Побеги виноградной лозы

В долине Погребального Дороза всё благословлено Ту'ваккой: освященные могилы, запечатанные древними благими словами двери и проходы, даже сам воздух пропитан тяжёлым, давящим покоем — даром бога мёртвых. Своей… сферой влияния он так похож на Аркея, что при желании их можно спутать, смешать одного с другии — и всё же он не Аркей. Редгардский Ту'вакка не только тот, кто встречает души на Дальних Берегах и провожает их в посмертии — он и покровитель магов, и трикстер, что загадывает загадки. Хитрый бог. В каждой молитве ему несколько смыслов, а между ними — лазейки, которыми можно воспользоваться, если знать, как… говорят даже, редгарды-некроманты поднимают мёртвых, используя оборотную сторону благословения хитрого бога, но говорят так тихо, что это почти похоже на ложь. Поэтому Феннориан в долине Погребального Дозора чувствует себя вполне хорошо. Он, вампир, уже несколько дней гостит на землях священного ордена, что охраняет огромную братскую могилу древних вампиров — и чувствует себя прекрасно. Более осторожные сородичи покрутили бы пальцем у виска, сказали бы, что он совсем лишился рассудка… и оказались бы не так уж неправы.  Феннориан не обманывается: дозорные не принимают его за "своего". Он пока что не так силен, чтобы скрывать признаки вампиризма иллюзией, и людям некомфортно. Их можно понять: конечно, вампиру дозорные доверять не станут. Но он и не ищет их доверия.  Его пригласила Шелария — в ответ на то, что он позвал её на праздник в Маркарт, — и Феннориан согласился. Большего и не надо: её разрешение получено, а что до остальных… ну, пусть не смотрят, если красные глаза не нравятся.  Он с удовольствием проводит время в оазисе, наблюдая, как вновь расцветает здесь жизнь. Даже года не прошло с тех пор, как на дозорных напали некроманты Драугркин и перебили почти всех. Стараниями Феннориана в той бойне выжила Шелария — и она сделала, казалось, невозможное: восстановила орден, который попросту вырезали. Она не действовала в одиночку — около десятка дозорных странствовали, когда случилась трагедия и тоже избежали смерти, — однако именно она подняла боевой дух вернувшихся товарищей и убедила, что возрождение возможно.  Феннориан сам начал с Шеларией переписку: после произошедшего он беспокоился за неё и потому не хотел оставить без поддержки. Пусть даже словесной, бумажной, пусть даже от вампира. Шелария ответила, и общение продлилось почти год; им было, что рассказать другу и чем поделиться. А после он пригласил её в Маркарт — и она согласилась... Больше Шелария не причисляет его к монстрам, раз уж пригласила сюда, представила другим дозорным как друга и рассказала о том, что он спас ей жизнь. Дозорные, особенно тот самый выживший десяток, всё равно косятся на него, но Феннориану разрешено пожить тут некоторое время, ходить по долине, не нарушая печатей, и он доволен.  С Шеларией он рад бы проводить хоть всё время, однако у неё полно обязанностей, и часто Феннориан остаётся сам по себе. Ничего страшного: он умеет себя занять.  Оазис, спрятанный в долине, и правда красив. Погребальный дозор — довольно изолированный орден, не слишком полагающийся на помощь извне, потому провизией они обеспечивают себя сами. Феннориан прячется в тени финиковых пальм: они спасают от жары и палящих лучей и его, и другие растения. На небольших деревцах созревают персики, и застывший воздух пропитан их запахом: нежным и неуловимым, как тонкая шёлковая лента, скользящая между пальцев. За колоннами, вырезанными в песчаниковой скале, мелькают тени двух дозорных — совсем молодых, недавно рекрутированных. Они замечают Феннориана, но боятся подходить слишком близко, перешёптываются — ха, будто он не слышит! — а вскоре исчезают. Он смотрит им вслед, слушает отдаляющиеся шаги и, когда они окончательно стихают…  Феннориан вдруг погружается в тишину, оглушительно-полную, густую и вязкую. Ни ветра, ни журчания воды, ни шелеста листьев; ничего нет, даже собственного сердцебиения. Солнце светит так ярко, что всё остальное кажется тёмным и блеклым, выцветшим, эфемерным, а главное — неподвижным. Ему тревожно, хоть ничего страшного не происходит: просто тихо и жарко. Солнечный свет похож на блики в янтаре, и он чувствует себя мошкой, угодившей в растопленную смолу. Вскоре мгновение застынет, и он вместе с ним…  За чужие шаги Феннориан хватается с отчаянием утопающего. Уверенная, твёрдая походка, но сам шаг легкий — Шеларию он узнаёт до того, как видит. Голова и шея у нее скрыты длинным красным шарфом, закреплённым на груди аграфом с символикой Погребального дозора. В носу блестят два золотых колечка, в руках — простая глиняная миска, вокруг которой вьётся орнамент в виде виноградных листьев; у редгардов виноград и виноградная лоза — символ Морвы. Хм. Шелария улыбается ему, тоже прячась в тени финиковой пальмы. Она снимает импровизированный капюшон, защищавший её от палящих лучей, и множество мелких косичек, блестящих, как песчаные змейки, рассыпаются по плечам.  — Ты в порядке? У тебя странный взгляд. Феннориан подвигается, освобождая ей место рядом с собой, а после — делится нахлынувшим на него странным чувством. Шералия не удивлена. Она кивает, задумчиво накручивая на указательный палец одну из кос. — Отчего так тревожно? — спрашивает он, рассматривая виноградные лозы на ободке миски. Удивительно детальная работа для такой простой и неказистой вещи. — Это иногда случается. Говорят, что полдень, когда замирает даже ветер Тавы, напоминает нам о Сепе и о том, как он заключил изменчивых духов в умирающую кожу. Мир в такие моменты замирает, как змей перед броском. Поэтому нам страшно.  Шелария глядит в прозрачную воду. У неё миловидное лицо, особенно когда она не хмурится: щёки в веснушках, красивые тёмные губы, выразительные глаза. Такой необычный для редгардов цвет… не пронзительно голубой, но нежный, васильково-синий. На контрасте с тёмной кожей глаза смотрятся волшебно, и Феннориан не запрещает себе любоваться.  — И что же делать, если Сеп настигнет тебя в пустыне?  — Высокий Папа треснул его палкой, так чем мы хуже?  Шелария переводит взгляд на него. Очень уж метко она стреляет глазами — и попадает прямо в цель. Феннориан фыркает и улыбается. В мир возвращается лёгкая прохлада, исходящая от воды, тёплый и сухой ветер шелестит в персиковых деревцах, и их обоих окутывает приятный фруктовый аромат. Шелария протягивает Феннориану миску, вокруг которой вьётся виноградная лоза, а в ней… сушёный виноград, крупный и наверняка сладкий.  Феннориан принимает её, как бы случайно задев пальцами тёмную ладонь. Шелария вновь наблюдает за водой — или делает вид, что наблюдает, — а руку оставляет аккурат посередине и без того небольшого расстояния, оставшегося между ними. Феннориан не даёт себе засомневаться, и аккуратно переплетает их пальцы. Бледная и тёмная кожа интересно смотрятся вместе, контраст завораживает почти гипнотически. Ладонь у Шеларии горячая; небольшая, с маленькими пальцами, но твёрдая и шершавая от частых упражнений с мечом. На пальцах у неё несколько тонких колец. У Феннориана — коллекция мелких шрамов, которые Шелария изучает и взглядом, и подушечкой большого пальца: следы от неудачно лопнувшей колбы, старые ожоги, шрамы на костяшках, оставшиеся с того раза, когда пришлось отбиваться от жертв мрачных бурь…  Полуденный морок окончательно отступает, обиженной змеей прячась под горячие камни. Сердце у Феннориана стучит так, что заглушает любые тревоги.