Аристократ моего сердца

Маша

В тот вечер я волновалась, как никогда, ведь "Снегурочку" мы ставили впервые, и я очень надеялась на то, что эта опера отзовется в сердцах зрителей. На самом деле, саму "Снегурочку" в Большом театре уже ставили около десяти лет назад, и тогда премьера произвела среди зрителей настоящий фурор. Артистам дарили цветы, их приглашали на званые вечера, а публика потом долго обсуждала премьеру и делилась своими впечатлениями. Но сегодня я впервые участвовала в этом представлении, что не могло меня не волновать. На каждом своем выступлении я старалась выкладываться по максимуму, а статус оперной примы только усиливал мое волнение и страстное желание не ударить в грязь лицом и оправдать ожидания публики. Я хотела, чтобы люди наслаждались моим голосом. Я хотела нести другим любовь и радость, что творчество мне прекрасно позволяло. От природы мне был дан невероятно красивый голос, колоратурное сопрано. Я могла брать самые высокие ноты, какие только можно взять, за исключением ля второй октавы и выше. Но голос, как и любой другой инструмент, все же, нуждался в настройке. По-началу мне тяжело давалось брать дыхание. В юные годы я "пела горлом", как сейчас любят говорить музыкальные критики. Но я упорно занималась с педагогами, оттачивая все возможности своего голоса, поэтому, вскоре, дыхание брать я научилась. Мой голос установился примерно к шестнадцати годам, и годом позже я уже начала выступать на сцене Гамбургского оперного театра. Сначала я пела небольшие партии, но со временем я стала получать главные и, вскоре, удосужилась звания примы, так что к тридцати годам мне удалось построить головокружительную карьеру оперной примы, о чем далеко не каждая девушка способна и мечтать. В двадцать пять я вышла замуж за завидного холостяка Гамбурга, Петра Берга, в которого были влюблены первые красавицы Германии. Мать Пьера была русской, а отцом был немец, поэтому мой муж с рождения прекрасно владел как немецким, так и русским языком. Также Пьер довольно неплохо изъяснялся по-английски и по-французски, а также немного владел итальянским и мечтал когда-нибудь побывать в Риме. Несмотря на внешнюю привлекательность, внутри мой муж оставался твердым и немного жестким. Когда мы оставались тет-а-тет, он довольно редко проявлял ко мне нежность и вел себя со мной весьма холодно, что ужасно меня печалило. Я хотела любви, я желала ее всем сердцем, но, увы, любовь давала мне только публика и многочисленные поклонники. Многие из них, не стесняясь моего мужа, заигрывали со мной. Одни - дарили мне цветы, другие - забрасывали меня дорогими подарками и признаниями в любви. Но, все же, мне чего-то не хватало. В такие моменты я чувствовала себя всего лишь обезличенной примой Мари, но никак не Марией Берг, которой я являлась на самом деле. На секунду я закрыла глаза и вспомнила Генриха, своего сумасшедшего поклонника из Гамбурга. Генрих преследовал меня, куда бы я не направлялась. Он ездил за мной в Берлин, бывал на моих выступлениях в Любеке, а то, что он устроил на моем концерте в Кельне, я не забуду никогда. От воспоминаний о прошлом я зажмурилась и сжала кулаки. Нет, только не сегодня. Только не сейчас. Ведь сегодня мой бенефис, а прошлое... Ведь, не зря говорят, что прошлое, должно оставаться в прошлом. От мыслей меня отвлек голос Елены, одной из артисток нашей труппы, которая пела партию Купавы: - Ваш муж пришел, - улыбнулась она, чуть приоткрыв занавес. Я подошла к девушке и взглянула на гостей, сидевших в первом ряду партера. Пьер сидел в самом центре ряда и о чем-то беседовал с белокурой незнакомкой в шляпке, которая сидела возле него. Заметив мой взгляд, Пьер махнул рукой в мою сторону и ослепительно улыбнулся, а я сжала зубы и вмиг задернула занавес, причем дернула его так сильно, что чуть не сорвала. Моя реакция почему-то удивила рядом стоявшую Елену. - Что с Вами стряслось? - нахмурившись спросила она. - Ерунда, не берите в голову, - закусив губу, солгала я. Мне не хотелось выносить ссор из избы и рассказывать постороннему человеку о наших проблемах с мужем, да и Елена не стала меня допрашивать. Она молча пожала плечами, после чего подошла к одной из девушек, которая пела в хоре, и что-то шепнула той на ушко. Девушка бросила короткий взгляд в мою сторону, после чего они с Еленой переглянулись и вскоре скрылись в гримерной. Я давно привыкла к тому, что артисты любят пошушукаться за моей спиной, поэтому не придала разговору девушек никакого значения. Я - прима, и я должна быть выше пустых сплетен, ибо по-другому никак. Вскоре в зале погас свет, опустился занавес, начался пролог, а за ним и первое действие. Я вышла на сцену вместе с артистом, игравшим Леля, и запела. Увидев меня, публика сразу же мне зааплодировала, и с первого ряда мне в ноги даже посыпались букеты цветов. Все представление я, как могла, вживалась в роль, что, на самом деле, было довольно несложно, ведь мое сердце, как и сердце Снегурочки, было ледяным, а мой "Лель" вовсе и не смотрел на меня, беседуя со своей белокурой "Купавой". Когда я исполняла свои партии, мое сердце внутри сжималось, и мне стоило огромных усилий, чтобы сдержать себя и не заплакать прямо перед публикой. Снегурочке, в отличие от меня, повезло гораздо больше. Она встретила своего Мизгиря, который растопил ее ледяное сердце. Пусть она и умерла, зато она погибла любимой и сама любила. Только, вот, где мой Мизгирь и почему он так и не нашел меня и не растопил мое ледяное сердце? Внезапно мое внимание привлек голубоглазый блондин в полицейском мундире, который сидел неподалеку от моего мужа и не сводил с меня взгляда, полного восхищения. Когда я исполняла свою последнюю партию, мужчина приподнялся со своего места и громко мне зааплодировал. В огромном зале, в партере и на балконах, сидело огромное количество людей, но все мое внимание отчего-то было приковано только к одному гостю - к незнакомцу в полицейском мундире. Он не просто слушал мое пение, он наслаждался им и, казалось бы, взглядом проживал вместе со мной всю эту историю, что приводило меня в восторг. Вскоре выступление закончилось. В зале вновь загорелся свет, а публика прощалась со мной бурными овациями. Пьер подошел ко мне в числе первых, после чего прижал меня к себе и, поцеловав в губы, вручил мне знакомый букет роз, но в тот момент все мои мысли, на удивление, занимал вовсе не Пьер, а незнакомец в военном мундире, так врезавшийся в мое сердце. И, будто бы почувствовав мои мысли, блондин также подошел ко мне с букетом цветов, но мой муж сразу же привлек к себе его внимание громкими словами: - Моя супруга - настоящее сокровище. От услышанного блондин отчего-то погрустнел, после чего они с Пьером пожали друг другу руки, а незнакомец протянул мне букет цветов, прошептав мне на ушко: - Ваш голос просто покорил меня. Я не отрываясь смотрела на незнакомца. В тот момент я очень хотела поблагодарить его за то, что он так внимательно слушал мое пение, но гордость и присутствие Пьера, крепко держащего меня за талию, все же, не позволили мне этого сделать. Я мило улыбнулась незнакомцу, после чего посмотрела на мужа, который в этот момент о чем-то беседовал с незнакомым мне господином. Так и не дождавшись моей реакции, блондин нехотя покинул зал, а я молча проводила его взглядом. - Мари, что с тобой? Ты переутомилась или публика утомила тебя? - меня в чувства привел бархатный баритон супруга. - Все в порядке, дорогой, - обманула я Пьера. Муж снова улыбнулся, после чего мы с ним скрылись за кулисами, а я в тот момент я поняла одно. Тот незнакомец и был тем самым Мизгирем, о встрече с которым я так долго мечтала.