***
Классы, комната общежития, Большой Зал, классы, комната общежития, Большой Зал… А Джонхан уже умирал от скуки. Учеба давалась ему легко, ибо он освоил основы давным давно дома. За две недели замок был обойден вдоль и поперек, а Запретный Лес на то и был запретным, что первокурсникам даже дышать в его сторону нельзя было. Как-то раз Джонхана поймали, когда он гулял по кромке леса и оштрафовали на 20 очков. Сделал это, кстати, гриффиндорский староста, когда выходил со своими друзьями из того самого Запретного леса, что под запретом. Джонхан даже проникнулся вечными слизеринскими причитаниями о «проклятых гриффах» и с преувеличенной обидой рассказал все вечером старшекурсникам, сидя в общей гостиной. Кибом, староста факультета с пятого курса, пообещал подкараулить засранца и его друзей у леса и оштрафовать каждого на 30 очков, но Сонхва, староста школы с шестого курса, бросив на Кибома многозначительный взгляд, предложил просто обратиться к декану, чтобы он сам разобрался, как их наказать. Джонхан усмехнулся: они сами были частыми гостями в Запретном Лесу, как и все, собственно, старшекурсники. Вообще, Джонхан уже через полмесяца умудрился стать любимчиком своего факультета, а именно — старшекурсников курсов 5-7, у которых, видимо, начали просыпаться родительские инстинкты и формироваться ответственность перед младшими. Кто-то придумал ему прозвище «ангел», и это как-то само собой поддержалось всеми, даже теми, кто не питал столь же глубоких нежных чувств к нему. Но все же он почему-то всем нравился. Как бы Джонхан ни всматривался, он не нашел ни одного человека, кто был бы против его статуса или завидовал его положению на факультете. Для Джонхана это было противоестественно, поскольку это не особо соответствовало его представлению о Слизерине и представлению учеников с других факультетов тем более. Он не побоялся однажды спросить об этом Сонхва — он казался самым мудрым школьником из всех встреченных до сих пор Джонхану — и впервые увидел, как он смеется. — Честно говоря, ты не первый, кто меня об этом спрашивает, но обычно больше к девочкам бегают: меня на первых порах боятся, — улыбаясь, прокомментировал Сонхва вопрос Джонхана «Почему Слизерин такой сплоченный?». — Обычно отвечают что-то вроде «нас никто не любит, остается любить друг друга» или «мы должны сплотиться для противостояния общему врагу». Очень по-гриффиндорски, скажи? Джонхан уверенно кивнул: он думал именно об этом уже достаточно долгое время. — Ну, в какой-то степени все примерно так, это правда. Но истина в том, что ты не первый подходишь ко мне с этим вопросом… — Сонхва вдруг замолчал и лукаво взглянул на Джонхана. — Я, кстати, вижу, что тебе заняться нечем, так что давай-ка ты сам и ответишь на свой вопрос. Думать — полезно для мозга. Джонхан от шока открыл рот. Он был совсем близко к ответу. Ему это не понравилось. — Ты что, неудавшийся когтевранец? Теперь пришла пора удивляться Сонхва. Он уже отошел на пару метров по направлению к своей комнате, но замер, а через секунду развернулся, демонстрируя вопросительную улыбку и замешательство на лице. Через мгновение Сонхва понимающе оскалился и насмешливо спросил: — Ангел. А тебе правильное прозвище дали? В первый раз за свое пребывание в Хогвартсе Джонхан явил свету свою коварную, издевательскую улыбку. Но далеко не в последний.***
В какой-то степени Джонхан был благодарен Сонхва, в какой-то степени он начинал его ненавидеть. Все мысли были заняты поиском ответа на свой собственный вопрос. На уроках он делал заметки, из-за чего чуть не попался Снейпу, благо его отвлек некий пуффендуец по имени Ким Тэхен; он гулял по замку и думал, думал, думал; он обсуждал это с Джису, сидя на его кровати и поедая свои запасы берти боддс; он сходил даже в библиотеку с ним (его друг определенно принадлежал Когтеврану), потому что рядом с Джису мысли приобретали организованность. Но ответ он получил в неожиданном месте и в неожиданное время. Это был первый урок полетов, и в этом году он почему-то был сделан для всех факультетов, а не как остальные занятия — два на два. Ни Джонхан, ни Джису в команду по квиддичу вступать не собирались и заинтересованы не были, поэтому просто ждали, когда занятие подойдет к концу. Все шло гладко до тех пор, пока мадам Трюк не ушла за квиддичными мячами, чтобы продемонстрировать их первокурсникам. Именно в этот момент должно было произойти нечто подобное. Это был просто несчастный случай. Какой-то мальчик с Пуффендуя и Минки со Слизерина стояли, видимо, слишком близко друг к другу и случайно произнесли в унисон «Вверх!», что неожиданно привело их метлы в состояние бешенства. Они начали со всей дури и размаха бить мальчиков по ногам, пока не переключились на остальное тело. Все стояли в шоке и не знали, что делать. Они были только первокурсниками и не умели еще колдовать, тем более усмирять всбесившиеся метлы. Благо, кто-то додумался кричать мадам Трюк, и уже через секунд десять она прилетела на метле и моментально расколдовала их. Джонхан вдруг обнаружил себя одним из обнимающих Минки. Он мог поклясться, что не помнит, как оказался в таком положении, но желание успокоить сокурсника появилось на уровне инстинктов. С другой стороны его сосед по комнате Сунен изливал целый поток ласковых и успокаивающих слов, и, вообще, слизеринцы, как пчелы, облепили Минки со всех сторон: кто-то гладил его, кто-то обнимал, кто-то бормотал, как Сунен. В голове Джонхана что-то екнуло, и ему захотелось сейчас же повернуться и посмотреть, как там тот мальчик-пуффендуец. Когда перед Джонханом предстала эта картина, он одновременно и был очень удивлен, и абсолютно не. Он лишь понял, что после увиденного он знает точный ответ на терзающий его вопрос.***
— Нам действительно никто никогда не поможет, — Джонхан позволил себе бежать от Больничного крыла до гостинной Слизерина и, запыхавшийся, нашел Сонхва, сидящего с книгой на диване перед камином. Сонхва просканировал взглядом тяжело дышащего Джонхана и сделал вид, будто не понял, о чем он ведет речь, вопросительно приподняв бровь. Джонхан закатил глаза. — Я отвечаю на твой… на свой вопрос про сплоченность Слизерина. Ответ не в том, что нужно сплотиться для противостояния общему врагу, а в том, что мы одиноки, и на нашу боль то ли всем наплевать, то ли нас презирают и нам не доверяют настолько, что мы не заслуживаем и капли эмпатии. Мы защищаем друг друга, потому что никто больше нас не защитит. Взгляд у Сонхва был тяжелый и угрюмый, но все же он медленно кивнул. — Ты прав, — староста закрыл книгу и задумчиво постучал по ней кончиками пальцев, прежде чем отложить ее и продолжить говорить. — Я не скажу, что кругом нас все ненавидят…но это именно то, что я скажу, — Сонхва хохотнул от собственной шутки. — Нет, ненависть — не совсем правильное слово. Скорее… к нам априори относятся так, будто от нас ожидать ничего хорошего нельзя, будто мы на их глазах задушили кошку или съели магглокровку. Наслушаются историй от родителей, друзей, братьев, сестер, кузенов, а потом и магглорожденным на своих факультетах пропагандируют негативное отношение к слизеринцам. А тем многого и не надо: мы же ратуем за чистоту крови и готовы во имя этого их чуть ли не убивать, — Сонхва горько усмехнулся. Он будто забылся и говорил не с Джонханом, а высказывал мысли вслух, рассеянно глядя на пламя в камине. Джонхан даже немного испугался отпечатка не свойственной шестнадцатилетним подросткам взрослости и болезненности в его глазах. — А самое обидное, знаешь, — голос Сонхва от эмоций сорвался на фальцет, отчего парочка третьекурсников, сидящих на соседнем кресле обратили на него внимание. Джонхан взглядом попросил их не вмешиваться, — что это НЕ их опыт. Они лишь поддерживают стереотипы, которые никоим образом, скорее всего, не подтвердились в их личной жизни. Но им все равно. Они продолжат говорить то, что им внушали в детстве и своим детям, чтобы те внушали это своим. Бесконечный поток дерьма, — Джонхан вздрогнул от неожиданного ругательства со стороны Сонхва. — Похоже на-а… Например, ты регулярно опаздывал на занятия первые пару курсов, но всю оставшуюся учебу приходил стабильно вовремя. Знаешь, какую одну из ассоциаций люди, которые с тобой учились, будут иметь по поводу тебя? То, что ты постоянно опаздывал. Можешь уверять их, что приходил вовремя последние пять курсов, но они это вряд ли вспомнят. Для них ты — вечно опаздывающий. Живи с этим ярлыком, — Сонхва выдохнул от долгого монолога и тяжело провел рукой по своему лицу, покачав головой. — Люди обожают видеть и запоминать только плохое. Джонхан подсел к Сонхва и осторожно обхватил его руку в объятии. Староста посмотрел на него со слабой, но теплой улыбкой и неожиданно наклонил голову, легко прислонившись ей к голове Джонхана. Третьекурсники с кресла сели поближе к Сонхва и, ничего не говоря, смотрели на него озабоченными взглядами. Сонхва поспешил послать им теплую и успокаивающую улыбку тоже. — Все нормально, — голос старосты прошел небольшой вибрацией по телу Джонхана из-за их непосредственного контакта тел. — Просто за эти годы пришлось увидеть многое. Третьекурсники, как болванчики, закачали головами. Видимо, они уже знали, что Сонхва имеет в виду.***
Джонхан теперь постоянно крутился рядом с Сонхва. Ну, как крутился. Сидел с ним вечерами в гостиной, ничего особо не говоря, чтобы не докучать, пару раз подсаживался в Большом Зале с осторожностью и огромным знаком вопроса на лице, чем очень смешил друзей Сонхва, но Джонхана все знали и, можно сказать, любили, поэтому позволяли сидеть рядом, а он и не мешал совершенно. Скорее, вопросами об учебе его забрасывали старшекурсники и выслушивали с такими выражениями лиц, будто на них нахлынивыла ностальгия двадцатилетней давности. Джонхан чувствовал себя с Сонхва в безопасности. Когда он его видел, ему становилось легко на душе. Он уже так сильно привязался к старосте, что чувствовал панику, когда думал, что Сонхва через два года выпустится из школы и он останется один. Джонхан сидел вместе с Джису на подоконнике недалеко от Большого Зала, когда оттуда вышел Сонхва с компанией и, заметив первокурсников, двинулся с друзьями к ним. Джонхан вопросительно поднял бровь, глядя прямо в лицо старосте, на что он только улыбнулся. Когда они дошли, Джису удосужился оторваться от книги и посмотрел на старшекурсников в замешательстве. — Ангел, я тут вспомнил, что ты ведь так и не разгадал основную загадку о слизеринцах, — Сонхва редко бывал таким же веселым, как сейчас. Джонхан нахмурился, глядя на старосту в непонимании. Сонхва усмехнулся. — Невозможно не удивляться, когда на факультете «злых и ужасных» ты видишь поддержку и доброту, ощущаешь себя, как в семье или даже лучше, — казалось, Сонхва скорее обращается к своим друзьям, чем к Джонхану, а те, до этого скучающе озирающиеся по сторонам, начали хихикать, усмехаться и с веселым ожиданием обратили внимание на Джонхана. Джонхан, мягко говоря, не любил быть объектом подшучивания, пусть и в конкретной ситуации в подшучивании — он это понимал — не было злого умысла. Он еще сильнее нахмурился. К чему Сонхва вообще вел? — Хен, — Джонхан никогда никого так не называл, и отчасти из-за этого факта, отчасти из-за интонации, с которой было произнесено обращение, оно прозвучало как ругательство. Сонхва с удивлением и вызовом поднял бровь, а один из его друзей громко прыснул, — у меня сейчас будет пара по зельям. Со всем уважением, но если это твоя очередная загадка, то я пас. Джонхан не мог сказать точно с напускной или настоящей обидой Сонхва бормотал себе что-то под нос. Его компания же уже во всю хохотала, даже для приличия и дружеского такта не скрываясь. В любом случае, после этого Сонхва принял уже более знакомый для Джонхана деловой вид старосты и примерного ученика, хотя игривость из его глаз не исчезла. В обычном своем нравоучительном тоне он и продолжил говорить. — Помнишь, как я упоминал, что ты не первый подошел ко мне с вопросом о слизеринцах? Например, я тоже подходил с этим вопросом на первом курсе. Помнится, та старшекурсница объяснила мне это как-то вроде «отчужденность рождает сплоченность» и «общая угроза объединяет». — И что? — Джонхан не понимал смысл их диалога, но отчетливо чувствовал приближение чего-то нехорошего. — По сути, недалеко от истины, не? Загадочно улыбаясь, как и все его друзья, что выглядело, честно говоря, как самая жуткая сцена в жизни Джонхана, Сонхва наклонился и пальцем подозвал его приблизиться. По мере того, как Сонхва нашептывал ему в ухо, Джонхан выглядел все более ошеломленным, параллельно подмечая задушенные приступы смеха компании старосты. Когда Сонхва закончил и отстранился, они перестали сдерживаться и расхохотались так сильно, что на них смотрел весь холл. Джонхан сидел с открытым ртом и кризисом в глазах, отчего только более или менее успокаивающиеся старшекурсники возобновляли безудержный хохот. Кто-то плакал от смеха. Но даже сейчас Сонхва, как староста, позволял себе только посмеиваться и постоянно хлопал по плечам друзей со срывающимся «Ну все. Успокойтесь». Джонхан не мог переварить полученную информацию, он буквально ощущал себя преданным и не мог отвести пустой взгляд от Сонхва. Вакханалия закончилась, когда Сонхва заметил кого-то из учителей, направляющегося к ним, и моментально организовал полнейшую тишину, как мог только он. После искуссных объяснений старосты с учителем — Джонхан оценил бы, если мог в данный момент — Сонхва с компанией молча, но улыбаясь, развернулись, чтобы уйти, а Джонхан все еще не мог вымолвить и слова. Уже на лестнице Сонхва крикнул: — Ангел! Джонхан на автомате обернулся на уже привычное обращение. Сонхва стоял, держась за перила и по-родительски, наставнически улыбаясь. — Запомни первое правило Слизерина: не забывай, что окружен слизеринцами. Сонхва бесстыдно подмигнул, а Джонхан все еще не мог найти дар речи.***
Джису так много учился, что Джонхану пришлось тоже. Серьезно, в библиотеке его друг проводил столько времени, сколько не проводил в других помещениях вместе взятых. Еще ни разу у него не было меньше, чем «превосходно», что делало его лучшим учеником на курсе. В зельях он вообще добился колоссальных успехов, хотя Джонхан мог похвастаться тем же, но не настолько, чтобы заслужить похвалы (похвалы!) от Снейпа. Каково же было удивление Джонхана, когда он обнаружил, что большую часть времени Джису занимается не уроками, что и казалось причиной таких грандиозных успехов, а самообразованием. Его друг был невероятно умным и, к тому же, умел производить лучшее впечатление на учителей своей интеллигентностью, хотя некоторые сверстники и даже старшекурсники относились к нему с настороженностью. Джонхан верил, что они просто завидуют. В любом случае, отчасти из-за скуки, отчасти из-за крошечного осознания своей ущербности в сравнении с Джису, в которой он и себе признался с трудом, Джонхан решил начать больше переживать о своем обучении. Поэтому сейчас он сидел в гостиной и вместе с другом дописывал эссе по зельеварению, которое им задали на понедельник. На секундочку, за окном была среда. Но это был принцип Джису: сделал дело - … гуляй изучать, но уже далеко не программу первого курса. — Джонхан, ты на меня обиделся? Если бы Джонхан был менее сдержанным, уже бы сломал перо, но он продолжал писать о видах и преимуществах противоядий дальше, сохраняя максимально спокойный вид. — Ангел. Джонхан, на самом деле, в первую очередь услышал характерный аромат смеси иланг-иланга и дубового мха, чем его голос. Как в первый раз, так и сейчас это заставило его смутиться. Джонхан не мог понять, почему, вдыхая этот запах, он чувствовал, будто подглядывает за чьим-то грязным секретом. — Ханни. — А вот за это можно и проклясть. Джонхан медленно отложил перо и повернулся к Сонхва, который сидел в полуметре от него. — Что за идиотское прозвище? — Нужно же было привлечь твое внимание. Хотя, думаю, можно подать идею девочкам… Ханни, как мед. Звучит даже слаще, чем «ангел». — Сонхва с притворной задумчивостью вглядывался вдаль. — Попробуй, — угрожающе медленно протянул Джонхан, а Джису за его спиной поднял над головой пергамент с надписью «Не буди спящего дракона», будто это было в порядке вещей. — Будешь первым, кто меня испытает в Хогвартсе. Что тебе, Пак Сонхва? — Пока что я пропущу твое неуважение мимо ушей лишь по той причине, что я, судя по всему, обязан принести за что-то извинения, — Сонхва серьезно посмотрел на Джонхана. — Честно говоря, я не до конца понимаю, что конкретно тебя расстроило. Я, скорее, думал, что ты оценишь, но уж точно не обидишься на меня. Странно, но, возможно, я неправильно тебя понял. Ты тут не при чем, не принимай на свой счет, это только мои ожидания и представления, но я даже немного разочар -… — Ты решил, что я в обиде на то, что слизеринцы из поколения в поколение манипулируют друг другом? Почему же? Я оценил. Примерно этого я и ожидал изначально, даже надеялся, а то я уже начал переживать, что Слизерин со своей сентиментальностью превращается в какое-то отвратительное месиво Хаффлпаффа с Гриффиндором, — Джонхан сморщился от брезгливости, и даже Джису судорожно повел плечом. Сонхва выглядел растерянным и внимательно ждал объяснений. — Я лишь не понимаю, зачем был тот эмоциональный монолог про съеденных грязнокровок и опоздания? Если честно… это уже немного жестоко. Но актер из тебя отличный, конечно. Сонхва нахмурился, вспоминая тот вечер, и приподнял брови в удивлении. — Но я не актерствовал, Джонхан. Все, что я говорил и как я говорил, было исключительно искренним. Я ничем тебе не соврал тогда. — Ах, ну да. А сейчас выяснится, что и тогда в коридоре ты тоже соврал, и это все многоходовочка. — Джонхан выдавил из себя кислую улыбку и встал. — Сонхва… — Я действительно не врал тебе, когда, — Сонхва запнулся и воровато оглянулся, — когда говорил о своих чувствах. Не думал, что это было так важно для тебя. Это было безответственно, мне жаль, я прошу у тебя прощения. Джонхан вытянулся стрункой с блеском в глазах, и было очевидно, что он порывается что-то сказать, но уже через секунду весь его запал пропал, блеск глаз сменился привычными хитростью и снисходительностью, приправленными чем-то исключительно джонхановским, невозможным описать словами, и он типично для себя усмехнулся. — Да забей, Сонхва, — и протянул ему руку для рукопожатия. — Страдаю какой-то фигней, — а потом, сверкнув фирменной улыбкой, добавил: — Легендарное проявление слизеринской натуры. Напиши в своей автобиографии. Сонхва задумчиво смотрел на протянутую руку и не спешил протягивать свою в ответ, но когда он все же это сделал, то твердо произнес, глядя Джонхану в глаза: — Я действительно тебе не врал.***
— Говорю вам, наш выпуск самый оху… крутой. — Подтверждаю это. Сухо развалился на диване и по-родительски смотрел на собравшуюся толпу третьекурсников, второкурсников и первокурсников, которые чуть в рот не заглядывали мудрым, по их мнению, речам парня с «аж с шестого курса». Айрин весело наблюдала за этим, стоя за диваном, на котором сидел Сухо, и облокачиваясь на спинку, вставляя порой забавные комментарии в монолог однокурсника. Джонхан наблюдал за этой картиной из дальнего угла, где они с Джису, что стало уже привычным, делали уроки до тех пор, пока в гостиной не поднялся гам. Такое редко, очень редко бывало в гостиной Слизерина, и причина изменения крылась в том, что Сухо успел уже где-то накидаться к восьми часам вечера. — Не соглашусь, Чунмен. Сухо мгновенно обернулся к дверям, в которых стоял Сонхва, засунув руки в карманы и легко улыбаясь. — Сонхва! Легок на помине. — Ты его не поминал, дурилка. Айрин громко смеялась и уклонялась, пока Сухо пытался дотянуться и дать ей шутливый подзатыльник. Младшекурсники с трепетом наблюдали за этой сценой, будто перед ними разворачивалось нечто настолько «взрослое» и им пока недоступное, что оставалось только ловить драгоценные моменты, чтобы потом хвастливо рассказывать однокурсникам, пропустившим сие мероприятие. Когда Сухо отчаялся отомстить Айрин, он вновь обратил внимание на Сонхва: — Ты так не ценишь наш курс! — А ведь ты его главное сокровище! Сухо уже было дернулся снова к Айрин, но потом надолго завис, пытаясь понять, дразнила она его сейчас или поддерживала. Младшекурсники тоже не совсем поняли, поэтому часть восторженно оглядывали Сонхва, как «главное сокровище», а другие втихую подхихикивали. — Проблема в том, что единственное сокровище. Сухо, видимо, в полупьяном бреду не придал значения словам Сонхва, сосредоточенно пытаясь выдать какую-то мысль, а Айрин, хоть и надулась сначала в обиде, но не выдержала и захохотала, стуча кулаком по спинке дивана. Сухо посмотрел на нее сердито, думая, что она опять смеется над ним, и снова повернулся к Сонхва. — Какой же по-твоему лучший курс, дорогой предатель? Сонхва в притворной задумчивости потер пальцами подбородок и ответил: — На самом деле ты и так знаешь. Очевидно же, 87-88 был легендарным. Его вряд ли кто-то переплюнет. Сухо с протяжным «ооо» откинулся на спинку дивана, а его лицо обрело мечтательное выражение. Младшекурсники застыли в ожидании, будто даже не дыша, но Сонхва не торопился рассказывать. — Что такого в 87-88 выпуске? — наконец спросил Чимин, сидевший в самом первом ряду перед диваном с Сухо, переводя взгляд с Сонхва на Айрин. — Говорят, это был грандиозный выпуск, — со вздохом произнес третьекурсник, которого часто в последнее время можно было увидеть рядом с Чимином. Они вообще были постоянно вместе. — И как на зло, я поступил на следующий год после того, как они выпустились. Что может быть обиднее? — Сонун, ты застал 88-89, а это тоже очень даже неплохо, — с усмешкой произнес Сонхва. — Но 87-88… Да, вообще, тем, кто застал 86-89 выпуски, нереально повезло. Они вместе были что-то с чем-то. Такого уже не будет, — Сонхва в забытье сел на диван, и младшекурсники приняли это за знак того, что их перестанут интриговать, и еще ближе придвинулись к дивану. — Чунмен, помнишь Джэхена и Кюхена? Сухо усмехнулся, а Айрин тяжело вздохнула. — Не задавай глупых вопросов, Сонхва, тебе не к лицу, — ответил Сухо, закатив глаза. — Ну, конечно, я их помню. Блин, я просто знаю, понимаешь, что мне никогда в жизни больше не будет настолько весело, как когда они учились в школе. И это вгоняет меня в депрессию, чувак, серьезно. Сонхва громко рассмеялся, что повергло младшекурсников в шок, а Айрин оставалась грустной от накативших воспоминаний. — Так, детки, слушайте, кто такие эти Джэхен и Кюхен, — Сухо обвел младшекурсников пьяным взглядом, подняв вверх указательный палец. — Я, блин, в них влюблен. В обоих. Они оху…чертовски классные. Джэхен со Слизерина, и я сначала вообще не выкупал, че он тут забыл, потому что, ну, он такой прямая осанка, интеллигентная речь, книголюб, вежливый, с хорошими манерами и без слизеринской хуйни. Айрин от всей души дала Сухо подзатыльник. — Черт тебя дери, Чунмен, перед тобой дети. — Да я уже заебался. Как можно рассказывать о Джэхене и Кюхене без мата. Это просто невозможно. Отъебись, Айрин, они уже и так ругаются направо-налево, мои ругательства погоды не сделают. Айрин поджала губы, но неожиданно отступила. Сонхва кивнул им обоим. Сухо продолжил. — Так вот. Джэхен не был похож на слизеринца вообще. Я подумал: ну, шляпа что-то попутала, у нее бывает, ладно уж. Но, оказалось, он был просто пиздец каким умным слизеринцем. В том, чтобы обводить людей вокруг пальца, у него не было равных. Он брал своими манерами, и, ребят, я таких красивых парней еще в жизни не встречал, потому что внешка у него на все сто подходила к его интеллигентной натуре. Какая-то, знаете, аристократичная капец. Ну, это видеть надо, — Сонхва и Айрин уверенно закивали. — Расскажу вам случай, чтобы вы поняли. Джэхен был на пятом курсе, когда я был на первом, и, в общем, Джейди натворил дел, вам пока рано знать, каких, но натворил. Про Джейди вам пусть Сонхва потом расскажет. Этот чувак — реально легенда с легендарного выпуска. Джэхен, понятное дело, был старостой факультета. Старостой школы со Слизерина был какой-то долбан, которому было глубоко насрать на факультет, так что все разруливать пришлось Джэхену. Разруливать ему пришлось сначала перед Снейпом, а потом перед директором и основным учительским составом. Я помню, как он позвал Джейди в свою комнату, и они там минут двадцать о чем-то говорили и потом пошли в кабинет к директору. Проступок Джейди стоил бы ему отчисления, никто бы скидок никаких делать не стал, уверяю, но все обернулось так, что Джейди не наказали никак, а одному из учителей сделали выговор за халатность. Постарше станете и узнаете подробности, но пока просто знайте: Джэхен оказался настолько изворотливым поганцем, что спас слизеринца от отчисления, переложив его вину на учителя. Я не говорю, что это хороший поступок, но я, блин, восхищен. Он смог обмануть учителей и директора. Этот парень — сам Мерлин! Младшекурсники засмеялись от выражения восторга на лице Сухо. Сонхва добавил: — Мы это, конечно, не одобряем. — Точно. Безнравственно и бесчестно, — актрисничая, произнесла Айрин. — Ужасный и не достойный порядочного человека поступок! — воскликнул Сухо, снова поднимая вверх указательный палец, а затем добавил тихо, но так, чтобы каждый услышал: — Достойный порядочного слизеринца… Хохот в гостиной Слизерина стоял невообразимый. Уже даже подключились ребята с курсов постарше, хотя они и слышали эти байки тысячи раз. Когда все более-менее успокоились, Сухо добавил: — Я, лично, считаю: хочешь жить — умей вертеться. Что стало с этим преподавателем? Ему сделали выговор, а через пару лет он свалил, потому что появилось предложение о работе пожирнее, чем Хог. Что бы стало с Джейди? Да он бы работать не смог устроиться даже уборщиком в «Трех метлах», а ведь он хотел стать колдомедиком. Минус образование, минус репутация. А как бы стали к его семье и роду относиться? Джэхен поступил разумно и расчетливо, как и должны поступать слизеринцы. — Это уже лишнее, Чунмен, — Сонхва посмотрел на Сухо серьезно, и в течение секунд десяти они держали зрительный контакт, бессловно о чем-то споря, пока Сухо с улыбкой не перевел взгляд на младшекурсников. — Ладно, если Сонхва не хочет, чтобы я вам втирал свои серые морали, вот вам светлейшая мысль. Джэхен смело и благородно спас своего брата по факультету, рискуя собственной шкурой. Так и должны поступать если уж не слизеринцы, то хорошие люди. Без безрассудства, конечно, что за Гриффиндор, фу. — Ну, все, тему закрыли. Ты продолжишь когда-нибудь, Чунмен? Я сейчас засну, ей-Мерлин, — Айрин снова начала провоцировать Сухо, но все были ей благодарны, так как напряжение было неприятным. Даже Сухо почти не попытался ее побить за поддразнивания над ним. — Как бы я ни не хотел соглашаться со стервозной леди за своей спиной, — Сухо бросил раздраженный взгляд на Айрин, а та комично округлила рот на оскорбление, — но продолжим. В общем, про Джэхена вы в общих чертах поняли, хотя это далекооо не все, что можно про него рассказать. Кюхен. Он с Когтеврана, хотя в бытовом плане в нем больше от слизеринца, чем в Джэхене, как мне показалось. Они с Джэхеном лучшие друзья. И да, я им завидую. Сухо умилительно надул губы, вызвав очередной приступ смеха. Айрин утешительно похлопала его по плечу. — Если бы вы встретили Кюхена, первое, что пришло бы вам в голову: он классный. И эта мысль бы не исчезала больше из головы никогда. Он забавный и ооочень умный. Он был лучшим на курсе. Лучшим среди многих курсов до него. Он был блядским гением в арифмантике. Люди не знали, им идти на этот предмет, чтобы повосхищаться Кюхеном и попытаться черпнуть его гениальности, либо не идти, чтобы не чувствовать себя глупо и унизительно по сравнению с ним. Он был просто приятным. Понимаете, каждый мог найти с ним общий язык, каждый чувствовал себя с ним в своей тарелке. Уникальный человек. Чертовски умный, но не хвастливый и не самовлюбленный. Забавный, но не шут. Интересный, но не до заеба. Лучший, одним словом. Лица младшекурсников приняли забавные выражения от мыслительного процесса. Понятно было, что они пытались представить, каким человеком был Кюхен. Кто-то измученно ныл «Ну почему я родился в 96?», кто-то шипел «Я им завидую». — И никто мне не верит! Никто мне не верит, что в прошлом году я видел, как Дамблдор сидел с Кюхеном в «Бараньей голове» и пил с ним пиво. Я видел это своими глазами! А этот чепушила, — Сухо мотнул головой на Сонхва, — конечно же, не мог спросить, черт возьми, у своего друга, пил он с директором или нет. Он просто сказал, что мне почудилось, но мне НЕ почудилось. Да-да, ребят, этот черт дружил с Кюхеном, доставайте его с расспросами. Младшекурсники посмотрели на Сонхва, как на чудо света, а Сонун, недоверчиво качая головой, сказал: — Я не помню, чтобы Кюхен с кем-то близко общался после того, как выпустился Джэхен. По крайней мере, не со Слизерина. Вы что, общались тайно? Сонхва уже открыл рот, чтобы ответить, но его опередил Сухо. — Не тайно, но и не афишируя. На вопрос, куда он идет, он мог спокойно ответить: «Я иду гулять с Кюхеном». Но они постоянно сидели там, где их никто не видел. Старшие замечали их иногда, когда они сидели у озера и разговаривали или читали. Просто сидели и читали, молча, рядом друг с другом. Интересные отношения. — У нас просто были общие темы для разговора и интересы, нам было комфортно. Это и есть дружба, Чунмен, — снисходительно смотря на однокурсника, ответил Сонхва. — Он просто завидует, Сон, не обращай внимания. Он все еще мечтает о полиаморных отношениях с Джэхеном и Кюхеном, — Сухо который раз пришлось тянуться до Айрин, пока она, смеясь, отклонялась от атаки. — Короче говоря, так как Чунмен все никак не закончит, когда Джэхен и Кю были вместе, это был невероятный дуэт. По отдельности они были великолепны, и ими восхищались, но вместе… Это словами не описать… — Сонхва пытался подобрать слова, но Сухо его опередил. — Да все с них кипятком ссались, вот. Посмотришь, идут Джэхен и Кюхен, и все с них глаз отвести не могли. Их дружба… Очень крепкая была, прям очень. Полное единогласие. Два солнца, блин. У каждого сочетание ума, харизмы, хитрости, так еще и вдвое помноженное, когда они вместе. Великолепно. По другому не скажешь. Сложно вам что-то объяснить конкретно, потому что эмоции они сильные вызывали. Одно их только появление, не говоря уж о том, когда они совместно что-то делали. Сонхва засмеялся от того, как снова выражения лиц младших стали задумчивыми, и заметил: — А это мы еще не о самом грандиозном курсе рассказываем. Джэхен с 86-87, а Кюхен с 88-89. Легенда — это 87-88. — Чтобы не затягивать, как с Джэхеном и Кюхеном, давайте я расскажу в двух словах. И так вы еще множество раз услышите о Джидрэгоне и компании от учеников и учителей в том числе. Но от учителей хорошего не ждите, — Айрин рассмеялась, — ибо эти ребята были сорвиголовы. Наглые бэд гаи. Абсолютно отличные от Джэхена и Кюхена по темпераменту и поведению. Скандал на скандале, но плохими людьми они не были. Ну, может, пару раз были не очень хорошие моменты, но, в целом, если кто-то огребал, то это было справедливо. За это они и нравились. Ну, и потому что людям нравятся плохиши и сильные личности, если откровенно говорить. Мы, опять же, это не одобряем. — На самом деле, такой куш словили в те годы девчонки, да и парни некоторые тоже. Тут тебе и загадочный интеллигент Джэхен, и забавный романтик Кюхен, и плохиш, которому боялись переходить дорогу, Джейди, — усмехаясь, сказал Сухо. — Знаете почему ему прозвище Джидрэгон дали? Потому что «своих» людей он охранял, как зеницу ока. Никто не смел на «его» людей хоть как-то бычить, огребал сразу. Джэхен с Кюхеном, хоть и не были в его компании конкретно, после того случая с почти отчислением тоже под опеку попали. Думаю, пожизненно. Тарантеллегру мне в ноги, если Джейди не шлет каждый год Джэхену бутылочку лучшего огневиски в благодарность. — В общем, Джейди называли даже королем Хогвартса, их всех называли. Они были круты сами по себе, плюс великолепны в квиддиче, плюс хороши в учебе. До Кюхена, конечно, далеко, но все же хороши. — Но по Джейди впечатление можно составить лучше именно по его поступкам, но так как уже поздновато, а истории некоторые не для ушек детишек, на этом и закончим, — коварно улыбаясь, Сухо слушал разочарованные стоны младшекурсников. Некоторые повернулись к Сонхва, чтобы узнать, действительно ли это конец, но судя по уверенному кивку старосты, сказка и правда закончилась. — Ладно, а можно последний вопрос? — спросил Чимин, поднимая руку вверх, и привлекая внимание старших. — Не уверен, что захочу ответить на него, но задавай, — сказал Сухо, развалившись на диване. — Всегда просто интересно, с кем такие «звезды» встречаются. Кто были избранницами? — Чимин широко открыл глаза и наклонился вперед. Сухо и Айрин в унисон произнесли «ооо» и весело сощурились, глядя на Чимина. — Интересные вопросы для первокурсника, — сказал Сухо. — Как тебя?.. — Чимин. — Ага, Чимин. Запомню. Реально вопрос интересный. Что ж. Джэхен года два встречался с девчонкой с Гриффиндора. Я сам в шоке был, не смотрите так. Но она, конечно, помаялась конкретно. Ее готовы были сожрать и гриффиндорцы за то, что она встречается со слизеринцем, и слизеринцы, потому что она встречалась со слизеринцем, и по большей части воздыхательницы Джэхена, ну, потому что она встречается с Джэхеном, очевидно. В общем, прошла любовь, завяли помидоры к седьмому курсу. Поступила она, мягко говоря, не очень хорошо. Устроила в холле истерику Джэхену, просила его остаться с ней, говорила, что он ей жизнь испортил, что она столько отдала этим отношениям, а он хочет с ней расстаться. Некрасиво было очень. Как будто цирковое представление. Девчонка дурой, несмотря ни на что, не была, поэтому уехала из Хога после этого, знала, что ей покоя больше никогда не дадут. Джэхен еле уговорил слизеринцев не вредить ей, хотя хотелось многим. Больше он ни с кем не встречался. — Честно говоря, есть у меня некоторые предположения на этот счет, — Айрин прокашлялась и подняла брови вверх, глядя на Сонхва. — Какие предположения? — Сухо смотрел на девушку, нахмурившись. — Джэхен и Кюхен были ооочень близки. — И что? Я уже об этом говорил. — В том плане, что я никого не видела в такой близости, в какой были Джэхен и Кюхен. Помню, это было начало седьмого курса. Джэхен только расстался с девушкой. Теплый день. Джэхен и Кюхен лежат в обнимку на покрывале на траве, о чем-то мило беседуя… — Айрин! Твои фантазии… — начал Сухо, заметно злясь. — Фантазии! Я видела это! Своими глазами! Они лежали, переплетя ноги! Я видела друзей, которые близки друг с другом, в том числе и парней, но так близки не были никто. Они выглядели, как парочка! Чунмен, ты сам знаешь, что слухи ходили! — Теперь я знаю, кто эти слухи распускал, — Сухо сжимал со всей силы спинку дивана, жилка на его виске заметно пульсировала. — Кюхен ни с кем не встречался, — Айрин резко развернулась, обращаясь к младшекурсникам. — Ни-ког-да. Он был романтиком, он любил и пел любовные баллады, но ни разу ни с кем не встречался. Разве это не странно? А Джэхен? Да он всегда был довольно-таки холоден со своей девушкой, хотя тоже был романтичным до сентиментальности, хотел любви, как из книжек. Почему, спрашивается? — Бывает такое, Айрин, что люди друг другу не подходят и осознают это через годы. А еще бывает, что человек не находит вторую половинку к 18 годам. И это нормально, — Сухо сверлил Айрин глазами, пока она смотрела упрямо. — А еще Джэхен женится, — как бы невзначай бросил Сонхва. — Вот видишь! — Сухо вскинул палец, указывая им на Сонхва, пока не осознал. — ЧТО?! — Кюхен писал. Джэхен собирается жениться. Сухо выглядел откровенно преданным, пока Айрин стояла, поджав губы и хмурясь. — Кюхену, наверное, больно. Поэтому он тебе написал, — Айрин внимательно смотрела на Сонхва. — Кюхену нормально. А переписываемся мы постоянно. Почему бы ему не рассказать о важном событии в жизни лучшего друга? — Сонхва и Айрин сверлили друг друга взглядами, пока Айрин не отвернулась. — Я предлагаю оставить личную жизнь посторонних людей в покое. О Джейди еще не сказали. — Оо, это парень был очень любвеобильным, — Айрин махнула рукой. — Сколько у него было девушек не пересчитать. Но он никогда никем не пользовался, они не были одноразовыми. Он их от всего сердца любил и оберегал. Даже не помню, чтобы он с кем-то расставался скандально. И его бывшие также оставались под его опекой. Он не давал их в обиду. И встречаться с Джейди… Это было… страстно. То есть если он любил, то отдавал всего себя, а в отношениях об этом каждый мечтает. — Ну, все детки, мы с вами уже засиделись, — сказал Сонхва, вставая с дивана. — Расходитесь по комнатам. Среди младшекурсников пронеслись неодобрительные возгласы, а Сонун с возмущением сказал: — Какой еще по комнатам?! Я вообще третьекурсник. — Поэтому мне вдвойне странно, что ты тут уши греешь вместо того, чтобы учиться. Насколько я помню, на третьем курсе должно быть сложно. Посмотри на Джонхана и Джису. Сколько ни взгляну на них, они постоянно за пергаментами и учебниками. В ответ на слова Сонхва Джонхан скривил гримасу, демонстративно глядя ему в глаза. Сонун бросил короткий взгляд на Джису и Джонхана и перевел обратно на Сонхва сверкая хитрой ухмылкой. — Один вопрос, и я иду спать. Идет? Сонхва закатил на это ребячество глаза, но все же согласился: — Ох, задавай. — Лучший курс среди нынешних на раз, два… — Это легко, — расслабленно улыбаясь, сказал староста. — Конечно же, второй курс. Сухо схватился за сердце, с ужасом в глазах глядя на Сонхва: — Предатель!!! Наш курс! Сонхва его проигнорировал. Второкурсники с превосходством смотрели на других младшекурсников, расправив плечи. Староста это заметил и улыбнулся краешком губ. — Не обольщайтесь. Вывод я этот сделал, не исходя из достижений нашего факультета. Первокурсники и третьекурсники злобно захихикали, пока второкурсники теряли свой напыщенный вид. — А в чем причина тогда? — обиженно спросил один второкурсник. — Точнее, в ком. Больше всего отличился Гриффиндор, — стройный общий стон пронесся по всей гостиной. — Да, да, мне тоже неприятно это признавать, но это факт. — Эх, тут даже спрашивать не надо, — со знанием произнес Сонун. — Сынчоль, понятное дело. — И Хеджин, — Сонхва сделал паузу. — Ладно, на нашем факультете тоже есть второкурсники, которые подают надежды, но я не назову их, а то забахвалятся… Второкурсники возмущенно зарокотали, но Сонхва был непреклонен. — Сынчоль, Сынчоль… Знакомое имя, — тихо обратился к Сонуну Чимин, но Сухо его услышал. — Спортсмен, отличник, прирожденный лидер, прекрасный друг, замечательный человек и бла-бла-бла, — ехидно произнес Сухо, закатывая глаза. — И, самое главное, терпеть не может слизеринцев. — Это да, — сказал один из второкурсников. — В плане, он со всеми доброжелателен, в том числе со слизеринцами, но, когда ему приходится иметь дело с нами, чувствуется исходящее от него пренебрежение и презрение, как бы он это ни пытался скрыть. — Вот так, — Сухо, покачиваясь, встал с дивана. — Цены бы ему не было, не был бы он поддавшимся стереотипам убл… Ауч, Айрин! Да понял, понял я. Собственно, на втором курсе есть еще Намджун с Когтеврана, и, как бы ни не хотелось это признавать, кажется, он превосходит даже Кюхена по интеллекту. — Точно, — кивнул Сонхва. — А еще Джинен с Пуффендуя. Несмотря на то, что вечер прошел весело и интересно, Джонхан долгое время после не мог почему-то избавиться от тяжелого осадка, который он оставил.