Побеги виноградной лозы

Ту'вакка — бог магии, бог-обманщик, тот, кто загадывает загадки с множеством ответов. Редгарды относятся к нему с некоторой опаской, однако ему же вверяют свои души, когда приходит время уходить на Дальние Берега. В его честь возводят храмы, читают молитвы и зажигают свечи на могилах усопших. В долине Погребального дозора его чтут едва ли не больше, чем Руптгу: смерть тут стоит у каждого за плечом, прячется за высокими колоннами и наблюдает за жизнью глазами мрачных статуй. Наверное, в такой атмосфере и прежде жилось несладко, а уж после нападения и подавно. У Погребального дозора свои, отдельные крипты. В отличие от зловещего каньона, заполненного урнами с пеплом Серой Рати, мощной магией и бессмертными древними стражами, они полнятся светом, запахом воска и благовоний, грустым, но не мрачным покоем. Феннориан замечает, что старые дозорные часто наведываются туда поодиночке, редко вместе: навещают павших товарищей и родных.  Бойня, учинённая тут некромантами Драугркин… Феннориан до сих пор помнит запах крови, намертво въевшийся в одежду и кожу, и тела, десятки и десятки тел повсюду: у стен и в проходах, с оголёнными мечами в холодных руках, с раскрытыми пустыми глазами. Он помнит и то, как учуял среди мертвецов искру жизни. На контрасте с мёртвыми, живая кровь влекла во стократ сильнее. Доверившись своему чутью, Феннориан нашёл девушку, лежавшую плечом к плечу с погибшим дозорным, а рядом — несколько трупов некромантов, и крови вокруг было столько, что пить её, верно, можно было прямо из воздуха, но Феннориан тогда отогнал жажду с непривычной лёгкостью, как раньше не удавалось никогда.  С собой он всегда брал несколько зелий, залечивающих раны и восстанавливающих силы, и тогда они, объединённые с целительной магией, пришлись очень кстати. Феннориан не обучался медицине и не слишком хорошо владел исцелением, однако решился осмотреть её: нагрудник спас Шеларию от рубящего удара, но на рёбрах был огромный ушиб… впрочем, кости лёгкие не повредили, дышала она свободно. Сознание потеряла, потому что ударилась головой, наверное, но ничего смертельного. Ничего, с чем он не мог справиться. Наверное. К счастью, целительная магия с зельем наружного применения помогли. Момент, когда Шелария открыла глаза — ясные, васильково-синие, — до сих пор отзывается в сердце трепетом. Правда, минутой спустя она едва не отсекла Феннориану руку, но это такие мелочи…  У Ту'вакки здесь много работы. Неудивительно, что в долине Погребального дозора появился его посланник — небольшой бесшерстный кот с внимательными малиновыми глазами. Такие селятся в храмах, намного реже — в благочестивых домах. Редгарды считают их священными животными, а их появление — благословением Проводника душ. Шелария писала об этом Феннориану несколько месяцев назад. Оставшиеся дозорные единогласно решили, что Визирь — так они назвали его — это знак свыше. Что ж, ухоженный, здоровый, полный сил кот, сам по себе забредший в тайную долину посреди жестокой и безжизненной пустыни действительно похож на божественное чудо.  Феннориан, гуляя по тёмным пустым залам, оказывается совсем недалеко от входа в крипты и не может удержаться: ему скучно, а там он раньше не бывал, потому решает посмотреть. Формально, туда ему заходить не запрещали, да и чем он навредит мёртвым? В криптах светло — горят свечи, тлеют ароматические палочки и полыхают жаровни. Под ногами песок, каким-то образом он проникает даже сюда, в помещение без окон; каменный пол у небольших алтарей, посвящённых умершим, покрыт циновками. Покой мёртвых охраняют молчаливые статуи кошек. Когда раздаётся тихое мяуканье, Феннориан думает, что ему послышалось, однако потом замечает справа движение. До сей поры Визирь не попадался Феннориану на глаза, будто нарочно избегал; теперь же — невозмутимо сидит на голове каменной кошки, тараща малиновые глаза-угольки. У него тёмно-серая кожа со странными светлыми пятнами, похожими на завитки, оставленные каллиграфической кистью. Тонкий хвост медленно качается из стороны в сторону. Феннориан улыбается ему, а после моргает — и кота уже нет.  Феннориан ходит бесшумно — привычка выработалась сама собой, — потому сперва Шелария на его шаги не оборачивается. Она стоит вполоборота к нему, склонив голову и сложив руки в молитвенном жесте, её дыхание глубокое и размеренное, а глаза закрыты. Тёмные густые ресницы подрагивают. На небольшом алтаре лежат монетки, сухие, но яркие цветы, незажжённые ароматические палочки в изогнутой деревянной подставке, несколько маленьких свечей.  Феннориан понимает, что ему лучше уйти, и уже собирается, но Шелария открывает глаза и поворачивает голову. Лицо у неё задумчивое, между бровей темнеет хмурая морщинка. — Прости, не хотел тебе мешать, — у неё хорошее чутьё, раз заметила его, когда он действительно старался не привлекать внимания.  Феннориан чувствует себя немного виноватым: в конце концов, общение с умершими — очень личный момент. Не стоило её отвлекать... — Ничего, я уже закончила, — Шелария аккуратно зажигает палочки, и в воздух поднимаются две тонкие, похожие на паутинки, струйки дыма. Приятный запах щекочет чувствительный нос.  Она отходит от алтаря, становится рядом с Феннорианом и задумчиво наблюдает за огнями свечей. — Я приходила проведать родителей. — Они…? — Феннориан медлит, опустив взгляд. Может, эту тему не стоит пока задевать? Но Шелария верно угадывает неозвученный вопрос и качает головой. — Нет, они погибли раньше, до Драугркин, — она хмурится, немного вжимает голову в плечи. — Отправились на внеплановую разведку вдвоём, и на них напали разбойники. В пустыне их просто тьма, но старшие дозорные всегда были уверены, что никто не решится напасть на членов ордена. И на сам орден. Пф. Если бы мы больше думали о том, как уберечь живых…  Шелария махает рукой. Видимо, она не единожды высказывала эти мысли вслух — и не единожды встречала непонимание. — Идём, не будем тревожить мёртвых, — она тянет Феннориана за длинный рукав, и он следует за ней, мимо чужих алтарей и статуй кошек. На выходе Феннориан поднимает взгляд и замечает, что по колоннам и потолку тянется рельеф из виноградных лоз с крупными листьями; "корнями" уходят в каменный пол. Странно в месте упокоения изображать символ любви, достатка и жизни. Впрочем, разве не из отмершего праха и пепла берут начало молодые побеги... — Мне очень жаль, что так случилось, — говорит он, когда крипты остаются позади. В нижних залах всё так же пустынно: большинство дозорных заняты ежедневными делами. Теперь, когда их так мало, никто не остаётся без дела. — С твоими родителями. Шелария грустно улыбается: — Они были славными. Мама выросла здесь, а папу рекрутировали, когда ему было около тридцати. До этого он много путешествовал; ну, по здешним меркам много… его истории были самыми интересными, — она поворачивает в коридор, ведущий к верхней открытой галерее, и продолжает. Говорит она много, и Феннориану в радость слушать: ему нравится, как вспыхивают её глаза, и как с веснушчатого лица исчезает печаль.  Затем Шелария, задумавшись, останавливается между колонн и опускает глаза. С верхней галереи видно зелёный оазис. Ещё день, и, хоть скалы скрыли палящее солнце, жар стоит такой, что хочется окунуться с головой в воду и сидеть там, пока не закончится воздух. По галерее проносится порыв ветерка — быстрый и резкий, будто взмахнула крылом большая птица. — А твои родители? — Шелария трогает его за рукав, заинтересованно поддевает ногтем латунную застёжку. — Мама живёт в Альдкрофте, но мы не общаемся. Уже... — Феннориан запинается. Он не говорил о матери… сколько? Он обсуждал её разве что с Верандисом, и это было давно. Шелария, заметив его замешательство, не развивает тему, но продолжает возиться с застёжкой. В конце концов, она расстёгивается, и тёмные горячие пальцы касаются его руки. Кожа у Феннориана бледная — и до изменения была светлой, а уж теперь и вовсе почти белая. И вены под ней очень хорошо видны… нужно поесть. Вампиры — ночные создания, как ни старайся это скрывать; если постоянно находиться на солнце, питаться нужно чаще, иначе сосуды проступают, как на покойнике, и руки становятся ледяными.  Закатив его рукав, Шелария медленно, изучающе ведёт пальцами вверх, и замирает на внутренней стороне локтя, где синяя линия вены "ныряет" глубоко под кожу. — Альдкрофт — это где? — В Гленумбре, к востоку от Даггерфолла, — Феннориан смотрит на её пальцы и старается, чтобы голос его слушался. — Небольшой порт, где иногда останавливаются корабли из Вейреста, если в заливе шторм.  — Ты жил у моря? — впервые, наверное, Феннориан видит, чтобы так загорались глаза. Шелария смотрит на него с настоящим восторгом, и Феннориан даже теряется. — Здорово! Я никогда не бывала у моря, только слушала чужие рассказы и читала. Расскажи и ты. Пожалуйста!  — Оно… — Феннориан прищуривается, задумчиво закусывает губу. Залив Илиак, в общем-то, не совсем море, но сейчас это совсем неважно, — оно чем-то похоже на пустыню: такое же бескрайнее, огромное, до самого горизонта. И волны похожи на дюны и барханы, только исчезают и появляются за мгновения. Но на берегу прохладно и ветренно. В шторм оно почти чёрное, ранним утром — серое и зелёное, а в ясную погоду синее-синее и почти сливается с небом. А ещё… мне нравилось слушать шум моря; особенно вечером, когда тихо. Слушай. Он наклоняется и тихо, протяжно и размеренно шипит у самого её уха, как волны на берегу в спокойную погоду. Этот звук умиротворяет, хоть и вполовину не так хорош, как настоящее море, и Шелария расслабляет плечи, прикрывает глаза…  — Я вижу его. И волны, и горизонт, — она широко, мечтательно улыбается и словно тянется навстречу своему миражу. — Как здорово… — Если захочешь, — Феннориан медлит, но всё же продолжает: — когда-нибудь я покажу тебе море. Ты должна увидеть его воочию, Шел. Она молча поворачивается. Какую-то долю мгновения Феннориан боится, что его предложение покажется слишком поспешным, но Шеларии оно нравится. Даже очень. Её лицо близко: можно почувствовать запах её кожи, рассмотреть каждую веснушку, наконец заметить, что одно из колечек у её в носу изображает змея, замкнувшегося в круг. Шелария щекотно касается его кончиком носа, а после замирает на мгновение, чуть склонив голову на бок. Феннориан не даёт себе засомневаться: он прижимается губами к её губам, тёплым и чуть шершавым, прикрывает глаза и берёт её лицо в прохладные ладони. У Шеларии сердце бьётся громко, быстро — волшебный, совершенно чарующий звук, который можно слушать целую вечность. Феннориан отстраняется, и Шелария ловит его взгляд. Зрачки у неё расширены, и её синие глаза кажутся почти чёрными… как море в шторм. — Да, — выдыхает она. — Обязательно покажешь.