***
Джонхан и не был фанатом активностей, и не был их ярым противником. Например, хоть матч он и не ждал с зачеркиванием дней «до» в календаре, но шел на него с волнительным интересом и удовольствием. Погода была хороша. Немножко подмораживало, но солнце светило ярко и было безветренно. Джонхан, закутанный Джису в связанный одной из старшекурсниц для него зеленый шарф, шел почти что вприпрыжку на поле, все же сдерживая себя, но с трудом, постоянно хватаясь то за шарф, то за Джису, чтобы скрыть восторг от возбужденного ожидания. Джису, постоянно намеревавшийся одернуть друга, останавливался когда видел очевидный блеск в глазах Джонхана, такое невинное и искреннее выражение, которое редко, если не никогда, удавалось у него заметить. Они уже были на финишной прямой к полю, когда, как вихрь, их нагнал Сунен, положив им руки на плечи. Их действительно даже качнуло от порыва ветра, который он создал своим появлением. — Я пойду с вами на матч, хорошо? — спросил Сунен задорным голосом. Всегда было ощущение, что он даже не рассматривает вариант того, что ему откажут, как это делают обычные люди. Сунен не чувствует неуверенности ни в себе, ни в других, и, по факту, такая, можно сказать, наглая навязчивость должна раздражать, но с Суненом не так. Он будто бы понимает, где заканчиваются границы, и за них никогда не переступает, поэтому его гиперактивность лишь придает ему шарма, если только дело не касается людей, которые просто не переносят постоянного праздника рядом с собой. Джонхан и Джису против такого не были. — Конечно, Сунен. Их сосед по комнате оживился еще больше и вклинился между Джонханом и Джису, вертя голову то в сторону одного, то в сторону другого. Опять же, проблемы в этом не было. Мог ли хоть кто-то представить, чтобы Сунен шел сбоку? Он же будет, как тяжелая гиря на одной чаше весов. — Представьте, я слышал, как старшаки принимали ставки, кто победит, — взбудораженным шепотом сказал Сунен, пытаясь наклониться ближе к каждой голове. — Это не кажется законным, — заметил Джису. — Да, скорее всего, так и есть, — рассмеялся Сунен. — Судя по слухам, ставят на победу Гриффиндора. — Неудивительно, учитывая их состав, — со знанием произнес Джису. — Просветите меня, друзья мои. Понятия не имею даже, кто со Слизерина в команде, не то что с Гриффиндора, — попросил Джонхан. — Итак, — Сунен хлопнул в ладоши, — наш бессменный лидер — семикурсница Хёён. Она вратарь. Джэбом со второго, Джексон с третьего и Айрин с шестого — охотники… — Погоди, Айрин в команде? — с веселым изумлением спросил Джонхан. — Она же староста. Разве так можно? — Нет. Нельзя, — твердо сказал Джису. — Скоро ее попросят выбирать. Странно, что еще не заметили. — Наверняка, выберет команду, — усмехнулся Сунен. — Так. Хонджун с пятого и Сухо с шестого — загонщики, и Мунбель с четвертого — ловец. Джонхан громко прыснул. — Айрин и Сухо в одной команде? Как там все еще живы? Кстати, а почему Сонхва зовет его Чунмен? Это какая-то их фишка? — обратился Джонхан к всезнающему Джису. — Чунмен — его настоящее имя, а Сухо — псевдоним для квиддича. Так многие игроки делают. Сухо просто еще и предпочитает, когда его в жизни так называют. Вроде бы только друзья и учителя зовут его по имени. — И они в этом плане с Айрин близнецы-братья, — ухмыльнулся Сунен. — Айрин тоже не ее настоящее имя? — Джонхан даже остановился от удивления, выпучив глаза. — А тебе никогда не казалось, что «Айрин» звучит слишком необычно мелодично для реального имени? — спросил Джису, похлопывая друга по плечу, чтобы вывести его из ступора. — Я думал, что это просто красивое имя, — медленно произнес Джонхан. — У кого еще из команды псевдонимы? — Ну, у Мунбель, если можно назвать это полноценным псевдонимом. Ее зовут Мун Бёльи, она просто совместила имя и фамилию и убрала «и» на конце. О! И Джексона зовут на самом деле Цзяэр, хотя его так вообще, кажется, никто не называет. — У меня сейчас мозг вспыхнет, — с тяжестью сказал Джонхан под смех друзей. — Сунен, откуда ты вообще столько знаешь? Ты сталкеришь людей что ли? — Никого я не сталкерю, — обиженно произнес Сунен, умилительно надув губы. — Я просто любопытный и наблюдательный. — Мне страшно жить с тобой в комнате, Квон Сунен, — сказал Джису, скосив на соседа глаза. — Что ты обо мне знаешь? — Да ничего я не знаю, Шуа, — тонким жалостливым голосом произнес Сунен, делая фальшиво невинные глаза. Джису сжал ладони в кулаки, пока Джонхан анализировал сказанное Суненом и не въезжал. — Какой еще «Шуа»? — Джонхан повернулся к Джису. — Что еще за Шуа, Джису? — Мое американское имя, которое, я предполагал, никто здесь знать не должен, — с расстановкой произнес Джису, сканируя взглядом виновато улыбающегося Сунена. — Как? — Ты оставил письмо на тумбочке, которое было адресовано Джошуа. Я подумал сначала, что это ты написал некому Джошуа письмо, но потом увидел, как ты его вскрываешь и читаешь. Я не сталкерил, ясно?! Это произошло случайно. Джонхан прищурившись, смотрел на Сунена, пока наконец не сказал: — А я все не понимал, по какой причине ты оказался в Слизерине, а не на Гриффиндоре там или Пуффендуе. Теперь понял. А жить с тобой в комнате действительно страшно. Я так понимаю, с тобой лучше дружить? — Ну, конечно, со мной лучше дружить, — произнес Сунен, обезоруживающе улыбаясь. — Но лишь по той причине, что я клевый! — Да-да, пойдемте, стоим уже минут десять. Сейчас матч начнется, и нас не пустят, — закатив глаза и беря Джонхана за руку, сказал Джису. — Так. Я еще не услышал про гриффиндорскую команду, — Джонхан дернул Джису за рукав. — Наш состав же вроде хорош? Я знаю всех, кроме Хонджуна, но даже так состав очень неплох. — Знаешь ты Хонджуна. Они с Сонхва дружат. Тогда он вместе с ним стоял. У него сбриты волосы с боков головы. Помнишь? Джонхан действительно вспомнил парня, который стоял к Сонхва ближе всех и иногда от смеха облокачивался на его плечо рукой. — Ясно. Так что там с гриффами? — спросил Джонхан, поднимаясь по ступенькам к трибуне и ища глазами Чимина, который утром обещал занять им места. — Вообще, все дело в Сынчоле, — Сунен, увидев машущего им Чимина, двинулся к нему, пытаясь не наступить на ноги зрителям. — Хотя я считаю это странным ставить на команду из-за одного игрока. — Погоди, погоди, — Джонхан запыхался от движения с постоянным препятствием в виде человеческих ног и необходимости извиняться перед потревоженными учениками, — тот самый Сынчоль? Которого не переносит Сухо? Сидящие рядом третьекурсники рассмеялись. — Тот самый мультиталантливый второкурсник. Ты его еще ни разу не видел? — Не-а. Троица, поздоровавшись с Сонуном и Чимином, наконец уселась на места, с которых открывался впечатляющий вид на стадион и окрестности территории Хогвартса. Джонхан гадал, возможно ли выбираться сюда просто поглазеть, если ты не играешь в квиддич? — Сегодня увидишь. Он удивителен, даже несмотря на то, что еще второкурсник. — А у него есть псевдоним? — поинтересовался Джонхан. — Обычно псевдоним берут хотя бы после первой игры, а у него сегодня как раз она. Может быть, завтра он уже будет известен под другим именем. — Если выиграет, конечно, — вставил свое слово Чимин. — По-моему, заявлять о себе после проигрыша, как минимум, глупо. — Что ж, тогда будем надеяться, что Сынчоль завтра останется Сынчолем, — хитро улыбаясь, сказал Джонхан, на что все четверо тоже ухмыльнулись. В этот самый момент прозвучал свисток, и команды под объявление комментатора игры вышли на поле. Сунен взял Джонхана за рукав мантии и вместе с собой придвинул его посмотреть поближе. — Вот смотри, — Сунен ткнул пальцем в маленькую красную длинноволосую фигурку, — это капитан Гриффиндора, Юна. Она, кстати, с нашей Хёён лучшие подруги. Представь, каково им играть против друг друга? Она охотница. Рядом с ней Боми, тоже охотница. Те, что переговариваются, — Хеджон и Джей-Хоуп. Хоупа зовут Хосок. Они загонщики. Вот тот худенький — это Бекхен, ловец. На кольца смотрит Юнхо, вратарь и еще один друг Сонхва, кстати, — Джонхан вспомнил парня, в которого врезался сегодня утром. — А последний — тот самый Сынчоль, надежда всего человечества. Джонхан всматривался в силуэт Сынчоля и находил что-то смутно знакомое, но поле было слишком далеко, а сосредоточиться на этой мысли не удалось, так как игра стартовала. В принципе, игра для Джонхана слилась в одно красно-зеленое пятно. За игроками уследить было почти невозможно, поэтому Джонхан после пятнадцати минут игры не смог больше пытаться наблюдать за основной игрой охотников и переключился на наблюдение за ловцами. Но так как игра ловцов большую часть времени представляла целое ничего, пришлось вновь вернуться к слежке за охотниками. Было очень весело, и Джонхан сам не замечал, как вскакивал вместе с Чимином и Суненом порой и кричал подбадривающие слова команде Слизерина. Он весь вспотел, но усталости не чувствовал. В нем кипел такой адреналин, будто это он сейчас на поле боролся за свой факультет, а не просиживал штаны на трибуне. Знаменательным стал момент, когда один из охотников Слизерина сделал резкую и неудачную передачу и мяч полетел прямиком в сторону трибуны, на которой сидел Джонхан с друзьями. Конечно, чары вокруг зрительских мест не позволили бы мячу пройти сквозь них, но это не отменяло того, как сильно испугался Джонхан, когда увидел устремляющийся прямо в его голову мяч. Его тело и разум пребывали в состоянии ступора, но он заметил, как Сунен вжался рядом с ним в скамью, а Джису со всей силы сжал его руку, так, что было бы очень больно, если бы у Джонхана в этот момент не пролетала вся жизнь перед глазами. Вдруг появилась красная вспышка, и Джонхан нашел в себе силы закрыть глаза. Тело, ожидавшее удар, сконфуженно расслабилось, когда этот самый удар не произошел, и Джонхан приоткрыл глаза, чтобы увидеть профиль парня, даже нет, мальчика в красной форме, того самого, улыбавшегося ему на церемонии распределения. У него был напряженный орлиный взгляд, четко очерченные скулы, которые в будущем обещали стать вообще бешеными, и, даже несмотря на юный возраст и еще местами мягкое, детское лицо, от него веяло огромной силой. Все это Джонхан заметил за короткую секунду, когда охотник поймал мяч и не успел рвануть с места. Так вот он какой, этот Сынчоль. Матч они тогда проиграли.***
— Да все в порядке, Джошуа. Не сильно болит. Сонун, Чимин и Сунен остались на стадионе подбодрить слизеринскую команду, а Джонхан и Джису не спеша пошли в факультетскую гостиную. Джонхан почувствовал дикую боль в руке минут через пять после инцидента, и, так как Джису и сам помнил, как сдавил его ладонь, и боль была, в целом, очень сильной, Джонхану не удалось скрыть покалеченную руку. Всю дорогу до гостиной Джису безуспешно уговаривал друга пойти в Больничное крыло, при этом бесконечно много извиняясь, так, что Джонхан уже устал его прощать. — Джошуа, если ты еще раз скажешь что-нибудь про мою руку или еще раз извинишься, я тебя прокляну. — Прости. — Прокляну. Джису и Джонхан дошли оставшийся путь до гостиной молча, но, когда они проходили через открывшуюся дверь, Джису неуверенно спросил: — Почему ты зовешь меня Джошуа? Джонхан остановился и повернулся к другу с озадаченным выражением лица. — А ты не хочешь? Тогда не буду. Просто я подумал, это имя многое значит для тебя. Оно ведь твое первое имя, а не Джису? — Да, — после долгой паузы произнес Джису, — им меня назвали при рождении. Просто… — Да я понимаю, Джису. Скажешь, когда почувствуешь, что твое имя будет звучать органично из моих уст, — с успокаивающей улыбкой сказал Джонхан и взял друга за руку. — Смотри-ка, как неожиданно тихо. В гостиной стояла гробовая тишина. Старшекурсники писали что-то на длинных пергаментах, а те немногие, что были в гостиной, младшекурсники либо просто молчали, либо тихо переговаривались, собравшись в кучку. — Не каркай. Придет команда, и начнется хаос.***
— КАК ТЫ ОПРАВДАЕШЬ НАС, АЙРИН?! — взревел Сухо, опасно болтая полупустой бутылкой из-под огневиски. — ЭТО БЫЛ ПОЗОР!!! Наблюдающие за безумной парочкой старались держаться на почтенном расстоянии и балансировали между ужасом перед бешеным Сухо и весельем, потому что бешеный Сухо — это верх комедии. Айрин приходилось брать весь удар на себя. — Так и оправдаю! — Айрин топнула ногой и сжала руки в кулаки. — У нас в команде два новичка и Хонджун, который год не играл! У нас практически не было шанса! И мы обсуждали! Это! Перед! Игрой! Что ты орешь на меня?! — А почему Хонджун год не играл? — тихонько пискнул Сунен, сидевший на полу у дивана, так, чтобы Сухо его не видел. — Родители запретили, — махнула рукой Айрин. — Кое-кто нахватал неудов и долгов, и вот привет от мамы с папой. Минус год квиддича. Хонджун, сидевший недалеко в кресле, виновато съежился. — А почему тогда сейчас он играет? — Сунен с любопытством рассматривал пятикурсника. — Да-да, я все еще здесь, окей? — Хонджун поднял руки вверх, обвиняюще глядя на Сунена. — Ты буквально смотришь на меня и говоришь «он». Исправил оценки, вернулся к квиддичу. — Это нелогично, — неожиданно для всех произнес Джису, который обычно не принимал участия в подобных дискуссиях. — Родители запретили квиддич на четвертом курсе, но разрешили на пятом, экзаменационном после того, как отказ от квиддича дал положительный результат? Все перевели изумленные взгляды с Джису на Хонджуна. — А правда ведь, — задумчиво протянула Айрин, с прищуром смотря на пятикурсника. — Колись, дорогой, как ты это провернул? — Да, ведь обсудить больше нечего, да, Айрин?! — девушка вздрогнула, возвращая взгляд на раскрасневшегося Сухо, про которого в связи с затишьем успели забыть. — Как, по-твоему, нам выбираться из этой ямы? У гриффов также двое новичков. ТАК КАКОЕ У НАС ОПРАВДАНИЕ?! Айрин покачала указательным пальцем перед лицом Хонджуна, угрожая вернуться к этой теме позже, и повернулась к Сухо. — ХВАТИТ. НА МЕНЯ. ОРАТЬ. Я вообще не капитан! Что ты услышать хочешь? Чистосердечное раскаяние? Я завалила игру? Что тебе надо, Чунмен? — Тогда где Хёён? — не успокоившись, спросил Сухо, пытаясь встать с дивана, но безуспешно. — Ты же знаешь, она всегда спит после игр, — Айрин стояла, скрестив руки, с задумчивым выражением лица и в итоге села на кресло напротив Сухо. — Ты хочешь утешения, да, Чунмен? Пожалуйста. В нашей команде два новичка — охотника, а у Гриффиндора охотник и загонщик. Охотники являются гораздо весомее, уж прости. Точнее, их неопытность, травмы и так далее заметны и влияют больше всего на игру. У нас совсем зеленый Джэбом, только второкурсник, в котором Хёён увидела талант, но его еще нужно развивать. Джексон впервые сел на метлу на отборочных, ты это понимаешь?! Опять же, Хонджун год метлу в глаза не видел, ему же даже на матчи запретили ходить! А что у гриффов? Отец Хеджон — тренер «Златокрылых Хвосторог», она в квиддич играет дольше нас с тобой. Сынчоль еще в прошлом году такие вертеля показывал! Сохен рассказывала, что он с 5 лет каждый год ездит с семьей на несколько турниров. Угадай, у кого очевидное преимущество? Это не было в наших силах, Чунмен, это не зависело и не зависит от нас. Таковы обстоятельства. Сухо с тяжелым выдохом откинулся на спинку дивана, делая глоток из бутылки и прикрывая глаза. — И перестань уже пить, — промямлила Айрин. — Отвали, Пэ Джухен. Айрин уже было вскинулась, чтобы ему ответить, но в последний момент изменила решение и погрузилась глубоко в кресло. Несколько минут в гостиной царила тишина. Только слышно было, как Сухо отпивает периодически огневиски и стучит пальцами по обивке дивана. — А это ведь этот гаденыш Джэбом кинул, сука, пас куда-то в ебеня, и в итоге проебали мы квоффл. Благородно и благодарно, блять, отдали его этому… Сынчолю. — Так. Чунмен, не переходи границы. Можешь обвинять команду, игру, судей, мячи, что угодно, но не смей переходить на личности. Скажу честно, легче заменить одного игрока, чем всю команду, потому что из-за его претензий всем некомфортно, — с угрюмым видом четко произнесла Айрин, глядя Сухо в глаза. Чунмен опять опасно болтнул бутылкой, пока пытался встать, и уже открыл было рот, чтобы яростно ответить, но вдруг сел смирно и послал Айрин самую ехидную улыбку из возможных. Девушка непонимающе нахмурилась. — Чего? — Мисс Пэ. Сидевшие рядом на полу младшекурсники вздрогнули, кто-то даже умудрился упасть на спину, но Айрин лишь только чуть дернулась от прикосновения к плечу и скосила глаза на преподавателя. — Профессор Снейп. Здравствуйте. — Добрый вечер, мисс Пэ. Я пришел, чтобы разъяснить некоторые… обстоятельства, которые сегодня меня очень удивили, — вкрадчиво начал учитель, неотрывно смотря на Айрин. — Может быть, понимаете, о чем я? Айрин через несколько секунд повернулась к Снейпу и твердо произнесла: — Смутно. Снейп убрал руку с ее плеча и вытащил из внутреннего кармана мантии пергамент, чтобы после передать его Айрин. Девушка заглянула краем глаза в письмо и отложила его на подлокотник кресла. — Думаю, вам знакомо данное письмо, ведь это вы его мне отправили летом с просьбой назначить вас на должность старосты школы. Напомню, что вы, мисс Пэ, уверяли меня, что покинете команду по квиддичу и посвятите себя обязанностям старосты. Припоминаете? — Да. — Что ж, тогда вам должно быть понятно мое изумление, когда сегодня на матче я заметил вас не там, где ожидал. Не могли бы вы объяснить мне, мисс Пэ, почему же сегодня утром вы не сидели, а летали? Айрин молчала секунд десять, пока не сказала: — Мне жаль, профессор Снейп. Я вас обманула. Учитель наклонил голову и посмотрел Айрин в глаза. — Я разочарован, мисс Пэ. В вас, как умной девушке и как достойной слизеринке. Но я пропущу данную оплошность с вашей стороны и разрешу вам остаться в команде. Конечно, должность старосты представляется мне слишком ответственной, чтобы поручать ее человеку, который даже не может придумать более оригинальный выход, чем несдержание обещания, — холодным тоном произнес Снейп и перевел взгляд на Сухо. — Сегодня, считайте, я щедр, поэтому на ваше, мистер Ким, незаконное пьянство в общей гостиной тоже закрою глаза. — Профессор Снейп, храни Вас Мерлин, — Сухо отсалютовал учителю бутылкой и отпил прямо в его присутствии. — Профессор, — вскинулась Айрин, развернувшись всем корпусом к учителю, — пожалуйста, может, я могу поговорить с профессором Дамблдором? Мне необходима эта должность. Мои родители… — И чего же вы хотите, мисс Пэ? — насмешливо спросил Снейп. — Чтобы для вас сделали исключение из правил? Надеюсь, мне не нужно объяснять старшекурснице с моего факультета, почему подобное глупо и невозможно? Ответьте. — Это невозможно потому, что правила общи для всех, и, если кто-то будет обладать привилегиями, между учениками начнется раздор. Все захотят обладать привилегиями. Правила будут повсеместно нарушаться, и начнется анархия, — отрапортовала Айрин безэмоциональным голосом. — Простите, учитель, я была не права. — Это как раз то, что я хотел услышать, — миролюбиво произнес Снейп, легонько похлопав Айрин по плечу. — Мистер Ким, будьте добры, сделайте так, чтобы мне не пришлось тащить вас утром в Больничное крыло. — Если бы вы снабдили меня антипохмельным, профессор, это было бы как нельзя кстати. Но не волнуйтесь, я еще не исчерпал личные запасы, — улыбаясь, сказал Сухо. — Я удивлен. Младшекурсники, не засиживайтесь. Сонхва, проследите. — Конечно, профессор, — староста, пришедший вместе со Снейпом, поклонился, и учитель, как тень, вышел за дверь. В гостиной вновь воцарилась тишина, нарушаемая прихлебыванием довольного Сухо. Никто не смел осуждать профессора, сомневаться в правильности его решения. Таков был Слизерин: все прекрасно понимали, что учитель прав, а Айрин поступила глупо, поэтому в бестолковых утешениях и проклятиях смысла не было. В общем, они не были ни справедливы, ни уместны. — Хей. Джонхан, все это время сидевший рядом с дверью и сразу заметивший появление профессора и Сонхва, почувствовал прикосновение к плечу и обернулся к старосте с вопросом на лице. — Пойдем? Ты просил найти место.***
Джонхан молча пялился на прямую спину идущего впереди Сонхва и недоумевал, куда он его мог вести в такое позднее время. Возможно, старосте надоела помеха, портящая его беззаботное существование в лучах обожания, и он наконец решил от нее избавиться? В любом случае Джису был свидетелем, как они уходили вместе, поэтому Сонхва все равно достанется по заслугам, если он действительно решил его убить. — Как тебе твой первый в жизни хогвартский матч? — спросил Сонхва, не сбавляя шаг и не оборачиваясь. Джонхан вскинул бровь и насмешливо посмотрел в темноволосый затылок старосты. Он порывался съехидничать, как и делал всегда, потому что попытка Сонхва нарушить неловкое молчание и сделать шаг к установлению контакта были такими очевидными, что… неужели он ожидал, что Джонхан вспомнит о понятии такта, а не ткнет его в факт провальной очевидности? Что ж… — За исключением того, что я находился на грани смерти, было довольно весело. Задушив в себе «змейку», что было очень сложно на самом деле, Джонхан сделал то, что должен был и хотел: шагнул навстречу. Как бы ему ни хотелось задеть и подколоть, что было частью его натуры, он понимал, что его целью на сегодня является именно примирение с Сонхва. И, конечно, Джонхан не настолько недооценивал старшекурсника, чтобы не осознавать, что староста этим вопросом проверял его и от его ответа зависело, продолжат они путь в неизвестное безлюдное местечко для разговора или повернут обратно в гостиную. Скорее всего, окончательно. Спина Сонхва заметно расслабилась, несмотря на то, что осталась идеально прямой. Он наконец кинул взгляд на Джонхана и с улыбкой в голосе спросил: — И чем же тебя чуть не убило? Восторгами Сунена во время игры? Джонхан хмыкнул и улыбнулся в ответ Сонхва, не спешившему отворачиваться, а сбавлявшему шаг, чтобы поравняться с первокурсником. — Если бы не чьи-то прочные чары, я бы уже был убит смертоносным ударом по квоффлу, — с трагизмом произнес Джонхан, подняв глаза к потолку. — Бесславный конец Юн Джонхана, примерного сына и любимого друга. Сонхва рассмеялся. — Насколько мне известно, чары ставит сам директор. Не стоило переживать. — «Не стоило переживать», — писклявым голосом передразнил старосту Джонхан. — Интересно, какое впечатление произвел бы на тебя летящий прямиком в черепушку с огромной скоростью тяжеленный мяч? — Ты и сам знаешь, я невероятно сдержан. И терпелив, — ответ с двойным дном. — Не представляешь, как обязанности старосты для маленьких непослушных детишек развивают эти качества. Джонхан криво улыбнулся, смотря Сонхва в глаза и беря его за рукав мантии. Даже в свое свободное время этот парень всегда при параде. Помешанный. — Это лишь значит, что у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Нечему тут радоваться, Сонхва, — певуче протянул Джонхан и добавил ироничным голосом: — А ведь это первые признаки… гриффиндоризма! Он с наигранным ужасом на лице отбросил рукав мантии Сонхва и отскочил в сторону. — Ребенок, — с улыбкой покачал головой староста, взяв Джонхана за руку и потащив его в удвоенном темпе по темному коридору. Весь оставшийся путь Джонхан шел обиженно надутый.***
— Куда ты меня привел? Все-таки втихую убить? Сонхва бросил на Джонхана снисходительный взгляд и спросил: — Что происходит в твоей голове? Или мяч все же долетел? Джонхан стукнул Сонхва куда-то в район ребер и перекрестил руки. — Где мы, спрашиваю? Я намекал на твою комнату, когда говорил о «свободном пространстве». — Мне показалось хорошим жестом привести тебя сюда. — У тебя, Сонхва, все хорошие жесты и продуманные ходы. Как насчет быть проще? — Я запомню, что это мне сказал сам Юн Джонхан, да уж. Напоминаю, что ты окружен слизеринцами, если ты забыл. — О, этот урок я никогда не забуду, — специально с холодцой произнес Джонхан, кинув на Сонхва пронзительный взгляд. («Ну, в последний! В последний раз!») Сонхва посмотрел на него уже откровенно извиняющееся: — Джонхан… — Интересно, услышу ли я наконец, где. Мы. Черт возьми. Находимся? — перебил его Джонхан. — Ладно. Подожди. Джонхан не понимал, что он должен ждать. Они пришли на восьмой этаж к… стене? А сейчас Сонхва ходит туда-сюда, как ненормальный? Возможно, как раз сейчас стоит не ждать, а бежать обратно в гостиную, пока не поздно. — Честно говоря, Сонхва, ты меня пугаешь… Сонхва прервал его, резко схватив за руку и толкнув в непонятно откуда появившуюся дверь. Джонхан зажмурился от неожиданности и когда разомкнул глаза, то увидел достаточно большую комнату, похожую на чьи-то личные покои, залитую голубоватым, приятным цветом. В целом цветовая гамма была умиротворяющей: сочетание оттенков голубого и глубокого синего будто обдувало морским свежим бризом. Из окон, которые начинались на самом полу, а заканчивались почти у потолка, лился солнечный свет, живописно освещая часть кровати с балдахином. В расписанном какими-то сюрреалистичными узорами камине тлели поленья, будто их зажигали ночью. Ночью для этой комнаты, потому что вся обстановка напоминала раннее утро. — У тебя очень приятная комната, — сказал Джонхан, внимательно осматривая интерьер. Сонхва посмотрел на него в неверии: — Откуда ты знаешь, что это моя комната? Тебе уже известно это место? Джонхан в забытье покачал головой, трогая лакированную поверхность маленького кофейного столика. — Я понятия не имею, что сейчас произошло, но это определенно твоя комната. Я чувствую это. Только вот странно… Она точно твоя, но… будто бы и не твоя вовсе. Сонхва не смог удержать нервный смешок, но Джонхан был слишком занят любованием комнатой, чтобы заметить. — Мы находимся в Выручай-комнате. Эта комната может стать для тебя любым помещением, какое ты только захочешь. Мы пока не уверены до конца в том, что она может или не может. Мы в процессе исследований. Но комната способна предоставить очень многие ресурсы за исключением еды и зелий, что и не удивительно, учитывая закон Гэмпа. Также мы не совсем понимаем, за счет чего появляются все эти предметы, — Сонхва обвел рукой мебель. — Ты, вероятно, знаешь, что магия не позволяет создавать предметы из воздуха, так поддерживается равновесие в мире и пространстве. Возможно лишь заменить что-то на то, что ты желаешь, причем эти предметы должны быть равноценны, либо прибегнуть к трансфигурации, что, впрочем, тоже является заменой на равноценное в большинстве случаев. Не буду сильно нагружать твою голову учебой, сейчас это не так важно. — Это мне говорит Пак Сонхва. Я тоже запомню, — усмехнулся Джонхан. — Я еще не осознал вероятность существования подобного места, но принцип понял. Ты поэтому ходил перед стеной? — Да. Нужно пройти мимо стены три раза, сосредоточившись либо на образе помещения, либо на цели, зачем тебе нужно помещение. В любом случае комната создаст то, что ты хочешь. Ты не можешь попасть в чужую комнату, если не знаешь точно, как она выглядит, и, как мы выяснили, не можешь создать больше одной комнаты. То есть, Выручай-комната одна. Она не имеет способности создавать еще комнаты, если ей в данный момент кто-то пользуется. — Ах, это так неудобно, — недовольно промычал Джонхан. — Это точно. Именно поэтому об этой комнате знает крайне ограниченное число людей. Настолько ограниченное, что я могу назвать всех поименно. Со всех факультетов. — Сколько это примерно человек? — Ровно двадцать один. Не удивляйся. Кажется, много, но по сравнению с количеством учеников в Хогвартсе это капля в море. Особенно тяжело скрывать от старшекурсников. Мы столько раз хотели рассказать, потому что устроить вечеринку в такой комнате, которую можно сконструировать так, как тебе хочется, и которая к тому же недоступна для людей, не имеющих понятие, как она выглядит, — это просто клад. Но мы не можем. Сотня учеников, прознавших про это место… Мы не настолько по-глупому альтруистичны. — Я удивляюсь, как вы смогли убедить гриффиндорцев и пуффендуйцев, — смеясь, сказал Джонхан, располагаясь на кресле рядом с кофейным столиком. Сонхва сел напротив. — Они ведь тоже знают? — Да, и это было тяжело. Особенно с пуффендуйцами. Гриффиндорцы, к удивлению, оказались вдруг более разумны. Одно хорошо: если пуффы и гриффы в чем-то клянутся, это железно. Слизеринцы, когтевранцы могут наплевать на клятву, если она не магическая, при первой необходимости, но для гриффов это — дело чести, а для пуффов — проявление добропорядочности. Главное было убедить. Но как убедились гриффы, так и до пуффов они и смогли достучаться. Все-таки не зря существует особая связь между нами и гриффиндорцами. Мы хоть и разные, но все-таки дыма без огня не бывает, — хмыкнул Сонхва, иронично улыбаясь. — О чем ты? — поднял бровь Джонхан, смотря на загадочно ухмыляющегося Сонхва. — Ну, например, о том, что заставило гриффов принять решение о неразглашении. Эгоизм. Говорят, это наша прерогатива, а нет, святые на самом деле не так уж и святы. Может, они так взъелись на нас, потому что нам не нужно искать средств и оправданий для нашего образа жизни и мысли? Мы слизеринцы, и этим все сказано, — Сонхва издевательски засмеялся и окрыл было рот, чтобы, видимо, сказать что-то откровенное и не совсем правильное, но в этот момент взглянул на Джонхана и, вспомнив перед кем находится, остановился. — Ну, ты серьезно? Скажи, что хотел, — обиженно протянул Джонхан. — Не-не-не, — дразняще смеясь, ответил Сонхва. — Не для детских ушек ремарка. Что ж, о комнате я тебе рассказал. Наверное, стоит перейти к делу. А. Да. Еще есть просьба. До поры, до времени не говори никому об этой комнате. Давай, до тех пор, пока я не выпущусь, ни единая душа о ней не узнает? Я не требую от тебя этого, конечно, но настоятельно рекомендую. И сам не шастай сюда слишком часто, окей? Пока. — В чем проблема, если я скажу Джису? — поинтересовался Джонхан. — Я не говорил никому о том, что расскажу тебе о комнате, Джонхан, — хмуро посмотрев на первокурсника из-под бровей, ответил староста. — Сам понимаешь, никто бы не понял этого жеста. — Ах, да, — Джонхан неопределенно взмахнул рукой, — «хороший жест». Показываешь мне доверие? — Удачно? — Определенно. Джонхан поглубже сел в кресло, прикрыв глаза и мечтательно улыбаясь чему-то своему. В таком положении и с таким выражением лица он выглядел очень невинно и по-детски, так, как и должен выглядеть двенадцатилетний ребенок. В жизни Джонхан, увы, выглядел старше. Сонхва не знал, с чем это могло быть связано, но все равно грустно улыбался. — Ты можешь начинать, — не открывая глаза, произнес маленький демон, притворяющийся ангелом. Сонхва понял, о чем идет речь, и тоже расположился в кресле поудобнее. Пару минут в комнате царило молчание, но потом Сонхва, пару раз стукнув кончиками пальцев по подлокотнику кресла, начал: — Я не знаю, какое представление меня ты имеешь в своей голове, Джонхан, но я правда не плохой человек. Я бы ни за что не стал играться с чувствами человека, и я никогда не хотел и не делал это с тобой. Я соврал тебе насчет принципов и механизмов Слизерина, но… даже нет, не так. Я не врал тебе. Я не говорил всей правды. Кто-то скажет, что это то же самое, но это не так. То, что я говорил тебе в гостиной, было, честно, абсолютно, абсолютно искренним. Можно сказать, что правда где-то посередине. То, что я сказал в коридоре, — это не стопроцентная истина, то, что я сказал в гостиной, — тоже. Но ничего из этого не вранье. Мне очень жаль, я сожалею, я виноват перед тобой, но просто знай, что я не обманывал твои чувства никогда. Джонхан почти весь монолог Сонхва прослушал с прикрытыми глазами, направив лицо к потолку, но к концу опустил его и посмотрел на старосту изучающе, наклонив голову к плечу. Сонхва также изучал выражение лица Джонхана, ожидая его вердикта и не смея поторапливать. В конце концов Джонхан усмехнулся. Сонхва был растерян. — Сонхва, ты не спрашивал себя: «Зачем в здравом уме мне объясняться перед двенадцатилеткой»? Сонхва заерзал в кресле, продолжая выглядеть непонимающе. — Ну же, Сонхва, думай, — с усталым вздохом сказал Джонхан. Он так вымотался за этот день: матч, гостиная, комната, Сонхва, Сынчоль… Ему был остро необходим хороший сон. — Я не понимаю… — Ладно. Тогда моя очередь, — Джонхан хлопнул ладонями по подлокотникам и, встав с кресла, подошел к окну. Сонхва тоже поднялся, но с места не сдвинулся, не отрываясь наблюдая за первокурсником. — Сонхва, я простил тебя полтора месяца назад. Сонхва не заметил, как сел на подлокотник кресла и со всей силы сжал его обивку. Джонхан подмечал изменения на лице Сонхва и ждал, когда он перестанет выглядеть так глупо, как в последние пять минут, и начнет включать голову. Через какое-то время лицо Сонхва наконец приобрело знакомое Джонхану выражение, только теперь во взгляде читалось больше цепкости. — Тогда к чему все это было? — ровным голосом спросил Сонхва, стоя, как на карауле. Джонхан снова вздохнул и посмотрел в окно. Недалеко на траве задорно играли кошка с собакой. — Так зачем ты счел необходимым оправдываться перед такой малолеткой, как я, Сонхва? Ответ: потому что малолетка посмела тебя не боготворить. Тебя так удивило мое нетипичное поведение, что это стало камнем преткновения. Ты не мог перестать думать об этом, хотя, по факту, какая к черту разница, что о тебе думает какой-то там первокурсник? Ты действительно не задавал себе этот вопрос? Удивляешь. Сонхва продолжал внимательно следить за Джонханом, не произнося ни слова. — Вы-хо-ди на ди-а-лог. — Я не думал об этом. Джонхан развернулся всем корпусом к Сонхва и наклонил голову к плечу. — Ты понимаешь, что я хочу всем этим сказать? Теперь понимаешь? — Понимаю. Сонхва продолжал стоять по-деревянному и не отводил странный взгляд от Джонхана. Первокурснику даже пришлось унимать небольшую дрожь в пальцах. — Планы на мое убийство, кажется, созревают в твоей голове, — как можно более беззаботно заметил Джонхан, не понимая, стоит ли ему двигаться с места или нет. Сонхва продолжал молчать, а Джонхан начинал жалеть о последних двух месяцах своей жизни. — Сейчас ты уйдешь, Джонхан, а я останусь здесь, — минут через пять сказал Сонхва ледяным голосом, от которого Джонхан в голове уже рыдал, сжавшись в клубочек. — Если спросят, где я, скажи, что патрулирую коридоры. Иди. Джонхан не был глупым, может, только немного отчаянным, но он, в отличие от Сонхва, пугается, когда квоффл летит ему в лицо, поэтому молча прикрыл за собой дверь Выручай-комнаты и в одиночестве отправился в гостиную Слизерина.