Дочь Тича

      «Так это… был всего лишь сон.»        Эта мысль, полная разочарования, проскользнула в ещё не проснувшейся до конца голове, оставляя после себя неприятную горечь. Вставать не было никакого желания. Покачивание плывущего по волнам корабля мерно убаюкивало и даже то, что я лежала на жёстком полу, между толстыми деревянными бочками уже не напрягало. За год плавания, такой способ сна стал привычным. Сейчас, даже и не вспомню, какого это спать на чём-то мягком и не качающемся. Эти воспоминания, как и недавний сон, остались далеко в прошлом. Вопль, который меня разбудил, повторился вновь. — Чёрт… — обессиленно простонала, подозревая, что проспала до самого ужина. Клонящееся к горизонту солнце, лишь сильнее погрузило в уныние, подтверждая мои опасения. Мне точно конец. Плавно сев, постаралась как можно незаметнее вылезти из своего убежища. На моё счастье, рядом никого не оказалось. Рывками перемещаясь по палубе, уходя в тень и сливаясь с окружающим пространством, я старалась максимально не привлекать к себе внимания. Кто бы меня сейчас не увидел, мне от него влетит, возможно не так сильно, как от человека, который меня искал, но от этого мне тоже будет мало приятного. Всем было за милую душу пнуть меня мордой в говно за малейший косяк и выпустить накопившийся за день пар. Иногда доставалось и просто так, но наказания за промахи всё же были ощутимее. Синяки, оставленные на лице за плохо помытый пол, до сих пор не сошли. А наказание за опоздание на дежурство по камбузу будет и вовсе не милосердным.       Многие пираты уже заканчивали свою работу на сегодня и у них в голове были только мысли, как бы поскорее пожрать и пропустить по кружечке чего-нибудь покрепче. День выдался непростым. Им еле удалось уйти в сторону от надвигающегося шторма, который нас только слегка задел, а потом пришлось удирать от севших на хвост дозорных. И то, и другое здорово вымотало, поэтому, им совершенно не было дела до крадущейся меня, которая осторожно пробиралась в сторону камбуза. Или за время плавания на этом корабле, я настолько хорошо научилась прятаться, что теперь могу легко не попадаться. Нежелание получить по щам, чтобы потом валяться где-нибудь в отрубе, здорово мотивировало. — По-па-лась, — страшным шёпотом прозвучало над ухом, когда я уже почти открыла нужную дверь. Резко дёрнувшись в сторону, попыталась удрать, но меня схватили за шкирку, поднимая. Ноги беспомощно заболтались в воздухе, пытаясь найти опору, а ворот натянутой майки сдавил горло. — Куда это ты собралась? — Почти по-доброму спросили, разворачивая лицом к себе. Такой тон кока, всегда жестокого ко всему живому, пугал до дрожи в коленках и служил прямым сигналом к тому, что после сегодняшнего дежурства я даже на ногах стоять не смогу. Вязкая слюна заполнила рот, а я, пустым взглядом смотря куда-то перед собой, нервно сглотнула. — П-простите… Юс-с-сиф-с-сан, — страшно заикаясь, пролепетала я, боясь даже взгляд на него поднять, — я… — Мне глубоко насрать, какая ебучая причина заставила тебя схитрожопить и проебать дежурство! — прорычал мужчина мне в лицо, на которое от его экспрессивной речи попали маленькие капельки слюны.       Ветер со свистом выходил из его неприятно пахнущего рта, в котором не хватало почти половины зубов, а во взгляде блёклых голубых глаз плясали безумные огоньки. Пару раз резко встряхнув меня, за ворот чудом не рвущейся майки, заставив при этом придушенно засипеть и отчаянно хвататься за ткань, которая перекрывала мне доступ к кислороду, он наконец сжалился, выпуская меня из своей хватки. Пнув пару раз, что б не расслаблялась, Юсиф зашёл в камбуз, презрительно бросив: — Чтоб через две минуты уже была тут и помогала готовить жратву. Если после ужина я не найду тебя в трюме, то выкину в море, на корм Морским Королям. И да, — на секунду остановился кок, с жёсткой ухмылкой поворачиваясь ко мне, судорожно пытающейся прийти в чувства, — советую сегодня ничего не есть. ***       Погода снова испортилась. Через закрывающую трюм решётку мне было видно, как звёздное небо постепенно затягивают серые тучи, а поднявшийся ветер трепет чёрный флаг. Ненавистный череп скалил зубы, а пустые глазницы смотрели с издевкой. Выглядела я сейчас, наверное, и правда не ахти.       По своим внутренним ощущениям, досталось мне примерно также как и в тот раз, когда я впервые пыталась сбежать с этого корабля. Первые два месяца я была паинькой и беспрекословно выполняла всю чёрную работу, которую на меня бессовестно скидывали, а когда мы причалили на один из летних островов, решила, что пора отсюда линять. С корабля мне выбраться удалось, причём без особых проблем, ведь кто ожидал, что зашуганная до смерти девчонка, решиться на такой вопиющий поступок. Все пираты были свято уверены, что я настолько боюсь их и расправы, которая последует в случае неповиновения, что даже не запирали меня, когда мы приплывали на какой-то остров. Я же лишь укрепляла в них эту веру, послушно никуда не дёргаясь. А когда они достаточно ослабили бдительность, сбежала. Всё было прекрасно, если не сказать, идеально. Я уже почувствовала вкус свободы и решала на какой корабль мне стоит пробраться, чтобы свалить подальше от этих уродов, когда прокололась на самом простом. Свобода слишком сильно ударила в голову, и я забыла, что, кроме того, чтобы пойти бухать и развлекаться с местными дамами, у пиратов могут быть и другие дела. Собрать провизию, например. Именно на рынке Юсиф меня и сцапал, пока я пыталась незаметно стащить пару буханок хлеба. — Как жаль, что ты не пацан, — прорычал он тогда, волоча меня за ногу по грязной земле. Когда Юсиф узнал меня, то, не жалея силы, приложил об ближайшую стену. А затем, не особо заботясь о силе, с которой бьёт, вмазал своим здоровенным кулаком по животу, от чего всё съеденное за день вырвалось наружу. К счастью, не ему на ботинки. — Тогда бы я наказал тебя совершенно по-другому.       Что он имел ввиду я так и не поняла, но интонация, которой это было произнесено, заставила внутренне передёрнуться. И искренне порадоваться, что я не родилась мальчиком.       По возвращению на корабль, Юсиф доложил капитану о произошедшем. Этот мужчина не отличался сильной разговорчивостью, смотрел на всё с точки зрения пользы и ни на кого не орал, только изредка мог повысить голос. И в отличие от остальных пиратов, капитан корабля применял грубую силу только в тех случаях, когда был намерен кого-то убить. Его внутренне убеждение состояло в том, что, болтовня и угрозы являются пустой тратой времени, а применять насилие, только чтобы запугать кого-то, это дурной тон. Если человек не знает своего места и смеет проявлять к нему неуважение, то зачем такому человеку жить? Именно по этой причине, все вели себя как мыши в присутствии капитана, и, если такой человек как он начинал злиться, что бывало крайне редко, становилось страшно всем. — Ясно, — даже не задержав на мне взгляда дольше чем на секунду, проронил капитан. Он вычислял дальнейший путь корабля, разложив на столе несколько больших карт, время от времени сверяясь их с какими-то другими записями. За его спиной висел пиратский флаг команды, на столе кроме карт стояли перо с закрытой чернильницей и парочка Лог Посов, стекло которых блестело от света зажжённых свечей. Когда Юсиф притащил меня в капитанскую каюту, на улице уже смеркалось. — Что прикажете делать, капитан? — В любом другом случае, я бы приказал её убить, — без каких-либо эмоций в голосе сказал капитан. Он задумчиво изучал лежащие перед ним карты, чуть нахмурив высокий лоб. От этого его действия морщины, образовавшиеся из-за возраста, стали ещё чётче, — но на сколько я знаю, ты так и не нашёл новых помощников для камбуза, Юсиф? — Сожалею, на острове не оказалось подходящих людей. — Что ж, девочка, — обратился ко мне капитан, впиваясь безучастным взглядом. Пока пираты между собой общались, я старалась лишний раз не привлекать к себе внимания. Особенно после того, когда вместе со словами капитана осознала, чем для меня может закончиться провальный побег, — считай, что сегодня тебе крупно повезло. Теперь, ты переходишь под прямое командование Юсифа и будешь всегда помогать ему на камбузе. Он сам будет решать, что с тобой делать. И знай, — пристальный взгляд мне в глаза, — сегодня тебе улыбнулась удача. Но это только в этот раз. Следующего не будет. Выкинешь что-то подобное вновь или я посчитаю, что теперь ты бесполезна… На своей шкуре узнаешь, что я делаю с неугодными. Выметайтесь.       Я жива. Я всё ещё жива. Именно такие мысли заполнили сознание, когда меня пинком выставили из капитанской каюты. После пережитого стресса тело немного потряхивало. Юсиф вышел следом, сияя как новенький белли. — Ну, что, соплюшка, — ласковое обращение в его исполнении, никак не вязалось со щербатым оскалом, — время огребать. И снова меня поволокли по полу. Те пираты, которые были оставлены для вахты корабля, провожали нас глумливым улюлюканьем, делая ставки. Юсиф, как уже можно было понять, был полной противоположностью капитана. Все знали про его садистские наклонности, некоторые даже имели честь испытать их на собственной шкуре. Приятного было мало. И от того интереснее, сколько продержится такая малявка как я, если даже взрослый мужчина начинал умолять остановиться. — Чего бы такого сегодня использовать, — задумался кок, когда мы оказались в трюме. Спуск благодаря тому, что меня как мешок с картошкой спихнули вниз по лестнице, вышел болезненным. И лишь чудом обошелся без серьезных травм. Только сильнее стала ныть спина, пострадавшая на базаре от тесного знакомства с тамошней стенкой. Но то, что я пока отделалась относительно легко, наталкивало на не позитивные мысли, что это временно. И мои подозрения окончательно окрепли, когда я с обреченностью смотрела, как Юсиф, любовно поглаживая какую-то деревяшку, зашёлся зловещим хохотом.       После того случая, я почти неделю пролежала в своём укромном уголке глубоко в трюме, и ещё где-то столько же могла передвигаться только на карачках. Наверное, от голода я тогда не сдохла только из чистого упрямства и своей нычки, где завалялось парочка подпорченных фруктов. А когда окончательно пришла в себя, жизнь на пиратском корабле заиграла новыми красками. Каждый знал о моём неудачном побеге. И отношение ко мне стало соответствующим. Ведь, по их мнению, я поступила как крыса. А то, что нахожусь я здесь явно не по своей воле, благополучно забывалось. Трюк, что я всё осознала, до смерти боюсь и никогда больше не собираюсь их предавать, перестал работать. Не сильно и хотелось. Прошлый раз, когда я только попала на корабль и придерживалась такого поведения, чтобы выжить, был тем ещё испытанием. Ведь не в моём характере было пресмыкаться. Но жизнь и не такое заставит делать. Это был ценный урок для моей гордости. И когда пираты раскусили мою игру, я наконец смогла дышать полной грудью, несмотря на всю парадоксальность ситуации. Теперь, когда они начинали хамить или поливать меня грязью, я стала отвечала им тем же, не переходя дозволенных границ. Лучше быть битой, чем окончательно потерять себя. Вот что я поняла, когда сбежала из дома и год кочевала по разным островам. Это было по-настоящему страшно, смотреть на людей, полных душевных сил и уверенности, готовых горы свернуть ради своей мечты, и вот, в следующий момент от них не остаётся и следа. Человека, благодаря которому я это осознала, я имела честь знать лично. Амбициозный, весёлый, сильный. Новая восходящая звезда этих морей. Он рассказывал захватывающие истории о своих приключениях, заставляя меня видеть их наяву, как будто я лично в этом участвовала. Даже мама так не могла. Он так потряс и вдохновил меня, что я даже хотела попросить взять меня в команду. Но это была лишь мимолётная мысль. Я давно решила, в какую команду хочу вступить на самом деле и эта была не она. Поэтому, нам было не по пути.       А когда я встретила его вновь, то не узнала. Это был уже не он. Не тот человек, воодушевлённо рассказывающий о своих невероятных приключениях, не тот, кто с задором гонял вместе со мной прибрежных чаек и как маленький мальчишка воровал мороженое, которое он купил мне за свои же деньги. Он просто был… пустым? Когда я к нему подошла, он меня не узнал. На попытки его разговорить, он просто смотрел куда-то сквозь меня, незнакомым безжизненным взглядом. Я отстала от него, ведь совершенно не понимала, что происходит. А потом случайно услышала разговор между сидящими недалеко мужчинами.       Один из них хвастался, что на одном из недавних аукционов смог заполучить того самого знаменитого пирата, награда которого переваливала за сотню белли. А его покупка обошлась втрое больше, но даже несмотря на это, мужчина был несказанно рад. Ответ на вопрос: «А как же удалось изловить такого сильного пирата?» заставил меня покрыться мурашками. «Продала команда».       И когда этот человек позвал своего нового раба, чтобы показать знакомому, я знала кто придёт. На потеху этим людям, он радостно плясал, ползал в их ногах, валялся в земле как пёс. И наблюдая за этим жалким зрелищем, я ненавидела его также, как и людей, заставляющих его это делать. Эта же ненависть заставила меня себе поклясться, что я никогда не стану такой же.       Жизнь на одном корабле с пиратами Бессердечного Николаса, заставила немного адаптировать свои принципы. Даже осознание того, что это временная мера, не давало покоя. Было ощущение, что я постепенно задыхаюсь. И оттого было радостнее, что эта внутренняя пытка с самой собой закончилась. Но мне по-прежнему было страшно. Именно из-за этого, я научилась язвить и отвечать на оскорбления, даже зная, что за это меня по головке не погладят. Камикадзе я не была и не сильно борзела. Просто, это было чем-то вроде защитного механизма, чтобы окончательно не поддаться эмоциям и сдаться.       Я пыталась сбежать ещё один раз. Правда, он был настолько неудачным, что его единственным достоинством было, то, что никто из команды не прознал про этот случай. Иначе предупреждение капитана Николаса было бы приведено в действие и меня бы не было в живых.       Во второй раз я спряталась в бочке, которую за ненадобностью должны были оставить на берегу. Я бы просто дождалась пока они уплывут, порадовалась своей находчивости и только тогда вылезла, наконец избавившись от нежелательной компании. Таков был план. Но кто ж знал, что эти идиоты в итоге перепутают бочки и отнесут меня обратно на корабль! Тогда я чуть не умерла от страха, что меня раскрыли, а потом меня плющило от злости за то, что они такие дебилы. Было так хреново из-за моей неудачи, что я, матерясь на всех и вся, налетела на Юсифа. Мне стоило больших усилий не обматерить ещё и его, но тогда бы я могла просто пойти и самостоятельно выкинуться за борт. Кок подозрительно на меня посмотрел, пообещав позже выпорот. Обещание он сдержал, а мне осталось ждать лучшей возможности для побега.       Дождь всё-таки пошёл. Сил отползти от него подальше не было. Сегодня был очень непростой день. Возможно, не будь того шторма и дозорных, Юсиф бы не так сильно меня наказал. Кто знает. Сейчас мы имеем что имеем и этого не изменить.       Кок, помимо всего прочего, пару раз прошёлся по спине розгами. Лежать на боку больше не было сил, как и терпеть ту боль, которая огнём струилась по рассечённой спине. Спать на ней я ещё долго не смогу. Дождь набирал обороты, полностью намочив одежду. Нужно было вставать.       Усилием воли поднялась на ноги, цепляясь за деревянную лестницу. Перед глазами всё плыло. До моего укромного уголка было всего ничего, но такое ощущение, что я добиралась до него вечность. Лицом вниз рухнув на свой потасканный матрас, закрыла слипающиеся глаза.       Поскорее бы всё это закончилось.