Предводитель январистов

Он уже давно следил за ним. Чёртов недополитик-полублогер, грёбаный берлинский пациент, трижды проклятый им антихрист нынешней власти. Шпион запада? Если бы! Сколько шпионов было и ещё будет. Таких устраняли, перикупали, угрозами, правдами и неправдами, но заставляли исчезнуть так, что даже имена их больше никто не вспоминал. Нет, к Навальному безусловно были вопросы, но вопросы эти находили ответы совсем на поверхности, а большинство и вовсе возникли благодаря его собственному вмешательству. Казалось бы, всё это: и сложившаяся ситуация в стране, и постоянная головная боль в лице Алексея Навального — совсем не должны были радовать Владимира Владимировича, но от чего-то при мыслях о главном оппозиционере России то и дело норовила проскочить усмешка. Он как будто вылез из рассказов про декабристов. Отчаянно-смелый, готовый ещё побороться против „нерушимой стены коррупционной власти”. А у него для этого, казалось, было всё: невероятная удача, верные сторонники, любящие дети и жена, готовые его поддержать… — от чего-то мысль о последних заставила что-то остро кольнуть в сердце. — Возможно, ты просто родился не в то время… — Владимир задумчиво вглядывался в присланные недавно фотографии из Химкинского УВД. С них уверенным взглядом и чуть заметной насмешкой глядел вполне красивый статный мужчина. Владимир Владимирович глубоко вздохнул. Даже на фотографии этот человек одним своим видом умудрялся выражать невероятную упёртость. Алексей был одет в самую простую, даже через чур лёгкую синию кофту, что вызывало непонятное беспокойство, которому он, впрочем, тут же нашёл объяснение. — Заболеет же, а потом скажет, что снова я отравил, — Владимир Владимирович недовольно покачал головой. Правда, чем он недоволен больше — тем что совсем недавно выписавшийся «берлинский пациент» совсем себя не бережёт или же, что из-за Алексея у него скоро будут очередные неприятности — Владимир пока ещё не решил. Стук в дверь, впрочем, прервал странные мысли. — Войдите! — Разрешите доложить, господин Президент. — стоящий перед ним сотрудник, нервно сжимая папку с какими-то документами, неуверенно переминался с ноги на ногу. — Что там? — Владимир Владимирович тяжело вздохнул. — Навальный призывает народ выйти на митинг, и. и есть вероятность, что п.протесты, пройду прямо по всей стране. — голос неопытного докладчика всё же дрогнул в конце. — Да, да, хорошо..., оставьте документы на столе, — почти не слушая, кивнул головой Путин, вновь возвращаясь к рассматриванию фотографий. Он плохо запомнил их самую первую встречу. Это произошло в каком-то захолустном баре, за год до того как его впервые избрали президентом. Алексею тогда было всего 20, кажется? Юный, амбициозный — он был абсолютно уверен в том, что сможет справиться со всей коррупцией и несправедливостью на свете. На миг на лице проскочила улыбка, но он тут же помрачнел, невольно вспоминая, что произошло дальше. Они напились, кажется, совсем в хлам и пошли гулять «по вечернему Петербургу». Алексей всё болтал о том, что вот если бы он «был там допустим президентом, ну, или хотя бы мэром», то он бы всё исправил и «не было бы этих гнилых коррупционеров», на что Владимир лишь мысленно посмеивался, не желая цинично рушить такую наивную картину мира в голове молодого парня. Сейчас он уже и не помнит какой чёрт занёс их на окраину города, в непонятный хостел, провонявший гарью и дошираком. Зато он прекрасно помнит поцелуй со вкусом дешёвого коньяка. Помнит, что в тот момент в опьянённом мозгу даже не появилась мысль как-то оттолкнуть переходящего все границы парня. Помнит как его руки блуждали по всему телу, расстёгивали ремень… Пришёл в себя он только когда тонкие пальцы стали медленно входить в разгоречённое тело, причиняя боль. — Чт-что.., что ты, кх.ммм, — Владимир не успел договорить, как рука Алексея опустилась на его член, а пальцы начали медленно двигаться туда-обратно, чуть растягивая анус. Само время, казалось, замедлило свой ход, не позволяя его невольному пленнику вырваться в реальность. Чужие губы проходились по шее, иногда покусывая нежную кожу, но тут же зализывая «ранения». Он уже не мог точно сказать сколько провёл в этой сладкой неге, прежде чем почувствовал неприятную пустоту, заполнившую будто всё его тело и чуть не заставившую захныкать в голос. Неожиданно пустота сменилась чем-то, что по ощущениям было гораздо существеннее пальцев, заставив ахнуть от неожиданности. Пришедшее осознание заставило запаниковать, но нарастающее возмущение с очередным толчком сменилось возбуждением. Он закусил губу до крови, но стон всё равно вырвался из него, а толчки сзади ускорились, каждый раз причиняя мучительное удовольствие. Из глаз потекли слёзы. Ему было приятно, но противно от самого себя, от того, что сейчас происходит с его телом, от того, что ему это нравилось… В глазах на пару секунд потемнело, а кулаки непроизвольно сжались от удовольствия, охватившего всё его тело. Лёша, кажется, тоже кончил, но сейчас на это ему было абсолютно всё равно. Тело начало трясти, как от сильного озноба и ему пришлось снова с силой закусить губу, но на этот раз, чтобы уже не разрыдаться в голос. Алексей, за всё время так и не не заметивший ничего странного в поведении партнёра, разлёгся на кровати, тяжело дыша. Его глаза то и дело медленно закрывались и открывались. Вероятно, на утро он даже и не вспомнит всего этого. Владимир же понимал, что забыть, то что произошло этой ночью не сможет уже никогда. Алкогольное опьянение сошло на нет, но решить, что делать дальше он совершенно не мог. Посмотрев на Алексея, он с неприятным удивлением заметил, что тот уже спит. Ну да, судя по всему для него такие «приключения» были в порядке нормы. На лице проскочила горькая усмешка. Его сейчас только что использовали! Просто использовали… Использовали, как используют шлюх! Боже… Как?! Как такое могло произойти с НИМ… Тогда, двадцать лет назад, он решил просто уйти. Ну, а к чему какие-то разборки, что он теперь скажет? Что они просто напились в хлам, ага… Именно поэтому он, в принципе, был не особо против трахнуться с первым попавшимся парнем! Да и какая на самом-то деле разница… Хотел он того или нет, сам прицедент закрыл бы для него все двери в обществе, оборвав карьеру навсегда. Владимир глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Нет, однозначно, никто ничего и никогда об этом не узнает. Он начал методично застёгивать рубашку, которая, как и брюки, оказывается всё это время была на нём. Этот факт, правда, замеченный им только сейчас, заставил его покраснеть, но на душе стало гадко. Боже, что с ним вообще происходит?! Владимир постарался как можно тише прикрыть за собой дверь, будто боясь, что он проснётся. Да, теперь даже в мыслях нельзя позволять произносить себе его имя. Сейчас он просто вернётся домой и сделает вид, что ничего не было. Конечно, разве могло такое с ним случиться?! Владимир медленно съехал по стене вниз, а из уст вырвался истерический смешок. — Нет, нет, нет… Ничего не было! , — он помотал головой, будто отгоняя нежеланные мысли, но из глаз уже снова полились слёзы. Домой он добирался кое-как, петляя по старым полуразрушенным дворам. И когда наконец смог добратья до родной квартиры мгновенно заснул, даже не раздеваясь. А следующим утром, посмотрев в зеркало, ужаснулся увиденному. Глаза покраснели из-за вчерашней истерики, а шею покрывали иссине-фиолетовые засосы, которые потом пришлось долго замазывать тоналкой, хотя даже она не могла скрыть всё до конца. Он мог поклясться, что ненавидит Алексея Навального.