Аттил и Бледа: сказ о братьях-воителях

Над станом медленно поднималось степное солнце. Большое, красное оно скользило по шатрам, по привязанным лошадям, блестело, отражаясь от изогнутых мечей. Аттил повернулся к расписанному зарей горизонту, закрывая глаза от ярких лучей ребром ладони, после чего резко развернулся и зашагал к одному из шатров. Серебряный колокольчик на поясе звенел от каждого движения, но никто из блуждающих по стану воинов не обращал внимания, старательно отводя глаза. Аттил откинул в сторону тяжелый полог и зашел в шатер, ногой запинаясь о раскиданную по земле женскую одежду. Он наклонился, поднимая и отряхивая тяжелую меховую накидку, сделал еще шаг, подбирая отброшенный меч с таким же колокольчиком, мелодично отозвавшимся в его руках. — Брат, пора. Со стороны расстеленных по земле шкур послышалась возня, человек на них шевельнулся и сел, откидывая в сторону длинные черные волосы. Следом за ним поднялась и женщина, прикрывая наготу подвернувшейся под руку тряпкой. Она смущенно отвела глаза и быстро встала, в несколько секунд одеваясь и вылетая из шатра прочь. Бледа усмехнулся, глядя вслед исчезнувшей за пологом фигуре, и перевел взгляд на брата, едва успевая поймать кинутый им меч. — Не понимаю, зачем тебе все это. — Потом поймешь, когда настанет время. — Бледа поднялся и, хрустнув шеей, стал одеваться. — Остальные готовы? Аттил кивнул и подал поднятую накидку. — До полудня точно выступим. — Хорошо. Бледа чуть приподнял уголки губ, хлопая младшего по плечу, и вышел. Колокольчики звенели в такт друг другу, создавая тихую мелодию, слишком мягкую для этого степного мира. Аттил посмотрел на крепкую спину брата — истинного воина и вождя. Он не мог понять. Не мог, но хотел. Воины приветственно кланялись, пусть в глазах у многих и сквозило уважение, были те, кто смотрел с осуждением и даже усмешкой. А все из-за этого иностранного уродца Зеркона. Аттил давно бы порезал его да скормил плоть волкам, если бы не брат, вечно его останавливающий. Зачем ему сдался уродец, было загадкой, ответа на которую Бледа не хотел давать. Они часто ругались из-за этого, пару раз конфликты перерастали в драку. Даже после побега Зеркона Бледа не убил его. Аттил, правда, не мог понять мотивы старшего, обычно непоколебимого и непреклонного, а в последнее время все больше погрязающего в пороках, которые, он видел, не доставляли Бледу никакого удовольствия. «Ты все поймешь. Когда придет время» — единственная фраза, которую Аттил слышал в ответ на свои вопросы. Такое не могло не расстраивать. — Аттил. — Он поднял голову, в ожидании замирая. — Ты помнишь наставления отца? Бледа обернулся, ожидая ответа. — Помню. — Аттил сжал в руке серебряный колокольчик. — он учил отступать, когда это было необходимо, но никогда не предавать задуманное. Но, брат, почему ты спросил? Мы запугали этих высокомерных римлян, победили несколько зазнавшихся племен, в степи наступил мир, а наши пастбища умножились. Так к чему твои слова, брат? — Совсем скоро настанет время отступить. — Брат?! Бледа остановил его и горько усмехнулся, указывая пальцем в небо, по которому как раз проплывало огромное облако. — Гунны как облако, Аттил, внешне едины, но смотри, стоит налететь ветру посильнее, как они распадутся на десяток маленьких облаков, или вовсе исчезнут. Я не хочу такой судьбы. Может сейчас мы и побеждаем, это не будет продолжаться бесконечно. Совсем скоро Римляне или Византийцы, да хоть те же варвары, поймут наши слабости, и тогда гунны канут в лету. Племена должны быть едины, а для этого нужен сильный лидер. Я знаю, ты и сам это понимаешь. Аттил дернулся вперед, намереваясь возразить, но Бледа снова остановил его. Тяжелая рука легла на плечо, крепко его сжимая. — Ладно. Иди. Скажи всем собраться, нужно дойти до Невады прежде, чем сядет солнце. Аттил кивнул, проглатывая застрявшие в горле слова. Пусть они и правили вместе, у Бледы всегда были свои планы, которые никто не мог разгадать, только безукоризненно следовать им. В стане было спокойно. Гунны не торопясь сворачивали шатры, привязывали поклажу к лошадям да грузили ее на телеги. Среди толпы мелькнула знакомая фигура, и Аттил присмотрелся, уверенным шагом направляясь к стоявшей около одного из шатров женщине. Та пронзительно вскрикнула, на секунду привлекая внимание остальных, когда мужчина дернул ее за плечо, разворачивая к себе лицом и прижимая ее к шатру. Она была молода, того же возраста, что и сам Аттил, а может немного старше. Девушка, увидев, кто ее дернул, смущенно стихла, опуская глаза в землю. Она бы тут же рухнула на колени, моля о снисхождении, если бы ее не прижали вплотную к шатру, не оставляя иного выхода, кроме как стоять. Аттил окинул ее взглядом и разочарованно убрал руку. — Всего лишь похожа. Прочь! — девушка вздрогнула и кинулась в сторону, исчезая где-то между шатрами. Аттил посмотрел по сторонам. Никто не смотрел на него, каждый был занят своим делом, да даже убей он кого-нибудь прямо здесь, в стане ни один, помимо его брата, не возразил бы. Да и тот особо сильно ругать бы не стал, все же гунны — вольный народ. Солнце близилось к зениту, когда последняя телега тронулась, и сотни всадников сорвались с мест, окружая тянущийся по степи обоз. Застоявшиеся за ночь кони радостно фыркали, и Аттил отпустил поводья, позволяя своему пуститься галопом. Ветер играл в волосах, приятно бил по лицу, степь словно гостеприимная хозяйка широко распахнула свои объятия. Желто-зеленые травы колыхались волнами, на многие километры не было видно ни одного деревца, лишь бесконечная равнина, так горячо любимая. Аттил затормозил около брата, широко улыбаясь. Конь не мог идти ровно, то и дело бил хвостом по ногам, порывался сорваться с места, фыркал, призывая сородичей вместе с ним раствориться в ветре степей. Аттил был с ним солидарен. Бледа лишь усмехался и трепал брата по плечу, думая о своем. Другие воины постарше снисходительно улыбались, женщины укоризненно качали головами, в глубине души желая тоже вскочить на коней да умчаться в даль. Это была юность. Годы шли, неумолимо текли сквозь пальцы. Гуннами правили два брата: прославивший свое имя в веках Аттил и Бледа. Они сражались вместе, вместе ездили в Рим и Византию, но неумолимая история помнит лишь об одном, а еще помнит, как брат убил брата. Аттил всегда следовал за Бледом, всегда верил ему, пусть и не понимал. А когда понял, было слишком поздно. Одинокий поросший бурьяном курган возвышался маяком, ориентиром посреди травяного моря степей. Аттил сидел у его подножия, спиной откинувшись на холодную землю. Над курганом всегда плыли облака: одинокие, но неразрушимые. Это то, чего Бледа когда-то желал. Гунны объединились под твердой рукой брата, стали великими, основали свое царство, и теперь ни Рим, ни Византия не смели смотреть на них свысока. Аттил добился этого. — Брат. — Холодная земля не ответила. — Наш народ процветает, а Крека совсем скоро опять разродится. Ее первому сыну Эллаку я доверил верховодство над несколькими племенами, и он справляется. Брат, я теперь понимаю, почему ты позволил мне убить тебя. Так же было с отцом, верно? Уступай ради общей великой цели. Как жаль, что я, в отличии от тебя, не могу так поступить. Ты ошибся во мне, брат. Одинокий могильный курган в степи стерло время, сравняло его с землей, так же, как растворились облаком гунны, исчезнувшие с земли после смерти Аттила. Великая слава поколений оборвалась на нем, а сыновья его разбрелись по миру, ведь тот, кто должен был перенять великое бремя, сгинул вместе с отцом. Так закончилась история, не найдя достойного преемника братской славы.