Ur perfect, I hate it

Gotta face it You're perfect, I hate it (Yeah)

      Мобильный телефон, до этого мирно лежавший на кофейном столике, вдруг принялся гулко вибрировать, и раздавшаяся на весь кабинет звонкая трель рингтона грубо выдернула Сето из поистине кошмарного, тягуче нереального сна. Раздраженный и местами слегка помятый, мужчина открыл глаза, неуклюже повернулся на бок и, прожигаемый лучами не иначе как остервеневшего поутру солнца, принялся методично долбить ладонью по экрану телефона, в надежде отключить это захлебывающееся переливами электронной мелодии чудовище.       — Должно быть, вы совсем уж отчаявшийся самоубийца, если решились потревожить меня в такую рань! Отвечайте сейчас же, кто вы и какого черта вам обязательно понадобилось звонить мне ранним утром?! — мучительно сощурившись, президент отыскал взглядом непредвиденный источник его предвиденной головной боли и, наконец поднеся телефон к уху, принялся угрожающе рычать на потенциального собеседника. Номер звонившего почему-то не определился в его контактах, и это, пожалуй, злило жертву экстренного пробуждения больше всего.       — Сето-сама? — Спустя несколько секунд напряженного молчания в трубке послышался крайне взволнованный голос.       — Исоно? Ты что, совсем страх потерял? Разве я не говорил тебе, этой ночью мне придется задержаться в офисе? Нет, правда, скажи мне, разве это так трудно — оставить меня в покое хотя бы ненадолго? Какого черта ты вообще названиваешь с утра пораньше?! И что за странный номер? Я же просил звонить мне только с рабочего телефона! Гр-р, и почему меня окружают одни идиоты? А теперь закрой свой рот и слушай меня внимательно, Исоно, дважды повторять не буду! Если ты сейчас же не возьмешь машину и как по волшебству не окажешься в моем кабинете через полчаса — уволю не раздумывая!!! — окончательно рассвирепев, гневно вскричал мужчина, однако, стоило ему так бездумно повысить голос, как от собственного крика в голове у него тотчас же раздалась ария церковных колоколов, сопровождаемая очередным приступом жуткой мигрени. В конечном итоге, так и не позволив бедному, откровенно запутавшемуся в происходящей необъяснимости Исоно вставить хотя бы пару слов, Кайба раздраженно сбросил вызов и откинул ненавистный телефон куда подальше. Тем временем древняя, некогда заточенная в темнице стеклянной бутылки нечисть, именуемая в простонародье как «адское похмелье», окончательно пробудилась в нем и вовсе не думала останавливаться на достигнутом, поэтому вслед за кошмарными приступами головной боли вскоре нагрянули ее не менее могущественные соратники — сравнимая, пожалуй, лишь с жаром тысячи раскаленных пустынь сухость во рту и неизбежное в своей мучительной реальности осознание того, что вчера он просто-напросто утонул в постыдной жалости к самому себе и, трусливо поджав хвост, предпочел в одиночку изничтожить целый литр виски.       Изнемогая от жажды физически и сгорая от жгучего стыда морально, мужчина, кряхтя, перевернулся на бок и, покрепче обхватив такое мягонькое, манящее своей необыкновенной теплотой тельце, твердо решил вздремнуть еще по меньшей мере часика три. Какой удивительный сон приснился мне этой ночью, подумал Сето, вспоминая явившееся к нему столь внезапно маленькое очаровательное наваждение и то, что они вытворяли друг с другом на протяжении их совместного и, надо сказать, весьма увлекательного времяпрепровождения. Но теперь, когда наступило долгожданное утро, произошедшее во сне перестало казаться ему таким... драматичным. Просто так уж вышло, что вчера он крайне опрометчиво поддался мимолетной слабости и, как следствие, оказался под каблуком своих неуправляемых эмоций, вернее, под каблуком одной такой изящной галлюцинации (впрочем, под галлюцинацией он тоже успел побывать), которая как раз таки и стала источником непредвиденных эмоциональных всплесков. Подумаешь, напился и устроил истерику! Главное, что все благополучно закончилось, и сейчас, глядя на ситуацию абсолютно трезвыми глазами, Кайба с уверенностью мог заявить — произошедшие во сне откровения навсегда там и останутся. Начиная от необдуманных излишне прямолинейных фраз и заканчивая весьма реалистичными сексуальными фантазиями: подобные глупости никогда не выйдут за пределы его собственной памяти, где они, преследуемые однообразием бесконечно серых вечеров, рано или поздно затеряются среди бурного потока навязчивых мыслей о работе, окончательно там и сгинув. Осталось лишь дождаться появления Исоно, затем вернуться домой, в одинокий фамильный особняк, непрестанно «радующий» хозяина своим порою чрезмерно гнетущим безмолвием, погрузиться в горячую ванну и вместе с густой душистой пеной окончательно смыть весь этот кошмарный сон!       К слову, продолжал размышлять мужчина, с чего вдруг номер Исоно не определился в списке контактов мобильного? Разве что он мог позвонить ему с личного номера, который, впрочем, тоже должен быть сохранен. И потом! К чему вся эта нервотрепка? Голос помощника звучал чересчур уж взволнованно, как если бы Сето до сих пор было шестнадцать лет, и он в очередной раз умудрился попасть в передрягу вселенского масштаба. В конце концов, культурно выпивать, запершись у себя в кабинете — это не то же самое, что, например, проиграть судьбоносную дуэль одному американскому психопату и, лишившись права не только на спасение младшего брата, но и права на собственную душу, как минимум целую ночь провести в сырой подземной темнице. А тут вполне себе такой стандартный нервный срыв, можно было и не драматизировать! Тц, вот же чертов Исоно! Не то, что мертвого из-под земли достать — даже на сломанный телефон позвонить ухитрится!       «Хах, сломанный?..»       Какое странное чувство, вновь подумалось Сето, этакий тревожный диссонанс, охвативший мужчину при мысли о том, что некоторые части вчерашней и сегодняшней действительности вдруг перестали совпадать друг с другом. Кроме того, любезно подливая масла в охваченный пламенем долгожданного озарения разум, память услужливо подкинула ему одну такую интересную деталь, ознаменовавшую начало всех его последующих злоключений: разозлившись, он в приступе безрассудного гнева разбивает свой несчастный телефон о стену. И на сей раз объяснить это досадное недоразумение случайной галлюцинацией, увы, не получится — голубоглазый отчетливо запомнил, как, вмиг покрывшись мелкими трещинками и сколами, лопнул хрупкий ни в чем не повинный экран и как разломился надвое белоснежный корпус ныне почившего устройства.       «Пф, ну и чей тогда телефон я держал в руках буквально пару минут назад? Не иначе как призрак неупокоенного смартфона явился мне! Других объяснений я, к великому сожалению, не вижу. Разве что...» — Ошарашенный, казалось бы, такой простой и если не сказать вовсе очевидной истиной, президент, наконец, распахнул глаза и увидел его.       Прижимаясь к единственному источнику тепла в лице самого Кайбы, юноша тихонько посапывал и порой очаровательно хмурил во сне аккуратные бровки.       — Нет, этого просто не может быть! — отчаянно заверещал мужчина и, не долго думая, попытался как можно быстрее вскочить с дивана, однако, совершенно позабыв о том, что лежит на самом его краю, лишь рефлекторно дернулся в сторону и с оглушительным грохотом упал на пол.       — Куда ты? Не уходи, мне холодно... — Разбуженный какими-то непонятными звуками, Юги вдруг перевернулся на животик и, сладко потянувшись, принялся шарить руками по дивану в поисках желанного источника тепла, которого рядом, конечно же, не оказалось. Загадочное исчезновение мужчины и, как следствие, незаметно подкравшийся к обнаженному тельцу холод заставили юное создание проснуться и, нехотя приоткрыв глаза, осмотреть помещение на предмет валяющихся прямо посреди комнаты голубоглазых президентов. — О... Сето, что ты делаешь на полу? — удивленно протянул тот, невольно залюбовавшись этим растянувшимся на полу во всей своей красе зрелищем.       — Что я делаю на полу? Что ты делаешь здесь?! Юги, какого черта вообще происходит?!! Прошлой ночью я видел чертовски реальный сон, и мы в нем... кхм, впрочем, неважно, чем это мы там занимались. Лучше объясни мне, как ты попал сюда! — раскрасневшись до самых кончиков ушей, Сето поспешно вскочил с пола и, обнаружив неподалеку кучу разбросанной одежды, принялся лихорадочно натягивать брюки, однако ноги его предательски не слушались, и мужчина то и дело заваливался на бок, тщетно пытаясь сохранить равновесие и при этом не запутаться в собственных штанинах.       Наблюдая за тем, как голубоглазый лихорадочно пытается натянуть одежду и тем самым застенчиво прикрыть свою наготу, Юги вдруг перевернулся на спину, машинально схватился за живот и ни с того ни с сего звонко рассмеялся. Пораженный, мужчина неосознанно затаил дыхание, жадно внимая каждой секунде происходящего, да так в конечном итоге и замер с приспущенными штанами... В последний раз он слышал этот чарующий смех около десяти лет назад, так неужели все, что происходит сейчас — это не фантазия его воспаленного продолжительным одиночеством мозга? Неужели перед ним действительно самый настоящий, никем не выдуманный и не запрограммированный им же самим Юги, который прямо сейчас лежит в его кабинете на диванчике и просто... смеется? Чудо! Это похоже на самое настоящее чудо, думалось Кайбе, вспоминавшему их жаркую ночь и последние сказанные юношей слова.       — Как я сюда попал, серьезно? — смахнув проступившие в уголках глаз слезинки, Юги, наконец, прекратил смеяться и, горделиво выпрямившись, окинул мужчину откровенно говоря насмешливым взглядом. — Я думал, это ты мне все объяснишь, Сето Кайба.       — Хочешь сказать, это моих рук дело, что ли? Ты в своем уме, Юги, мы не общались около десяти лет! Будь моя воля — столько же не виделись бы... — чувствуя, как волны неистового жара приливают к залитым краснотой предательского румянца щекам, тем самым окрашивая их в насыщенный пунцовый цвет, президент сердито огрызнулся и, рывком натянув брюки, демонстративно отвернулся к окну.       — Забавно, ведь ночью ты говорил совсем по-другому, — как бы невзначай заметил юноша и, грациозно потянувшись, в тот же миг проворно вскочил с дивана.              Поразительный факт, но ему (собственно, как и всегда прежде) хватило всего лишь одной маленькой колкости, чтобы заставить крайне раздражительного и без того легковозбудимого Сето моментально вспыхнуть, подобно зажженной спичке, ибо реакция последнего оказалась на редкость предсказуемой: окончательно рассвирепев, президент Kaiba Corporation обернулся и, как он думал, смерил бывшего дуэлянта нарочито презрительным взглядом. Впрочем, так ему лишь казалось... Оказывается, пока голубоглазый тщетно пытался изобразить смесь равнодушия и праведного гнева в одном лице, Юги тем временем наблюдал поистине удивительную картину — сам того не осознавая, мужчина задумчиво поджал губы и, безбожно залюбовавшись своей очаровательной «действительностью», можно сказать, пожирал взглядом каждый изгиб юношеского тела.       — Нравлюсь? — хихикнув, поинтересовался юноша и тут же, чувственно прогнувшись в спине, без капли стеснения продемонстрировал всего себя настоящего.       — М-м-м... что? — замешкавшись, Кайба далеко не сразу вернулся к реальности, однако, столкнувшись взглядом с озорными, откровенно говоря, потешающимися над его глупостью (если не сказать дуростью) искорками в глазах возлюбленного, тотчас же вспыхнул с новой силой. — Нет, это вовсе не так! И вообще — хватит отвлекать меня, лучше прикрой свои... непотребства. Я буду говорить с тобой только после того, как ты оденешься, ясно?       — Как скажешь, — устало вздохнув, Юги лишь окинул мужчину разочарованным взглядом и, нарочно провоцируя его, как он сам выразился, обнаженными «непотребствами», молча занялся поиском своей утерянной в самом эпицентре их головокружительной страсти одежды.       Теперь, когда фантасмагория ночных приключений окончательно выветрилась из опоенного алкогольной эйфорией разума, Муто, наконец, вспомнил, почему они, собственно, не общались все эти годы: неважно, сколько лет прошло, неважно, как сильно они любили друг друга в юности и неважно, как трепетно хранили эти чувства до сих пор — Сето Кайба никогда не изменится. Ведь именно сейчас ему открылась одна весьма нехитрая истина — перед ним стоял все тот же нерешительный, упрямо замкнувшийся в темнице чрезмерной гордости подросток, каким он, увы, и был тогда. Каким навсегда останется и сам Юги, ибо, если хорошенько разобраться, они совсем не повзрослели с того рокового дня...       Продолжая негромко ворчать себе под нос и, кто бы мог подумать, цедить сквозь зубы необычайно изобретательные ругательства, Сето покрепче затянул ремень на брюках и, лишь проделав сей незамысловатый ритуал, наконец вспомнил о рубашке, принявшись сосредоточенно шарить вокруг рабочего стола. Поиски, однако, положительного результата так и не дали, поэтому, решительно заколебавшись, голубоглазый нехотя обратился к юноше:       — Юги, ты, случайно, не видел мою..?       — Рубашку?       Стоило ему поднять голову, как вопрос тут же отпал сам собой. Блаженно улыбаясь, маленький проказник зарылся щечкой в пахнущую дорогим парфюмом ткань рубашки и, с вызовом принимая испытующий взгляд Сето, произнес:       — Ты сам хотел, чтобы я оделся.       — Просто чудесно! — рыкнул Кайба и, не выдержав, гневно ударил кулаком по оказавшемуся под горячей рукой столу.       Казалось, этот заведомо бессмысленный разговор окончательно зашел в тупик, грозясь с минуты на минуту перерасти в настоящий скандал, но Юги вдруг ласково прильнул к мужчине и, крепко обхватив его тоненькими ручками, уткнулся носиком в напряженную спину. Обжигая своей внезапной нежностью, ладошки проказника мягко огладили рельефный торс голубоглазого, непослушная челка игриво щекотала обнаженную кожу, а успокаивающее, едва различимое мурлыканье и вовсе растопило его давным-давно оледеневшее сердце.       — Сето, прошу, выслушай меня... давай поговорим серьезно, как взрослые люди. Нам уже давно пора сказать друг другу кое-что очень важное, — отстранившись, парень робко тронул несостоявшегося возлюбленного за плечо и, когда тот наконец повернулся к нему лицом, взял за руку, нежно переплетая их пальцы. Заметно волнуясь, Юги поднял рассеянный взгляд на лицо мужчины и, стараясь мысленно подобрать нужные слова, невольно утонул в его проницательных глазах. Затянутые ледяной коркой напускного равнодушия, они напоминали два голубых кристалла, ослепительно сверкающих посреди царства бесконечного холода. Ах, как же ему хотелось, чтобы эта губительная мерзлота поскорей отступила, и в душе Сето пробудилась долгожданная весна... Не удержавшись, Муто неуклюже привстал на носочки и легонько коснулся губ мужчины в невесомом, подобно касанию пушистого облака, поцелуе. Ответная реакция, конечно же, не последовала, однако, как ему показалось, это не только помогло им расслабиться, но и разрядило стремительно нарастающее напряжение.       Наконец, собравшись с мыслями, Юги торопливо заговорил:       — Вчера произошло... нечто очень странное, и, если честно, я до сих пор не могу поверить в то, что эти события — реальность. Как только самолет приземлился в аэропорту Домино, я хотел позвонить тебе и предупредить о своем возвращении, но ты напрочь игнорировал мои вызовы и, кажется, вообще отключил свой телефон, — на мгновение взгляд его скользнул в сторону жалких (впрочем, как и сам хозяин этого безобразия) ошметков смартфона, разбросанных неподалеку от стены, однако, юноша лишь тактично промолчал, предпочтя оставить эту исчерпывающую ситуацию без комментариев, — Тогда я попробовал дозвониться Исоно. К счастью, твой помощник всегда отвечает на звонки, и сразу после того, как я услышал его голос, мои догадки подтвердились. Он звучал крайне взволнованно, сказал, что в последнее время с тобой происходят... необъяснимые странности. Исоно сразу же забрал меня из аэропорта и попросил заглянуть к тебе утром, но я боялся, что ты можешь сделать какую-нибудь непоправимую глупость, поэтому и настоял на том, чтобы немедленно поехать в офис Kaiba Corporation. Вскоре, оказавшись непосредственно в твоем кабинете, я вдруг понял, о каких странностях шла речь — ты не только зверски напился, но и уснул прямо за рабочим столом, в своем излюбленном кресле, при этом полностью игнорируя любые попытки разбудить тебя. А потом, когда ты наконец открыл глаза... хах, думаю, ты и сам знаешь, что случилось потом. — Когда речь невольно коснулась таких сугубо интимных подробностей, Юги, что весьма неожиданно для человека, который столь искусно управился с ролью коварного обольстителя мира голубоглазых сновидений, вдруг почему-то замялся, смущенно отводя взгляд. Оказывается, говорить о подобных вещах намного трудней, чем, собственно, делать их, поэтому, решительно взяв себя в руки, юноша продолжил:       — Кажется, ты принял меня за кого-то другого, так ведь? Да и я, признаться, взглянув на тебя сквозь пролетевшие года, обрадовался далеко не сразу... Должно быть, события минувших дней несколько перепутались между собой, потому как, если честно, я и сам не до конца разобрался в причинах возникшего недоразумения. Только вот... думать о превратностях злосчастной судьбы мне, откровенно говоря, и не хочется. Ах, разве могу я сейчас думать о чем-то, кроме тех слов, что мы говорили друг другу ночью? Неужели они..? Прошу, только будь со мной честен! Неужели все это — правда? — Голосок юноши предательски дрогнул. Затаив дыхание, Юги смотрел в ледяные глаза мужчины и, пытаясь отыскать в них едва уловимый проблеск долгожданных чувств, мог почти что физически ощутить исходящий от него холод равнодушия, ибо, как, впрочем, и всегда, прочесть Сето Кайбу было практически невозможно — во всяком случае, пока он сам того не позволит. Сейчас вот не позволял...       Мужчина задумчиво поджал губы и отвел взгляд. По правде говоря, чувства его прямо-таки рвались наружу, страстно желая приобрести форму заветного «я люблю тебя», однако...       — Знаешь, Юги, то, что я говорил вчера, никак не отменяет одну простую истину — десять лет назад ты позорно сбежал в Америку и, кажется, окончательно вычеркнул меня из своей жизни, не так ли? Десять чертовых лет я судорожно пытался найти тебя, но так и не смог! — Голос президента казался таким враждебным, местами даже подчеркнуто холодным.       Сето по-настоящему запаниковал. Не в силах поверить собственным ушам, он похолодел от ужаса и внезапно осознал — сейчас вместо него говорит жгучая обида.       — А-р-ргх, какой же ты упрямец, Сето! Просто скажи мне правду! — чудом сдержавшись, Юги демонстративно проигнорировал сию гневную тираду, в качестве ответа ограничившись лишь крайне убийственным взглядом, ибо слова мужчины порядком резанули его «тонкую душевную организацию».       — Десять лет я гонялся за живым призраком, надеясь увидеть тебя снова... мечтая взглянуть хотя бы одним глазком. Десять лет я тонул в ненависти к самому себе, презирал, считал жалким трусом. Ты хоть понимаешь, каково это — остаться наедине с бессердечным чудовищем, коим я себя и считал? Больше всего на свете мне хотелось исправить одну-единственную ошибку, разделившую наши жизни на «до и после», мне хотелось вернуть тебя, и, о, надо же, вот он ты — стоишь тут передо мной как ни в чем не бывало и старательно игнорируешь огромную проблему в лице возникшей между нами гигантской пропасти недопонимания. Посмотри на себя, весь такой бесконечно красивый и безбожно... хотя нет, я бы даже сказал, дьявольски привлекательный. Строишь мне глазки, потешаешься, кокетничаешь! Как будто и не было десяти лет молчаливой разлуки, как будто мы вернулись к тому, с чего начали, и вот нам снова по шестнадцать лет. Да только... где же ты был раньше, Юги? Где же была вся твоя хваленая любовь? — Невысказанная, многократно увеличившаяся за долгие годы одиночества боль разгоралась в нем лишь сильней и сильней, пока вдруг чашу терпения не захлестнула последняя капля. И тогда, перелившись через край, поток раскаленной злобы хлынул ему прямо в горло, прожигая собой вибрирующие от напряжения связки. Только вот не было этому потоку ни конца ни края — оседая на языке нестерпимой горечью, обида рванула прямиком в желудок, и уже оттуда незаметно пробралась к разбитому сердцу.       — Это невыносимо! Ты невыносим!!! — Юги отпустил руки мужчины и, отступив на шаг, сердито притопнул ножкой. — Как был трусливым подростком, так им и остался! Почему ты не можешь хоть раз переступить через себя и сказать эту чертову правду?!       — Почему ты не можешь хоть раз переступить через себя и сказать эту чертову правду? — прекрасно понимая, что язык его так просто не остановить, Сето принялся ядовито передразнивать юношу. — Действительно, почему? Разве мы не разделяем одно и то же чувство на двоих? Только не делай вид, что узнал обо всем этой ночью! Сам ведь говорил — ты все еще любишь меня. Так что же помешало тебе сказать это раньше? Что мешает сказать это... сейчас?       Щеки обвиняемого гневно вспыхнули. Ему вдруг очень захотелось впиться ногтями в губы Сето, стереть торжествующую улыбку с его лица и сказать, что все это неправда, что осознание собственных чувств пришло к нему лишь совсем недавно, и все же... не хотелось начинать отношения с откровенной лжи.       Увы, но мужчина был прав. Намного легче прикрываться образом взбалмошной галлюцинации и создавать вокруг себя иллюзию прекрасного несбыточного сна, нежели говорить о своих чувствах в лицо. А ведь правда — зачем признавать собственные ошибки, если намного легче все отрицать? Пожалуй, в этом они стоят друг друга.       — Пф-ф-ф! Да ты никогда и не слушал, что я говорю! — панически замешкавшись, Юги не придумал ничего лучше, чем возмущенно фыркнуть и, состроив обиженную мордашку (разумеется, притворно), ловко увильнуть от прямого ответа. — Только и делал, что сторонился, постоянно огрызался да обвинял в своих поражениях. Знаешь что?! Ты попросту оттолкнул меня и мои чувства!       — Не спорю, я вел себя довольно... категорично. Однако это вовсе не повод упрямо игнорировать сам факт моего бренного существования! И это, попрошу заметить, в течение целых десяти лет. Напомнить тебе, как это называется? Трусость, Юги! Говоришь, я так и остался трусливым подростком? Что ж, в таком случае мне придется тебя разочаровать, потому как ты ничуть не лучше!       — Ах, вот как? Да ты... ты просто!..       Трудно сказать, кто из них сорвался на крик первым. Каждый честно пытался держать себя в руках и одновременно с этим не опускаться до уровня грязной ругани, но в какой-то момент обстановка накалилась до такой степени, что приходилось уже не просто кричать, а изо всех сил перекрикивать друг друга, поэтому относительно спокойный разговор вскоре превратился в самый настоящий «обмен любезностями». И это могло бы продолжаться хоть до самой бесконечности, если бы в какой-то момент юноша, беспокойно встрепенувшись, не затараторил:       — Сето, ты помнишь тот день, когда мы познакомились? Тот самый день, когда ты впервые переступил через порог старшей школы Домино и, вопреки здравому смыслу, стал моим одноклассником? Я вот помню — все, до мельчайших подробностей! Потому, когда учитель сказал, что в наш класс переводится талантливый ученик, никто и подумать не мог, что им окажется, на минуточку, юный гений, самый богатый подросток Японии, блестящий дуэлянт, ну и ни много ни мало президент Kaiba Corporation! Одетый в белоснежную школьную форму, ты смотрел на всех подчеркнуто свысока и оттого казался таким холодным, можно сказать, абсолютно равнодушным к происходящему. Помнится, тогда меня очаровала поразительная голубизна твоих глаз, я заворожено разглядывал тебя и не мог оторваться... Знаешь, ведь и мне, плененному тобой c первого взгляда мальчишке, очень хотелось, чтобы ты взглянул на меня. Как глупо! Разве мечты сбываются просто так, ничего не требуя взамен? А между тем, что ни говори, для меня ты был, есть и будешь — словно далекая несбыточная мечта. В то время как я... хах, да что с меня взять? Всего лишь одинокий мальчик, чья персона среди обезличенной толпы и без того невзрачных подростков, увы, ничем особо-то не выделялась. Меня считали эксцентричным чудаком, если не сказать и вовсе отшельником, ведь даже перейдя в старшую школу я так и не сумел найти друзей, и потому все, что мне оставалось — это смиренно терпеть, между тем, весьма креативные издевательства одноклассников... Иными словами, я предпочел благоговейно уповать на магию тысячелетней загадки, нежели самостоятельно решать «взрослые» проблемы. Ну и кто в здравом уме станет обращать внимание на такого? Я вот не стал бы... Как вдруг! Ты медленно повернул голову, и, о боги, взгляд твой устремился прямо ко мне. Я был так счастлив! Только вот счастье это длилось недолго — я торопливо одернул себя и подумал, наверняка ты просто ищешь свободную парту. Возможно, так я лишь пытался утешить себя. В конце концов, мы не в детской сказке! Это суровая реальность, где нет места обманчивым надеждам или глупым мечтам, и тем не менее... ты все смотрел и смотрел, не отрываясь. А потом и вовсе начал медленно подходить. Ко мне! Окруженный пытливыми взглядами одноклассников, я не знал, куда себя деть, не знал, как скрыться от молчаливого порицания (в моем разбушевавшемся воображении) сотен пар глаз, среди которых лишь одни, небесно-голубые, словно бы приветливо улыбались мне. Хотелось просто взять и провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать приближающийся скрип твоих, я абсолютно уверен, до блеска начищенных туфель. Даже когда ты наконец подошел к моей парте и улыбнулся взаправду, я не мог поверить в то, что происходящее — реально. Затаив дыхание, все наши одноклассники и даже учитель терпеливо ждали твоего следующего шага. Они знали, вот-вот должно произойти что-то неизбежное, и, к великому сожалению, оказались абсолютно правы... Ты заговорил со мной. Ах, этот голос! Словно шелковистый бархат, в котором хотелось не только зарыться, но и утонуть с головой. Впрочем, я был настолько очарован, что, увы, прослушал все твои слова, и, судя по многозначительной улыбке, ты прекрасно это понял. Затем, не дожидаясь ответа, нагнулся и поднял игральную карту, кажется, выпавшую из моего рюкзака. Повертев находку в руках, ты вдруг спросил: «О, неужели это дуэльные монстры? Тебе нравятся настольные игры?». Смутившись, я лишь промямлил в ответ неразборчивое «да, нравятся» и тут же поспешно выхватил карту из твоих рук. Мне казалось, уж после такого ты непременно обидишься или, что в разы хуже, — примешь мой благоговейный трепет за нарочитую грубость, оставив неумелые попытки стать моим другом. Но вместо этого ты просто-напросто рассмеялся и мечтательно протянул: «Знаешь, мне ведь тоже нравятся игры... Нет, даже не так — я люблю их. Выходит, мы с тобой и правда очень похожи». А затем как ни в чем не бывало занял соседнюю парту и тотчас же уткнулся в книгу... Весь оставшийся урок прошел словно в тумане. Я честно пытался сосредоточиться и не думать о произошедшем, но в мыслях то и дело проскакивали они — твои чарующие глаза цвета ясного неба. И даже после того, как шумная стайка поклонниц, сбежавшихся чуть ли не со всей школы, окружила тебя сразу по окончании урока, ты не переставал смотреть на меня и только на меня. Однако, принимая твою, надо сказать, крайне сомнительную доброту за чистую монету, я еще не до конца осознавал, что, по сути, ты обрек меня на весьма печальную участь — полюбить тебя с первого взгляда, — погрузившись в сладостные воспоминания, Юги устало прикрыл глаза и, обняв себя за плечи, печально улыбнулся.       Казалось, вот оно — первый шаг к примирению сделан! А ведь, растрогавшись, Сето как раз собирался добровольно признать все свои грехи (причем, как прошлые, так и, возможно, будущие), но юноша вдруг распахнул глаза и в сердцах выкрикнул:       — Только вот уже через несколько дней выяснилось, что ты, к великому сожалению, всего лишь самовлюбленный ублюдок, который хотел украсть любимую карту моего дедушки и, кто бы мог подумать, самоутвердиться за счет победы над Атемом!       Увы, но долгожданное воссоединение любящих сердец пришлось отложить на неопределенный срок, ведь, униженный и порядком оскорбленный, Кайба просто не мог пропустить столь дерзкий выпад мимо своей непомерно раздутой гордости. Потому, окончательно рассвирепев, мужчина принялся саркастично огрызаться в ответ:       — Знаешь, я тоже кое-что вспомнил! Вернее, кое-кого... Тебе, случаем, не знаком один такой робкий мальчик, все пытавшийся стать мне другом? Ну, тот, который в один прекрасный день обнаружил таинственного духа, живущего в тысячелетней головоломке, и который после, заметно охладев ко мне, вдруг отверг целый мир, а затем и вовсе потерялся в недрах своей же раздвоившейся души. Презанятная личность, не находишь? Конечно, ведь прятаться за спиной могущественного предка намного проще, чем быть самим собой! Хах, Юги, а ты помнишь тот день, когда мы познакомились? Тот самый день, когда я впервые переступил через порог старшей школы Домино и, вопреки здравому смыслу, стал твоим одноклассником? Думаешь, как ты выразился, юный гений, самый богатый подросток Японии, блестящий дуэлянт, ну и ни много ни мало президент Kaiba Corporation стал бы учиться в обычной школе? Как бы не так! Меня интересовала лишь перспектива заполучить редкие карты. Я переводился из одной школы в другую только за тем, чтобы пополнить свою коллекцию дуэльных монстров. К тому времени я перестал нуждаться в каком-либо дополнительном образовании, поскольку общий уровень накопленных мною знаний (благодаря «стараниям» приемного отца) не только многократно возрос, но и значительно превысил уровень любого среднестатистического подростка. Иными словами — пока вся эта никчемная масса под названием «старшеклассники» мерно копошилась в своей унылой действительности, бережно лелея недостижимые мечты о якобы светлом будущем, я тем временем готовился взойти на царский престол мира игровой индустрии. Старшая школа Домино хоть и встретила меня с распростертыми объятиями, но удивить чем-то принципиально новым так и не смогла. В моем понимании эта до невозможности заурядная школа — не более чем временная остановка, можно сказать, очередной шажок на пути достижения великих целей... По крайней мере, такой она и была до тех пор, пока я, как ты выразился, не посмотрел на всех подчеркнуто свысока и не увидел мальчика, что разглядывал меня так пристально, так восхищенно, так... жадно! Разглядывал и не мог оторваться. Тот день перевернул мою жизнь с ног на голову. Говоришь, твоя персона ничем особо-то и не выделялась? Хах, в таком случае ты даже не представляешь, какое незабываемое впечатление производит на людей один лишь твой взгляд! Нет, правда. Ты смотрел на меня с таким упоением, чуть ли не с испугом, но глаза твои, воистину драгоценные аметисты, так и сверкали от непреодолимого любопытства. Ах, этот прелестный румянец на детских щеках! До сих пор не могу забыть, как предательски обворожительно зарделись твои щечки, когда я впервые обратил на тебя внимание. И плевать я хотел на остальных, плевать на обстоятельства — вообще плевать на эту чертову школу! Мне вдруг нестерпимо захотелось поговорить с тобой, и, уж поверь мне, останавливаться на «светских беседах» я вовсе не собирался, только вот... кажется, мое чрезмерно подозрительное дружелюбие порядком смутило тебя. И, знаешь, я не врал, когда говорил, что мы с тобой очень похожи! Не врал, когда проявлял к тебе, попрошу заметить, неподдельный интерес, и уж тем более не врал, когда говорил, что хочу (ты не представляешь насколько сильно) проводить с тобой чуть ли не все мое свободное время! Но в один прекрасный день ты вдруг начал прятаться за спиной этого... как вы там друг друга называли? Ах, ну да! Партнера. О-о-о, стоило мне лишь появиться — как ты словно бы по щелчку пальцев трусливо убегал в загадку, выпуская на свободу древнеегипетское чудовище по имени Атем, который, в свою очередь, просто на дух меня не переносил! Только вот... скажи мне, ради кого я, по-твоему, остался в этой убогой школе? Ради кого одолел трех сестер-обманщиц — легендарных ведьм из рода Макбет? Ради кого позволил втянуть себя в эту безрассудную авантюру с Древним Египтом? Ради кого готов был рискнуть своей жизнью в ритуальной дуэли с Атемом? И, наконец, ради кого навсегда забыл о желании стать Королем Дуэлей? Юги, ты разрушил меня одной лишь своей улыбкой, ты собрал мою истерзанную слепой ненавистью душу воедино, ты подарил мне самую прекрасную возможность на свете — полюбить тебя с первого взгляда. Но, увы... — Сето вдруг схватил юношу за талию и, притянув к себе, горячо прошептал ему на ухо:       — Оказалось, что ты всего лишь трусливый мальчишка, который привык не только перекладывать ответственность за свою и чужие жизни на плечи «всемогущего духа», но и беспрестанно убегать от собственных чувств, предпочитая им немое заточение в компании мучительных сомнений и вечного страха быть отвергнутым. Хах, таким ведь и остался по сей день. Разве тебе не страшно? Бесконечно преданные друзья всегда были центром твоей вселенной, ровно как и ты и стал неотъемлемой частью их жизни. Только вот... кому они были преданы на самом-то деле — тебе или Атему? Где твои друзья сейчас? После того, как Атем отправился в загробный мир, помахали напоследок ручкой, смахнули прощальную слезу и разъехались на все четыре стороны, окончательно развеяв прах былой дружбы по ветру? Юги, взгляни правде в глаза — ты одинок. Мы оба одиноки. У тебя остался только... я. А у меня остался только ты. Признай это наконец! Ты можешь сколько угодно ломать комедию и прятаться от меня, но тебе ни за что не удастся сбежать от невысказанных чувств. Ну же, Юги, я очень хочу услышать, как ты ласкаешь мой слух тремя заветными словами! Даю подсказку: «я... тебя...»       — Да что ты все об одном и том же заладил?! Признайся, признайся, признайся. Надоело! Не буду я твое самолюбие тешить, ясно? Вот сам бери и признавайся. И вообще, не смей прикасаться ко мне, пока я пытаюсь тебя ненавидеть! — пыхтел Юги, упираясь ладонями в плечи мужчины, и, насколько позволяла хватка осторожно переместившихся на его упругие ягодицы лапищ, демонстративно уворачивался от вражеских поцелуев.       Для отвода глаз парень, конечно же, храбрился и всячески старался не подавать виду, но глубоко в душе он прекрасно понимал — Сето в очередной раз прав. Чем старше он становился, тем заметней тускнело его собственное прошлое, ведь «самые удивительные, необыкновенные, головокружительные — просто фантастические приключения в мире» давно закончились, школьные годы остались далеко позади, некогда преданные друзья и те превратились в размытый отголосок былых воспоминаний, унылой картинкой застывший на экране смартфона. Взрослая жизнь, прежде казавшаяся им чуть ли не самым худшим кошмаром из тех, что может произойти с кучкой наивных подростков, уже давным-давно стала их абсолютной реальностью, и теперь повзрослевшие любители «невероятных приключений», к сожалению, озабочены лишь тем, как построить карьеру, завести семью да воспитать ребенка. В общем, говоря простым языком, жизнь стремительно пробегает мимо него, вокруг то и дело рождаются, вырастают, приходят в упадок, рушатся и просто неуклонно происходят изменения, образуя тем самым бесконечный цикл. Минута за минутой, день за днем, год за годом. И только одно крохотное светлое чувство до сих пор остается неизменным...       Выпутавшись из хватки мужчины, Юги ощутимо шлепнул того по рукам и окончательно сник, задумчиво опуская взгляд на свои босые ноги. Президент же лишь снисходительно улыбнулся в ответ и, тактично проигнорировав замешательство столь очаровательного собеседника, продолжил говорить о чем-то нейтральном, однако Юги предполагал... хотя нет, прекрасно знал — мысленно Сето наверняка потешается, ибо тот никогда не упускал возможности демонстративно высмеять человека (пускай даже у себя в голове), вне зависимости от того, друг это или враг.       Между тем! Парень вдруг поднял голову и растерянно посмотрел на лицо возлюбленного, задержавшись взглядом на его небесной красоты глазах, да так надолго, что в конечном итоге в них же и утонул. Озаряемые проблесками безграничного упоения, они по-настоящему смеялись, глядя на Юги в ответ... И в этот момент осознание пронзило его столь же внезапно, сколь и пришедшая на смену детским обидам истина — всего каких-то пару минут назад в этих же глазах свирепствовал обжигающий холод, но сейчас, когда чувства их достигли своего пика, прорвавшись наружу сквозь толщу фальшивых масок, скрывать радость от долгожданной встречи смысла не было. Иначе говоря, сейчас он просто счастлив, догадался юноша. А ведь если закрыть глаза на десятилетнюю разлуку, можно подумать, что за все это время так ничего и не поменялось: двое наивных подростков, они все так же постоянно ссорятся, периодически мирятся, затем снова ругаются, громко ненавидят друг друга и, наконец, тихо любят.       Ну вот, сокрушенно подумал Юги.       «Увы, но в этой словесной дуэли я тоже проиграл».       Приняв одно из самых нестандартных решений в своей жизни, Юги вдруг угрожающе приблизился к мужчине и ни с того ни с сего грубо толкнул его ладонями прямо в грудь, заставляя не только отступить на пару шагов назад, но и, окончательно потеряв равновесие, упереться задницей в поразительно острый для столь, казалось бы, безобидного предмета край стола. Растерявшись, Сето не то, что помешать ему — он даже возразить толком не успел, и потому, воспользовавшись секундным замешательством президента, Юги властно раздвинул его ноги и, удобно пристроившись между ними, вплотную приблизился к лицу мужчины. Устало вздохнув, маленький проказник, тем не менее, нежно огладил щеку возлюбленного тыльной стороной ладони и тут же нарочито торжественно произнес:       — Никогда бы не подумал, что рано или поздно жизнь вынудит меня сказать это тебе прямо в лицо, но ты прав! У меня действительно почти ничего не осталось от прошлой жизни, для всех остальных я давным-давно потерян, горько оплакан и безбожно забыт. А еще знай — я ненавижу признавать свои ошибки, потому слушай внимательно, дважды повторять не буду: да! Я трусливо сбежал, закрылся от всего мира и честно хотел забыть тебя раз и навсегда. Глупо, не так ли?.. Словом, каждый из нас допустил немало роковых ошибок, за что и так уж поплатился сполна, но, послушай, большую часть содеянного еще не поздно исправить. Как насчет сделать это прямо сейчас? Пожалуй, я начну, — смолкнув, Юги сделал глубокий вдох, тем самым отметая все невысказанные сомнения и подсознательные страхи, и решительно продолжил:        — Я люблю тебя, Сето Кайба! Люблю, слышишь?       Переполняемый безмерной, можно сказать, почти что мальчишеской радостью, мужчина густо покраснел вплоть до самых кончиков ушей и, сам того не осознавая, расплылся в такой поистине блаженной улыбке, на какую только был способен. Обняв юношу за талию, он ласково прильнул к его груди и, задыхаясь от нахлынувших чувств, счастливо прошептал:       — Столько лет, столько чертовых лет я мечтал услышать эти слова, столько лет порывался рассказать тебе о том, чего так страстно желало сердце влюбленного подростка. Но сейчас, когда бесплотные мечты превратились в долгожданную реальность, я... я просто не знаю, что сказать! Ты простишь меня за эту маленькую трусость? Простишь за то, что даже в такой ответственный момент я не в силах подобрать нужных слов? Понимаю, насколько глупо, должно быть, это звучит, но, поверь мне, осознание собственной глупости заставляет чувствовать себя отнюдь не лучше. Хах, наверное, я действительно чертовски плох в любви, но ты не можешь винить меня за эти неуклюжие попытки, ведь, ты же знаешь, я не соврал бы, если сказал: ты ослепительно идеален, и я ненавижу сию истину столь же горячо, сколь и обожаю. Пойми лишь, я всегда совершаю одни и те же ошибки, но это вовсе не значит, что нам не суждено быть вместе. Слышишь? Я верю, верю, верю — Юги Муто, ты мой тот самый. А, впрочем, что мешает сказать это прямо? Я... люблю тебя.       Сцепившись в чувственных объятиях, они простояли так несколько минут. Юги успокаивающе гладил мужчину по волосам, пальчиками зарываясь в мягкость шоколадных прядок, в то время как Сето крепко обнимал юношу и, положив голову ему на грудь, завороженно слушал трепетное биение любящего сердца.       — Видишь, как это важно на самом деле — говорить о своих чувствах открыто и без фальши? Как важно порой отказывать себе в непозволительной роскоши страха? — улыбаясь, ласково шептал Юги, мысленно, однако, вовсе не отказывая себе в удовольствии поддеть любимого хотя бы так. — Правда, я считаю, от громких скандалов можно было и воздержаться. Ну, знаешь, вот признайся ты пе-ервым...       — Только не начинай! — порывисто отстранившись, рыкнул Сето.       — Да я и не начинаю вовсе! Это просто мысли вслух. Так вот, я думаю... — Откровенно потешаясь (на сей раз уже прямым текстом), Юги принялся невинно хлопать глазками и, задумчиво накручивая локон высветленной челки на пальчик, демонстративно размышлять на тему «присущего лишь тебе одному поистине нелепого упрямства» президента.       Не вдохновившись «глубокомысленными рассуждениями» юноши от слова совсем, Кайба раздраженно скрипнул зубами, однако лукавый взгляд аметистовых глаз мгновенно заставил его позабыть о накатившей злости. Глядя на любовь всей своей жизни, мужчина простодушно улыбнулся и, наконец, в полной мере осознал — а ведь где-то там, в глубине души, они все те же влюбленные по уши дети.       Так и не позволив юноше закончить эту, надо сказать, весьма нескончаемую речь, Сето (преисполнившись уверенности в задуманном) повернулся к рабочему столу и, предварительно отставив свой драгоценнейший ноутбук в сторону, принялся торопливо скидывать вещи на пол, с каким-то, пожалуй, чересчур бурным энтузиазмом избавляясь от всевозможного канцелярского хлама.       — Что ты?.. Ах! — парень даже возмутиться толком не успел, как вдруг его рывком дернули на себя и, решительно подхватив на руки, куда-то понесли.       Обойдя вокруг стола, мужчина сперва уселся на самый его край и, стараясь держаться на максимально возможном расстоянии от ноутбука, затем уже осторожно усадил Юги к себе на колени. Одарив того с одной стороны коротким, но с другой необычайно волнующим поцелуем, голубоглазый нагнулся к уху любимого и вкрадчиво произнес:       — Вау, ты наконец-то замолчал! Надо же, как просто это оказалось... Что ж, впредь я буду стараться намного чаще затыкать тебя поцелуями. А там, глядишь, и ссориться перестанем.       — Пф! — так и не придумав достойный столь остроумного замечания ответ, парень лишь демонстративно фыркнул и, смущенно отвернувшись, попытался не только сохранить остатки показной невозмутимости, но и подавить рвущийся вместе с довольной улыбкой восторг сладостного предвкушения.       — Знаешь, не вижу смысла ходить вокруг да около, потому буду предельно откровенен: единственный диалог, в котором я сейчас заинтересован — это диалог наших тел. Как там было?.. Ах да! Пусть тело говорит за тебя. — Голос мужчины становился все тише и тише до тех пор, пока окончательно не понизился до уровня интимного шепота, от которого все тело Юги разом покрывалось крупными мурашками.       Разыгравшись, воображение до умопомрачения красочно обрисовало ему сцены их предстоящего «диалога», и потому, вдохновившись полетом собственной фантазии, юноша мечтательно протянул:       — М-м-м, тело, говоришь?       Пытаясь осуществить задуманную шалость, маленький проказник уперся ладошками в грудь Сето и мягко, но в то же время крайне настойчиво толкнул его, пытаясь тем самым заставить лечь на спину, однако, надо признаться, столь резкая перемена в настроении юноши вовсе не укрылась от голубоглазого, который, впрочем, и так с легкостью поддался натиску взаимной страсти, мало того, что послушно укладываясь на стол, так еще и в очередной раз позволяя себя оседлать. Удивленный, казалось бы, наигранной покорностью прежде неизменно строптивого мужчины, Юги подозрительно, словно бы готовясь к очередной ловушке, осмотрел возлюбленного с ног до головы (насколько вообще позволяло его положение) и насмешливо поинтересовался:       — Что, сегодня никакой борьбы за первенство? Никаких попыток оказаться сверху и все такое?       — Считай это утешительным призом за вчерашний проигрыш, — рассмеялся мужчина. Театрально ахнув, Юги, тем не менее, уязвился вполне себе реально, потому в качестве справедливого наказания решил обойтись без церемоний — не раздумывая, жадно припал к губам любимого, утягивая того в долгий требовательный поцелуй.       Стремительно разгораясь между возбужденными телами, страсть окончательно заполняет собой необъятное пространство влюбленных душ, затем крадучись пробирается в мысли, и лишь оттуда устремляется прямиком к их сердцам, где, прочно укоренившись, уже окончательно торжествует над волей разума. Как результат — удобно расположившись на столе, парочка с головой отдается плотским утехам, внимая лишь голосу пришедшего на смену здравому смыслу желанию. Словно бы маленькая проворная змейка, Юги грациозно извивается, прильнув к мужчине всем своим разгоряченным телом, в то время как руки Сето, преодолев хрупкую преграду шелковой рубашки (которая теперь, по-видимому, ему больше не принадлежит), ласково оглаживали спинку юноши, пытаясь на самом деле незаметно пробраться к его ягодицам. Но вот, полностью утратив над собой всякий контроль, Муто разрывает поцелуй, томно выгибается и горячо-горячо стонет возлюбленному на ухо, как вдруг!..       Хрясь.       — Что это было? — приподнявшись на локтях, спросил мужчина.       — Ой... — не зная, что и ответить, Юги лишь растерянно посмотрел на упавший предмет и захлопал глазками.       — В каком это смысле — «ой»? Юги, что ты, черт возьми, натворил? — переполошившись, Сето мягко отодвинул парня в сторону, вопросительно обернулся и...       — МОЙ НОУТБУК!!! — Душераздирающий крик президента разлетелся далеко за пределы его собственного кабинета, просочившись сквозь замочную скважину в глубину пустынного коридора, где, пройдя несколько стадий развития от раскатистого эхо до неразборчивого шепота, он в конечном итоге постепенно затих...