Возрождение смерти.

Дни становятся короче, а вместе с ними и жизнь, за которую люди отчаянно цепляются, ногтями впиваясь в плоть, чтобы точно не свалиться в бездну, где смерть прикрыта мраком. За окном светает, где-то слышно пение птиц, что дерут в клочья смертельную тишину, и Хесон, которая глядит в окно слегка вздрагивает из-за этого. Тишина в некоторых случаях является лучшим соратником, а порой и злейшим врагом. Она сводит с ума, сжимает мозг, словно пытается выжать из него всю жизнь, стереть в прах здравый рассудок, и у нее это почти получается. Среди деревьев плавно, медленно и элегантно, будто призрак в белом платье, расползается туман, на небе постепенно сгущаются тучи, предупреждая, что погода сегодня будет не на их стороне. Если пойдет дождь, это плохо, потому что из-за шума не слышно ходячих и их хрипы, что сквозь глухие стоны сливаются со звуками дождя. Туман опасен точно так же, вроде слышишь, но видишь ходячих только тогда, когда они уже слишком близко. Хесон оборачивается и смотрит на Хосока, спящего на пыльном и протёртом диване. Редко бывает так, чтобы он крепко спал, и сон у него чуткий, что очень хорошо в этой ситуации. Она вздыхает и идет убирать самодельную ловушку из консервов, что они повесили на входе в дом и у входа в гостиную. Придется делать это аккуратно, чтобы не разбудить Хосока. Они находятся в домике в лесу, что окружён высокими деревьями, он довольно-таки маленький, и там, видимо, до апокалипсиса тоже никто не жил. Возможно, сейчас он служит многим людям укрытием, как и для них. Жаль, надолго в этом домике задержаться не получится, потому что они уже провели там два дня, а слишком долго на одном месте им быть нельзя. Хесон и Хосок — бывшие коллеги, когда начался этот хаос, их впихнули в одну группу, обещая, что все будет хорошо, но хорошо было только одно и точно не в пользу людей, потому что группа становилась меньше, еды и оружия тоже, а одежды больше. Люди становились хуже. Про семью и друзей говорить нечего, их давно нет, а Хосок никогда не был болтливым, как на работе, так и сейчас. Считать его близким человеком будет ошибочным. — Ты собрала свои вещи? — от его хриплого и сонного голоса девушка вздрагивает от неожиданности и резко дергается, сразу прикладывая ладонь к груди, и пустые консервы бьются друг о друга, создавая легкий шум. Хесон, сидя на корточках, немного поворачивается к нему и кивает. — Да, но... — замолкает на пару секунд и продолжает, — снаружи туман, может, не стоит идти сейчас, путь рассеется... — Видел, — грубовато отрезает, пока та выпрямляется, держа в руках консервы, ожидая его ответа, — и ты права, лучше подождать хотя бы до обеда. Хосок не был ласков или добр. Никогда. Сейчас, к сожалению, они работают с условием друг другу не мешать и в случае чего прийти на помощь, но, если спасти не удается, они и пытаться не будут. Хосок точно не будет, Хесон это знает. Девушка кивает и уходит в гостиную, слыша, как Хосок выходит из дома. С ним не тяжело и не просто. Иногда хочется с кем-то поговорить, но максимум, что можно услышать от парня — это «Да» или «Нет». Хесон садится на диван, что еще хранит в себе тепло его тела, а затем ложится, на сей раз видя в окне просто небо с макушками деревьев. Серое сверкающее небо, что вселяет прямиком в душу тоску, навевает желание смерти. Все ее сейчас жаждут, в этом нет ничего удивительного. Сон — непозволительная роскошь, поэтому она садится обратно, хоть и не спала половину ночи, меняясь дежурством с Хосоком. Встает и уже в десятый раз обходит комнату, разглядывая игрушки, лежащие на полке, что держатся на честном слове. Хесон даже начинает тихонько напевать какую-то мелодию из песен одной из известных исполнительниц, но, к сожалению, ее имени девушка не помнит. Касается одной из игрушек пальцами, затем берет ее в руки, но роняет, когда Хосок резко врывается в дом. — Там стая ходячих... — извещает, проходя в гостиную, и нервно надевает свою кожаную куртку, — нам надо уходить. — Там туман, — с ужасом разглядывает лицо парня и ловит джинсовую куртку, что он в нее бросил. — Ты предлагаешь остаться здесь? — со скептицизмом спрашивая, смотрит в упор, — дверь еле держится, если в нее ударится хотя бы два ходячих, слетит с петель,— недовольно произносит и шагает на выход, и топот его массивных сапог в ее голове отдают эхом. Хесон пойдет за ним, тут без вопросов, потому что благодаря ему она все еще жива. Хватает рюкзак и бежит за ним. — Они далеко? — голос у нее дрожит, а в ответ тишина. — Хосок, — тихо, но требовательно зовет, — они далеко? — Нет, — коротко отвечает, — бежим, — бросает напоследок и, ускоряя шаг, срывается на бег. Девушка, больше слов не роняя, бежит за ним. Сложно так жить. Сложно, когда каждый божий день будто последний и нет намека от вселенной, что хоть что-то будет хорошо. Сложно просто скитаться, прячась то в одном доме, то в другом. — Хосок, давай передохнем, — жалобно тянет девушка спустя какое-то время, пока парень быстро, но осторожно шагает вперед через заросший лес, — Хосок, — требовательнее зовет, хватая его за руку и тот тормозит. Наступает тишина, которая нарушается легким шумом природы, а иногда коротким пением птиц и это давит на мозг, потому что напряжение возникшее между ними заставляет желать лучшего. — Хорошо, — коротко проговаривает и девушка начинает думать, что это напряжение она выдумала, — но недолго, нам надо выйти на дорогу, осталось чуть-чуть, — снимает рюкзак и кидает его к дереву, затем сам садится, запрокидывая голову назад. Хесон на нем внимание не зацикливая, садится у того же дерева, что и он. Чем ближе тем лучше, особенно для нее, потому что Хосок в ситуациях, когда на них нападали ходячие пару раз спас ей жизнь, но потом с раздражением ругал, что ей бы стоило научиться стрелять, так как одним складным ножом она далеко не пойдет. Девушка прислушивается к тишине и надо отметить, что изредка слышимое пение птиц немного успокаивает, позволяя забыться хотя бы на несколько секунд и такого покоя хотелось бы всю жизнь. Жаль, что когда имели не ценили. — Хосок, — вяло зовет и слышит в ответ мычание,— нам надо в лагерь… — Мы уже говори об этом, — в голосе слышится недовольство, — не начинай. Говорили и поссорились из-за этого, потому что в лагерях по его словам не безопасно, то же самое, что добровольно попасться в ловушку. И в какой-то степени он прав, сейчас опасно все, даже разговаривать с людьми, но Хесон уже устала. — Почему? Мы же не можем вечно скитаться, нам нужно безопасное места, не все лагеря так ужасны, — поворачивается к нему и вглядывается в черты лица, что знает наизусть. Парень открыв глаза вздыхает и смотря на нее, присаживается поудобнее, потому что разговор опять будет полон споров. — Я знаю, что не все лагеря такие, но там где был я люди служили пищей и отбросами, что отправлялись на жертву ходячим. Если мы хотим выжить, нам придется скитаться и раз тебе надоело, ты вполне можешь уйти, — хмуро и как-то грозно чеканит. — А, ну да, конечно, мы же можем разойтись, нет бы меня послушать, — понимает, что нельзя повышать тон, но его упрямство по этому вопросу сильно раздражает, — «Александрия», лагерь причем большой, туда можно бы, путь должен быть недолгим. Хосок, пожалуйста, я с тобой расходиться не хочу, да и не выживу одна, — видит его усмешку и слегка хмурится, — пошли вместе… хотя бы проводи меня, тогда можешь уходить куда хочешь. Парень, переводит взгляд с нее на худое дерево перед собой и тяжело вздыхает, потому что эта мысль ему совсем не нравится. — Ладно… провожу, а потом разойдемся и я надеюсь лагерь хороший, — встает с места, беря рюкзак, в котором припасов все меньше и меньше, — и нам надо запастись пищей… — Спасибо, — облегченно выдыхая тоже встает и у нее есть идея по поводу припасов, но опять же, знает, что Хосок будет против, но другого выхода нет, — может стоит пойти в город? — Почему каждое твое предложение полно опасности, Хесон? — хмурится тот, — ты прекрасно знаешь, что город кишит ходячими и предлагаешь пойти туда? — А у нас есть выбор? Мы считай каждый дом облазили и находили… пару консервов, а там большие магазины, — шагая за ним и держась за лямки рюкзака, отстаивает свое, — согласна, опасно, но… — Магазины есть не только в городе, — закатывает глаза, — в город мы не пойдем, — он не видит, но уверен, что девушка скоро начнет кипеть от злости и он бы улыбнулся, если бы это не было настолько печально, — давай будем делать так, как я говорю и проживем дольше. — Ага, как скажешь, — бурчит хмуро, — пока мы будем так ходить не узнаем, что есть где. — Иди сама, раз так хочешь. Дальше они путь продолжают молча и для Хосока нет ничего лучше и приятнее, потому что Хесон, чаще всего предлагает что-то глупое. Если она и готова рисковать, то Хосок нет, так как есть причина из-за которой ему умирать нельзя. Семья хосока умерла из-за чудовищной волны вируса, а вот его беременная девушка нет. Она умерла от рук чокнутого безумца, что раскрошил ей голову битой, которая была обвернута колючей проволокой. Он это прекрасно помнит, потому что те звуки крошащегося черепа, хлюпы крови и участившееся дыхание безумца, а после смех и слова о том, что это урок для них, все это забыть невозможно. Наконец выйдя на дорогу, когда туман достаточно рассеялся они направляются в сторону лагеря, проходя мимо деревянной таблички с криво написанным «Александрия».