Сон в красной комнате

Ресторан «Сударь» на Невском был местом не столь претенциозным, как прочие подобные заведения в центре города, но вместе с этим он отличался холодностью и выдержанностью. Белые стены с тёмно-коричневыми деревянными панелями, хрустальная квадратная люстра на потолке, блестящий пол из белого мрамора с голубыми прожилками — благородно, но сдержанно. Здесь не было живой музыки, а идеально прямоугольные коричневые столы лоснились от лака. В этом ресторане никогда не встречались любители острых ощущений, ищущие нимф-танцовщиц в азиатских нарядах, извивающихся под томную инструментальную музыку. Здесь никогда не встречались возлюбленные ввиду отсутствия хоть сколько-нибудь романтичной атмосферы. Здесь встречались люди, желающие обсудить дела и старые приятели, что тоже искали уединения, чтобы лучше слышать друг друга. — Я понимаю, что эта тема не совсем сочетается с трапезой, но… — Бриллинг взял нож и стал задумчиво покручивать его в пальцах. — Что, ежели это действительно людоед? Как Аткинс. — Это тот англичанин? — спросил Фандорин несколько отстранённо. — Именно. Наше убийство очень похоже, не находите? Там тоже жертвой была женщина, её тоже выпотрошили. — Но не расчленяли, насколько я п-помню, — колко заметил статский советник. — Ваша правда, — чуть улыбнулся Иван и искоса посмотрел на Фандорина. — Меня, признаюсь, поразило, как ловко вы обнаружили послание от этого душегуба. — Обычная логика, — сдержанно ответил брюнет. — Я хочу осмотреть дом г-госпожи Нарышкиной. — Вы считаете?.. — Не исключено. Бриллинг повернул голову направо и посмотрел на сидящего у стены господина. Тот опрокидывал в себя очередную порцию водки, тихо плача. Его лицо было красным, как спелый томат. — Тулупов? — воскликнул Иван, глаза его тотчас загорелись задором и интересом. Фандорин перевёл взгляд на незнакомца, не поворачивая головы, как бы показывая, что не очень-то ему и интересно, кого там увидал его спутник. Некто Тулупов вздрогнул и уставился на Бриллинга. Его мутный взор прояснился, губы задрожали так, словно он собирался разрыдаться. — Ваня?! За этим последовали пылкие объятия и пожатия рук, банальное: «Ах, сколько лет прошло!». Бриллинг предложил своему знакомому пересесть к ним за стол и тот с радостью согласился. Тёмные глаза статского советника вспыхнули, словно он получил личное оскорбление, но уже через миг взгляд Фандорина снова был совершенно спокоен и даже равнодушен. Бриллинг представил мужчин друг другу. Оказалось, Аркадий Демьянович был старым боевым товарищем Ивана Францевича — они вместе участвовали в нескольких операциях. — Горе у меня, вот и пью, как пропойца какой, — сокрушённо проговорил Тулупов, заказывая очередной графин водки у официанта, что принёс заказ Фандорина и Бриллинга. На столе дымились два блюда с мясом и тушёными овощами, а также длинная тарелка с куриным заливным. — Что стряслось, Аркадий? — упираясь локтями в стол, увесисто спросил начальник сыскной полиции. — Помнишь Васечку моего? — совершенно по-бабьи всхлипнул Тулупов, опуская покатые плечи. — Да-с. Младший сын твой. — Его убили недавно… Выпотрошили, как… как… — не закончив, Аркадий опрокинул в себя очередную рюмку водки. Бриллинг вскинул взгляд на Фандорина. Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Эраст Петрович спросил: — Когда это п-произошло, любезный? — Две недели назад… — грустно ответил Тулупов, переводя нетрезвый взгляд на статского советника. — Говорил я ему не связываться с ними, говорил же… — С кем? — напряжённо спросил Бриллинг. — С этими тёмными людьми! — Ты говоришь загадками, Аркадий. Ты же знаешь, что я — начальник сыскной полиции? Возьму дело под свой личный контроль, так сказать, — протараторил Иван Францевич, снова тем самым вводя Фандорина в ступор. — Так что, голубчик, давай подробнее, а! — Я же твоим солгал. Солгал полиции. Сказал, что Васенька вёл праведный образ жизни, что не знался с нехорошими людьми, потому что ежели бы вскрылась правда… — Тулупов тупо смотрел перед собой, ничего не видя и не слыша. — Он стал… как это называется… торговать собой. Для мужчин. — П-проституция? — изогнул бровь Фандорин. — Да, — вздрогнув, тихо ответил Аркадий. — Я умолял его бросить всё это, он и слушать не хотел. Был у него богатый любовник, какой-то барон. Задаривал его подарками, квартиру ему купил. Я проклял Васю и выгнал из дома. С тех пор прошёл без малого год, ничего не слышал о нём, и вот как-то вечером приходят двое из твоих и говорят, мол, найден на улице, в мусоре, труп вашего сына. Просим-с на дознание. Ему почти все внутренности вырезали. А потом… потом и вовсе стыдно вспоминать, Ванечка. — Что же? Ну? — казалось, Бриллинг был готов подскочить на стуле от нетерпения. — Появился человек и сказал, что со мною хочет говорить один влиятельный господин. Меня усадили в коляску и увезли на задворки города, в какой-то старый особняк. Там меня ждал человек, но я его не увидел. Он сидел в тени… Просто чёрная фигура. Он сказал, что у меня есть выбор: либо полиция раскручивает дело об убийстве Василия, и тогда все узнают об его роде деятельности, либо дело закрывается, Васю признают самоубийцей, а я сохраняю своё честное имя и получаю баснословные деньги. На какое-то время воцарилось молчание, потом Тулупов жалостливо поглядел на старого приятеля: — Ну не мог я иначе. Если на моей службе узнают, то… каков позор! Я выбрал… второй вариант. Получил деньги в конверте и ушёл. Всё… Только говорить никому мне об этом нельзя было, да тяжело такой груз таскать. — Аркадий, — Бриллинг покачал головой, но фразу не продолжил. Взяв приборы, он начал быстро есть, ловко орудуя приборами и о чём-то думая. Фандорин с трудом отвёл взгляд от Тулупова и тоже принялся жевать, но медленно и почти лениво. — Вы запомнили фамилии полицейских, которые за вами заезжали? — спросил он. — Нет, — качнув головой, Аркадий икнул. — Запомнил только фамилию следователя, что это дело закрыл… Он был на месте преступления. Камышёв. — А что за особняк? Запомнили, как туда добраться? — Было темно, шёл дождь. Ничего я не запомнил. Помню только, что на окраине, отшибе, где кругом только пустырь. — А твой сын работал в каком-то борделе? — торопливо спросил Бриллинг, жуя мясо. Фандорин изогнул бровь. Он ещё не привык к жёсткой прямоте своего напарника, хоть и понимал, что его должность и профессия вполне объясняют сию особенность. — Да… Сперва. А потом он ушёл оттуда. Говорил, что у него свои клиенты и больше нечего ему делать в притоне, — скорчив кислую мину, ответил Тулупов. — Что за бордель? Где находится? — Да откуда ж мне знать? Не рассказывал он. Но я как-то видел его… в компании мадам Ленур. Когда-то давно я к ней захаживал, такие курочки у неё были! Живопись! — Тулупов плеснул себе ещё водки. — Может, она его и пристроила куда-то. — К-курочки с золотыми яйцами, — отчеканил статский советник. Взяв накрахмаленную салфетку, лежащую на коленях, он аккуратно промокнул ею губы. — Нам пора, Иван Францевич. — Да-да. Идёмте, — закинув в рот кусок томата, ответил Бриллинг и, достав из кармана сюртука купюры, бросил их на стол. — Прощай, Аркадий. И они оставили Тулупова дальше предаваться воспоминаниям и отчаянию. — Стало быть, это не первая жертва, — сказал Иван, когда они с Фандориным шли по Невскому. Приятное золото листвы напоминало уличные фонари, что уже начали загораться, рассекая сумеречную тревогу Петербурга. — Я потолкую с Камышёвым и вызнаю, что там была за история. — Он понесёт наказание? — Нет. Фандорин, шагая свободным и несколько широким шагом, при этом опираясь на трость, вопросительно посмотрел на профиль Бриллинга. Мужчина повернул голову и слегка улыбнулся Эрасту Петровичу. — Дела не существует. Василий погребён. Но я намерен отыскать этого душегуба. — Мы так и не обсудили дальнейший план действий, — сказал Фандорин, скользя взглядом по темнеющим окнам, в которых отражалась осень. — Когда вы выясните всё, что к-касается этого Камышёва? — Завтра. Не стану с этим тянуть. — А я, пожалуй, завтра наведаюсь в дом госпожи Нарышкиной. — Не доверяете моим людям? — снисходительно улыбнулся Иван. — Если строить расследование только на д-доверии, то тюрьмы будут пусты, — строго ответил Эраст. — Не могу с вами не согласиться! Стало быть, свидимся завтра? — Стало быть, так. Давайте в пять часов. Я заеду за вами на службу. — Славно. А дальше? — Найдём мадам Ленур. А далее будем действовать по обстоятельствам. Фандорин остановился и, выдыхая нежный холодный парок, полез в карман своего чёрного пальто. Достав из него пару купюр, с бесстрастным выражением лица протянул их начальнику сыскной полиции: — Прошу. — Что это? — с интересом глядя на деньги, спросил Бриллинг. — Вы оплатили ужин. Не п-привык к подобному. — Ох, оставьте, право слово! Сие мелочь. — Я настаиваю. — Давайте в следующий раз вы просто оплатите нашу трапезу? — широко улыбнулся Иван Францевич. Статский советник медленно убрал деньги в карман. Такое предложение его явно устроило. — А что же будем делать с этой запиской? У вас есть мысли, о чём в ней шла речь? — пытливо поинтересовался Бриллинг. — Б-боюсь, данных слишком мало, чтобы понять, кого именно намерен убить наш аноним, — рассудительно ответил Фандорин. — И ведь нельзя исключать, что это блеф. — Блеф? Но зачем? — искренне удивился Иван. — Как же? Чтобы отвести наше внимание от главного. — Простите? Эраст Петрович качнул головой и вздохнул. Мужчины остановились под фонарём и уставились в лица друг друга. Первым — или единственным — неловкость испытал Бриллинг. Улыбнулся широко и развязно, в своей привычной манере. Засуетился, натягивая перчатки. — Если мы займёмся поиском господина в котелке, то пропустим нечто… важное. Допускаете? — не сводя пристального и чуть поблёскивающего взгляда с мужчины, негромко спросил брюнет. — Да. Это интересная мысль, — Иван снова посмотрел в очи Фандорина. Но уже более осторожно. — До завтра. — Доброй ночи, — блеснув зубами, улыбнулся начальник сыскной полиции и прошёл вперёд, чтобы через мгновение сесть в стоящий экипаж, что увезёт его во мглу петербургских осенних улиц. Вместо того, чтобы поехать домой, Фандорин направился на Лиговку, где проживала вдова Нарышкина. Проникнуть в чужое жилище несложно. Главное — немного смекалки, везения и, разумеется, нужная отмычка. Квартира Нарышкиных находилась на третьем этаже и состояла из трёх комнат, кухни и уборной. Фандорин ловко отворил дверь в их апартаменты и прошёл в темноту, прикрыв за собой дверь. Дабы не действовать в полнейшей тьме, он прошёл в гостиную, отыскал свечу и спички, и начал исследовать территорию. Ни в одной из комнат он не нашёл ничего хоть сколько-нибудь важного или интересного. И интуиция подсказывала статскому советнику, что в спальне убитой его ждёт нечто любопытное. Кровать с синим тяжёлым балдахином, тёмная мебель, коричневые стены, запах пудры и виноградных духов — в комнате витало нечто удушливое и чуточку сладкое. Нечто неприятное. Эраст просматривал каждую полку и не находил ничего, кроме женских безделушек, косметики, одежды, шляпок, иголок, ниток, пуговиц, украшений. Фандорин понимал, что если на видном месте и лежало нечто ценное, его забрали в полицию. Поэтому нужно было действовать более неординарно, но никто не отменял формальности. И когда с ними было покончено, Эраст Петрович принялся исследовать пол под ковром и кроватью, прощупывать половицы, а затем и вовсе начал простукивать стены. И удача улыбнулась ему. Рядом с окном, открывающим сонный вид на булочную, Фандорин отыскал нишу. Её невинно прикрывала тяжёлая занавеска, поскольку гардина была шире окна. Надавив на стену, Эраст Петрович легко вытащил квадратный кусок, что являлся крышкой ниши, и увидел такое же квадратное пространство. В нём лежало большое распятие Христа на цепочке из белого золота, три конверта и книга «Поклонение Сатане». Фандорин, испытывая приятное воодушевление от находок, осторожно вернул крышку ниши на место, спрятал предметы в карман пиджака, потушил свечу и поспешил покинуть квартиру, медленно утопающую в темноте, как в мутном ноябрьском болоте.