокотилась на него правой рукой и, бросив короткий взгляд в сторону женщины, попросила: - Давайте лучше продолжим с ариетты "Как больно здесь"! Женщина вздыхая кивнула, после чего легко коснулась пальцами клавиш рояля, и звуки музыки мгновенно заполнили все пространство. Я взяла дыхание через ребра, после чего запела: - Как больно здесь, как сердцу тяжко стало! Тяжелою обидой, словно камнем, На сердце пал цветок, измятый Лелем. К другим Бежит пастух; они ему милее; Звучнее смех у них, теплее речи, А я стою и чуть не плачу с горя, Что Лель меня оставил. В голове мгновенно всплыл образ Пьера. Высокий темноволосый красавец с небесно-голубыми глазами, опьяняющими всех женщин вокруг. Я вспомнила его красивый бархатный баритон, которым он покорил меня во время нашей первой встречи, а также пронзительный взгляд его голубых глаз и то, как он красиво жестикулирует руками во время разговора. Да, мой муж не имел ничего общего со скромным и застенчивым Лелем, зато мы со Снегурочкой были во многом похожи. Меня также, как и Снегурочку, оставили родители, а сердце мое было настолько ледяным и холодным, что даже мифический Мизгирь был не в силах его отогреть. В обществе я всегда старалась придерживаться своего статуса и своей социальной роли. Ведь я - прима театра, а, значит, я просто обязана сохранять спокойствие и оставаться хладнокровной, чтобы ни случилось. А люди... Они просто не поймут меня и мои чувства, в лучшем случае. Или же в худшем, поднимут на смех. Поэтому мы с Пьером должны были пускать пыль в глаза высшему обществу и оставаться прекрасной семейной парой, чего на самом деле, к моему великому сожалению, и не было. Внезапно послышался стук в дверь. Аглая Александровна сразу же перестала играть, а я, допев свою ариетту до конца, наконец, остановилась и, повернувшись к двери, спросила: - Да? Оля открыла дверь, и на пороге возник мой муж с букетом алых роз. Пьер был красив, как никогда. На нем был надет черный фрак, его белая рубашка была расстегнута на две верхние пуговицы, как я всегда любила, а его короткие жгучие черные волосы были красиво зачесаны назад. Он одарил своей белоснежной улыбкой сначала рядом стоявшую Оленьку, потом меня, а позже задержал взгляд на моей преподавательнице. Краем глаза я заметила, что присутствие Пьера весьма оживило Аглаю Александровну. Несмотря на то, что Пьер был моложе ее лет на десять, а самой Аглае Александровне было около 45, мое сердце больно сжалось от ревности, и я от злости вцепилась рукой в рояль и, сама того не замечая, провела ногтем по инструменту, отчего на нем образовалась легкая царапинка. Пьер обошел рояль, не сводя взгляда с моего аккомпаниатора-педагога, после чего подошел ко мне и галантно поцеловал мою руку. От такого жеста внимания я, сама того не ожидая, раскраснелась. - Мария, поздравляю тебя с премьерой. "Снегурочка" - это потрясающая опера, а Римскому-Корсакову я бы лично пожал руку при первой же возможности, - с широкой улыбкой на устах сказал мой муж. - Благодарю, - я смущенно улыбнулась, - Надеюсь, ты изволишь посетить премьеру? - с этими словами я бросила укоризненный взгляд в сторону Пьера. Несмотря на красивый жест, я была все еще зла из-за того, что он вернулся так поздно. Пьер ласково погладил меня по щеке, после чего снова ослепительно улыбнулся и сказал: - Я приду. Можешь даже и не сомневаться. От слов своего мужа я облегченно вздохнула. Его голубые глаза по-прежнему опьяняли мой разум, и я, увы, ничего не могла с этим поделать. Желала ли я Пьера, как мужчину? Определенно, да. Любила ли я его по-настоящему? Ответа на этот вопрос у меня, увы, еще не было. Любил ли меня сам Пьер? В этом вопросе я сомневалась, ведь для него я была всего лишь трофеем, красивым трофеем, который ему удалось урвать еще в Гамбурге лет 5 назад. Жалела ли я о нашем браке? Скорее, я принимала его, как должное, хоть и ревновала своего мужа к его периодическим пассиям, ведь Пьер был красив, и женщины толпами увивались вокруг него. В тот момент я была вполне довольна своей жизнью, что меня не могло ни радовать.