Сердце колдуна

Момент отбытия Гарри не запомнил. Да и что запоминать: шагнул в пламя камина и через минуту пачкаешь пеплом коврик Дамблдора. Кроме головокружения никаких сюрпризов. При виде Поттера директор заметно помрачнел, – «Надеялся на смерть во сне, что ли?!» – зато Снейпа встретил едва ли не с распростёртыми объятиями. Демон, для которого каминная сеть оказалась трудным испытанием, хрипло заметил: «Я бы присмотрелся к старому хрычу. Кажется, он отбивает любовь всей нашей жизни!» Гарри невольно прыснул, под суровым взглядом Дамблдора стушевался, подхватил их общие вещи и отошёл к двери, ожидая, пока Снейп обсудит с директором организационные моменты и наконец покажет, где им вдвоём предстоит жить. Он даже не заикался вернуться в Гриффиндорскую башню. Снейп был и оставался его якорем и поводком одновременно. Хотел ли Гарри оборвать эту связь? Не слишком. «Потому что ты создан, чтобы лежать под другими», – обрадовал всезнающий «психолог изнутри». Гарри лишь фыркнул на это. Снейп у директора не задержался. Он вылетел из кабинета с таким лицом, словно ожидал – из-за его минутного отсутствия от школы останутся дымящиеся руины. Мирно стоящий у горгулий Поттер с вещами у ног вызвал у него мимолётную улыбку. Но Снейп немного расслабился и поманил Гарри за собой. Как ни странно, но подземелья демону-червяку не понравились: он пробормотал что-то неприятное по поводу некоторых, по своей воле лезущих под землю. Комнаты Снейпа запомнились Гарри немного не такими, как предстали теперь. Кроме пуфика с золотым шнуром, остальная обстановка была чопорно-официальной, безликой. Даже пыльный дом в Галифаксе куда больше отражал личность профессора. – Вам что-то не нравится, мистер Поттер, – Снейп легко подтолкнул его в спину. – Располагайтесь, теперь это и ваши комнаты. «Здесь не мешал бы ремонтик, – с отвращением протянул демон. – Побольше красного, позолоты и бархата, а то бордель получился немного угрюмый. Угрюмый, как твой суровый проф-изменник!» – Заткните свою зверушку, мистер Поттер, и пойдёмте обедать. Бурная реакция демона не удивила – уже и не мечтая добраться до Снейпа, он исходил ядом тщетных надежд и это доводило его до невменяемого состояния. Он чувствовал сердце, открывающее ему море возможностей, и не дотягивался до него всего лишь на волосок. Испытывая Танталовы муки и зная: Снейп слышит его выпады, он стремился уколоть так, чтобы профессор потерял самообладание – тогда достанется не только ему, а и Гарри, которого демон, по-видимому, считал преградой к мечтам о мировом господстве. В Хогвартсе Снейп расщедрился на часть шкафа, предупредив, что спать им придётся на одной кровати – спальня не позволяла даже одеяла бросить в угол, всё, что можно было всунуть в неё, уже стояло. Под бесконечную ругань подселенца Гарри разложил пахнущие новизной вещи по полкам, переодел рубашку (без постоянной тренировки он выпачкал воротничок в саже) и с некоторым волнением вышел за порог вслед за профессором. Поттер до последнего сомневался, что ему позволят покидать комнаты даже в сопровождении Снейпа. Логичнее было запереть его в четырёх стенах и выпускать лишь по острой надобности: на уроки и в библиотеку. Но и тогда приставить к нему парочку эльфов – чтобы ни одного шага в сторону. Если бы его судьбу решал директор, наверняка так бы и случилось. Если бы, конечно, его не «пристрелили», как предлагали Снейпу – а в том, что это было на самом деле, а не сказано для «красного словца», Гарри не сомневался – профессор не утруждал себя придумыванием лжи. Пустой Хогвартс выглядел каким-то осиротевшим: более старым, более скрипучим, более ворчливым. Не во всех коридорах горели факелы, доспехи и горгульи тихо покрывались пылью, портреты пустовали, а лестницы, как сироты, ютились по тёмным углам. Волшебство школы притаилось, будто без детей его никогда и не было. Гарри следовал за Снейпом, опустив голову, и эхо их шагов разбивало тишину сонного Хогвартса вдребезги. – О чём задумались, мистер Поттер? Гарри сбился с шага от неожиданности. – А куда делся «Гарри»? – выпалил он и опустил лицо ниже, чтобы косой взгляд профессора не уловил его смущения. – «Гарри» будет, когда мы поженимся, во всех остальных случаях «мистер Поттер». В этих стенах. Снейп ответил настолько буднично – Гарри решил, что ослышался, но переспрашивать не стал, лишь пробормотал неразборчиво: – Я слишком молод для женитьбы… Он надеялся, что если и ляпнул невпопад, то не настолько, чтобы услышать в ответ насмешки. Снейп всё же фыркнул – и в его словах притаилось ничем не прикрытое веселье: – Как скажете. Если передумаете, вы знаете, на какой стороне кровати я лежу… Гарри искоса глянул на него и уткнулся взглядом в носки собственных ботинок. Приходилось снова привыкать к ним, к белью и длинным мантиям. Незаданный вопрос всё кружил и кружил в голове у Гарри, и он, собравшись с духом, выпалил: – Вы говорили, что магия зелий свела к нулю наши усилия. Тогда ответьте: почему вы настояли, чтобы я посещал школу? Не боитесь, сэр, что моей личности не станет быстрее, чем сядет солнце? Снейп остановился. От его резкого поворота мантия взметнулась и словно обняла профессора, а вместе с ним и Поттера. Внезапно Гарри оказался прижат к Снейпу. Профессорская ладонь не касаясь погладила воздух возле поттеровских гениталий. – Поздно бояться, мистер Поттер, ожидание не затянется. Мне бы хотелось, чтобы вы носили с собой то, что я вам дам. И использовали при крайней необходимости. Вы поймёте, когда она наступит. В той же ладони, что очерчивала контуры прелестей, блеснул крошечный флакончик. Зелья в нём было едва ли половина, а сам он не дотягивал размерами до поттеровского мизинца. Гарри взял его, повертел, разглядывая радужные блики на гранях. С узкого горлышка фиала свисал тонкий золотой шнурок, наверняка крепче которого лишь корабельный канат. Поттер не дал себе времени для сомнений, накинул шнурок на шею и спрятал прохладный подвес под мантию. «И что это за отрава? – с подозрением спросил демон. – Учти, на тебя действуют далеко не все яды, а уж я позабочусь, чтобы ты мучился долго!» «Какая отрава? – отмахнулся Гарри. – По цвету укрепляющее зелье. Ты же из меня магию качаешь будь здоров как – я могу и умереть от истощения…» «Если бы я тебя трахал, – презрительно отозвался подселенец. – Ты бы наверняка помер, а так, Мерлином вашим прошу – выбрось эту гадость! Не заставляй меня нервничать!» Не заметив должного отклика на свою тираду, он завизжал, как завидевшая охотника подраненная свинья: «Смой в унитаз! Разбей на тысячу осколков!» Гарри его не слушал: раньше с истериками демона приходилось считаться – его мельтешение и вопли будто душу вынимали, но напиток Смерти облегчил гаррину участь, чему он был несказанно рад. – Шумная у вас тварь, мистер Поттер, – Снейп пропустил Гарри вперёд, встал за его спиной, на всякий случай придерживая от падения. Лестница дрогнула и будто нехотя сдвинулась с места. – Жду – не дождусь, когда она наконец-то сгинет. От слов профессора демон пришёл в неистовство: он тщетно силился навредить и напакостить своему вместилищу, тратил силы на брань и суетливые движение, выматывающие больше, чем блокирующее его зелье. Гарри поморщился и тихонько икнул: и без попытки прорваться – подселенец не жаловал день – вопли портили настроение и не слишком веселили. «Будьте вы прокляты!» – просипел наконец демон и затих. *** – Благостная тишина! – выдохнул профессор, открывая перед Гарри двери Большого зала. Всё того же Большого зала, с которого начиналось школьное волшебство: свечи, парящие в насыщенной голубизне неба, флаги и вымпелы факультетов, нависающие над пока пустыми столами. – Садитесь рядом, нечего вам делать там самому, словно вас услали от людей подальше. – А профессор Дамблдор? – Если он согласился с вашим присутствием в школе, думаю, из-за стола он вас не выгонит. Снейп оказался прав: если директору и не нравился Гарри Поттер, то он никак это не показывал. Наоборот – он был мил и немного безумен, как в прежние годы. Ожидание Гарри, что мрачность обеда будет под стать подземельям школы, не оправдалось: директор вместо солирующего клоуна веселил печальных в преддверии приезда детей учителей. – Что вы такие понурые? – неистовствовал Дамблдор, качая головой, на которой красовался неимоверный по яркости и фасону колпак. – Новое приключение начинается. Будут Рождество и Пасха, квиддичный сезон… – Конечно, Альбус, у вас новое приключение, – отозвалась Синистра, налегая на разбавленное вино, – а у нас наступают серые и печальные будни. А кое у кого и ночи. И снова дети… Даже ночами только дети и звёзды… – Синистра, один из детей здесь… – напомнил Флитвик, кромсая телячью отбивную. Игривый взгляд Синистры ощупал красного от смущения Поттера. – Он уже не ребёнок, – пальцы с яркими ногтями погладили ножку кубка. – Но и не взрослый, конечно… – Ему у вас ещё учиться, – отсалютовал вилкой с куском рыбы на ней Ротфусс, преподаватель защиты, и подмигнул Гарри. Снейп помрачнел, как зимнее утро. Нож в его руке заскрежетал по фарфору, отсекая от стейка порядочный кусок. – Нет-нет, – легко, словно рассыпая блёстки, рассмеялась Синистра, – последний курс Астрономию не изучает. Но я могу помочь мистеру Поттеру в частном порядке. – У мистера Поттера проблемы с зельями, – проскрипел Слизнотт, попивая из кубка дымящееся лекарство – он перекупался в Чёрном озере, поэтому хрипел и скрипел на все лады. – Северус, подтянешь своего подопечного? – Такими темпами Северусу придётся и спать рядом с мистером Поттером… – хохотнула Стебль и замолчала: Гарри едва не сполз под стол, пунцовея всем лицом и тонкой, затянутой в белоснежный воротник шеей, а Снейп поперхнулся и откашливался, прикрывая рот платком. Его щёки, обычно изжёлта-бледные, порозовели. Десерт ели в полном молчании. Наверное, благодаря этому, Поттер и смог им насладиться. Но в момент, когда сладкие пирожные, пирожки и желе запивали чаем и тыквенным соком, у стола возник домовик в полотенце с гербом школы. – Мистер Драко Малфой! – пропищало лопоухое существо и с хлопком исчезло. Гарри оторвался от надкушенного эклера и замер. Неловкость, огромная и чудовищная, накрыла его. Он словно раздвоился: с одной стороны – его вины в смерти Люциуса было немного (если не считать, что демон появился в его теле не просто так), с другой – видели не демона, а Гарри Поттера во плоти, а он не отчитывался, что за сила распоряжается его мощью и волшебством. Сложно было представить, насколько изменился Драко Малфой за одно истёкшее лето. Для Гарри так точно. Он смутно припоминал слова Снейпа, что наследнику придётся усиленно и долго лечиться, но только увидев своего давнишнего соперника, понял, каких бед натворил. Драко ещё больше похудел: школьная мантия висела на нём, как на огородном пугале, в вырезе рубашки, легкомысленно расстёгнутой на две пуговицы, притаился конец извивистого шрама. Длинная шея, казалось, вот-вот надломится – настолько она выглядела тонкой и хрупкой. Светлые волосы, по-прежнему зачёсанные назад, подчёркивали впалые щёки и сероватый цвет лица, а шрам с левой стороны, пересекавший уголок губ и тянувшийся к виску, навсегда придал ему сардоническое выражение. От юношеской летящей походки тоже ничего не осталось: Драко тяжело опирался на трость с головой змеи на рукоятке, но в отличие от отцовской, она была жизненно необходима. Завидев всё это, Гарри вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. – Добрый день, – голос Малфоя, в воспоминаниях Поттера звонкий и манерный, звучал скорее подавлено и рвано. Заметив Гарри, Драко отпрянул, но быстро взял себя в руки – глаза его сощурились, и от искажённого мукой лица полыхнуло чистой и незамутнённой ненавистью. – Присаживайтесь, мистер Малфой, – ладонь Дамблдора указала на стул слева от Гарри. – Я предпочёл бы другое место, – отрезал Малфой и упрямо вздёрнул голову. Дамблдор одобрительно кивнул и предложил сесть рядом с собой. То ли Малфой только покинул застолье, то ли присутствие Гарри лишало его аппетита, но ел он очень умеренно: ложка салата и тост – вот всё, к чему он прикоснулся. На десерты он даже не посмотрел, попросил чая и цедил его, бросая на Гарри тяжёлые, прижимающие к земле взгляды. Поттер в ответ глядел волком, в душе понимая, что ни за какие коврижки не покалечил бы своего однокашника, а, следовательно, винить за увечья следует совсем не его. Дамблдор делал вид, что не замечает их переглядывания, полностью поглощённый кусочком орехового торта. И его блаженная улыбка немного разряжала гудящую от скрытой ярости и гнева обстановку. Первым из-за стола поднялся Снейп, он поманил Поттера за собой и сразу за дверьми Большого зала прошептал: – Я очень вас прошу, мистер Поттер, держать себя в руках. Ему и без вас здорово досталось. К тому же помните – я давал Непреложный Обет, что вы никого не убьёте. Правда, я не знал, что мистер Малфой решит продолжить обучение. – Угу, – кивнул Гарри, сатанея от подленького хихиканья в собственной голове, и добавил: – Сэр! *** К ужину школа напоминала встревоженный улей: дети, и те, кто приехал впервые, и те, кто бывал раньше, спешили поделиться накопленными впечатлениями, поэтому даже самым молчаливым не раз делали замечания и требовали не болтать. Гарри в этой суете не участвовал: отпросившись у Снейпа, он сидел в их комнатах и штудировал книжки, торопясь сделать своё летнее задание. Учёба не шла в голову – на страницах пыльных фолиантов и на пустых пергаментах то и дело всплывало искажённое шрамом лицо Драко Малфоя, его словно слепые, светлые глаза, в которых таились немой укор и толика страха. Хотя нет, не страха – ужаса! Гарри отмахивался, но вина никуда не девалась: она сжала желудок холодными лапами и выкручивала, подкатывала к горлу едким комком жёлчи. Кое-как Гарри закончил письменные работы по Зельям, Защите и Трансфигурации, накарябал реферат для мадам Стебль – доклад по Истории Магии он отложил в сторону, не способный скомпилировать и двух предложений. Устные задания он сделал условно: прочёл, но забыл, стоило захлопнуть последний учебник. К обеду ни Поттер, ни Снейп своих комнат не покинули: профессор не закончил необходимые приготовления к учебному году, самого Гарри никто бы и не отпустил. Поттер без аппетита поковырялся в запеканке, принесенной эльфом, и побрёл в спальню, надеясь уснуть прежде, чем снова невольно рассердит своего хозяина. Нагоняй он всё же получил: Снейп бесцеремонно стащил с него одеяло и долго рассматривал символы, неумолимо распространяющиеся по телу дальше. Теперь не только лобок и мошонка выглядели, как после визита к татуировщику, но и низ живота до пупка и ягодицы до копчика. Тонкая вязь ползла дальше, словно вскоре весь Гарри должен скрыться под причудливыми чернильными вензелями. Увиденное смягчило профессора: он завернул Поттера, кусающего губы от смущения и ярости, в одеяло, его злость, выплёскивающаяся порциями в течение дня, выдохлась. Снейп даже позволил себе пошутить, напоить притихшего Гарри какао и после короткого душа улёгся рядом. Профессор уже спал, а Поттер всё пялился в потолок. Глаза словно запорошило песком, но заснуть не удавалось – новое место не давало старине Морфею одарить своей благодатью. «Не спится? – сочувственно спросил подселенец. – Никак нечистая совесть замучила?!» «Зато ты обходишься без неё, – парировал Гарри, ударом кулака подбивая подушку. – С тобой только в гробу уснуть можно!» «Вот ещё! Тратить жизнь на спать и пожрать? – фыркнул демон. – Хотя что с тобой говорить?! Ты даже с друзьями не удосужился поздороваться. И сейчас: проф дрыхнет, а ты лежишь и зачем-то стережёшь его сон. Смысл? Занялся бы полезным делом – вышел бы патрулировать, оберегать, так сказать, покой любимой школы». Подселенец замолчал, но молчание это подразумевало ответ. «Лень мне, – завозился Поттер, закапываясь в одеяло – в спальне было сыро и прохладно. – Одеваться… Да и Снейп, если проснётся, разорётся…» «А сонные чары тебе на что?! – проскрежетал демон. – Или прекрасное заклинание «Оглохни»?» «Лень…» «То есть освободиться ты уже не хочешь? – вкрадчиво поинтересовался демон. – А я хотел тебе подарок организовать… Свобода, привкус новизны в давно опостылевшем мире…» Гарри не успел ответить: Снейп повернулся, закинул на него руку и ногу и словно пригвоздил к постели. А через несколько секунд, в течение которых Гарри узнал много «лестного» о собственной личности, и вовсе притиснул к себе, шумно дыша в макушку. «Слюнтяй!» – прошептал подселенец и затих. Заснуть Гарри не смог: Снейп – непонятно, что ему снилось – едва не улёгся на нём, навалился всем торсом, лишая возможности пошевелиться и принять удобную позу. А утром… Утром он сильно удивился, когда сомкнувший на минуточку глаза Поттер не слышал будильника. Снейп будил его четырежды – невообразимое терпение для такого раздражительного господина – но в четвёртый раз он всё же облил ученика ледяной водой и с удовлетворением на лице наблюдал, как он отряхивается и поёживается. Завтрак в Большом зале вернул Гарри бодрость и духа, и тела: по крайней мере, он приложил усилия, чтобы не покемарить носом в овсянке, надеясь выспаться на Истории Магии. Гермиона просияла, увидев его помятую физиономию, и полезла обниматься. Демон внутри аж заскулил от близости своего, как он считал, будущего вместилища. Рон взирал на их объятия хмуро, и почему-то Гарри чудилась в сдвинутых бровях не ревность. Ему казалось, что Рон знал о соседствующей личности в поттеровском теле. Гарри огляделся: многие из учеников за другими столами наблюдали за ним. Малфой вообще не сводил презрительно-ненавидящего взгляда и не обращал внимания на щебечущую рядом Паркинсон. Был ли виной его необычный внешний вид или же чей-то длинный язык приписал… «Нет, – успокаивал себя Гарри, давясь тостом с копчёной сельдью. – Если бы они знали правду, ты бы уже висел над воротами Хогвартса… Спокойно завтракай!» «Жри поскорее! – вмешался демон в ход мыслей. – Не видишь? Твоя милая подружка хочет с тобой посекретничать в тёмном уголке. А, может, ну его, этого профессора? Ты же парень, а парню лучше на коне, чем под конём?» «Ты настолько озабочен, что это уже даже не смешно, – Гарри мазал следующий тост маслом. – О чём-то другом ты думать можешь?» «Могу, – буркнул подселенец. – Но сейчас меня волнует моё выживание, а оно, увы, связано именно с сексом». Гарри шумно выдохнул, подхватил сумку и поплёлся вслед за чересчур энергичной Гермионой и всё ещё подозрительно косящимся Роном. Радовало лишь одно – остался последний год его мучений, а дальше… Дальше он сможет начать новую жизнь. Сказать, что он мечтал о таком – нет, не мечтал, но вариант жить в мире магглов казался самым близким к мечте. Он почти свыкся с судьбой родственников: внутри ещё противно ёкало, стоило вспомнить и их смерть, и нелепую попытку возрождения; но тоска понемногу утекала, как дождевая вода. Снейп смог заменить собой весь мир, и вот как расстаться с ним, Гарри не представлял. Уроки прошли тихо и незаметно: повторяли пройденный материал, но далеко не все помнили даже названия тем. Взыскания сыпались на каждом уроке – камешков в нижних отсеках часов ещё не заработали, и баллы отнимать было невозможно. Гарри также не остался в стороне: схлопотал взыскание по Трансфигурации – МакГонагалл не понравился его вариант из неживого сделать живое: змея из носового платка получилась, но ползать она наотрез отказывалась, и даже отговорки Поттера, что у змей начался сезон спячки, на оценку не повлияли. А за пререкания декан Гриффиндора назначила вечер трудотерапии в обществе Филча. Гарри печалило не взыскание: он с содроганием ждал реакции профессора Снейпа. Не разочаровался: Снейп устроил знатную головомойку, но, к поттеровскому счастью, лишь словесную. Если не считать, что профессор заставил трансфигурировать змей из пяти платков, и, очень странно, задание Гарри выполнил безукоризненно. За это перепало отдельно. После обеда Снейп попробовал уговорить МакГонагалл передать взыскание ему. Надо было видеть лицо профессора Трансфигурации, заслышавшей это, неприличное на её взгляд предложение. Гарри топтался позади Снейпа и хорошо видел мимическую бурю МакГонагалл: строгость, граничащая с высокомерием, сменилась недоверием, а затем преобразовалась в возмущение, искреннее, судя по раздувающимся ноздрям и разящим взорам, искоса кидаемым на виновника. – Северус, твоя опека идёт мальчику во вред! – Сухонькая ручка, достойная отставной императрицы, прижалась ко вздымающейся груди. – Мистер Филч не настолько страшен, чтобы я увидела весомую причину передать отработку. Нет-нет-нет, Северус, об этом не может быть и речи! Наказан – значит, наказан. – Это кто ещё наказан… – пробормотал профессор вслед коллеге и не удержался от подзатыльника, взъерошившего кое-как приглаженные волосы Гарри. – Запомните, мистер Поттер, если вы не удержите свои инстинкты в узде и навредите мистеру Филчу, я клянусь – я разберу вас на косточки, а ту мерзость, что руководит вашим тёмным «я», сотру в порошок и выварю для самого светлого и самого лечебного зелья. Надеюсь, повторять не надо? Гарри кивнул, ссутулился, прикидывая, как сквиб может противостоять одержимому с кислотой во рту и умением летать. По всему получалось, что Филч будет обречён сразу, скорее всего и крикнуть не успеет. День до вечера пролетел незаметно. Гарри провёл его в библиотеке, готовя доклад по Истории Магии: Биннс, сам, вероятно, того не подозревая, задал интересную тему для летнего исследования – эволюция волшебных палочек. За штудированием литературы и неудивительно, что время пролетело как один миг. Возвращался Гарри в комнаты профессора, когда за окнами школы стемнело. Вечерний Хогвартс сильно отличался от себя же дневного: живое пламя факелов и свечей превращало обычные коридоры в колдовские миры, доспехи наделяло неуловимыми прямому взгляду движениями, словно они только ждали, пока ты свернёшь за угол, чтобы бежать по своим делам; ниши будто бы скрывали потаённые сокровища. И воздух пах тоже совершенно фантастически: мёдом, ладаном и бельтайнским костром. Увы, с настроением Гарри волшебство Хогвартса никак не вязалось. Он не мог заставить себя успокоиться, убеждая, что всё пройдёт гладко – ему удавалось обуздывать зверя, живущего внутри. Но какая-то часть души упрямо твердила, что с ним не бывает просто. Ещё и рука, где её терзала стальная хватка Снейпа, ныла, как больной зуб. Филч поджидал провинившегося у подножья лестницы, держа в перекрученных артритом руках облезлую кошку с претензионным именем – миссис Норрис. Кошка неприязненно глянула на Гарри и заурчала, предупреждая, что не позволит ему приблизиться к себе. Поттер и не думал подходить, он благоразумно сохранял дистанцию и ждал, когда ему объяснят суть его отработки. Филч махнул рукой и пошаркал вглубь замка. Его сгорбленная фигура чёрной тенью поползла по старым камням и за нею тянулась полоса мрака, словно это был не старый сквиб, а могущественный тёмный властелин. Гарри шёл за ним, едва переставляя ноги. Демон молчал, но вряд ли спал. В Зале Наград, куда Филч и привёл Поттера, света было маловато: чадил один факел на входе и серебряный канделябр, весь увешанный паутиной, словно праздничная ёлка гирляндами, сражался с подступающей мглой пятью огрызками свечей. – Вот полироль и тряпки… – проскрежетал Филч, громко сопя. – Как закончишь три шкафа, можешь быть свободен. Гарри тоскливо оглядел фронт работ. Три шкафа буквально ломились от кубков, табличек и медалей из серебра, потемневшего от времени. Даже если он приступит немедленно, он провозится с ними до самого рассвета. – Поторопитесь, мистер Поттер, вам ещё нужно поспать… И со злобным смешком, напоминавшим скрип дверных петель, Филч растворился в темноте. Поттер повздыхал, рассортировал ветошь и выставил на стол награды с первой полки. Снова повздыхал, зачерпнул тряпкой полироли и принялся лениво возить по глянцевому боку первого попавшегося сосуда. От его усилий кубок заблестел чистым, словно только что отлитым боком. – Экспеллиармус! – грянул за спиной чей-то голос, и Поттер рухнул прямо на стол. Награды с оглушительным звоном прыснули во все стороны. Гарри висел поперёк стола, в голове гудело, как в каминной трубе, из носа на пол капала кровь. – Что, Поттер, добегался? – Этот голос Гарри мог узнать из тысячи: за его спиной стоял Малфой. Наверняка с палочкой наизготовку и новой, намертво приклеившейся к его бледной мордочке усмешкой. – Символично, правда, Поттер? Ночь, замок, тусклый свет… Всё как тогда. И даже ночь за окном такая же безлунная. Только никто тебя не приглашал к нам в гости. Но разве гриффиндорцам писаны законы гостеприимства? – Мстишь за своего хозяина? – прошептал Поттер, понимая, что не прав. – За отца и мать, Поттер, – звонко хлопнула подмётка об пол, а за ней, почти без паузы, зашуршала вторая – Малфой приближался, чтобы не промахнуться. – Я уже несколько недель не могу думать ни о чём другом. А ты так глупо попался. Ты сдохнешь, Поттер, прям рядом с наградой квиддичной команде, где загонщиком был твой папаша. Увидимся в аду, Поттер! Авада Кедавра! Гарри изо всех сил рванул в сторону. Зацепившаяся за край стола мантия затрещала по швам, но выдержала, лишь один кусочек, строптиво попавший в щель, остался трепыхаться на сквозняке. Зелёный луч ударил в опрокинувшийся кубок и, разбрызгав фонтан искр, угас. Гарри сидел на полу, неверяще глядя на нападающего. – Прыткий ты, сволочь! – Малфой проковылял ближе и наставил палочку. – Побегай перед смертью. Сделай мне приятно. Круцио! Круциатус пронзил тело Поттера тысячей иголок и кинжалов. Не успел вопль сорваться с губ Гарри, когда тихий голос шепнул: «Теперь моя очередь» и зрение погасло, как огонёк задутой свечи. Спросили бы Гарри, как он сумел разогнать черноту перед глазами, он бы не ответил: он помнил затопивший его панический ужас и мысли, внезапно заметавшиеся, словно крысы в трюме тонущего корабля. Ему казалось, что его голова сейчас лопнет и разлетится на миллион кусков. Где-то рядом вскрикнули, Гарри заморгал глазами. Чернота понемногу отступала. А вместе с ней и эмоции. Ужас, паника, боязнь смерти – всё ушло, и Гарри ощутил душу подселенца и доминирующее чувство в нём – равнодушие. Демону было безразлично, кто останется жить, кто сгинет – люди для него всего лишь одежда, расходный материал, источник беззаботного существования. На родине, под неярким солнцем, где ресурсы давно исчерпаны, слишком большая конкуренция и выживать нужно постоянно: каждый день борьба с собой, с истощённой землёй, неспособной дать пищу всем страждущим, с роднёй, которой тоже хочется жить не впроголодь. Гарри вдруг понял, что никого не вызывал: демон скрывался во временном обиталище – в той самой чёрной, порыжевшей от старости тетрадке. Ещё он понял, какой занозой оказался для отвыкшего воевать демона. Ощущать себя подселенцем оказалось необычно: Гарри увидел себя в коридоре, под самым потолком. Крылья, похожие на выстиранный зонтик, надёжно держали его в воздухе. С удовольствием он наблюдал свысока, как Малфой носится внизу, опираясь на трость и припадая на левую ногу. С кончика его палочки разлетались цветные искры. И спотыкающаяся фигура в их неверном свете выглядела хрупкой и ранимой. – Трус! – иногда выкрикивал Малфой. – Решил прикинуться неведомой зверушкой и смыться? Не выйдет! У Гарри не было палочки – Филч по своему обыкновению забрал её с собой – но оставалось ещё оружие, о котором Малфой не имел понятия. Когти, больше похожие на стилеты, выдвинулись из пальцев, будто обитали там всегда. Гарри посмотрел на них, приноравливаясь к их весу, и ринулся вниз, от предвкушения растянув губы в оскале. Малфой обернулся, вскрикнул, выронил палочку и сел на зад, здоровой ногой сдвигая собственное, ставшее непослушным тело. Гарри бесшумно приземлился, пощёлкал когтями – от этого звука рот Драко раскрылся, пытаясь исторгнуть перепуганный вопль. – Трус, говоришь?! – Малфой мог поклясться, что у Поттера не могло быть такого голоса. – Но разве не ты напал на меня со спины? И знал ведь, что Филч заберёт волшебную палочку… – К себе мы тебя тоже не приглашали… – проскрежетал Малфой, упираясь спиной в стену – дальше ползти было некуда. Поттер навис над однокашником. От предвкушения во рту собиралась слюна. – Поздно выяснять, кто виноват. Ты мне мешаешь… – Гарри холодно улыбнулся и поднял руку. Малфой зажмурился: смотреть и слушать, как щёлкают кристально-прозрачные и алмазно-твёрдые когти было выше его сил. Полыхнувший алым луч врезался в спину Поттера. Он завопил, рухнул сверху на тяжело дышавшего Малфоя и притих, будто потерял сознание. В щёлочки век он смотрел за приближением Снейпа, и глубоко внутри пенилась несвойственная ему ярость. Профессор тронул Поттера носком туфли и внезапно отпрыгнул в сторону: наколдованные верёвки лопнули, Гарри фантастически изогнулся, припал к полу, рыча по-звериному. Зрачки его глаз вытянулись в струнку, лицо сморщилось, губы обнажили белоснежные зубы, ещё человеческие, но ненадолго ли. «Вырви ему глаза! – вторил его рыку подселенец, ворочаясь так, словно он собирался выйти наружу. – Оставь эту суку без его гляделок! Вырви ему глотку! Вырви ему сердце!» При слове «сердце» будто ледяная вода выплеснулась в лицо Гарри: он панически огляделся, не понимая, как он попал в этот коридор и чем занимался в нём. Он тяжело дышал, всё тело, от пальцев ног до сжатых челюстей словно свела судорога. Чужая ярость плохо поддавалась самоконтролю Гарри, но всё же поддавалась. Снейп не двигался, смотрел на корчащегося у его ног ученика. Малфой из своего угла тоненько подвывал. Гарри едва заставил себя подняться на колени. Мышцы на плечах и руках болели от напряжения. «Спокойствие… Надо дышать… – он считал про себя, не замечая: его сердце колотится так часто, что его в любой момент может разбить инфаркт. – Вдох… Один… Два… Три... Четыре… Задержка… Один… Два…» «Тварь! – бесновался демон, бросаясь на стены своей живой тюрьмы. – Паскуда! Жалкая подстилка! Ты продаёшь меня за скрюченный стручок урода!» «Ты же меня продал за сердце! – парировал Гарри. – Лгун! Ты же млел от него! Что сейчас поменялось?» «Он стал слишком опасен, – зашипел подселенец, будто хлебнул Зелья Правды. – Ты не вступил бы на путь раскаяния, если бы не он! Почему ты делал всё, даже стал рабом, по одной его просьбе?» «Ты – идиот или прикидываешься? – нервно хохотнул Гарри. Словно пелена спала с его глаз. – Я люблю его! А если бы не твои манипуляции, я бы никогда не оказался в этом положении! Слышишь, червяк-переросток! Никогда!» «Гарри, ты сбрендил! – Поттер со странным садистским удовольствием вслушивался в панические выкрики демона. – Ты не любишь его – это похоть, желание, гормоны! Называй как хочешь… Тебе нравится, что тобой повелевают. Ролевые игры в раба и хозяина. Не любовь!» «Что ты так испугался? Ты же от моей любви не рассосёшься…» Демон зарычал, засуетился, часто перебирая острыми лапками. Гарри согнулся калачиком и охватил себя руками: в животе возникло странное ощущение, будто внутри надувают большой шар. Снейп дождался беспомощного всхлипа, в два шага пересёк разделяющее их пространство, схватил Поттера за шкирку и поволок, бросая через плечо застывшему на полу Малфою: – Зайдите к мадам Помфри и выпейте успокоительного: вам это нужно. Когда странная парочка исчезла за поворотом коридора, Драко поднялся на дрожащие ноги, доковылял до своей палочки и высушил мокрые брюки. Он никогда не был храбрецом, но считал не зазорным обмочиться при виде такого Поттера. В его душе теплилась надежда, что Снейп хотя бы напугает Поттера настолько, что обмочится от страха уже он. Профессор тащил Гарри дальше. Он нашёл первый попавшийся кабинет и втолкнул безвольного раба туда. Гарри сипло выдохнул, когда его бросили животом вниз на ближайшую парту. Его запястья плотно охватили светящиеся ленты Инкарцеро. Выражение на лице профессора могло довести до безумия и более безрассудного человека. Гарри застыл, чувствуя, как цепенеют руки и ноги, и холодок обуявшего его ужаса медленно подбирается к сердцу. «Ты же не бессловесная игрушка. Борись! – шептал внутренний голос, на этот раз не имевший никакого отношения к подселенцу. – Остались ли у тебя силы терпеть ежедневные издевательства?» Гарри забился, выворачивая суставы и обдирая кожу. Он крутился молча, сдерживая внутри яростный и отчаянный вопль. Снейп придавил его за шею к столу и приказал: – Не шевелись, если не хочешь остаться инвалидом. Гарри привык повиноваться этому холодному голосу. Он замер, широко распахнув глаза: неизвестное ему заклинание отсекло когти у самых кончиков пальцев. Снейп вздёрнул Гарри на ноги и снова толкнул его спиной на парту. Мальчик зашипел от удара и от ожёгшей шею боли – крошечный флакончик блеснул в профессорской руке. Ладонь Снейпа схватила его за горло, принуждая открыть рот. Гарри повиновался – воздух вокруг них словно сгущался. Запах озона резанул по чувствительным ноздрям, а язык обожгло огнём. Демон внутри взвыл, ощущение воздушного шара в животе вернулось. Гарри сполз с парты на пол, почти теряя сознание. Его голова, судя по карусели перед глазами и мешанине мыслей, превращалась в котёл с кашей, в котором хозяйка мешала половником. Уши будто забило ватой, во рту горечь снадобья соединялась с привкусом крови. Профессор с палочкой наизготовку то колебался, словно сотканный из язычков пламени, то переворачивался с ног на голову, то терялся на фоне задника из темноты. Гарри судорожно сглотнул раз, затем второй, но его всё равно тошнило, и с каждым таким переворотом реальности всё больше. – Не держи в себе, Гарри… – слова слились с подошедшей к горлу едкой субстанцией. Спазм сжал внутренности: Поттер закашлялся, ещё попробовал сдержаться, но не сумел – из него вырвалась зелёная, зловонная струя. Он не успел отдышаться от первого спазма – накатил второй, третий… Среди дурно пахнущей лужи барахтался белоснежный зверёк. Жижа запятнала ему шкурку, на мордочке застыло брезгливое выражение, но окружающий его пузырь выдержал все повороты поттеровского организма и не лопнул. – Чего вылупились, кретины?! – заверещала тварюшка, отряхивая лапки. – Печать цела, кровь и сперма по-прежнему связывают нас! Он мой, проф! Мой, как бы не хотелось тебе прибрать его к рукам! Гарри Джеймс Поттер принадлежит демону Сирокиразабру. По обоюдному согласию! Его морда расплылась в глумливой усмешке. Золотые глаза прижмурились от удовольствия, а изо рта, усаженного словно полотно пилы, острыми треугольными зубами, полились очередные гадости: – Не понимаю, проф, чего ты в него вцепился?! В постели он бревно бревном – закомплексованный и безынициативный. В жизни бестолочь бестолочью, только и годится для быстрого траха и домашней работы. А уродлив… Хотя вы все люди красотой не блещете. Никаких тебе крылышек, нежных, пульсирующих изгибов, острых лапок… Тьфу! Но ты, проф, хоть на сердце богат, а у этого даже дырка сухая – пока разработаешь, всё падает… – Гарри Джеймс Поттер, ты согласен стать моим спутником жизни? – не обращая внимания на демона, спросил Снейп. – Если да, подай мне руку… – Идиот! – взвился демон. Шёрстка на его хребте встопорщилась неожиданно острыми иглами. – Хотя нет… Давай! Связывайся с ним! Я смогу пользоваться твоим телом… А, значит, и твоё сердце будет моим… Гарри едва поднялся и протянул профессору обе ладони. Тот подхватил оседающего Поттера, прижал к себе, рукавом вытер испачканные губы. «Потерпи, осталось немного», – читалось в тёмных глазах Снейпа. Тошнота никак не отпускала. Гарри вцепился в плечи профессора, в голове звенели надоедливые колокольчики. Он и не заметил, когда в классе они оказались не одни. – Я, Минерва МакГонагалл, на правах декана и временного опекуна несовершеннолетнего Гарри Джеймса Поттера, даю согласие на брак Северуса Тобиаса Снейпа и Гарри Джеймса Поттера. Свидетельствую о взаимной симпатии их и скрепляю своим волшебством их союз. Синяя молния ударила в потолок и рассыпалась вокруг сияющими искорками. Тварь в пузыре взревела так, что заложило уши, она выпустила когти и заскребла по полу. Камень под ними крошился с жалобным треском. – Не будет никакого союза! – взвыла она. Пузырь вспух, зверь внутри него тоже рос и менялся. Шерсть исчезла, похожее на варана тело, покрылось гладким, многопластинчатым хитином, хвост раздвоился, потом поделился ещё и ещё, пока позади дугообразного тела не зашевелилось не менее десятка отростков с иглами, истекающими ядом, на конце. – Я, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, на правах директора и временного опекуна несовершеннолетнего Гарри Джеймса Поттера, даю согласие на брак Северуса Тобиаса Снейпа и Гарри Джеймса Поттера. Свидетельствую о взаимной симпатии их и скрепляю своим волшебством их союз! Вторая молния взлетела к потолку, искры рассыпались, и замок ощутимо тряхнуло. Зверюга завыла, слепая морда будто поделилась пополам, ощерив внушительную пасть, из которой выдвинулась вторая поменьше, но и её зубов было достаточно перемолоть человека в мелкое крошево. Старый директор бодро сиганул за наколдованную Снейпом преграду. Демон ткнулся в неё, по его шкуре заплясали голубые огоньки, он закружился волчком, пробуя сбросить жалящих малышек. Его хвосты в доли секунды превратили в щепочки несколько парт, массивный корпус снёс люстру – от выгнутых вензелями деталей остались припорошенные штукатуркой кляксы на полу. – Обменяйтесь кольцами, мальчики мои! – Из-за магического заслона в сторону притаившихся за учительским столом Снейпа и Гарри полетела обтянутая бархатом коробочка. Маленькая голова демона проглотила её в полёте, после чего зверюга мелко затряслась, хохоча: – Без колец союзу не бывать! Гарри дёрнулся – возле него появился крайне перепуганный домовик, в дрожащих лапках которого была точно такая же коробочка, как проглотил демон. Хлопка перемещения никто не услышал из-за бурного ликования подселенца. – Я больше не могу! – прошептал Гарри. Из него, казалось, тянули последние жилы – демон не солгал, он черпал свою силу из резерва носителя, безжалостно опустошая его. – Ещё капельку, – Снейп кое-как раскрыл коробочку и вытащил одно из колец. – Я, Северус Тобиас Снейп, беру тебя в свои партнёры. Да объединятся наши помыслы, силы и устремления. – Я, Гарри Джеймс Поттер, – под указку Снейпа прошептал Гарри. – Принимаю тебя в партнёры. Да объединятся наши помыслы, силы и устремления. Кольцо, ловко надетое профессором, обожгло палец ученика. Он ойкнул, но его возгласа никто не услышал – тварь искала своего носителя, круша всё вокруг. Она обжигалась о магические заслоны, шипела, выла и отряхивалась, но упрямо шла, вынюхивая широкими как блюда под индейку ноздрями людской дух. У Гарри руки ходили ходуном – он едва не уронил кольцо в кучу щепы от сломанных парт, но в последний момент, когда безглазая морда почти ткнулась в его живот, надел символ супружества на палец Снейпу. Сверкнула третья молния, её светящиеся хвосты бодро поскакали по всем металлическим деталям. Гарри повалился на своего мужа, ощущая кроме поддержки и благодарности, ещё и отзвуки силы, которой новобрачный щедро поделился. Вой заставил затаить дыхание. Демон катался по полу, быстро уменьшаясь в размерах. Вернувшись до прежнего вида похожего на кошку зверька, он рявкнул: – Это ещё не конец!